Месяцы до и после президентских выборов – особенно опасное время для американской внешней политики. Все пять президентов, при которых мне довелось работать, равно как и их команды, это хорошо осознавали. Приоритетом всегда было наследие, которое они оставляли. Все они думали, прежде всего, о том, как можно облегчить работу своим преемникам, и ставили во главу угла не партийные, а национальные интересы. Но с Дональдом Трампом все иначе. Даже если ближайшие месяцы станут для него последними в должности президента, он еще успеет наломать много дров во внешней политике.

Когда в декабре 1988 года я, молодой сотрудник Совета национальной безопасности, сидел в Овальном кабинете, Рональд Рейган под потрескивание камина дал согласие на начало первых в истории переговоров между США и Организацией освобождения Палестины. Он считал, что это хотя бы частично избавит его преемника и тогдашнего вице-президента Джорджа Буша от необходимости сразу, в начале срока тратить драгоценный политический капитал на важный, но спорный шаг на пути к ближневосточному урегулированию.

В январе 1993 года, когда президентские полномочия Буша-старшего подходили к концу, я возглавлял отдел политического планирования Госдепартамента. Для Уоррена Кристофера, вступавшего в должность госсекретаря, я написал длинный меморандум, который не сильно отличался от черновика, составленного мной за полгода до того и опрометчиво названного «Внешняя политика второго президентского срока Буша». Главная задача документа заключалась не в названии и даже не в содержании, а в том, чтобы ответственно передать дела новой администрации, не нанеся ущерба национальным интересам.

Летом 2008 года, занимая третью по значимости должность в Госдепе, я отправился вместе с госсекретарем Кондолизой Райс в Овальный кабинет, чтобы обсудить с президентом Бушем-младшим и вице-президентом Чейни вопрос, следует ли США присоединиться к переговорам с Ираном, которые тогда вели наши международные партнеры. Тем июльским днем в камине не горел огонь, но все присутствовавшие ощущали то же чувство ответственности. Речь шла не только о рисках и выгодах этого решения, но и о том, обеспечит ли оно следующей администрации больше пространства для маневра. Буш быстро дал добро на то, чтобы я присоединился к переговорам в Женеве. Чейни возразил, что мы не должны поощрять ненадлежащее поведение Ирана. «Дик, – сказал Буш, махнув рукой, – меня это устраивает, я решил так».

Я не могу себе вообразить, чтобы Трамп серьезно относился к идее ответственной передачи дел новой администрации. Его бывший советник по национальной безопасности Джон Болтон утверждал, что президент способен рассматривать вопросы внешней политики только в контексте своего переизбрания или самолюбования.

Разумеется, это не означает, что администрация Трампа не способна на конструктивные действия во внешней политике или не знает, как улучшить свое наследие – тем более что улучшить там можно очень и очень многое. Недавний прорыв в нормализации отношений между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами – важное достижение, у которого есть большой потенциал. Однако реализовать этот потенциал удастся, только если – и это очень большое если – за ним последуют более серьезные дипломатические шаги в израильско-палестинском урегулировании или иранской проблеме.

Продолжение вывода американских войск из Афганистана в соответствии с договоренностями с талибами и в тесном взаимодействии с афганским правительством станет важным шагом на пути выхода США из этой бесконечной войны. Большое значение имело бы и продление договора СНВ-3 с Россией, который истекает в начале следующего года – без него рухнут последние остатки системы контроля над ядерными вооружениями, что может привести к опасным последствиям. Эти меры не перечеркнут токсичное внешнеполитическое наследие Трампа и не окажут сколько-нибудь заметного влияния на ноябрьские выборы, зато принесут немалую пользу национальным интересам США.

Однако вряд ли в ближайшие месяцы Трамп, вдохновившись принципом Гиппократа, решит не причинять вред в сфере внешней политики. Факты говорят об обратном.

Те преимущества в отношениях с Ираном, которые США получили благодаря соглашению Израиля и ОАЭ, уже разбазарены топорными действиями администрации в рамках кампании «максимального давления», нацеленной на то, чтобы сменить не курс, а правящий режим Ирана. Упираться, продолжая провалившуюся стратегию, – не самый разумный рецепт в дипломатии. Именно поэтому Буш в итоге и решил присоединиться к переговорам с Ираном, хотя ранее его администрация записывала эту страну в «ось зла».

Однако администрация Трампа вряд ли это поймет. Напротив, она и дальше будет делать вид, что США могут участвовать только в карательной части ядерной сделки с Ираном и игнорировать все остальные ее составляющие. Вашингтон уже опробовал эту стратегию в августе, когда попытался восстановить многосторонние санкции против Ирана. Затея провалилась, потому что США к тому времени уже вышли из сделки.

Такие действия не только глупо выглядят, но и изолируют США, отталкивая ближайших союзников, и усиливают риск столкновения с Тегераном. Они рикошетом ударят по интересам США, а единственным их результатом в дипломатической сфере будет то, что следующий президент окажется в этом вопросе на выжженной земле, чего, собственно, Трамп и добивается.

Отношения с Китаем, который под руководством Си Цзиньпина становится все более агрессивным и амбициозным конкурентом, – это еще одно направление, где нынешняя администрация может оттолкнуть от США другие страны. Президент уже выпустил своих четырех всадников Апокалипсиса – советника по национальной безопасности Роберта О’Брайена, директора ФБР Кристофера Рэя, госсекретаря Майка Помпео и генпрокурора Билла Барра, которые обвинили Китай в распространении «уханьского вируса» и назвали Си Цзиньпина новой реинкарнацией Сталина. Угроза со стороны Китая вполне реальна, но использование таких космических гипербол для ее описания только мешает делу. Кроме того, эта тактика не вяжется с тем рвением, с которым администрация недавно занялась строительством «союза демократий» – и это после четырех лет невиданных нападок и на союзников, и на демократии.

В этот непростой переходный период желание ловить рыбу в мутной воде возникает не только у администрации Трампа. Его авторитарные замашки открывают возможности для вмешательства других лидеров. В 2016 году Трамп предложил Владимиру Путину ослабить его соперника от Демократической партии и сейчас вполне может сделать это снова. Однако он не способен выработать собственную твердую и последовательную позицию и тщательно координировать свои действия с союзниками, что могло бы сыграть ключевую роль в ограничении российского вмешательства в белорусский и другие кризисы. Пользуясь снисходительным отношением Трампа, другие авторитарные лидеры, в том числе Реджеп Тайип Эрдоган в Турции и Мухаммед бин Салман в Саудовской Аравии, возможно, не устоят перед соблазном вытребовать у США какие-то уступки.

Между тем остальной мир – отдельно от США, а не вместе с ними – будет продолжать борьбу с ужасной пандемией, во время которой лозунг «Америка прежде всего» стал означать первенство во всем плохом. Перед американским паспортом, некогда служившим символом могущества и привлекательности нашей страны, за рубежом будет открываться все меньше дверей. Администрация Трампа будет и дальше третировать ведомства, обеспечивающие нашу национальную безопасность, и клеймить карьерных государственных служащих как политических врагов, представляющих «глубинное государство».

Если в ноябре Трампа переизберут, то события следующих нескольких месяцев станут лишь малозначительным дополнением к истории о крахе международного порядка, возглавляемого США. Если же он проиграет, то сомневаюсь, что он внезапно решит соблюсти традицию ответственной передачи дел, которой раньше придерживались представители обеих партий. В лучшем случае он будет поглощен попытками оправдать свое поражение и убедить общественность в том, что выборы были подтасованы; в худшем – попытается оспорить результаты. Как и многое другое в эпоху Трампа, этот переходный период будет мало похож на предыдущие, которые мне доводилось видеть за свою дипломатическую карьеру. Противоречивые сигналы и бюрократическая неразбериха могут обернуться очень высокими издержками.

Эпоха Трампа стала временем, когда здравый смысл и профессионализм в американской внешней политике оказались на долгом карантине, и ближайшие месяцы вряд ли что-то в этом изменят. Мы вступаем во взрывоопасный период в условиях, когда президент не годится для своей должности, администрация штампует максимальное количество благоприятных для себя «фактов», а многие иностранные державы пытаются извлечь выгоду из царящего хаоса. Если это действительно последний танец Трампа в Белом доме, своими па он может растоптать еще немало американских внешнеполитических интересов.

