В своей книге "Я, Майя Плисецкая" гениальная балерина походя упоминает таксу Бати, замечая в скобках: "подарок Марии Шелл". Доверчивый читатель, уже растаявший под излучение обаяния Майи Михайловны, проглатывает эти строчки про таксу и ссылку на Марию Шелл, как сама такса - горькие пилюли, вдавленные в кусок сливочного масла. И только самые сообразительные псы вместо того, чтобы слопать угощение, его выплевывают.

    Стоп. Какая еще Мария Шелл? Да та самая знаменитая киноактриса, которая снималась у Лукано Висконти в фильме "Белые ночи". Недавно были опубликованы ее мемуары, в которых Шелл призналась: у нее был многолетний роман с русским композитором Родионом Щедриным. Из-за него она даже чуть было не покончила жизнь самоубийством. Естественно, об этом в мемуарах Плисецкой ни слова. Равно как и ни тени намека на то, что в ее отношениях с Родионом Щедриным не все было безоблачно.

    Имя соперницы употреблено всуе. И не означает ровным счетом ничего. Ни перегоревшей ненависти. Ни упрека мужу. Ни чувства превосходства, с которым законные жены взирают на любовниц. Такса - это просто такса. И нужна рассказчице только для того, чтобы сравнить свою реакцию на музыку Щедрина с реакцией Бати - та нестерпимо завыла при первых звуках телевизионного исполнения какого-то опуса Щедрина.

    Кстати, дом в Мюнхене, где сейчас живут Щедрин и Плисецкая, купила и подарила любовнику Мария Шелл.

    Любовь всегда загадка. И, может, разгадка (если она вообще нужна) в том, что Щедрин и Плисецкая встретились в доме одной из самых обольстительных, несгибаемых и загадочных женщин ХХ века - Лили Брик?

    Началось с того, что как-то Лиля Брик прокрутила Щедрину запись из своей домашней фонотеки: Плисецкая идеально точно спела сложную мелодию из балета Прокофьева "Золушка". Чуть позже, в 1955 году, они познакомились - начинающий двадцатитрехлетний композитор и тридцатилетняя прима Большого театра, чья гениальность была видна сразу, с порога, со взгляда, с жеста, с поворота головы.

    Брик не могла не обожать Плисецкую. И - наоборот. Эти две женщины имели слишком много общего. Но самое главное (в нашем случае) - они всегда сами выбирали, кого любить, кого карать, кого оставить себе служить, а про кого счастливо забыть. Кстати, и та и другая равно были образцово-показательными музами. Но об этом позже.

    Так что участь Родиона Щедрина была в известной мере предрешена. Плисецкая сразу же придумала повод для новой встречи: сказала, что давно хочет поставить танец на музыку из чаплинского фильма "Огни рампы" и попросила записать ноты мелодии. Щедрин быстро исполнил просьбу, но танец так и не был поставлен.

    Снова они встретились лишь три года спустя. В марте 1958-го, после блистательной премьеры "Спартака", Щедрин сам позвонил Плисецкой и попросился к ней в тренировочный класс. Она надела черный облегающий купальник из эластика с большим вырезом. Щедрин смутился и быстро ушел. Но вечером того же дня позвонил и предложил покататься по Москве. С тех пор они вместе.

    О браке никто не говорил. Но покорность, с которой Майя Плисецкая "вела" этот роман, удивляла многих. Они уехали на берег Ладожского озера, в Сортавалу. Жили в лесу, в неотапливаемом коттедже. Зверски кусали комары, и умываться приходилось из деревенского рукомойника. Зато Родион рыбачил в свое удовольствие.

    Потом на новой машине Щедрина они отправились в Сочи. Покупали еду в придорожных селах, спали в машине и много говорили о музыке, танце, будущих постановках.

    Вернувшись домой, Плисецкая поняла, что беременна. Она была в самом зените славы (знать бы тогда, что зенит этот затянется на два десятилетия - случай в балете беспрецедентный). Несмотря на горячие протесты Щедрина, Майя решила не рожать.

    Самый романтичный, страстный и трагичный период в их отношениях закончился тем, что 2 октября 1958 года Родион Щедрин и Майя Плисецкая зарегистрировали свой брак.

