Пастор Пол Мак-Кейн: Папа говорит, что Лютер был прав, но… только если…

Итак, епископ Римский объявил, что «лютеровское выражение sola fide истинно». Но, дорогой читатель, пожалуйста, обрати внимание на то, как тщательно сформулировано утверждение Папы. Он говорит, что слова Лютера истинны, «если». Если что? Если веру понимать не только как средство, через которое нам даруется спасение, но и как наше дело. Это не что иное, как классическое римокатолическое заблуждение относительно спасения одной лишь благодатью через одну лишь веру.

Хотя мне нравятся некоторые моменты в заявлении Папы, в конце его речи мы по-прежнему встречаемся с представлением о вере, отличном от библейского понимания веры как «доверия». Вера определяется как дело — да, дело, которое становится возможным только по благодати Бога, но это все то же представление о вере, которого Рим придерживался со времен Тридентского собора. И потому Папа заканчивает свою мысль словами: «И таким образом, преображенные Его любовью, любовью к Богу и ближнему, мы можем быть поистине праведными в глазах Бога».

Лютеранские исповедные книги четко, недвусмысленно и конкретно отвергают такое представление о вере. Например:

«Воистину удивительно, что столь многие тексты Священного Писания, которые ясно приписывают оправдание вере и, более того, отказывают в этом делам, нисколько не смущают наших противников. Неужели они думают, что одна и та же мысль повторяется столь часто без всякой цели? Неужели они полагают, что эти слова «вырвались» у Святого Духа необдуманно? Но они также разработали систему софистики, посредством которой обходят эти слова. Они утверждают, что эти тексты Писания (говорящие о вере) следует понимать так, словно они относятся к fides formata, т. е. приписывают оправдание вере только за счет заслуг любви. Да, они не коим образом не приписывают оправдание вере, но приписывают его только любви, ибо воображают, что вера может сосуществовать со смертным грехом. К чему же это ведет, как не к тому, что они вновь упраздняют обетование и возвращаются к Закону? Если вера принимает отпущение грехов лишь благодаря заслугам любви, отпущение грехов всегда будет вызывать сомнения, ибо мы никогда не любим так сильно, как должны. Более того, мы не любим, пока наши сердца не наполнятся твердой уверенностью в том, что нам даровано отпущение грехов. И потому наши противники, требуя от человека для отпущения грехов и оправдания уверенности в его собственной любви, совершенно упраздняют благую весть о безвозмездном отпущении грехов; однако в то же время они не проявляют этой любви и не понимают ее, если только не уверуют, что отпущение грехов принимается даром.

Мы также говорим, что любовь должна следовать за верой, как и Павел говорит в Галатам 5:6: Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью. И все же по этой причине мы не должны думать, будто мы получаем отпущение грехов и примирение благодаря уверенности в этой любви или по заслугам этой любви, — точно так же, как мы не получаем прощение грехов благодаря другим делам, которые следуют [за верой]. Но отпущение грехов принимается одной лишь верой — более того, верой в надлежащем ее понимании, ибо обетование нельзя принять иначе как верой. Вера же в ее надлежащем понимании — это согласие с обетованием [когда мое сердце и Святой Дух в моем сердце говорят: Обетование Божье истинно и непреложно]. О такой вере говорит Писание. И поскольку она принимает прощение грехов и примиряет нас с Богом, этой верой нам [подобно Аврааму] вменяется праведность ради Христа еще до того, как мы начинаем любить и исполнять дела Закона, хотя любовь непременно следует. Более того, эта вера не является пустым знанием и не может сосуществовать со смертным грехом, но представляет собой действие Святого Духа, посредством которого мы освобождаемся от смерти, а устрашенные умы ободряются и оживают.

И поскольку лишь эта вера принимает прощение грехов, и делает нас приемлемыми в глазах Бога, и дарует Святого Духа, более правильно было бы называть gratia gratum faciens — благодатью, которая делает человека угодным Богу, — именно ее, а не проистекающее из нее следствие, каким является любовь  (Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул IV: Об оправдании, §§107-116).