«Вторая карабахская война» между Арменией и Азербайджаном принимает, кажется, затяжной характер. Блицкриг, который планировали в Баку и Анкаре (именно об этом свидетельствуют заявления азербайджанских и турецких руководителей о необходимости «окончательного решения» карабахской проблемы), явно не удается.

Боевые действия ведутся в районе линии разделения и, насколько можно понять, сводятся в основном к массированным артиллерийским обстрелам и попыткам единичных ударов сухопутных подразделений с целью улучшить свое тактическое положение. Как не без иронии заметил один из российских военных обозревателей, идет битва за «избушку лесника». В то же время происходящее уже совершенно не походит на те стычки, к которым мировое сообщество более-менее привыкло за четверть века, прошедших после подписания соглашения о перемирии.

Тогда, в 1994 году, Россия сыграла главную роль в попытках склонить воюющие стороны к прекращению огня. Сегодня же широкомасштабная и длительная война в Закавказье — а дело, похоже, идет именно к этому — грозит обернуться полным крахом путинской Realpolitik в регионе.

Последние лет двадцать Москва всерьез даже не пыталась подвигнуть Баку и Ереван к разрешению конфликта. В Кремле, видимо, исходили из того, что для России в целом неплохо, если Армения и Азербайджан придерживаются взаимонеприемлемых подходов. С точки зрения московских стратегов, это делало Россию главным «решалой» в регионе. Армения, рассчитывая на защиту в случае широкомасштабного конфликта, стала членом Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ), созданного под эгидой Москвы, и предоставила России военную базу в Гюмри. Взамен Ереван получил обязательство Кремля обеспечивать безопасность Армении по периметру ее границ (с точки зрения международного права Нагорный Карабах является территорией Азербайджана). В то же время Москва имеет чрезвычайно выгодные экономические связи с Баку и контракты на продажу вооружений, превышавшие на пике сумму в миллиард долларов (Армения, как союзник, получает не слишком новые вооружения в счет российских кредитов на суммы раз в десять меньшие). До поры до времени казалось, что Кремлю удается проводить в Закавказье политику, подобную той, что осуществляла Британия в Индии в XVIII-XIX веках, вооружая противостоявшие друг другу княжества. Официальное объяснение заключалось в том, что таким образом поддерживается, мол, баланс сил и это не позволит сторонам начать новую большую войну.

Этот циничный подход работал до тех пор, пока никто не оспаривал роль России как единственного внешнего игрока в регионе. США и европейские государства явно желали держаться как можно дальше от проблем Закавказья. Но все мгновенно изменилось, когда турецкий лидер Эрдоган прямо и недвусмысленно заявил о намерении Турции стать ведущей силой на Южном Кавказе. Политика «две страны — один народ», ранее только декларируемая Анкарой в отношении Баку, получила вполне ясное военно-политическое содержание. Мевлют Чавушоглу, министр иностранных дел Турции, заявил, что мир на Кавказе установится только после того, как Армения «освободит все оккупированные земли Азербайджана». Азербайджану прямо обещана военная поддержка, и она, похоже, уже предоставляется. Можно еще сомневаться в том, был ли армянский самолет сбит турецким над территорией Армении, но то, что в небе Карабаха практически постоянно находятся произведенные в Турции беспилотники — факт.

Все больше мировых СМИ (в частности Reuters и Guardian) подтверждают то, что Анкара перебросила из Сирии протурецких боевиков для участия в карабахском конфликте. Эрдоган же предельно хамским образом ответил на увещевания Минской группы ОБСЕ (сопредседателями которой являются Россия, США и Франция): «За 30 лет они не смогли решить этот вопрос. И сделали все, чтобы он не решился. Сейчас они нас учат, а иногда и угрожают. Они спрашивают: есть ли там (в Карабахе — А.Г.) турецкие военные? Поставляет ли Турция оружие? Те, кто это спрашивает, сами на север Сирии тысячи грузовиков оружия отправили».

Москва же явно не готова действовать столь откровенно империалистическими методами. Не потому, что считает их аморальными. У нее просто нет ни внятно сформулированной политики, ни конкретных сил. На российской базе в Армении — два батальона сухопутных войск, полтора десятка истребителей и несколько комплексов ПВО (плюс 4,5 тысяч размещенных в этой стране российских пограничников). Этого, конечно, недостаточно для того, чтобы обеспечить оборону Армении, вблизи границ которой находится полноценный корпус турецкой армии. Но достаточно, чтобы обеспечить высадку десантников и развертывание авиации — так, как это только что было продемонстрировано в ходе стратегических учений «Кавказ-2020».  Однако такая операция будет означать уже не армяно-азербайджанскую, а российско-турецкую войну.

События вокруг Сирии показали, что метод Эрдогана заключается в том, чтобы довести противоречия с Россией до прямого военного противостояния, а потом снять их в результате переговоров с Путиным. Такой подход, замечу, полностью отвечает и мировоззрению главного российского начальника. Однако на сей раз не просматривается никаких точек для компромисса. К тому же Армения и Азербайджан — суверенные государства, а не режим Асада и его противники. Заставить их выполнять чужую волю может быть непросто…

Фото: Азербайджан. Тертер. 30.09.2020.  Жители города в укрытии, используемом для защиты от предполагаемого обстрела армянских военных. Ситуация в Нагорном Карабахе обострилась 27 сентября, на спорной территории идут активные боестолкновения. В Азербайджане и Армении введено военное положение, объявлена мобилизация. EPA/STRINGER/ТАСС

Оля Ромашова,Александр Бородихин

Алексей Навальный в клинике Charite. Фото: личная страница в Instagram

 Молодые мамы 1

Обратите внимание на пижамы

В минувшее воскресенье, 26 лет спустя после того, как Азербайджан и Армения подписали соглашение о прекращении огня, которое с тех пор более-менее соблюдали, в Нагорном Карабахе снова начались ожесточенные бои. Почему именно сейчас? Во-первых, потому, что взаимное раздражение копилось давно, во-вторых, потому, что сейчас наступил особый исторический момент.

Стоит напомнить, что речь идет о самом продолжительном этнотерриториальном конфликте на постсоветском пространстве. Начавшись в 1988 году с политических противоречий, он заставил Михаила Горбачева провести немало бессонных ночей. Когда СССР развалился, конфликт перешел в вооруженное противостояние Армении и Азербайджана, ставших независимыми государствами.

Война закончилась в 1994 году соглашением о прекращении огня, которое было достигнуто при посредничестве России и зафиксировало победу армян на поле боя. Но сам конфликт остался неразрешенным. Азербайджан потерял не только сам Карабах, где еще в советские времена армяне составляли большинство населения, но и – частично или полностью – семь районов, которые никогда не были предметом спора, но по-прежнему контролируются армянскими силами.

После 1994 года на линии соприкосновения, как правило, царило спокойствие, иногда продолжавшееся годами, но агрессивная риторика с обеих сторон не прекращалась никогда. Миротворцев в Карабахе не было, при этом обе страны усердно наращивали свою военную мощь, закупая тяжелую артиллерию, ударную авиацию, беспилотники и ракеты большого радиуса действия.

Война уже возвращалась в регион на четыре дня в апреле 2016 года, когда погибло около двухсот человек, после чего Россия сумела добиться прекращения огня. Однако нынешние столкновения выглядят серьезнее. Общественное мнение и в Армении, и в Азербайджане настроено очень воинственно, поэтому лидерам обеих стран будет трудно быстро остановиться, заявив о победе. Риск эскалации и массовых разрушений чрезвычайно высок.

Ситуацию усугубляют два новых обстоятельства. Первое заключается в том, что в отличие от большинства стран, которые традиционно призывают к деэскалации и прекращению боевых действий, на этот раз эрдогановская Турция, влиятельная держава в регионе, открыто поддерживает одну из сторон конфликта – Азербайджан.

Почти 30 лет Турция входила в Минскую группу ОБСЕ, единственного международного посредника в карабахском конфликте. Турки всегда политически поддерживали Азербайджан, но одновременно и сдерживали его, призывая к мирному решению. Теперь все изменилось, и геополитическое равновесие в зоне конфликта нарушено.

