просонья движения рассредоточены
из ночи как с плаванья возвращаешься не весь
кораблик сознания тралит памяти море
оставляя на дне самое теплое из былого
неба экран бледно голубой с косой подвязкой
самолетного следа
и день спешит по словам босой
сверкая снов голыми пятками
и где то рядом
совсем рядом
звук старых часов

дирижабли салютов растворяются быстро
снег утыкан пустышками золотого песка
миг вживления света в полуночное небо
две минуты красот и пустая тоска
занесенное доверху снегом окно
открывается медленно и привыкает
к новым краскам теней скрипам дверного тона
истечению времени на следов полотно
там в живой глубине атлас памяти дышит
тихим утром без слов доброй ночью без сна
просто кажется кто то ненадолго ушедший
возвращается чтобы досняться в кино
сколько серий оставить не подскажут решалы
собирая из даты пустых этажей дюжин чертовых
дни и каменья опалов опаливших однажды
дома из глуши
были сказки и битвы примиренья и ссоры
устрашение словом привороты оков
а за тайным окном тихо дремлет ребенок
твоих внутренних демонов
моих внутренних вдов

фрактальный сплав реальности шалит
наряженная елка на катке
один увидел и она одна
другой уже другая
и сколько бы не встретили ее
холодных взглядов
столько же проекций
там где то в вышине получит босх
и только тот
кто может изменить
покрасить
передвинуть
поломать
предмет реала
им на земле владеет

по другому в виртуале
в нем заяц яви достается изнутри
из мира подсознаний
страха
и тревог
любви етсетара и жажды
реальность у создателя живет
все изменения стихов
картин
статей
ему принадлежат
чтобы права иметь на теги
внутренних созданий
владельца надо
либо
прикупить
обедом накормить
а может отлюбить
но не вприглядку
а в одной постели
и лишь тогда из нави в явь
его творенье может отойти
ловцу пустых элементалей
и снова снег былого изнутри
во мне идет

вот и отшумели и прошли
праздника веселые поминки
рыхлый снег похожий на суглинок
липнет на лопату
в высоте
юшка сизая погасших фейерверков
тверки веток на погашенному ветру
в комнате осевший в окнах шум
полынья окна с цветами бутоньерками
колокольчиков гирлянд
города почти не слышно
да и некому вращая пустоту
сыпать в наст шаги для полых сумок
вросших в снег собачьих кенгуру
свет приглушен мысли тихи
первый день а может быть второй
от причастия тобой
мое многоглазое лихо

законы игр живут не на словах
сначала ты в нее играешь
а потом она
в тебя
заныривая в прошлое по локоть
метет метель
заснеженные окна
и кони в яблочко
угнавшие постель
в чужом саду
стоптали все дорожки
нет чайной ложки
чая
сахара и елей
оставшихся в размытости пурги
когда ты падал
время поднимало сны
что розданы
тому кто не поверил
о главной теме превращения в нули
поддатых единиц
емели утратившего щуки шик

тихо пишешь свои стихи
ни к кому
ни слезой не трогаешь
ни сверяешь размер аршин
с тогой славы чужих историй
так под окнами воет сныть
голых веток и белой шали
неуживчивый мой медведь
из твоих золотых изначалий
медь растаяла
сталь ушла
алюминий рассыпан в бездне
молчаливое иншалла
вот и все что осталось от песни
одувана в чужих снегах

в праздниках таинственно и скучно
что в присловии
желаю чтобы все
сломан дверью неудачник ключник
и живой и грязный сыплет снег
проводник по медленным смертям
взявший в плен то прошлое то слово
иногда на сон сменив таран
безысходности
меня отыщет снова
проведет по лабиринту дрем
выбросит на дно седых иллюзий
под молчание из вспышки
повезло
что уже не люди
тот дворец что не сгорел весной
выпав бликами на очень черном море
станет неделимостью предела
где останемся
как времени прострелы
на картинах ненаписанных поэм
дольше чем бредешь
и понимаешь
пауз тишина дороже и
глубже рваных тропов из отчаяний
год двадцатый
оставайся
не спеши

мои движенья невзрачны
слова и мысли неказисты
что может станцевать на сцене
дрожжами сдобренный пингвин
метель играет со стеклом
поземка с медленным асфальтом
а я в тебя холодным днем
играю ночью старой калькой
могу не есть но манит цветом
земельным горький шоколад
поэтом не случилось стать
да и гражданство под запретом
метелки крыльев заросли
болотцем цифры и инерций
пингвин манишкой дорожит
держи стекляшек злое сердце

елку положу на правый бок
лягу рядом будем горевать
для кого то праздник новый год
но не для меня
не для тебя
мишурой присыпанный парик
вата бороды от 200 вт
а внутри то голубей курлык
то иглы адмиралтейский ад
и вполне мой путь исповедим
грязь признаний и дорог болота
кочки или шапки невидимки
снова унесенные ворота
обниму колючую хвою
сруб поглажу кольца посчитаю
по французски тихое люблю
прошепчу и где то снег растает

