Сказки больше нужны взрослым, потому что многие почти разучились быть детьми…

Однажды ему исполнилось пять лет. Надо сказать, очень замечательный возраст. Это время, когда чудеса рассыпаны вперемежку с самыми обычными вещами. Возраст бесконечных «почему?».

 «Почему» возникают гораздо быстрее, чем взрослые успевают своими умными и обстоятельными ответами все объяснить. В пять лет он стал задавать все меньше вопросов. Ну, ясно, взрослые ведь питаются чудесами. Это сразу видно, да и любой мальчишка скажет. Вот хотя бы взять солнечный зайчик. Ну, кто угодно знает, что он живой, ни одна девчонка взаправду спорить не станет. Если сядет на руку – сразу почувствуешь, какой он теплый, или вот по лицу пробежится – заставит зажмуриться и улыбаться… а на чердаке живет солнечный зайчик, который заставляет чихать.  И играть с ними одно удовольствие. Да кто не пробовал ловить зайчиков, ведь ни по чем не поймаешь, ни в одной коробке не удержишь, тут и говорить нечего…

А взрослым про чудеса рассказывать никак нельзя. Даже папе. Как-то они заносили на чердак старые газеты, зайчик сразу запрыгнул на перевязанную стопку, и мальчик спросил, умеют ли они читать? Папа рассмеялся и ответил, что это просто лучик от солнца, пятнышко на стене или полу, и вовсе он не живой. А потом взял молоток и забил щель между досками, через которую можно было часами, оставаясь незамеченным, разглядывать улицу, ну, и разные там волшебства творить. Так в жизни малыша исчез первый друг. Сколько бы он не приходил на чердак, зайчик больше не вернулся.

И так со всем. Возьми любое простенькое чудо, его объяснят и поставят на полочку. Понятно, чудеса на полках жить не могут, вот волшебство и уходит…

И в пять лет он твердо решил не показывать взрослым всех своих открытий. Чудеса опять подружились с мальчиком, все лето окружали его с ног до головы. Все лето он носился по окрестностям. Каждый день янтарные глаза успевали отыскивать что-то новенькое… И это еще не смотря на то, что надо было забраться на высоченный дуб пока никто не видит, спрыгнуть разок с оврага, запустить в реку пару новых кораблей и забросать их камнями, пока течение не отнесло их слишком далеко. Надо было поговорить с отражением в колодце, повисеть вниз головой на яблоне и сосчитать до тридцати, пробраться на середину пшеничного поля, не оставляя следов. Там улечься на спину и смотреть, куда сегодня плывут облака. Еще для каждого облака надо придумать задание, ясно ведь, что облака с поручением главнее остальных. А вечером надо поздороваться с туманом, который выползает из реки… Да мало ли. У пятилетнего мальчика каждую секунду тысяча дел, и носят его ноги с утра до вечера, не касаясь земли. Ведь если бегать по земле – нипочем не успеть – все знают.

Шло время, мальчик рос. Ему объясняли, что надо становиться взрослым и серьезным. И однажды для этого его отвели в школу. И его такая понятная жизнь стала меняться. Вместо того, чтобы заниматься важными делами, приходилось долго сидеть и слушать скучности. Ему объясняли, что так НАДО! Вот это самое НАДО стало первым камешком в его кармане. Это он случайно заметил. Однажды по пути в школу он заметил, что ноги касаются земли. Вот открытие так открытие! Конечно, камешек оттягивал карман и прижимал его к земле, это и дураку понятно, кто ж спорит… Но папа вечером сказал, что это все враки, и летают только птицы, а все люди всегда по земле ходили.

И чем дальше – тем хуже. Самое страшное, что учителя своими объяснялками-заклиналками стали переводить чудеса в обычности. И мальчик с каждым днем терял друзей. Он взрослел.

Взрослеть тоже надо было старательно. И он старался. Он был послушным и всегда старался делать, как надо. Как и все вокруг, он прилежно набивал карманы камушками. А еще чаще взрослые с умным видом подбирали камушек, какой ему больше подходит, и сами ложили ему в карман. Он благодарил и шел дальше, хотя идти становилось самую чуточку тяжелее. Но ведь так было надо. Потому что взрослые – умные. Или умные, потому что взрослые? Тут он до конца еще не разобрался, ведь внутри он все еще оставался пятилетним мальчиком.

Его все хвалили и часто называли смышленым. Он подсмотрел, что когда появляется свободное время, взрослые садятся, выворачивают все камни и начинают их перебирать, тихонько что-то бормоча…. Научиться было не сложно. Вот этот желтый окатыш – это когда в третьем классе девочка, которая ему нравилась, сказала, что у него смешные уши… этот угловатый, похожий на кусок гранита – когда он в четвертом классе подрался и пришел домой с разбитым носом, а дома ругались и говорили, что драться нельзя….