Второе новое обстоятельство состоит в том, что от конфликта, вопреки своему обыкновению, отстранились Соединенные Штаты. С 1998 года Вашингтон выступает одним из трех сопредседателей Минской группы. В 2001 году президенты Армении и Азербайджана провели встречу в Ки-Уэсте во Флориде, где посредником были США. Тогда даже возникла надежда, что конфликт удастся решить. Однако на этот раз 27 сентября США оказались последними из крупных держав, кто выступил с заявлением о ситуации в Карабахе.

Это показывает, что Вашингтон в целом утратил интерес к региону. Не исключено и то, что нынешний американский президент, в свое время вложившийся в так и недостроенную башню Трампа в Баку, готов рассматривать Армению и Азербайджан исключительно с точки зрения бизнес-интересов.

Кроме того, это лишний раз подтверждает, что США больше не занимаются замирением региональных конфликтов. В конце концов, Карабах – это уже третья конфликтная зона, наряду с Ливией и Сирией, где Турция сталкивается с Россией.

Что касается ЕС, то в отличие от Балкан он никогда не играл заметной роли в карабахском конфликте. В 1990-е годы, когда противостояние только начиналось, у Евросоюза еще не было его нынешних геополитических амбиций. В 1998 году Франция стала третьим сопредседателем в Минской группе, но Париж не отличается устойчивым интересом к конфликту, несмотря на периодические усилия французских президентов.

Россия – и особенно глава российского МИДа Сергей Лавров – остается самым активным посредником и единственной стороной, способной убедить Армению и Азербайджан заключить новое соглашение о прекращении огня. Но Москва сильно ограничена в своих действиях другими вопросами ее сложных двусторонних отношений с Баку и Ереваном, которые к тому же всегда с подозрением относятся к намерениям России в регионе. Самостоятельно добиться подписания мирного договора Россия не сможет никогда.

В результате имеющийся международный потенциал для решения конфликта остается неиспользованным. Многие годы ушли на бесплодные дипломатические контакты и на споры о формулировках рамочного документа, которые ведутся с 2006 года, или о том, сколько наблюдателей ОБСЕ должны присутствовать в Карабахе.

На этой неделе трудно избавиться от чувства дежавю. В мае 2016 года, после последнего серьезного обострения, президенты Армении и Азербайджана приехали в Вену, и там, под давлением Лаврова и тогдашнего госсекретаря США Джона Керри, переговорный процесс удалось сдвинуть с мертвой точки.

Тогда стороны приняли ряд требований, которые они давно друг другу выставляли. Азербайджан согласился усилить меры по обеспечению режима прекращения огня – главный предмет беспокойства армян. А Армения, в свою очередь, пошла на возобновление «переговоров по всеобъемлющему соглашению», чего добивались азербайджанцы.

Трагические события 2016 года могли бы послужить толчком к работе над таким соглашением, однако очень скоро обе стороны отказались от своих обещаний, а международные посредники, как обычно, не стали заставлять Баку и Ереван их придерживаться.

В итоге переговоры, продолжающиеся под эгидой Минской группы, носят чисто технический характер и лишены практического содержания. Отсутствие реального диалога стало главной причиной идущих сейчас боевых действий. Азербайджан перестал верить, что нынешнее армянское руководство готово к возобновлению предметных переговоров.

Европейцы и американцы могут сколько угодно сокрушаться по поводу этого конфликта с непроизносимым названием, который идет далеко на склонах Кавказских гор, но в конечном итоге у них не останется иного выбора, кроме как всерьез заняться его разрешением. Причем заняться совместно с Россией, несмотря на все противоречия по другим вопросам. В регионе, где активничает Турция, неподалеку Иран, а также пролегают крупные нефте- и газопроводы, любая вспышка может превратиться в серьезную международную проблему.

Положить конец конфликту важно и по гуманитарным соображениям. В карабахской войне погибло около 20 тысяч человек и более миллиона были вынуждены покинуть свои дома. Подобное не должно повториться. В 1992 году недавно созданная Минская группа призвала провести международную конференцию по урегулированию карабахского конфликта, но она так и не состоялась. Сейчас самое время ее провести.

Краткая английская версия текста была опубликована в Politico, 29.09.2020

Эту модель поведения мы с вами отлично знаем по социальным сетям. В какой-то момент среди комментаторов вашего блога появляется человек чуждых взглядов, но, порой, его высказывания не лишены интереса. К тому же он довольно известный персонаж с приличной аудиторией. И вы терпите этого человека месяц-другой, но после его очередного демарша терпение лопается, и вы избавляетесь от чуждого элемента.

Примерно то же самое сейчас происходит с Владимиром Путиным на международной арене. Еще совсем недавно ему казалось, что он может вести диалог с руководителями других стран не просто как лидер великой державы, но и в силу сложившихся доверительных личных отношений. Например, с канцлером ФРГ Ангелой Меркель или с президентом Франции Эммануэлем Макроном. И это не была игра в одни ворота.
 

Оба западноевропейских лидера тоже считали, что это их важное внешнеполитическое достижение, мощное конкурентное преимущество перед коллегами по ЕС — способность как-то договариваться с этим импульсивным и непредсказуемым восточным правителем, который то оттяпает у соседей кусок территории, то украдет Олимпийские игры, то вдруг высадится в Сирии. Но с развитием ситуации вокруг отравления Алексея Навального стало понятно, что этому формату взаимоотношений между Россией и Западной Европой приходит конец. Владимир Путин отправляется в бан.

В минувший понедельник Эммануэль Макрон выступил со следующим заявлением: «Россия должна предоставить объяснения. Сегодня международное сообщество в рамках ОЗХО, Европа должны потребовать этих объяснений от России. И мы должны сделать выводы из информации, которую предоставит Россия, или из ее отказа предоставить объяснения». Заметим, что даже за последние дни это отнюдь не первая достаточно гневная реплика главы Франции на тему ситуации вокруг Алексея Навального. В каждой строке каждого из этих заявлений читается крайнее раздражение в адрес президента России.

Совершенно очевидно, что после телефонного разговора с Путиным, в котором тот предположил, что «блогер» отравил себя сам, г-н Макрон почувствовал себя оскорбленным. Ему-то казалось, что он наладил с российским лидером определенного рода партнерские отношения, базирующиеся на взаимном уважении и даже отчасти на взаимной симпатии, а тот позволил себе в разговоре с ним выдвигать бредовые абсурдные версии. Как будто он идиот или сосед по лестничной клетке, с которым можно трепаться ни о чем. Любой бы на месте Макрона возмутился и обиделся.

Кстати, намеченная на текущий вторник встреча Макрона в Вильнюсе с лидером белорусской революции Светланой Тихановской — тоже камень в огород, прежде всего, Владимира Путина. После того как Россия демонстративно взяла под свое крыло узурпаторский режим Александра Лукашенко, она формально стала как минимум соответчиком за все происходящее нынче на территории Беларуси. В глазах Европы Александр Лукашенко если еще не выглядит как губернатор одной из российских провинций, то уже точно не рассматривается в качестве самостоятельной политической фигуры. Поддержка белорусской оппозиции — это сегодня демарш в адрес Путина в гораздо большей степени, чем в адрес Лукашенко.

Важно понимать, что в данном случае Франция выступает вовсе не в одиночестве. Встреча Ангелы Меркель с Алексеем Навальным, от которой весь Кремль пришел в лютое бешенство, означает, что Германия полностью солидаризировалась с Францией по вопросу «новой политики» в отношении Владимира Путина. Даже не России в целом, а именно Путина. И, например, новые санкции в адрес строителей Крымского моста, процедуру принятия которых в начале недели запустили послы ЕС, — прямой и весьма наглядный результат этой «новой политики».

Европейские лидеры ставят на Владимире Путине жирный крест. Попытка отравления лидера российской оппозиции с применением боевого отравляющего вещества и беспрецедентно наглая и бескомпромиссная реакция российских властей на развитие этого международного скандала оказались той самой последней каплей. Многие скептики, конечно, могут усомниться в эффективности этих мер. Дескать, Путину к обструкции не привыкать. «А Васька слушает, да ест. Извините: а Вовка слушает, да травит». Ну, как вам сказать…

Мы все прекрасно знаем, что для Путина все эти годы было крайне важно позиционировать себя как мощного европейского лидера, равноправного партнера за столом переговоров по важнейшим общемировым проблемам. А теперь он окончательно превратился в «фактор риска», и вся европейская политика будет с этого момента направлена не на то, чтобы договариваться с Россией, а на ограничение ее возможностей взрывать общемировую повестку. Путину по периметру вбили флажки, за которые ему уже не вырваться.

