Несутся - галопом ли, рысью ль - минутки
В потоке из цифр и нулей.
Пройдён ещё круг - и закончились сутки.
Но стала ли вечность полней?
Или истощённей? Или неизменна
Она и времён изменеья - 
Лишь внутренних, частных процессов броженье?
Или о движении все представленья - 
Игра субъективных теней?

Мы время убиваем,
Секунду за секундой.
А жизнь-то убывает
Со скоростью нескудной!

Мы время убиваем,
Примеривая роли.
Мы крылья обрываем,
С календарями вместе.
Оно кричит от боли,
Оно вопит о мести.

Или таится немо,
Чтоб планы из засады
Разрушить... Что нам время?
Зачем оно нам надо!

И вот не замечаем
Седых волос так долго...
Мы время убиваем
Со странным чувством долга.

Лепесток за лепестком
Оборвал цветок надежды
Мстительный и злобный гном
В Лету канувшего "прежде".

Нет, былое не даёт
Идеалам воплотиться!
Как же человек живёт,
Если чудо - не случится?!
 

Итак, к переписке!

НЕЗНАКОМКА (в дальнейшем Н.): Есть в нашем знакомстве нечто мистическое, не находишь?

ПОЭТ (в дальнейшем П.): Уверен! Вообще странное это явление - парадоксальная любовь. Как считаешь?

Н.: Чего же странного-то? А секс по телефону? А новости по "ящику"? А жизнь в сериалах?

П.: И всё же, согласись, это нечто новое, доселе небывалое.

Н.: Скажешь тоже! А эпистолярный жанр? А, в известном смысле, театр? Вспомни Петрарку с Лаурой, Абеляра с Элоизой, Данте с Беатриче или, наконец, хрестоматийных шекспировских Ромео и Джульетту? Легион имя им. И сам чёрт не разберётся, где тут виртуал, а где реал! А ведь все они до сих пор живы, причём существуют, так сказать, рядом с нами, в нас! И, если можно так выразиться, полиинкарнационно, с периодами транс- и метаморфизма. Они - всюду, вокруг, всегда: в книгах и на сцене, телевидении и кино, сети и ноосфере. В головах и сердцах. Самим этим фактом они опровергают утверждение о том, что прошлое прошло, что оно кристаллизовалось и застыло. Нет, оно миллионы раз повторяется, но всегда чуть иначе, в ремейках, различным образом понимается в интерпретациях историков, в режиссуре и импровизации ролей, фрактально ветвится в аллюзиях и ассоциациях, колебательно маячит в символах, образах и аллегориях - и незаметно становится нами, уже изнутри , из сферы убеждений, сформированных союзом гипнабельности и воображения, восприимчивости и творчества, движет нами, влияет, побуждает, подталкивает. И кому как не тебе, в известной мере наследнику Петрарки и Шекспира, впитавшему в себя не столько их преходящий стиль, сколько вечный дух, знать об этом. Ведь вы, поэты, мистики по натуре, одними из первых, наряду со жрецами и мудрецами, обрушили стену между виртуальностью и действительностью, а через образовавшуюся пропасть перекинули мосты, то есть стали, по выражению древних, понтификами и мистагогами, зодчими мостов и тайноводителями.

П.: Быть может. Хотя, знаешь, прошлое скорее спит. До тех пор, пока мы его не разбудим - отсюда, из настоящего. И при этом порою так его перетрясём, что мозаика меняет узор как в калейдоскопе.

Н.: Что ж, можно и так сказать. Ну а будущее? Оно тоже спит или его вовсе нет?

П.: Тут посложнее. Но поскольку существуют такие явления, как вдохновение, прозрение, пророчество, то странно было бы полагать, что грядущее - лишь кажимость.

Н.: Да. И сложность тут вот в чём - мы ли магически вызываем его или, напротив, оно мистически нисходит к нам. Что здесь первичнее - психология или онтология?

Серия сообщений "Виртуальная любовь.":
Часть 1 - Виртуальная любовь.
Часть 2 - Без заголовка
Часть 3 - Без заголовка
Часть 4 - Без заголовка
Часть 5 - Без заголовка
...
Часть 22 - Без заголовка
Часть 23 - Без заголовка
Часть 24 - Без заголовка

По-английски время - это "тайм". В древнегреческом же было очень похожее слово "тиме" (или "тюме"), что означало, в различных контекстах, "удел", "честь" или "царство". Христиане ждут Царствия Божия "на земле, как на небе". Попытки его построения в истории, как правило, успехом не увенчивались, вследствие чего многие решили, что в этом мире бесполезно и пытаться приблизиться к идеалу, что Царство ожидает нас лишь в конце времён, а точнее за временем, в вечности. Особенно усилились подобные настроения после Русской революции. Прагматизм пришёл на смену идеализму: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Однако, к каким сокровищам стремишься, там и сердце твоё. Стяжательство не Духа Святого, а капитала, опрокинуло наши лица вниз, к земле. Конечно, совсем не плохо, что мы научились смотреть под ноги и заглядывать в кошельки, но разве взоры в небеса и прислушивание к зовам совести не такая же, и даже более важная часть нашего существования? Отказавшись строить во времени Царство Божие, мы с головой окунулись во временное и, сами того не замечая, стали поддаными царства кесарева, причём во всём, отдавая ему не только налоги, но и души свои. Не стало гармонии между вечным и временным, идеальным и материальным, духовным и телесным.
Вопрос: нужно ли пытаться созидать идеал здесь и сейчас, или же ужасающие последствия революций свидетельствуют против подобных попыток? Или, может быть, революционеры просто строили не так и не то?