В маленькой книжечке, посвященной последним словам Давида, которую доктор Лютер написал незадолго до кончины, он говорит следующее: «По другому, временному, человеческому рождению, Ему также была дана вечная сила Божья; но только в земной жизни, а не от вечности. Ибо человеческая сущность Христа, в отличие от Его божества, не существовала от вечности, но, как мы думаем и пишем, Иисусу, Сыну Марии, в этом году исполняется 1543 года. Однако с того мгновения, когда божественная и человеческая сущность соединились в одной Личности, этот человек, Сын Марии, является и именуется всемогущим, вечным Богом, обладающим вечной силой, сотворившим все и дающим всему жизнь per communicateonem idiomatum потому, что Он является единой Личностью с Божеством и также является истинным Богом. Об этом Он говорит в Мф. 11:27: „Все предано Мне Отцом Моим“, — и в Мф. 28:18: „...Дана Мне всякая власть на небе и на земле“. Какому же „Мне“? Мне, Иисусу из Назарета, Сыну Марии, рожденному Человеком. Я имел ее от Отца от вечности — прежде, чем Я стал Человеком. Но, став человеком, Я получил ее в земной жизни, по человеческой сущности, и хранил ее в тайне до Своего воскресения и вознесения, когда ее должно было явить и провозгласить, как говорит Св. Павел в Рим.1:4: „И открылся Сыном Божиим в силе“. Иоанна 17:10 называет это „прославился“».

И потому мы считаем пагубным заблуждением, когда Христу по Его человеческой природе отказывают в таком величии. Ибо тем самым у христиан отнимается величайшее утешение, которое они имеют в приведенном выше обетовании о присутствии и обитании с ними их Главы, Царя и Первосвященника, обещавшего им, что обитать среди них будет не одна только Его божественная сущность, которая для нас, бедных грешников, — словно всепоглощающий огонь для сухого жнивья, но что Он, Он, Человек, говоривший с ними, испытавший все лишения в принятой Им на себя человеческой природе  и потому способный сострадать нам как людям и братьям Своим, — Он будет с нами во всех наших бедах и по той природе, по которой Он является нашим братом, а мы — плотью от плоти Его.

— Формула Согласия: Детальное изложение. Артикул VIII: О Личности Христа, §§ 85, 87

Господь Иисус Христос, Сын Божий, помилуй меня, грешного! Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей. Оно обнажило мой грех, за который я не заслуживаю ничего, кроме наказания; но также оно провозгласило мне Твои благодать, милость и прощение.

Ты научил сердце мое верить и полагаться на Тебя, и я исповедую эту веру своими устами. Даруй мне честности, дабы исследовать свою жизнь согласно Твоим святым Десяти Заповедям, и особенно в той части, в какой они затрагивают мои жизненные призвания. Наказывай меня как Твое возлюбленное дитя. Дай мне способность увидеть свой грех, осознать и ощутить его в сердце, а также должным образом скорбеть и плакать о моих грехах и преступлениях. Дай мне смирение и мужество исповедать свои грехи и принять от моего пастора Твое Святое Отпущение согласно Твоей благой и милосердной воле. Тем же словом прощения вдохни новую жизнь в мою веру, чтобы я не испытывал сомнений, но твердо верил, что таким образом все мои грехи прощены перед Богом на небесах.

Ты призвал и поставил моего пастора, чтобы он во Имя твое и вместо Тебя выслушал мою исповедь Твоим милосердным слухом и простил меня Твоим голосом. Поскольку Ты избрал так действовать во мне, позволь мне не пренебрегать Твоим даром, но прибегнуть к нему с искренней уверенностью. Создай во мне сердце чистое, о Боже, и верни мне радость спасения Твоего; ради имени Твоего. Аминь.

Двадцать первый артикул они [наши оппоненты] безоговорочно осуждают, потому что мы не требуем молитвенного взывания к святым. Ни о какой другой теме они не говорят с большим красноречием и многословием. Тем не менее, они не могут доказать ничего, кроме того, что святых должно почитать, а также, что живые святые молятся за других людей, — как будто из этого действительно следует, что взывание к умершим святым необходимо.

Наше Исповедание одобряет почитание святых. Ибо одобрения заслуживают три вида почитания. Во-первых, благодарение. Ибо нам следует благодарить Бога за то, что Он явил нам примеры милосердия, за то, что Он продемонстрировал Свое желание спасти людей, и за то, что Он дал Церкви учителей и иные дары. И эти дары, будучи величайшими, должны приумножаться, и самих святых, которые верно использовали эти дары, должно хвалить так же, как Христос хвалит верных управителей (см.  Мф. 25:21, 23). Второе служение заключается в укреплении нашей веры; видя отрекшегося, но прощенного Петра, мы еще более утверждаемся в вере, что милость поистине преизобилует над грехом (Рим. 5:20). Третья разновидность почитания — это подражание. Прежде всего, подражание вере, а потом и другим добродетелям, которым каждый должен подражать соответственно своему призванию. Этих истинных разновидностей почитания наши оппоненты не требуют. Они настаивают лишь на молитвенном взывании, которое, хотя бы оно и не таило в себе никакой опасности, все же не является необходимым.

— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул XXI: О взывании к святым, §§ 1, 4-7

XVII. В духовном понимании эта Заповедь включает в себя и еще более высокое дело, охватывающее всю природу человека. Здесь необходимо знать, что в на иврите слово «шаббат» означает «отдых», потому что в седьмой день Бог отдохнул и упокоился от всех Своих дел, которые сотворил. Бытие 2. И потому Он заповедал нам святить седьмой день и прекращать все дела, которые мы делаем в остальные шесть дней. Эта суббота теперь для нас превратилась в воскресенье, а прочие дни называются будними; воскресенье же называется днем отдыха (праздности), или праздником, или святым днем. И если бы Богу было угодно, чтобы в христианском мире не было бы других праздников, кроме воскресенья, тогда все дни Богоматери и святых были бы перенесены на воскресенье, и многие отвратительные пороки исчезли бы благодаря труду в будние дни, и земли не были бы столь истощены и доведены до обнищания. Однако же сейчас мы переживаем наплыв многочисленных праздников, губительных для душ, тел и вещей; и об этом можно было бы говорить долго.

Этот отдых или упокоение от трудов имеет две стороны — телесную и духовную. По этой причине и Заповедь следует понимать двояко.

Телесный отдых заключается в том, о чем мы уже сказали выше, — а именно, в том, что мы прекращаем наши дела и труды, чтобы собраться в церкви, быть на мессе, слышать Божье Слово и молиться общей молитвой. Этот отдых имеет поистине телесную природу и в христианском мире уже более не заповедан Богом, как пишет апостол во 2-й главе Послания к колоссянам: «Никто да не принуждает вас к какому бы то ни было празднику», — ибо они издревле были прообразом, теперь же исполнилась сама истина, так что все дни стали святыми, как и Исаия говорит в 66-й главе: "Один святой день будет следовать за другим». С другой стороны, все дни теперь рабочие. Однако это необходимость, и так установлено Церковью ради незрелых мирян и трудящихся, дабы и они могли прийти услышать Божье Слово. Ибо, как мы видим, священники и клир совершают мессу каждый день, молятся во все часы и назидают себя в Божьем Слове путем изучения, чтения и слушания. По этой причине они освобождены от общей работы, получают поддержку от десятин и хранят в святости каждый день, и каждый день делают дела святого дня, и не знают будней, но для них всякий день похож на другой. И если бы мы все были совершенны, мы могли бы работать каждый день или отдыхать по возможности и желанию. Ибо день отдыха в настоящее время не является ни необходимостью, ни заповедью — разве только для проповеди Божьего Слова и молитвы.

Духовный же отдых, который особенно важен для Бога в этой заповеди, заключается в следующем: чтобы мы не только прекратили свои труды и дела, но, гораздо важнее, чтобы мы позволили одному лишь Богу трудиться в нас и ничего не делали от себя своими силами. Но как это возможно? Вот как: человек, развращенный грехом, испытывает порочную страсть и склонность к всевозможным грехам, как и Писание говорит в 6-й главе Бытия: «Сердце и чувства человека всегда склоняются ко злу», — т. е. к гордости, непокорности, гневу, ненависти, зависти, непристойности и т. д., и — summa summarum — во всем, что он делает или оставляет несделанным, он ищет выгоды, воли и чести для себя, а не для Бога и не для ближнего. И потому все его дела, все его слова, все его мысли, вся его жизнь порочны и лишены благочестия.

И для того, чтобы Бог действовал и обитал в человеке, все эти пороки и греховные наклонности должны быть задушены и выкорчеваны, дабы наступил покой и отдохновение от всех наших дел, мыслей и жизни, и чтобы впредь (как пишет св. Павел во 2-й главе Послания к галатам) уже не мы жили, но Христос, живущий, действующий и говорящий в нас. Этого нельзя достичь, предаваясь неге и удовольствиям, но для этого мы должны причинять своей природе боль и позволять ей страдать. Здесь начинается противоборство духа и плоти; здесь дух угашает гнев, похоть, гордость, в то время как плоть хочет пребывать в наслаждениях, чести и удовольствиях. Об этом св. Павел говорит в 5-й главе Послания к галатам: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями». А потом наступает черед добрых дел — поста, бдительности, труда, о которых некоторые столь много говорят и пишут, не понимая ни их истоков, ни смысла. И потому мы тоже сейчас обратимся к этой теме.