Вряд ли стоит сомневаться в том, что у Европы вместе с США (кто бы там ни победил на предстоящих выборах) хватит ресурсов и политической воли этот периметр защищать. Теперь реакция западного мира на очередной скандальный путинский демарш будет в разы мощнее и жестче предыдущего.        

 
1. Михаил Метцель/ТАСС
2. Коллаж ЕЖ
3. Steffen Kugler/Zuma\TASS

Волшебные звонки Путину, которые стал регулярно практиковать Лукашенко для решения всех внешне- и внутриполитических проблем, должны иметь свою цену. Мало того, в дальнейшем дело явно не ограничится ни звонками, ни уже обещанными Кремлем $1,5 млрд – Москве придется немало вложить в поддержку белорусского режима, который ждут трудные времена: западные санкции, падающая эффективность госсектора, утечка мозгов, высокие выплаты по госдолгу при ограниченном доступе на международные рынки капитала.

Может ли Россия воспользоваться ситуацией и найти способ монетизировать свою поддержку? Ввязаться в битву за дорогие и сложные активы, транзитные потоки, крупные инфраструктурные проекты?

В том, что касается нефинансовых активов, российская экономика явно окажется в выигрыше от белорусского кризиса – туда устремятся и квалифицированные кадры, и напуганный бизнес. А вот материальные активы вряд ли вызовут большой ажиотаж. За годы у власти Лукашенко сумел убедить даже российские компании, что работать в стране под его управлением – занятие слишком рискованное даже при самых серьезных политических гарантиях.

Фишки и правила

Индустриальное наследие Советского Союза, спасенное от ликвидации и приватизации, – предмет особой гордости Александра Лукашенко. Впрочем, на практике дела часто обстоят куда менее радужно, чем описывает госпропаганда. И ликвидаций, и приватизаций в истории белорусской экономики было немало, а главные причины их неудачного исхода почти всегда были одни и те же – проблемы с властями и смена правил игры.

«Обвальной, бездумной приватизации не было и не будет. Только с учетом национальных интересов», – заявлял Лукашенко в 2007 году. И в том же году согласился на крупнейшую приватизационную сделку в белорусской истории – продажу «Газпрому» системы магистральных газопроводов страны за $5 млрд.

Актив «Газпрому» достался прибыльный, но не беспроблемный. С одной стороны, к 2020 году Белоруссия стала вторым крупнейшим покупателем «Газпрома», а его белорусская «дочка» «Газпром трансгаз Беларусь» исправно приносит прибыль (дивиденды за 2019 год – $195 млн). С другой стороны, в случае конфликтов белорусские власти начинают платить за газ не контрактную цену, а ту, которая кажется им самим справедливой (на сентябрь 2020 года долг превышает $320 млн). Кроме того, Минск не раз многозначительно упрекал компанию в том, что она выводит из страны прибыль на сотни миллионов долларов. 

Тогда же, в 2007 году, начался приток российских инвестиций в белорусский банковский сектор. В итоге Сбербанк обзавелся в стране «дочкой» БПС-Сбербанк, ВЭБ – БелВЭБ, ВТБ – ВТБ (Беларусь), Газпромбанк с 90-х годов развивает Белгазпромбанк, а «Альфа-банк» консолидировал несколько активов под брендом «Альфа-банк» (Беларусь). Сейчас доля активов российских «дочек» в банковской системе более четверти.

Белорусский банковский сектор один из самых прозрачно регулируемых, но даже это не спасает от особых указаний. В июне 2020 года власти проигнорировали российских собственников, владевших 99,6% акций, и ввели временную администрацию с заменой топ-менеджмента в Белгазпромбанке. Произошло это потому, что бывший глава этого банка Виктор Бабарико попытался баллотироваться в президенты и вскоре оказался за решеткой. Более того, белорусские власти требуют от госпредприятий перевести счета из банков с иностранным капиталом в госбанки.

Что еще осталось

После продажи газотранспортной системы, телекома и банковского сектора у белорусского руководства в запасе осталось полтора нефтеперерабатывающих завода (42,6% одного из них, Мозырского НПЗ, с 1994 года принадлежит российской «Славнефти»), производители удобрений, хиреющий автопром.

Еще в 1995 году Лукашенко чуть было не отдал Алекперову и Ходорковскому второй НПЗ –  «Нафтан». Но в 2000 году партнеры расстались со взаимными претензиями. В последние годы продать «Нафтан» даже не пытаются: низкие цены на нефть не добавляют ему привлекательности, а продажа поставила бы под угрозу социальную нагрузку – «Нафтан» по льготным ценам обеспечивает сырьем несколько химпроизводств.

Самый привлекательный белорусский актив – это «Беларуськалий», один из крупнейших экспортеров хлоркалия с 20%-ной долей на мировом рынке. Его чистая прибыль за 2019 год – $450 млн, это основной донор белорусского бюджета за счет дивидендов, экспортных пошлин, изъятий в управляемый президентом Фонд национального благосостояния. Еще со времен сбытового альянса с российским «Уралкалием» претендентов на актив немало. Это и все владельцы «Уралкалия», китайские, индийские компании.

«Однако никто из них не готов выложить истинную цену», – сетует Лукашенко. «Истинной» ценой он назвал $30 млрд, а предлагают, мол, лишь $5 млрд. Вторая оценка выглядит более близкой к реальности, потому что привлекательность «Беларуськалия» сегодня снижают низкие цены на рынке и угроза санкций. Запад уже выразил озабоченность нарушением прав трудящихся в стране в целом и конкретно на предприятии. Да и белорусские власти не решатся отдать свой лучший актив в такие непростые времена – именно под залог «Беларуськалия» не раз кредитовалось государство.

Самый долгопродаваемый белорусский актив – производитель азотных удобрений «Гродно Азот». Уже почти 30 лет власти регулярно то выставляют его на торги, то начинают прямые переговоры. Здесь Минск рассчитывает в основном на российского покупателя – среди претендентов в разное время выступали «Газпром», «Роснефть» и «ЕвроХим».

Выбор в пользу России связан с тем, что «Гродно Азот» – крупнейший потребитель природного газа в стране, использует около 2 млрд кубометров в год. А значит, одно из ключевых условий для инвестора – сырье по приемлемым ценам. Пока модернизацию ценой $3 млрд государство тянет само и намекает на интерес к проекту Китая. Последний, впрочем, обычно предпочитает участвовать связанными кредитами.

Лукашенко по привычке продолжает называть белорусских автомобилестроителей среди самых притягательных активов в стране. Но время, когда Минск мог хотя бы попытаться диктовать свои условия в этом вопросе, прошло.

Итоги пятилетней эпопеи вокруг объединения МАЗа и КамАЗа резюмировал гендиректор российского автогиганта Сергей Когогин в 2016 году: «Нам жалко потерянного времени. Мы реально работали над вопросами интеграции. Была проделана огромная работа, и под всеми нашими предложениями я сегодня готов подписаться. Надо ли это сейчас? Это уже неинтересный проект. Мы все инвестиции сделали в сотрудничестве с другими партнерами, прежде всего с Daimler». Сам МАЗ с 2014 года ушел в убытки, предприятие впервые показало чисто символическую прибыль ($16 тысяч) лишь по итогам 2019 года.

Транзит

В отличие от государственных заводов-гигантов белорусский транзит открывает более интересные перспективы. Поиск внешних врагов в ходе выборов закончился тем, что Лукашенко объявил ими Польшу и страны Балтии. Им обещаны контрсанкции в виде логистической блокады. Выполнение такого обещания заметно перераспределит ресурсы и потоки в пользу России.

