В-третьих, поскольку сомнению подвергается и то, позволяют ли добрые дела сохранить спасение, или необходимы ли они для сохранения веры, праведности и спасения, а этот вопрос также актуален и очень важен — ибо претерпевший до конца спасется (Мф. 24:13); и мы сделались причастниками Христу, если сохраним изначальную уверенность неизменной до конца (Евр. 3:6-14), — нам следует также дать хорошее и точное объяснение тому, как в нас сохраняются праведность и спасение, чтобы мы вновь их не утратили.

[…]

Однако, с другой стороны, смысл состоит не в том, что вера только в начале принимает праведность и спасение, а затем уступает место добрым делам, как если бы отныне именно им предстоит поддерживать в нас веру, обретенную праведность и спасение; но для того, чтобы обетование не только дарования, но и сохранения праведности и спасения было для нас твердым и надежным, св. Павел в Рим. 5:2 приписывает вере не только вхождение в благодать, но и то, что мы стоим в благодати и хвалимся будущей славой, — иными словами, он приписывает начало, середину и конец одной лишь вере. Аналогичным образом, в Рим. 11:20: Они отломились неверием, а ты держишься верою. Кол. 1:22: Он представит вас святыми и непорочными и неповинными пред Собою, если пребудете в вере. 1 Пет. 5:9: Сила Божия чрез веру соблюдает нас к спасению. Аналогичным образом: Достигая наконец верою вашею спасения душ.

И поскольку из Слова Божьего очевидно, что вера — это единственное правильное средство, через которое Бог не только дарует нам праведность и спасение, но и сохраняет их в нас, постановление Тридентского Собора, а равно и все прочие заявления в том же духе (что наши добрые дела сохраняют спасение, или что праведность от веры, которая была нам дарована, или даже сама вера целиком или частично сберегается и сохраняется благодаря нашим делам), по справедливости следует отвергнуть.

— Формула Согласия: детальное изложние. Артикул IV: О добрых делах. §§ 30, 34-35

Когда лютеранин — пастор или обычный прихожанин — начинает восхвалять латинскую тридентскую мессу, часто цитирует папу или римско-католических «святых», преуменьшает глубокие разногласия, существующие между лютеранством и Римом в вопросе об оправдании, или пытается закрывать на них глаза, эти тревожные симптомы, возможно, указывают на близкое начало заплыва через реку Тибр. Если пастор-лютеранин начинает все чаще ссылаться на святых и высказывает мнение, что нам можно, а может быть, и нужно, молиться им или Деве Марии, это тревожный симптом. Один парень, отрекшийся от своего призвания и от своего рукоположения, до этого в течение какого-то времени проявлял симптомы чрезмерного восхищения римско-католическими учениями и, в конечном итоге, отверг учение об оправдании одной лишь благодатью через одну лишь веру по заслугам одного лишь Христа.

Однажды я уже говорил тем пасторам и прихожанам лютеранской церкви, которые заигрывают с православием: если вы не собираетесь оставаться с нами, занять свое место на стенах Сиона, тогда то, что вы должны сделать, делайте быстрее. Перестаньте смущать самих себя и ваших слушателей. Для тех лютеран, чьи церкви переживают трудные времена, испытывать симпатии к Риму — большой соблазн. Для тех же, кто хочет быть и оставаться верным Евангелию Иисуса Христа, такой возможности просто не существует. Есть ли среди римокатоликов верные христиане? В этом у меня нет ни малейших сомнений. Но дело совсем не в этом.

Реформация в Западной Церкви имела серьезные причины. И эти причины — как внешние, так и внутренние — до сих пор существуют. «Путешествие в Рим» — плохая альтернатива.

— Пол Маккейн

Тот факт, что даже верующие в Священное Писание заблуждаются в артикулах веры, объясняется не тем, что Слово Божье неясно или обманчиво, но всего лишь тем, что эти верующие слишком часто следуют своей собственной логике, своим мыслям, своему сердцу, своим предубеждениям или человеческим авторитетам вместо того, чтобы следовать ясному Слову Божьему.

-- C. F. W. Walther. God Grant It!, p. 894

Тебя, Бога, хвалим,

Тебя, Господа, исповедуем.

Тебя, Отца вечного,

вся земля величает.