    Иногда Майя Михайловна говорит, что ей даже пришлось уговаривать Щедрина жениться на ней. Шутка, которую может позволить себе только бесконечно уверенная в себе женщина.

    Брак с Щедриным поставил точку и в фантастических рассказах о романах примы. Друзья говорили о Плисецкой, что она чересчур влюбчива. Враги - что она гуляет направо и налево. Но в чем сходятся и те и другие: Плисецкая всегда безумно влюблялась.

    Способностью чувствовать она была одарена так же щедро, как танцевальным талантом. А может, в ее случае это было одно и то же. Есть же точка зрения, что талант непосредственно связан с чувственностью и имеет один источник - сексуальность. Это с колокольни психоаналитиков. А послушать коллег Плисецкой, те считают, что ее размашистые увлечения были естественным следствием карьерного "зажима". Ставка в Большом была сделана на Уланову. Да, зал взрывался аплодисментами, когда Плисецкая выходила на сцену. Но она была беспрецедентно для балета высокая (164 см), длинноногая. Плюс репрессированный отец, сосланная в Казахстан мать, родственники за границей и "пятый пункт" в паспорте. Да, всех заморских гостей вели на "Лебединое" с Плисецкой, но из страны ее никуда не выпускали, и не то что о мировой славе - даже о возможности быть признанной коллегами за рубежом и речи быть не могло.

    Так что выходов для темперамента было два. Танцевать в "Лебедином", сколько партия прикажет. И вытирать ноги о мужские сердца - столько, сколько самой захочется.

    В своих мемуарах Майя Михайловна с больной нежностью пишет о первой любви - Вячеславе Голубине. С ним она подрабатывала в концертах в начале сороковых и целовалась за кулисами. В 1947 году Голубин должен был танцевать с Плисецкой "Лебединое озеро" на молодежном фестивале в Праге. На первой же репетиции Плисецкая, не вписавшись в поворот, ударила Славу локтем в нос. На открытый перелом наложили швы, а танцовщика отправили в Москву. Больше Голубин с Плисецкой не танцевал.

    Чем плохи служебные романы, так это необходимостью после разрыва существовать на одной территории. После разрыва с Плисецкой Голубин стал пить. Он быстро ушел со сцены (и несколько лет спустя повесился в своей квартире).

    Роман с Эсфендьяром Кашани тоже вызвал много разговоров. Майя Михайловна вообще никогда не делала секрета из своих увлечений. Прима приезжала домой к танцовщику из кордебалета на черном лимузине с шофером. И это в сорок девятом, когда московские машины можно было по пальцам пересчитать! Шофер, естественно, оставался в лимузине. Соседи - а дело происходило в рабочем районе Шаболовки, где были только коммуналки - в свой кайф сплетничали, что "она за ним бегает" (красавец-перс очень нравился женщинам).

    Они познакомились в тренировочном классе, у балетного станка. По воспоминаниям Эсфендьяра Хусейновича, неожиданно и сразу понравились друг другу. Веселая, открытая, Майя Плисецкая всегда обращала на себя внимание.

    "У Майи был особый талант, и где бы она ни находилось, сразу становилось ясно: она - первая, она - звезда,- вспоминает Эсфендьяр Кашани.- Когда она танцевала в "Дон Кихоте", с первого ее выхода и до конца первого акта стоял беспрерывный гром аплодисментов. Только она появлялась на лесенке с веером - зал начинал реветь".

    По утрам они виделись в классе, потом гуляли или ходили в кино. Кашани был принят в доме Плисецких. Мать Майи благоволила к юноше (Кашани был младше Майи на пять лет). Майя была дружна с матерью Кашани. Роман кончился так же внезапно, как и начался. Плисецкая оставила Кашани, даже не объяснившись.

    В середине 70-х Кашани ушел из Большого театра и стал работать с тренером по фигурному катанию Татьяной Тарасовой - ставил хореографию в танцах на льду. Знаменитые Моисеева и Миненков - его работа.

    Впрочем, давнишний роман не помешал Плисецкой и Кашани танцевать вместе в "Вальпургиевой ночи". А вот своего первого мужа, Мариса Лиепу, Плисецкая при возможности - а возможностей, работая в одном театре, море - уязвляла очень чувствительно и изящно.