«Вот мы и посмотрим, как они будут жить. 30% литовского бюджета формируют наши грузопотоки через Литву. Что еще надо? Зажрались», – возмущался Лукашенко. На самом деле он ошибся, и 30% – это примерная доля белорусских грузов не в бюджете Литвы, а в грузообороте Клайпедского порта. Причем эта доля могла вырасти еще больше, если бы белорусские власти всерьез занялись реализацией своих планов перейти на поставки нефти, альтернативной российской трубопроводной.

Через Клайпеду в год проходит около 14 млн тонн белорусских грузов, из них 10 млн тонн – это удобрения. Поставки идут по долгосрочным контрактам и через собственные компании: в 2013 году «Беларуськалий» купил 30%-ную долю в терминале насыпных грузов Biriu Kroviniu Terminalas за 30 млн евро. Также белорусская калийная компания выкупила 40% брокера Fertimara. Уже в ближайшие три года перевалка калийных удобрений должна вырасти до 16 млн тонн.

Белорусские инвесторы вложили в инфраструктуру Клайпедского порта около 100 млн евро. С учетом этого, а также довольно низких цен на хлоркалий (цена контракта с Китаем в нынешнем году – всего $220 за тонну, на $70 ниже, чем в 2019-м) любое увеличение издержек серьезно нарушает планы производителей. При этом главным конкурентом белорусов остается российский «Уралкалий», у которого себестоимость ниже из-за дешевой энергии. Так что белорусам для сохранения конкурентоспособности приходится жестко контролировать расходы на перевалку, фрахт и так далее.

Более реальной выглядит частичная переориентация на российские порты поставок нефтепродуктов. Сейчас через страны Балтии ежегодно экспортируется около 6 млн тонн белорусских нефтепродуктов, около 30% из них – через Клайпеду. Россия давно предлагает переправить этот поток через свои балтийские порты.

Впрочем, пока дело не дошло даже до пробных поставок. Прошлая попытка такой переориентации, предпринятая в 2018 году, завершилась как раз пробными поставками. Даже с 50%-ной скидкой на перевозку по железной дороге потери прибыли на тонне составляли около $10 по сравнению с прибалтийскими портами.

Трудновато будет переключить на российские порты и альтернативные поставки нефти из других стран, которые еще в начале года белорусские власти собирались довести до 30% от потребления. Возить альтернативную российской нефть через российские порты – слишком странно даже для Минска. Правда, теперь судьба этих планов диверсификации под большим вопросом.

Слишком сложно

Итак, в белорусской экономике есть привлекательные активы и проекты, но связываться с ними при нынешней власти очень рискованно. За время правления Лукашенко даже влиятельные российские компании сталкивались с самыми неожиданными проблемами.

Тут можно вспомнить попытку «Уралкалия» и «Беларуськалия» создать совместную сбытовую структуру – она закончилась показательным арестом гендиректора «Уралкалия» Владислава Баумгертнера, который приехал в Минск по приглашению на переговоры с белорусским премьером. 

Или эпопею с МАЗом и КамАЗом, когда в 2011 году белорусские власти заявили, что их предприятие стоит $2,5 млрд, хотя производящий в полтора раза больше КамАЗ тогда стоил $2 млрд исходя из капитализации.

Или покупку крупнейшего белорусского производителя пива «Крыница» российской «Балтикой». Уже вложив $10 млн, российская компания узнала, что контрольный пакет ей все-таки не отдадут, зато добавят соцнагрузки в виде строительства ледового дворца за $2,5 млн.

Или судьбу белорусской «дочки» МТС, где Минск так и не продал российскому партнеру контрольный пакет в СП из-за высокой цены (от $800 млн до $1 млрд).

Белорусские власти не спешат ни реформировать судебную систему, где срок исковой давности по приватизационным сделкам никак не удается снизить с нынешних 10 лет, ни внедрять и исполнять международные принципы, вроде вступления в ВТО, переговоры о котором безуспешно идут с 1993 года.

В стране не работает система сдержек и противовесов, не защищены права собственника, а последовательность никогда не воспринималась как важная для властей добродетель. В сочетании с весьма вероятными санкциями белорусские активы становятся слишком токсичными, чтобы вызвать живой интерес. Польститься на них может разве что кто-то не менее токсичный.

Война — инструмент удержания власти правящих элит. Виноват всегда тот, кто первый начал. Это значит ему приспичило, трон зашатался, нужно занять население смертоубийством с «врагами».

Алиев посмотрел на ситуацию в Беларуси и решил замутить маленькую победоносную войну, чтобы отвлечь патриотической истерией население от бесправия, нищеты и коррупции (конечно, атака готовилась давно, но спусковой крючок неслучайно был нажат именно сейчас). Этим же руководствовался Путин в 2014 году, когда аннексировал Крым и напал на Украину. Эрдогана ненавидит городская, образованная Турция. Ему тоже нужно перманентно воевать, чтобы поддерживать авторитет сильного человека среди невежественного плебса.

Все эти исторические изыскания: кто, где жил тысячу лет назад и на какую землю имеет право — просто бессмысленное сотрясение воздуха. Все народы мигрировали на протяжении тысячелетий. Нет ничего глупее, чем пытаться восстановить давнишние границы. Все это отмазки для простаков.

Нет хороших и плохих, коренных и пришлых народов. Есть преступные власти, развязывающие войны ради своих корыстных интересов. Война — это инструмент подавления правящими элитами, прежде всего, даже не чужого, а своего народа.

Юноше, обдумывающему житье, решающему, какую карьеру делать, советую хорошо подумать, совпадают ли его собственные представления о добре и зле со взглядами начальства. Чтобы   интересы начальства не противоречили его совести.

Обращаясь к людям, наше начальство очень любит называть себя «государством». Дескать, критикуя нас, вы выступаете против «государства»! На самом деле, «государство», как его определяет толковый словарь русского языка, — это всего лишь «политическая форма организации общества». Государство — это абстракция, это добровольно-принудительное соглашение. Соглашение, к которому людей принуждают те, кто обладает силой и влиянием. Соглашение, которое остальные принимают, полагая, что принять его надо. Иначе убьют или посадят.

Порядки по этому принудительному соглашению в СССР были одни, а в РФ другие. В СССР земля и заводы были в собственности государства, а в России допускается условная частная собственность на средства производства. Собственность для «своих».

По этому добровольно-принудительному соглашению в стране формируются вполне осязаемые органы власти, состоящие из конкретных людей, наших начальников. Когда-то это был царь с опричниками, теперь президент с администрацией, правительством и Росгвардией. От того, какие отношения приняты между органами власти и простыми людьми, зависит наш уровень жизни. Ведь интересы начальников могут противоречить интересам простых людей!

Покажем это на простом примере. Если члены жилищного кооператива избирают и контролируют работу председателя, проверяют сметы и его отчеты, то будет ли он разбазаривать членские взносы? Вряд ли. А если комендант многоквартирного дома назначается администрацией района, то откажется ли он за взятку согласовать завышенную смету на ремонт подъезда? Вряд ли. И чтобы сохранить «теплую должность», поделится своим коррупционным доходом с главой района. Разве в России не так?

Выходит, что поведение начальников зависит от правил, законов, обычаев, сложившихся в обществе. Но оно зависит и от нашего желания пользоваться своими неотчуждаемыми правами, данными нам от рождения, в том числе правом контролировать власть! Ведь права не просят, их берут! Вспомним, что во времена Сталина в СССР была принята самая демократическая конституция. Но разве советские люди смели пользоваться прописанными в ней   правами и свободами? Страх репрессий начисто отбивал такие желания. Выходит, что не так важен зафиксированный на бумаге текст закона, как желание и граждан, и органов власти этому закону следовать. Сегодня мы видим нежелание соблюдать нашу Конституцию на множестве примеров. При разворовывании олигархами государственной казны, при разгоне протестных митингов, при арестах участников пикетов.    

Почему так важно понимать различие между государством как системой взаимоотношений между органами власти и людьми и ролью конкретных правителей? Потому что у большинства людей сохранилось первобытное преклонение перед вождем, а надежды на лучшую жизнь связываются с приходом «доброго царя». Между тем, люди образованные давно поняли, что без смены принятых в обществе порядков, без модернизации политической системы лучшей жизни народу не видать. Поэтому полезно знать, как менялись обычаи по мере развития цивилизации.