Тебя ангелы и архангелы,

Тебя небеса и все силы;

Тебя херувимы и серафимы

непрестанно воспевают:

Свят, Свят, Свят Господь

Бог Саваоф;

Полны небеса и земля

величества славы Твоей.

Тебя восхваляет собор апостолов,

Тебя восхваляет пророков множество,

Тебя восхваляет пресветлое мучеников воинство,

Тебя по всей вселенной

святая Церковь исповедует,

Отца безмерного величия,

Воистину достойного поклонения

Единого и истинного Твоего Сына, И Святого Духа Утешителя.

Ты Царь славы, Христос,

Ты предвечный Сын Отца,

Ты, вочеловечившийся для нашего освобождения,

Не возгнушавшийся девственного чрева,

Ты, победивший жало смерти,

Открыл верующим Царство небесное,

Ты одесную Бога восседаешь во славе Отчей.

Мы верим, что Ты придёшь судить нас.

Потому Тебя молим: помоги рабам Твоим,

Которых драгоценной Кровью Твоею искупил,

Сопричти их ко святым Твоим в вечной славе.

Спаси, Господи, народ Твой,

И благослови наследие Твоё,

Управляй им и вознеси его на веки.

Во все дни благословим Тебя

И прославим имя Твоё во веки веков.

Сподоби, Господи, в этот день сохраниться нам без греха.

Помилуй нас, Господи, помилуй нас.

Да будет милость Твоя, Господи, на нас,

Ибо мы уповаем на Тебя.

На тебя, Господи, уповая:

Не смутимся во веки

Мы, западные люди, «пошли туда, куда нас поведет разум», и он привел нас к вещам, в которые ни за что не поверили бы поборники разума. В сущности, после Фрейда вообще невозможно доказать, куда ведет разум и где остановится. Теперь мы даже не можем гордо заявить: «Я знаю только, что я ничего не знаю». Именно этого мы и не знаем.

В сознании провалился пол, и под ним, в подвале подсознания, могут обнаружиться не только подсознательные сомнения, но и подсознательные знания. Мы слишком невежественны и для невежества; и не знаем, агностики ли мы.

— Гилберт Кийт Честертон. Битва с драконом

Из Гадаринской легенды мы изгнали только Христа; и бесы, и свиньи — с нами.

— Гилберт Кийт Честертон. Битва с драконом

Они не создавали никаких миссионерских обществ, не организовывали никаких городских миссий, не писали книг об «эффективном благовестии». Вместо этого они совершали Таинство и непрестанно молились. «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви». А они продолжали молиться.

— Hermann Sasse. We Confess: the Sacraments, p. 151

В нашей лютеранской церкви мы практикуем закрытое Причастие, настаивая на том, что участвовать в Таинстве позволено только достойным членам лютеранской церкви… Когда человек причащается у алтаря какой-либо церкви, он тем самым публично исповедует вероучение этой церкви и вступает в общение с тем, с кем он причащается… Не существует общения ближе, чем общение Причастного стола. Иноверцев не следует допускать к Таинству. Тот, кто не верует, что в Таинстве Христос подает нам Свои истинные Тело и Кровь, и что причастники принимают их своими устами, независимо от своего достоинства, не рассуждает о Теле Христовом (1 Кор. 11:29) и ни при каких условиях не может быть допущен к Таинству.  Но даже тот, кто исповедует истинное присутствие Христовых Тела и Крови, не должен приступать к Таинству, если он не является и не намерен стать членом истинной Евангелическо-Лютеранской Церкви, но хочет оставаться римо-католиком, баптистом, пресвитерианином, методистом или членом любой другой из церквей Реформации, если только ему не угрожает смерть… Нужно помнить, что человек, который причащается у алтаря церкви, тем самым исповедует вероучение этой церкви. Мы вправе полагать, что те, кто причащается у наших лютеранских алтарей исповедуют веру лютеранской церкви. Сам Господь требует, чтобы каждый христианин верой принимал Слово Божье целиком, а не только какие-то его части, Мф. 28:20.

— John Fritz, Pastoral Theology, St. Louis: CPH, 1932, p. 135.

Аналогичным образом, Христос также Сам искупил ее, Сам освящает ее, Сам воскрешает ее из мертвых и Сам славным образом украшает ее. Однако первородный грех Он не создавал, не принимал на Себя, не искупал и не освящал; и Он не воскресит его, не украсит его и не сохранит его в избранных, но во время [блаженного] воскресения первородный грех будет полностью уничтожен.