от пеленок до пленок лет десять осознанных снов
мир кино по советски пытался коснуться души
все что в жизнь и работу обыденных дней не входило
полоскало живой желатин и надежды сушило
телевизор волшебной юдолью пандоры
навевал сладкий вымысел в сказках и звуках
рамы старые где то невидимо сгнили
пушки цвета и ныне в ошибочных классах фонят
код программный неволя до зебры шальных переходов
гону уоттерса вторя из старых гастролей столичных
а они словно водка на праздник оставлю их словом искриться
в горизонте на ножках жирафьих из детства дорог
под газ троллей неоновый из золотистых гробов

серой плесенью затянутое небо
то ли след химтрейла то ли свет
эбонитовая рама монитора
и с оконных щелей ветер
дует тихим прошлым повторяясь
занавески подоконник трут
и тепло как будто извиняясь
что не цезарь а привычный брут
тащится по полу как поземка
битого дорогами стекла
не аквариум с листовой пустая емкость
средоточит сны чужого зла
токи клавиш на клавиатуре
черно белым провожая тишь
мечут слов семантику текстуры
на ковре сжимая в мора мышь
ту что из горы пробилась шкуркой
шлангами брандспойта и воды
кофе убежало мыслью турки
под вопрос безумный
чей же рим


шапоклячье


какой то чудак сову закатал в глобус
озера глаза из перьев сахары сыпь
и лопасть хвоста вулкан а над ним аэробус
парит и взирает на чудище снов тоски
сова пробуравила рот
оптом гейзеров фильтры выдав
camel взяла и втянув натяжной потолок
расплавленных спутников сплюнула
старую гильзу
и что то черкнула пацификом лапы в блог
ей детство кошмарил коварный зеленый гена
что солнце однажды на завтрак с утра проглотил
гонял его красную сопкую мякоть по венам
то киндзмараули то серой халвой мерил
навязанной си единым квадратным метром
теперь они вместе в кротовой дыре созвездий
звезда и планета в косматой и злой глуши
на ужин опять смесь икры а в уме котлеты
сливают бачки остатки пустой земли

кто помогает людям тот тратит силы зря
живут в горбах верблюжьих закаты и заря

блины тарелок на шербете крыш
кусок луны поймав на радиоголовки
скучая ждут поветрия сигнала
каких нибудь картинок детства
из рамы пушек телевизоров
худого солнца фаервол
небесный подгулявший фраер
иллюзии далеким светом травит
заправив прошлого штаны
в дырявую футболку дня
блинами фотографий из муки
и травмы дола
когда то подаЮщей сны
засохшей повилики на решетке
забора
серпянка рабицы проржавела
и черенок в земельный холм
отправленной лопаты
наискосок как луч луны
приклеенный морозом
напоминает древние парады
где на флагштоке памяти
в нарядах свидетели военного итога
который год от года
правит течением забытой леты
в головах
так и поэты помнят но едва
о назначении слова
мимо игр в предметы
строку за ссылку не приняв

ящерки косого дождя
на каменном стекле
оставляют прошлого хвосты
а теперь у окон прайд зимы
облетели старые облатки
зазеркалий
снег земля подъела
щерится асфальт следы ломая
на коротенькое до
и обратимость после
засвистел титан увидев постриг
утреннего приведения себя
в иллюзорный бритости порядок
день прошел с задоринкой с сучками
наступив на раны свежий шов
все кто отдалились будут снами
петь или беречь певицу
снова у диджея слов не хватит
чтобы сумму нот перевести
пес улегся в холодке кровати
наблюдает
как камлаю стих
о тебе
или о рати
зайцев времени что постят за двоих

промерзший город собирать
на цепочку пустых шагов
сложно
пару часов готовишься
на выход
словно в космос
пустышка тела
у мешающих движенью ног
картинки улиц
ссыпанные мелом
холодным молом
чековый итог
на ленте белой с датами
покупки
сгорели губки
кассовых горячих орденов

литературных сайтов дым
колбасные цека
стихами прозой наполнитель
докторской и ливера
а оболочкой
оценки с плясками
святого вита
подобие рецензий
больше фита
чужого масла ветренного эго
на медленной разделке слов и мыслей
литература
слишком обмелела
чтобы остаться жизнью

в морозном утре
звон хрустальных стекол
и где то исполнитель тихих строк
опять не спит
пытаясь из жесткости
сваять романс
брусчаткой сбитых плит

в морозы думается лучше
не сбылось
не срослось
на старой черной водолазке
мерчем гуччи
осталась осень
и злость
пускай в дороге бинт поземки вьется
слепое солнце выжигает снег
да было
было больно
не вернется
из прошлого наивный имярек
долги вернулись
да по темечку лопатой
ненужность
тихие дары
свободы от того чтоб быть понятным
чуть глубже чем подсолнечной лузги
венеры подгорающие пятна
тебе хранитель сейфа выход сердца от водилы
последний ужин и слова не нужен
тебе икона простынями мятыми
растопленное масло в луже
серебрянки
подачек обрисованных тоской
тебе далекий мальчик
день валентина по косой
тебе второй
откатом отказ апгрейдов
вижу как тогда
на старой печке
симка и года
вернувшие погод прогнозы
навсегда обраткой

тобой увиденное солнце
никто увидит
заметишь где ворует слово ошметки жизни
в подтеках жира на плите
на сером напылении окна
в залапанности ушка старой кружки
на крышке снов заварника
и сколах блюдца
все приберешь
слегка преобразив
холодных абразивов след
глаза закроешь
солнца нет
а значит и земли