    Так, выделив Лиепе партию Вронского в балете Щедрина "Анна Каренина", Плисецкая скоро передумала. Партию отдали Александру Годунову, а Лиепе предложили роль обманутого Каренина. После спектаклей они втроем, улыбаясь, выходили на поклоны, а когда опускался занавес, холодно кивали друг другу и молча расходились по своим гримуборным.

    Вы, конечно, будете смеяться, но Лиепа тоже был младше Плисецкой - аж на одиннадцать лет. Они познакомились в Большом театре во время декады латвийского искусства. То, что у них роман, было ясно каждому, кто видел их вместе. Сразу же Плисецкая и Лиепа начали репетировать "Лебединое озеро" (мы же говорили, что вы будете смеяться). И когда Плисецкой предложили выступить с балетом в Будапеште - это был первый ее выезд за границу после длительного перерыва! - она захотела поехать именно с Лиепой. Но в Министерстве культуры и в КГБ кандидатура Мариса не прошла. Тогда Плисецкая, недолго думая, расписалась с партнером. Их выпустили.

    Естественно, скоро она от него ушла.

    "Кармен-сюита", "Анна Каренина", "Конек-Горбунок", "Дама с собачкой", "Чайка" - все эти балеты Щедрин написал для жены. Причем три из них Плисецкая сама и поставила.

    Уланова ушла со сцены в сорок один. У Плисецкой, как говорят критики, творческий пик пришелся на период с сорока до пятидесяти лет. В семьдесят она танцевала на своем юбилее.

    - Мечтаю об одном - чтобы Щедрин побольше пожил,- сказала Майя Плисецкая в одном из недавних интервью.- Без него жизнь для меня теряет интерес.

    - Без Майи Михайловны не только многое не было бы написано, но и музыка моя, наверное, была бы другой,- вторит ей Щедрин.

    - Я думаю, все обстоит немножечко наоборот,- отвечает Майя.- Это Родион Константинович продлил мою сценическую жизнь. Полагаю, что как композитор он мог бы обойтись без меня, а вот я без него - нет.

    Они всегда подчеркивали, что их соединяют не только чувства - общее дело, музыка, балет. "С тех пор как я вышла замуж за Щедрина, танцую для него",- не устает повторять Плисецкая.

    Ну, не совсем для Щедрина.

    И для Роберта Кеннеди немножко тоже. Роман вполне мог бабахнуть аж на два континента: Плисецкая и Кеннеди родились в один день. Узнав об этом, Кеннеди чмокнул Майю Михайловну в щеку (дело было, естественно, после просмотра "Лебединого"). "Между нами словно искра пробежала",- говорит Плисецкая. На день рождения, который прима встретила в Бостоне, Кеннеди прислал ей гигантский букет белых лилий, корзину вина и золотой браслет. А когда Плисецкая в 1966 году приехала в США, Роберт, уже сенатор, пригласил ее на экскурсию по Нью-Йорку. Майя опоздала на полчаса, и Кеннеди купил ей в подарок будильник фирмы "Тиффани" - молчаливый намек на опоздание. Они обедали, гуляли. Но если бы Майя Плисецкая могла сказать хоть пару слов по-английски! Из этого мог бы получиться великолепный роман. Но без переводчика разговор не клеился - ведь не на каждое свидание можно взять советского посла (на первой их встрече звездной паре переводил посол в США Анатолий Добрынин).

    Ложка дегтя: в Большом к безоблачному семейному счастью нашего творческого дуэта относятся со здоровым скептицизмом. Сусанна Николаевна Звягина, председатель совета ветеранов ГАБТ, многие годы проработавшая вместе с Плисецкой, сказала, что в коллективе считали: Плисецкая делала карьеру, а Щедрин ее "подпирал". Ни для кого не было секретом, что Плисецкая и Щедрин часто находились на грани разрыва - Щедрин якобы много раз уходил от Майи Михайловны. И только здравые доводы парткома (дескать, кто будет танцевать в ваших, товарищ Щедрин, балетах и в каком театре, если вы слиняете?) возвращали взбунтовавшегося мужа в лоно семьи.

    Так что такса - это всего-навсего такса. Никто не любит нас так безответно, как животные, подаренные любовницами наших мужей.

    Вот уже сорок два года совместной жизни эти два титана русской культуры обращаются друг к другу, как старосветские помещики : Маинька и Робинька.