 «Люди с палками» против «людей труда»

Были времена, когда малочисленные первобытные племена жили общинами и их члены имели общие интересы. Позже люди освоили земледелие и разделились на «власть» и «подданных». Первый рассказ об отношениях между ними был записан еще во времена фараонов. «Вот участь земледельца! Черви сожрали половину урожая; гиппопотам сожрал другую… мыши кишат в поле, птицы воруют... Чиновник обходит поле жатвы, с ним его люди с палками... Они говорят: «Давай зерно». Нет зерна! И тогда бьют земледельца...» Так формировались «естественные государства», где начальники и «люди с палками» собирали дань с   крестьян. В этих государствах было мало стимулов к развитию. Зачем увеличивать урожайность, если все равно отнимут!

Общественные отношения, характерные для «естественных государств» и сегодня господствуют в большинстве стран мира. Хотя и рядятся в разные одежды. В одних сохранились жестокие тирании, в других сложились внешне цивилизованные  электоральные авторитарные режимы власти. Там проводятся бутафорские выборы, а пропагандисты рассказывают людям, как их правители заботятся о народе. У людей сохранилась инстинктивная вера в доброго вождя, поэтому такие «естественные государства» весьма стабильны. В их число входит и Россия.

Достижения цивилизации изменили жизнь граждан «естественных государств». Фараоны уже не сгоняют подданных строить пирамиды, а генеральные секретари копать Беломорканал. Правители собирают налоги и тратят их на свои дворцы и яхты, предоставляют сверхвыгодные госзаказы своим друзьям-олигархам. Расходуют миллиарды на затеи, которые, как им кажется, добавят им авторитет. Вроде помощи соседям-диктаторам типа Ассада или Лукашенко. Повышать размер пенсий и социальных пособий своим гражданам им не выгодно.

Вот данные по проекту бюджета РФ на 2021 год. Денег «для бедных» в бюджете не предусмотрено — даже глава Счетной палаты и экс-министр финансов Алексей Кудрин удивляется, почему бы не выделить на поддержку граждан и бизнеса несколько миллиардов евро, если ликвидная часть Фонда национального благосостояния по нынешнему курсу составляет 100 миллиардов евро? Но власть расходовать ФНБ не желает. Он ей нужен, чтобы в любую минуту купить лояльность тех, кто будет ей нужен в критической ситуации. Поддержка силовиков и бюджетников — это гарантия того, что деньги из казны будут по-прежнему перетекать в кошельки хозяев страны.

Бесконтрольная и безграничная власть несет в себе дьявольское искушение. В России, где указание начальства важнее закона, где попраны политические свободы и фактически введена цензура, многие полагают, что им выгоднее вписаться в окружение авторитарного правителя. Карьера чиновника представляется самой предпочтительной. Стать «технократом», охранником, а может быть, и дослужиться до положения царского повара. Быть поставщиком школьных завтраков в столице и спонсором наемников в Африке. А накопив деньжат, отправиться туда, где уютнее и безопаснее. Но верен ли такой план жизни? Вписывается ли он в тренды развития человеческой цивилизации?

Смена вектора

Тысячелетиями власть держалась на авторитете «человека с палкой», помогающего отбирать урожай у «человека с сохой». Но промышленная революция не просто сформировала новый класс предпринимателей, она оказала огромное влияние на устройство европейских сообществ. Там на смену «естественным государствам» с их авторитарными правителями, пришли демократии. Народы свергли монархов или превратили их в символы нации. Власть передали парламентам — органам народного представительства. Сделали суды независимыми, поставили чиновников под контроль своих избранников.

Европейцы не просто сменили вектор власти, направив его снизу вверх, а реализовали политический механизм, радикально изменивший интересы начальников. Механизм этот — политическая конкуренция между партиями. Чтобы остаться у руля правления страной, правящей партии и назначенным ею министрам надо оправдывать доверие граждан, заслужить одобрение проводимой политики. Иначе место правящей партии займет оппозиция.

Это нововведение сильно изменило интересы властной элиты. Корыстные интересы заблокировало и местное самоуправление, и контроль за работой чиновников «снизу». Чтобы сохранить кресло, госслужащим теперь надо заботиться о гражданах, об их зарплате, пенсиях. А самим жить на официальную зарплату в соответствии со своими легальными доходами. А если такая зарплата кажется начальнику недостаточной? Пусть ищет себе другую работу. Это не значит, что такая политическая система не дает сбоев, но в целом уровень коррупции среди чиновников в странах, где есть реальная политическая конкуренция, оказывается весьма низок.

Важно понимать, какие в демократических странах интересы у предпринимателей. Составляя небольшую часть избирателей, они оказывают немалое влияние на политику власти. Ведь от них зависит развитие экономики. Так как успех любой компании  зависит от спроса на ее продукцию, то уровень доходов населения очень важен для бизнеса. Это понимал Генри Форд, устанавливая высокие зарплаты рабочим. Это понимает и Трамп, вводя большие бюджетные дотации американцам на период пандемии. Власти Великобритании выплатят по 500 фунтов стерлингов малообеспеченным гражданам, которые должны отправиться на самоизоляцию из-за COVID-19. Те правительства, что выступают за введение гарантированного минимального дохода граждан, беспокоятся о том, чтобы люди, ищущие работу, не соглашались на низкие зарплаты. Они тоже действуют в общих интересах предпринимателей, сохраняя уровень доходов населения и обеспечивая спрос на товары и услуги.

Если и работники, и предприниматели заинтересованы в росте доходов сограждан, то и правящая партия в условиях честных выборов будет отстаивать их интересы. Иначе ее сметет оппозиция. Но рост благосостояния граждан будет приоритетом депутатов и министров только в тех странах, где есть настоящая политическая конкуренция!

Бедные платят за богатых

Сегодня наши начальники сосредоточили в своих руках небывалые возможности контроля над общенародной собственностью, налоговыми потоками и расходами казны. Однако цены на нефть и газ упали, сократились поступления от экспорта. Начальство решило повысить налоги. В следующем году планируется, что экспортеры выложат дополнительно 290 млрд рублей за счет отмены льгот по налогу на добычу полезных ископаемых и экспортной пошлине. Еще 56 млрд доплатят металлурги и химики — за счет повышения НДПИ на руды, а 72 млрд добавят курильщики — пачка сигарет станет дороже на 20 рублей. Еще повысят НДФЛ до 15% — для тех, кто зарабатывает больше 420 тысяч в месяц. Введут налог на проценты со вкладов суммой более миллиона рублей.

Все это преподносится таким образом, будто за восстановление экономики будут платить богатые. Но на самом деле поборы мы оплатим сами. Все налоги в стране так или иначе оплачивает конечный потребитель — или в виде роста цен, или в виде падения своих доходов. Эти доходы урезаются не абстрактным государством, а нашей вороватой и бесконтрольной бюрократией!

Вот пример. Из-за пандемии и карантина люди были вынуждены отказаться от международного туризма. Это позволило банкам РФ сохранить двадцать миллиардов долларов, которые не были потрачены за рубежом. Впрочем, эти деньги в стране все равно не остались — за 7 месяцев 2020 года вывоз капитала, по оценкам ЦБ РФ, составил 35 млрд долларов. Поскольку люди валюту не покупали и за границу не ездили, логично предположить, что эти деньги вывели чиновники и олигархи. Если бы не наша с вами «экономия» на турпоездках, экспортировать капитал им было бы труднее — валютной выручки от продажи ресурсов не хватило бы.

Госслужащие-колонизаторы

Интересы наших чиновников мы знаем: проявляя лояльность начальнику, они жаждут сохранить свой административный ресурс, превращать его в деньги, а накопленное —  вывезти из страны на Запад. Обустраивать роскошные особняки под Москвой и где-нибудь на Средиземноморье. Своих детей отправлять учиться в европейские университеты. А когда придет время — уехать туда, где уютнее и безопаснее. По существу, это стратегия колонизатора, только колонизатор этот родом не из чужой страны, а из России. Но даже если наши высокопоставленные чиновники, сказочно разбогатев на взятках, не эмигрируют, то суть их интересов и стратегии наживы за счет сограждан та же.