Но, с другой стороны, мы веруем, учим и исповедуем, что первородный грех — это не легкое, но столь глубокое развращение человеческой природы, что в теле и душе человека, его внутренних или внешних способностях не осталось ничего здорового или неразвращенного, но, как поет Церковь:

Преступлением Адама развратилось все —
Природа и сущность человека.

Этот ущерб не описать никакими словами, его невозможно постичь разумом, но только из Слова Божьего. И [мы утверждаем], что никто, за исключением одного Бога, не может отделить друг от друга развращенность природы и саму природу, которая полностью пройдет через смерть в [блаженное] воскресенье, где наша природа, которую мы ныне носим, восстанет и будет жить вечно без первородного греха, отделенная и отсеченная от него, как написано в книге Иова 19:26: Я вновь облекусь кожей, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза увидят Его.

— Формула Согласия: конспективное изложение, I:6, 8-10

Если кому-то интересно, в чем секрет жизнестойкости [римско-]католической церкви даже в наши дни, придется признать, что он сокрыт не в ее иерархической структуре, и не в почитании святых и реликвий, и даже, вопреки распространенному мнению, не в присущей ей политической дальновидности, которая обеспечивает ей внутреннюю силу и влияние, но в том, что она празднует Таинство Алтаря беспрерывно по всему миру. Это определяет всю ее жизнь и все ее богословие.

— Hermann Sasse. We Confess: The Sacraments, p. 99

Когда народ таким образом научен и призван исповедовать свои грехи и исправить свои пути, его следует самым прилежным образом призывать к молитве и показывать, что такая молитва угодна Богу, что Он заповедал молиться и обещал услышать наши молитвы, и что никому не следует легкомысленно относиться к молитве или сомневаться в ее необходимости, но с твердое верою пребывать в уверенности, что она будет услышана; обо всем этом мы писали во множестве трактатов. Тому же, кто сомневается или молится наудачу, лучше вообще не молиться, поскольку такая молитва только искушает Бога и ухудшает ситуацию. Поэтому я советую не устраивать процессий, которые представляют собой языческий и бесполезный обычай, ибо в них больше напыщенности и показного благочестия, чем молитвы. То же самое я говорю о многочисленных мессах и молитвенном взывании к святым. Возможно, будет полезным приучить народ, особенно молодежь, петь Литанию во время мессы или вечерни, или в церкви после богослужения, в надежде, что каждый их них хотя бы дома, наедине с собой, постоянно возносит ко Христу хотя бы воздыхание сердца о благодати, чтобы проводить более праведную жизнь, и о помощи против турок. Я не говорю о частых и долгих молитвах, но о частых кратких воздыханиях, в одно или два слова, таких как "Помоги нам, дорогой Бог Отец" или "Смилуйся над нами, дорогой Господь Иисус" и т. п.

— Мартин Лютер. О войне против турок (1528)

Пребывая в грехах своих, не принадлежащие к числу христиан не найдут особого утешения в размышлениях о будущем блаженстве, поскольку для них не существует ничего достоверного. Хотя мы и придаем большое значение известному чувству под названием "надежда" и призываем надеяться на лучшие времена, пытаясь тем самым по-человечески утешить друг друга, мы по-прежнему постоянно заблуждаемся. Христос показывает нам это на примере человека из 12-й главы Евангелия от Луки, который сказал своей душе: "Сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет".

И все-таки Бог не оставил сынов человеческих, но утешает их надеждой на то, что зло однажды исчезнет, и наступят добрые времена. Пусть люди не могут избавиться от неуверенности относительно будущего, но все же у них есть твердая надежда, которая поддерживает их ныне, иначе они впадут в отчаяние, которого в нынешний злой век не смогут вынести, и сотворят что-нибудь еще худшее. Поэтому даже такая надежда является даром Божьим. Он не хочет, чтобы люди полагались на нее, но хочет, чтобы они видели в ней напоминание о той твердой надежде, которая есть только в Боге. Он достаточно долготерпелив к ним, чтобы вести их к покаянию, как сказано в Римлянам 2:4. Он верно не позволяет никому обманываться этой ложной надеждой, но побуждает людей "вновь принять к сердцу" (Ис. 46:8) истинную надежду.