Камушков было много, и надо успеть все перебрать, а хорошо если по несколько раз в день, хотя бы самые важные. Потому, что времени было мало. Конечно, ведь в пять лет день состоял из трехсот тридцати миллионов часов, а теперь в сутках ровно двадцать четыре и точка. Потому и дни бежали, как поезд под откос. Потом школа закончилась, и надо было, как почти взрослому, собирать уже не камушки, а камни. Все карманы были заполнены, и у него за спиной появилась большая сумка. И как это он не замечал, что все ходят с рюкзаками за спиной, все ниже склоняясь под их тяжестью.

Школа действительно помогла. Он всему научился и прекрасно справлялся. Янтарные глаза не блестели, как капля меда, под солнечным лучом, а привычно излучали тревожную тоску. Все вещи в жизни оказались понятными и легко объяснимыми. Дома и на работе нужно было выбирать булыжники побольше, за что его часто хвалили и ставили в пример.
Годы шли, пока однажды…

Однажды за ним вернулись чудеса…

Однажды он возвращался в сумерках с работы, и решал в голове очередную проблему. Перейдя мост на берегу реки, где столько играл в детстве, он привычно подхватил камень, и положил себе за спину. Ноги подкосились, и, не выдержав тяжести, взрослый мальчик упал. И как не пытался подняться – ничего не получалось. Он очень испугался, ведь никто никогда ему не говорил, что надо делать в таких случаях. Сумерки сменились ночью, он смотрел на звезды и плакал от безысходности.

И вдруг услышал, как кто-то зовет его из воды. Ему удалось подползти к берегу, и, перегнувшись, при свете луны он увидел вместо отражения улыбающееся лицо пятилетнего мальчика.

- Чего ты ревешь? Полетели на перегонки к лесу, -  предложил он, -  кто последний, тот сопливая девчонка!
От этих слов стало очень обидно.

- Я не могу летать! Не видишь, сколько у меня камней? Надо чтобы кто-нибудь помог мне встать, чтобы утром не опоздать на работу.

- А зачем ты ихххх таскаеееешшшшш, - спросила волна, поглаживая легкой ладонью песок на берегу.

- Откуда вы можете знать! Так надо. Все так делают…

- Что все это понятно. А ты почему? – прозвенел туман. – Какое тебе дело до всех?

Он начал объяснять и запутался… Фразы учителей были какие-то нестройные и неубедительные. А он всегда старался никого не обидеть и объяснять очень просто и понятно. А потому сильно задумался. Он начал вспоминать, что говорили начальники на работе. Они всегда говорили правильно… но теперь почему-то стройно все никак не получалось… Тогда он перешел к армии…, затем школа…

Стрелки часов замерли и начали вращаться обратно, послушно разматывая клубок его жизни до тех пор, пока он не узнал отражение в реке.

- Давай-ка сбрасывай этот идиотский рюкзак! – приказал пятилетний малыш, не переставая улыбаться. – И карманы выворачивай…, хотя нет, - костюм дурацкий тоже сбрасывай!

Это было так неожиданно, что он автоматически повел плечами и сумка, которая, казалось, приросла к его телу, звякнув камнями, откатилась в кусты ежевики. Он опомнился, вскочил и попытался ее отыскать. Но туман уже завладел добычей…

Впервые за долгое время выпрямившись, он стоял и прислушивался к непривычному ощущению легкости… Затем решившись, стянул с себя костюм, вдохнул полной грудью влажную темноту, наполненную капельками тумана, и наклонился к отражению.
Расхохотавшись, пятилетний мальчик ухватил его за руку и потянул к себе. Не удержав равновесия, он бултыхнулся в реку и глотнул воды. Закашлявшись, рванулся вверх и…, взлетел над берегом…

А вокруг творилось неизвестно что. Луна улыбалась, звезды ходили ходуном, туман раскатисто хохотал в такт ударам сердца…
Мальчик-отражение взлетел рядом.

- Наперегонки к опушке? – снова предложил он.

А ветер уже нетерпеливо кружил у их ног, ну понятное дело, - он будет третьим. Кому охота пропускать такой забег.

- А кто последний – тот облезлый хвост!

И они рванули!

И таких ночных перегонков со смехом и свистом здешние места, скажу я вам, давно не видели.

***

Они носились всю ночь, и день, и следующие… Ведь у них были две тысячи дел на двоих, и какое им дело до того, что наутро у реки нашли какого-то взрослого, раздавленного своими камнями…

Потом они ненадолго остановились, когда долетели обрывки фраз:

… он был добрым человеком… большой души… так рано и скоропостижно… навечно в наших сердцах…

Собравшиеся бросили по три раза песок в яму, и каждый положил себе по камню в сумку. Скоро в месте ямы высился небольшой холмик, на который сверху установили большой неподъемный камень.

Может, на всякий случай, может, потому что так все делают, а, может, и потому что так НАДО, - кто его знает, этих взрослых никогда не поймешь…