Люди в постсоветских странах все больше понимают, что их нищета и бесправие вызваны общественным устройством, той политической системой, которая обеспечивает корыстные интересы власть имущих. Люди пытаются отстоять свое право избирать органы власти и контролировать их работу. Пример тому Хабаровск, Минск, Башкирия. Однако отсутствие у протестующих ясной программы реформы политической системы внушает опасение: отторгают ли граждане порядки авторитарного государства или, как крепостные, просто хотят другого барина? Это пока непонятно. Но, в любом случае, вряд ли молодым людям стоит идти на службу к авторитарному правителю. Рано или поздно за этот выбор придется отвечать.

Ресурсная экономика России только кажется «стабильной». Для ее развития надо, чтобы компании, разрабатывающие месторождения, вкладывали доходы в геологоразведку и совершенствование технологий добычи. Если такая мотивация есть, то «на выходе» получается Канада, Австралия или Норвегия — самые что ни на есть ресурсные, но очень богатые страны. Если же интерес владельцев шахт и нефтяных вышек состоит в том, чтобы урвать побольше и поскорее спрятать деньги в тех странах, где реально гарантировано право собственности, то получается Нигерия, Конго или Россия.

Пример — экологическая катастрофа в Норильске, где владельцы горнообогатительного комбината, зарабатывая и вывозя миллиарды, сэкономили на реконструкции хранилищ солярки. Разве они не колонизаторы? 

Низкий уровень зарплат рабочих и мелких служащих отвечает интересам «отечественных колонизаторов». Чем меньше расходы на добычу нефти, газа, угля, вырубку леса, тем выше прибыль государственных компаний и компаний олигархов. Тем больший кусок пирога может откусить чиновник. А то, что 20 млн россиян живут ниже официально установленного уровня нищеты, на самом деле их мало волнует.

Кстати, ни в каком развитии и росте населения власти тоже не заинтересованы. Экономист Андрей Мовчан приводил такие расчеты: если бы в России волшебным образом исчезла половина населения (даже не «более бедная» или «менее занятая», а просто ровно половина от каждой страты), то власть от этого только выиграла бы. Расходы бюджета сократились бы примерно вдвое, а доходы — значительно меньше. Так что у наших несменяемых начальников нет никакой мотивации «делиться» с людьми, улучшать их жизнь. Пусть они хоть сгинут, лишь бы цены на нефть не падали!

Моральный выбор

Многие экономисты призывают нашу власть перенять опыт Европы и Америки, где бюджетные расходы стали одним из ключевых элементов восстановления экономики в период пандемии. Начальники наши это знают, но следовать примеру не собираются. Нищими помыкать легче, да и низкий уровень наших зарплат гарантирует рост прибыли олигархов.

Если предприниматели получают прибыль от экспорта сырья из слаборазвитой страны с авторитарным режимом власти, то в их интересах сохранять низкий уровень заработной платы местных работников. Ведь в этих странах сохранение диктатора у власти зависит не столько от его популярности, сколько от преданности силовиков. Демократические институты в таких странах — бутафория, уровень жизни граждан на смену власти не влияет. Тогда зачем предпринимателю нести дополнительные издержки, связанные с увеличением зарплат? Проще поддержать диктатора, чтобы прибыльный бизнес продолжать и дальше. А элита в такой стране заинтересована только в том, чтобы увеличивать часть общественного пирога, которую она может откусить.

Выходит, что на уровень нашей жизни влияет не столько сама экономика, сколько господствующая политическая система. Причем не та, которая формально описана в законах, а реальная. И наше благосостояние зависит от нашей способности не повторять опыт стран Африки, где тоже есть и «выборы», и «партии». Наше будущее зависит от реализации нашего желания сформировать такую систему общественных отношений, где и госслужащие, и депутаты будут служить своему народу, а не группе лиц, окопавшихся в органах власти.

Нам пора осознать важность не только честных выборов, но и контроля начальства «снизу», необходимость реальной политической конкуренции. А молодым сделать моральный выбор: стать подпоркой для отечественных колонизаторов или встать в оппозицию к олигархическому капитализму и авторитарному режиму власти. Третьего не дано.

Фото: Наталия Федосенко/ТАСС

Меня недавно поразил один знакомый белорусский правозащитник. Он всерьез надеется, что Путин не позволит Лукашенко превратить Беларусь в концлагерь. Объяснение знакомо — Путину это невыгодно. Мол, за террор Лукашенко отвечать перед Западом предеться российскому патрону, поэтому он не позволит Луке особенно зверствовать.

Дорогие белорусы, Путин не только не помешает Лукашенко развернуть террор, но всячески поможет ему в этом. Российскому диктатору нужно зачистить руками Луки белорусский протест, чтобы потом взять голыми руками обескровленную, изнасилованную, лишённую воли к сопротивлению нацию. Только тогда он сможет реализовать свой давнишний план аншлюса Беларуси.

И Запад не помешает. Путин и так для Евррпы — изгой. Ему уже всё равно, как там будут на это реагировать. Просто по привычке начнёт нести околесицу, даже не считая нужным придать ей правдоподобный вид. Скажет, что это белорусские оппозиционеры от угрызений совести за противодействие священному славянскому союзу сами себя сажают, избивают и мучают.

В Азербайджане и Армении уже давно не утруждают себя лишней политкорректностью и называют линию соприкосновения их сил в Нагорном Карабахе линией фронта. Однако нынешнее военное обострение там выходит далеко за рамки привычного. Информационные сообщения говорят о сбитых вертолетах, беспилотниках, ракетных ударах.

Такой стремительной эскалации военных действий там не было с апреля 2016 года. Достаточно сказать, что и в Азербайджане, и в Армении, и в непризнанной Нагорно-Карабахской республике объявлено военное положение, чего не было четыре года назад. Не обстреливали тогда и Степанакерт.

Тем не менее нынешние события трудно назвать полной неожиданностью. После обострения в июле, которое, вопреки обыкновению, произошло не на линии соприкосновения, а на армяно-азербайджанской границе, осталось ощущение, что вооруженное противостояние просто поставлено на паузу.

«Карабахский маятник», когда военные эскалации сменяются раундами переговоров, на этот раз как будто дал сбой. В отличие от четырехдневной войны в апреле 2016 года, когда уже на пятый день обострения ситуацию начали активно возвращать в дипломатическое поле, этим летом такого не произошло.

Конечно, можно вспомнить активность прежде всего российской дипломатии, направленную на то, чтобы минимизировать риски от военной тревоги на границе. Были задействованы контакты и по традиционной линии МИДа, и каналы Минобороны. Усилия России получили фактическую поддержку со стороны Запада, и даже обе стороны конфликта восприняли посредничество Москвы в целом позитивно.

Однако возобновления армяно-азербайджанских переговоров хотя бы на символическом уровне так и не произошло. Ссылки на коронавирус звучали не слишком убедительно – в те же дни пандемия не мешала другим зарубежным контактам представителей Азербайджана и Армении. Хотя вряд ли их можно было рассматривать как усилия по возобновлению переговоров.

У нынешней масштабной эскалации есть и другие особенности. Например, усиление турецкой активности. Вскоре после июльских столкновений на границе прошли совместные учения вооруженных сил Азербайджана и Турции. Представители Анкары стали активно высказываться о неэффективности мирного процесса, а турецкий президент Эрдоган, выступая на 75-й Генассамблее ООН, и вовсе назвал Армению главным препятствием для долгосрочного мира на Южном Кавказе. Это еще не означает, что новую эскалацию спровоцировала Турция, но свой вклад в ужесточение позиции Азербайджана на фоне застоя в переговорах она определенно внесла.

Изменения в дипломатической линии Баку действительно оказались значительными. Во время июльской эскалации на границе ушел в отставку многолетний глава азербайджанского МИД Эльмар Мамедьяров. На смену ему пришел бывший министр образования Джейхун Байрамов, не имеющий значительного дипломатического опыта. Также усилилась аппаратная роль помощника Ильхама Алиева по внешнеполитическим вопросам Хикмета Гаджиева.

Однако дело тут не столько в новых назначениях, сколько в уходе Мамедьярова. В последние два года он был главным оптимистом относительно того, на какие уступки готово пойти новое армянское правительство Никола Пашиняна. После того как власть в Армении сменилась в ходе бархатной революции 2018 года, в Баку появились надежды, что новый премьер Пашинян, не связанный с Карабахом и враждующий с «карабахским кланом» (существует ли он в реальности – отдельный вопрос), может найти какую-то новую линию в урегулировании многолетнего конфликта.