— Мартин Лютер. Четырнадцать утешений (1520)

Ибо Распятый становится достоянием прошлого, если Его истинное Тело и Его истинная Кровь, которые Он на Голгофе принес в жертву за наши грехи, не присутствуют в Таинстве Алтаря и не подаются нам. А Тот, Кто вновь грядет, становится достоянием отдаленного, необозримого будущего, лежащего за пределами нашей жизни, если молитва Церкви — «Маранафа», «Ей, гряди, Господи Иисусе» — не исполняется уже сейчас в каждом праздновании Вечери Господней. Без Реального Присутствия нет Евангелия. Вечеря Господня — это составляющая Евангелия; а Евангелие — это содержание Вечери Господней.

— Hermann Sasse. We Confess: The Sacraments, p. 121

Из всех титулов, которыми именуют служителей, слово «отец» кажется мне наиболее точным. Хотя некоторые противники всего «римского» могут с этим поспорить, я воспринимаю этот титул описательно и как выражение любви, привязанности.

Каждый пастор скажет вам, что, когда ты в будний день случайно сталкиваешься с прихожанином в магазине, велика вероятность, что ты увидишь его в ближайшее воскресенье в церкви. У каждого пастора была уникальная возможность наставлять в вере новичка и ощутить себя его духовным отцом. Каждый пастор оказывался в ситуации, когда все глаза в комнате устремлены на него в ожидании того, что он ответит, — точно так же, как отец зачастую говорит от имени всей семьи, когда в их жизнь приходит какое-то испытание.

Я держу детей на руках возле крестильной купели, я наставляю молодежь в вере на занятиях по изучению Катехизиса, я конфирмирую прошедших обучение, я держу за руку больных и страждущих, я даю совет и наставление тем, кто приходит ко мне со своими проблемами, я нахожусь рядом с семьей, когда они оплакивают утрату, и помогаю им собраться для предания тела земле, я наставляю и увещеваю сына и дочь, которые хотят пожениться, я чувствую слезы и боль тех, чья семья по какой-то причине распадается… Во многих отношениях я являюсь отцом для тех, кто принадлежит к семье верующих, которую мы называем лютеранским приходом «Благодать».

Позвольте мне кое-что прояснить. То, что я выступаю в роли отца, не означает, что я умнее других, или что у меня есть все ответы, что я мудр не по годам, что я лучше, сильнее, вернее или более зрел в духовном отношении, чем остальные прихожане. Вовсе нет. Но когда община призывает человека на роль своего пастора, помимо прочего она поручает этому человеку не только служение, но и ответственность выступать в роли духовного главы семьи, именуемой Церковью, и поступать по-отечески с каждым из ее членов. Когда мы говорим, что пастор выступает в роли отца, мы тем самым не возвышаем его над всеми остальными — не факт, что отцы непременно умнее, крепче или мудрее остальных, — просто они на них лежит особая ответственность по отношению к семье. Не нужно быть христианином, чтобы это понять.

И в Писании есть упоминания о таком уровне взаимоотношений:

«Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много ОТЦОВ; я РОДИЛ ВАС [т. е. стал вашим ОТЦОМ] во Христе Иисусе благовествованием… Для сего я послал к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе СЫНА…» (1 Кор. 4:15, 17).

«…он [Тимофей], как СЫН ОТЦУ, служил мне [Павлу] в благовествовании» (Фил. 2:22).

«…каждого из вас, КАК ОТЕЦ ДЕТЕЙ СВОИХ, мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога, призвавшего вас в Свое Царство и славу» (1 Фесс. 2:11).

Как отец… детей своих. Это слово обозначает взаимоотношения и описывает то, что отец делает для своих детей. Слово «дети» здесь не является упреком в инфантилизме или ребячестве — я уже разменял полсотни лет, а мои родители по-прежнему считают меня своим ребенком, а я их — своими родителями. Это указание на взаимоотношения — когда мы называем пастора «отцом», мы смотрим на него через призму того служения, к которому он призван, той роли, которая принадлежит ему в этой семье Божьей, общине. Это выражение любви и привязанности, однако оно также свидетельствует о том, какими разными способами пастор служит своим прихожанам.

Зачастую, когда я посещаю пожилых или иду по коридору больницы, кто-нибудь зовет меня: «Отец…» И дело не в том, что я достаточно стар, чтобы быть для них «отцом», и даже не в том, знают ли они меня лично. Они знают, какое служение я исполняю, и обращаются к носителю этого служения: «Отец», — и я подхожу к ним, чтобы выслушать, дать совет, помолиться…

Этот титул является еще и выражением заботы. Когда кто-то из моей семьи попадает в опасность или нужду, я инстинктивно стремлюсь защитить их от опасности, откликнуться на их призыв, быть рядом с ними в нужде, разделить с ними тяготы земной жизни, обратиться к Отцу небесному с молитвой о них…

Итак, я как пастор-лютеранин не вижу ничего плохого в том, чтобы называть пастора «отцом» — скандинавские лютеране делали так еще со времен Реформации (и прежде — они никогда не прекращали это делать). Когда люди называют меня «отцом», а потом обрывают себя на полуслове, как будто сказали что-то оскорбительное, я улыбаюсь и говорю: «Это хорошее слово, и для меня честь, что вы называете меня так…»

— Пастор Ларри Питерс

Никому не следует в проповеди выступать против тех традиций, относящихся к адиафоре, которые были установлены ради порядка. Напротив, нам следует поощрять их, дабы прихожане в страхе не отшатнулись от таких обрядов и традиций и не стали презирать любое проявление благочестия в принципе. Это случится везде, где проповедники отвергают все традиции без разбора, что мы и наблюдаем сейчас во многих местах, где люди не ходят в церковь или, если ходят, без почтения относятся ко всему святому.

— Urbanus Rhegius. Preaching the Reformation

Иногда отцы Церкви пользуются термином «сатисфакция» [т. е. «возмещение», «компенсация»], взятым из внешних обрядов и церемоний, для обозначения истинного умерщвления [плоти]. Поэтому Августин говорит: Истинная сатисфакция заключается в отсечении причин греха, т. е. в умерщвлении плоти, а также обуздании плоти — не для того, чтобы откупиться от вечного наказания, но чтобы плоть не прельщалась грехом.

[…]

Составители «Конфутации» [Confutatio Pontifica, 3 августа 1530 года] пишут, что упразднение сатисфакций [епитимий] противоречит ясному учению Евангелия и потому недопустимо. Поэтому мы показали выше, что эти канонические сатисфакции [епитимьи], то есть сверхдолжные дела, которые нужно совершить, чтобы откупиться от наказания, не являются требованием Евангелия. Это явствует из самого предмета обсуждения. Если сатисфакции [епитимьи] представляют собой дела, совершаемые сверх обязанности (сверхдолжные), почему же они [составители «Конфутации»] ссылаются на ясное учение Евангелия? Ведь если бы Евангелие действительно требовало, чтобы наказание заменялось такими делами, эти дела были бы обязательными. Но они говорят так, чтобы поразить неискушенные умы, и ссылаются на свидетельства, в которых говорится об обязательных делах, хотя сами в своих сатисфакциях [епитимьях] предписывают дела сверхдолжные. Да, в своих семинариях они сами признают, что от исполнения сатисфакций [епитимий] можно отказаться, и это не будет смертным грехом. И потому они лгут, когда пишут здесь, что ясное учение Евангелия требует от нас исполнять эти канонические сатисфакции [епитимьи].

Мы, со своей стороны, уже много раз свидетельствовали, что покаяние должно приносить добрые плоды, и что Заповеди определяют, что представляют собой эти добрые плоды, — а именно, [истинно и искренне чтить, бояться и любить Бога, радостно взывать к Нему в нужде], молитва, благодарение, исповедание Евангелия [слушание Слова], проповедь Евангелия, повиновение родителям и властям, верность своему призванию, не убивать, не таить ненависть, но прощать, [быть снисходительным и добрым к ближнему], давать нуждающимся, насколько нам позволяют наши средства, не блудодействовать и не прелюбодействовать, но обуздывать, укрощать и усмирять плоть, — не в качестве откупа от вечного наказания, но для того, чтобы не жить по воле сатаны и не оскорблять Святого Духа, — а также говорить истину. На эти плоды есть заповедь Божья, и их следует производить ради Божьей славы и по Его повелению; вдобавок, эти плоды приносят с собой и награды. Но тому, что вечного наказания можно избежать лишь путем расплаты — исполнения определенных обычаев или страданий в чистилище, — Писание не учит.

— Апология Аугсбургского Исповедания. Об исповеди и сатисфакции, §§ 71, 75-77