Справедливости ради, такие надежды появились не только у Мамедьярова – их разделяли многие влиятельные эксперты и дипломаты на Западе. И даже внутри самой Армении оппоненты Пашиняна пытались прилепить ему ярлык «предателя национальных интересов за соросовские деньги».

Однако в действительности новый глава армянского правительства занял во многом еще более жесткую позицию по Карабаху. Чего стоят, например, его требования, чтобы представители непризнанной Нагорно-Карабахской республики напрямую участвовали в переговорах. Или его громкое заявление, что «Карабах – это Армения».

Такие действия не могли привести ни к чему, кроме укрепления позиций ястребов в Баку. После июльских столкновений на границе внешнеполитическая линия Азербайджана стала жестче. Тем более что азербайджанскую сторону категорически не устраивает существующий статус-кво, где она чувствует себя проигравшей. Баку никогда не исключал, что может попробовать решить проблему территориальной целостности и военным путем.

Нынешняя эскалация – это прямое следствие замораживания полноценного переговорного процесса. В армяно-азербайджанском конфликте не было таких коротких перерывов между масштабными военными обострениями. Даже четырехдневной войне 2016 года предшествовало почти четыре месяца затишья. Сейчас мы видим два пика противостояния: один на границе в 300 км от линии соприкосновения, второй – в самом Нагорном Карабахе.

Дальше сценариев может быть несколько. Самый вероятный – это борьба за небольшие и не особо важные участки, чтобы можно было символически обозначить свою «победу» и создать благоприятный общественный фон. Но такая стратегия выглядит безупречно только в теории, а на практике, поднимая планку конфликта, бывает очень трудно остановиться там, где хочется. У оппонента на этот счет может быть совсем другое мнение, и тогда новый виток противостояния неизбежен.

Впрочем, нельзя исключать, что эскалация – это часть подготовки к переговорам, которая нужна, чтобы подкрепить дипломатические позиции силовым ресурсом и начать диалог с жесткого давления на оппонента.

В любом случае, какая бы логика ни стояла за военным обострением, очевидно одно: значение фактора военной силы в процессе карабахского урегулирования нарастает с каждым днем. Дефицит переговоров становится критическим. Если не исправить карабахский маятник в ближайшее время и не перевести его от военной к дипломатической точке (пускай и с возможным движением обратно после), он может окончательно сломаться. И тогда перспектива возобновления еще одной региональной войны перестанет быть предметом одних лишь сценарных разработок экспертов.

В открытом письме авторы призывают американское правительство «строить отношения с Россией, какая она есть», и «поставить наши отношения на более конструктивные рельсы». Однако этот шаг — если сделать его до того, как Москва прекратит свои агрессивные действия, — не что иное, как завуалированная стратегия умиротворения агрессора. История учит нас, что диктаторские режимы нельзя задобрить. Чем больше уступок эти режимы получают, тем смелее они себя чувствуют. Несмотря на множество стимулов, предложенных России в надежде, что она свернет со своего деструктивного курса, она продолжает наращивать свою агрессию.

Принятое в 2008 году решение НАТО отказать Украине и Грузии в Плане действий по подготовке к вступлению в альянс создал почву для военной кампании России против Грузии, которая произошла в том же году. Перезагрузка отношений Соединенных Штатов и Москвы в 2009 году создала предпосылки для необоснованной агрессии России против Украины в 2014 году. Вялая реакция на оккупацию Крыма Россией дала Путину возможность аннексировать этот украинский полуостров, где Кремль, по некоторым данным, уже восстанавливает инфраструктуру для развертывания ядерного оружия. Настойчивые призывы к политическому диалогу с Путиным там, где нужно было поддержать украинскую армию, а также невыполнение Америкой ее обязательств в соответствии с Будапештским меморандумом о гарантиях безопасности 1994 года подготовили почву для военного вторжения России на Украину и оккупации части украинского Донбасса.

Можно только догадываться, что случится, если сегодня Москве вновь предложить перезагрузить отношения.

Хотя Америка должна сама принимать решения касательно своей политики, мы просим американское правительство помнить, что новая перезагрузка станет для России незаслуженной наградой за нарушение ключевых принципов международного права и приговорит миллионы людей к жизни в страхе за жизнь и свободу. Вместо того чтобы позволять России пожинать плоды преступлений, Соединенные Штаты должны помочь привлечь российское правительство к ответственности.

Как Вашингтон может это сделать? Ниже приведены наши рекомендации

— Поддержите национальные группы, продемократические движения и правозащитные организации, которые подвергаются гонениям в России.

— Отслеживайте грязные российские деньги, российских олигархов и организации, которые являются продолжением российского правительства, а также сообщниками Кремля на Западе.

— Признайте Россию государством — спонсором терроризма в знак солидарности с обвинениями, которые Украина выдвинула против России в Международном суде ООН. В частности, «Группа Вагнера» — связанная с Кремлем частная военная компания, которая действует во многих странах, включая Украину, — должна быть признана террористической организацией.

— Потребуйте, чтобы Москва без всяких условий выполняла требования Устава ООН. Санкции против Москвы должны быть пропорциональны ее нарушениям международного законодательства, и их необходимо непрерывно ужесточать, пока Россия не изменит свой курс.

— Помогите привлечь Россию к ответственности и установить справедливый мир на Украине, официально признав Россию государством-агрессором, несущим ответственность за ведение противозаконной войны против Украины.

— В соответствии с Будапештским меморандумом выполните обязательство Америки «добиваться незамедлительных действий Совета Безопасности ООН по оказанию помощи Украине», если она становится жертвой акта агрессии.

— Примите меры для подавления агрессии Путина в Совбезе ООН. Препятствие, коим является закрепленное за Россией право вето в Совбезе ООН, можно преодолеть с помощью резолюции ООН «Единство в пользу мира», которая дает Генеральной Ассамблее право действовать в том случае, если Совбез ООН не может выполнить свои обязательства по поддержанию глобального мира.

Вашингтону также следует инициировать процесс лишения России права голоса в ООН, сославшись на прецедент с Южной Африкой 1974 года, когда делегацию этой страны лишили возможности участвовать в заседаниях Генассамблеи за преступления апартеида.

— Внесите вклад в укрепление режима нераспространения ядерного оружия, заверив другие страны, что они получат поддержку, если их атакует ядерная держава.

— Поддержите стремление Украины вступить в НАТО. Свободная и демократическая Украина — один из партнеров Америки. Разрушенная и поглощенная Москвой Украина не может быть партнером.

Сегодня Москва — главный экспортер различных угроз и нестабильности в мире. Путин смог расширить разрушительное влияние России, потому что его агрессивные действия не были встречены внушительной сдерживающей силой. Мы призываем американское правительство извлечь урок из прошлых взаимодействий с Россией и вновь обрести волю, чтобы выстроить средства сдерживания. Решительные и принципиальные действия международного сообщества под смелым руководством Соединенных Штатов могут положить конец разрушительным амбициям России, лучше защитив наши страны и весь мир от путинской угрозы.

Открытое письмо подписали:

Ариана Гиць — политический и правовой аналитик, директор Международного центра прямых инициатив для Украины (Direct Initiative International Centre for Ukraine).

Анна Гопко — председатель Сети по защите национальных интересов ANTS (National Interests Advocacy Network ANTS), депутат украинского парламента и председатель комитета парламента по иностранным делам с 2014 по 2019 год.

Роман Сон — правовой эксперт, председатель Международного центра прямых инициатив для Украины (Direct Initiative International Centre for Ukraine).

Виктор Ющенко — президент Украины с 2005 по 2010 год, премьер-министр Украины с 1999 по 2001 год.

Екатерина Ющенко — супруга президента Украины, председатель благотворительного фонда «Украина 3000».

Андрей Парубий — депутат парламента Украины, спикер парламента Украины с 2016 по 2019 год, секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины в 2014 году.

Владимир Арьев — депутат парламента Украины, вице-президент Парламентской ассамблеи Совета Европы в 2015 и 2018 годах, президент Комитета ПАСЕ по вопросам культуры, образования, науки и медиа 2016-2017 годах.