XVIII. Этот отдых — когда наш труд прекращается, и лишь один Бог трудится в нас, — осуществляется двумя путями. Во-первых, благодаря нашим собственным усилиям; во-вторых, благодаря усилиям или увещеваниям других.
Наши собственные дела должно делать и направлять так, что, прежде всего, когда мы видим, что наша плоть, воля, наши чувства и мысли искушают нас, мы боремся с ними и не прислушиваемся к ним, как и Мудрец говорит: «Не следуй своим желаниям». Также и Моисей в 12-й главе Второзакония говорит: «Вы не должны делать то, что правильно в ваших собственных глазах».

Здесь человек должен ежедневно молиться теми молитвами, которыми молился Давид: «Господь, наставь меня на путь Твой и не дай мне ходить путями моими», — и многими подобными молитвами, которые воплощены в прошении: «да придет Царствие Твое». Ибо наши похоти столь многочисленны и разнообразны, а временами, по действию лукавого, еще и столь коварны, неприметны и благовидны, что человек не может устоять на собственных путях. Он должен освободить свои руки и ноги, полностью подчинить себя Божьей власти и ни в чем не полагаться на свой рассудок, как и Иеремия говорит: «Знаю, Господи, что не в воле человека путь его». Мы видим доказательство этого, когда сыны Израилевы вышли из Египта через пустыню, в которой не было ни дорог, ни пищи, ни питья, ни помощи. И потому Бог шел перед ними — днем в светлом облаке, ночью в огненном столпе, — питал их манной небесной и хранил их одежды и обувь, так что они не ветшали и не старели, как мы читаем в Книге Моисея. И потому мы молимся: «Да придет Царствие Твое, чтобы Ты властвовал над нами, а не мы над собой», — ибо в нас нет ничего более губительного, чем наши разум и воля. И первой и высшей работой Бога в нас и лучшим назиданием является то, что мы оставляем свои дела, что мы позволяем своим разуму и воле быть в праздности и покоряемся Богу во всем — особенно в том, что кажется духовным и праведным.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Глава 2, §§ 17-18

Тем самым Он говорит нам, что облек нас в Свое богатство, и что мы сами по себе не имеем ничего. И тот, кто не примет как несомненный факт, что сам по себе он не имеет ничего, кроме Христова богатства, и кто не может без сомнения сказать Ему: «Ты мой», еще не является христианином.

А поскольку Христос мой, а я — Его, если на меня ополчается сатана, у меня есть Христос, моя жизнь; если грех мучает меня, у меня есть Христос, моя праведность; если ад и погибель обрушиваются на меня, у меня есть Христос, мое спасение. И потому вокруг меня может бушевать все, что угодно, — если у меня есть Христоc, я могу смотреть на Него, и ничто не причинит мне вреда.

— Мартин Лютер. Проповедь на притчу о брачном пире (1523), §§17-18

XV. Но что могут сделать те, кто не только не обращает внимание на это несчастие христианского мира и не молится об избавлении от него, но смеется по этому поводу, наслаждается положением вещей, осуждает и злословит грехи ближних, поет и говорит о них, но при этом без страха и стыда идет в церковь, слушает мессу, произносит молитвы и считает себя благочестивыми христианами и имеет такую репутацию в глазах других людей? Таковые поистине нуждаются в том, чтобы мы дважды молились о них каждый раз, когда мы молимся о тех, кого они осуждают, о ком говорят и над кем смеются. И о том, что таковые люди будут, было пророчески показано разбойником, распятым по левую руку от Христа, хулившим Его в страданиях, немощи и нужде; а равно и всеми теми, кто поносил Христа на кресте, хотя именно им-то и следовало Ему помочь.

О Боже, как слепы — нет, как безумны сделались мы, христиане! Когда же будет конец гневу, о Отче небесный? То, что мы смеемся над несчастьем христианского мира, ради молитвы о котором собираемся в Церкви и на мессу, что мы богохульствуем и осуждаем людей, — все это плоды нашего безумного материализма. Если сарацины уничтожают города, страну и народ и разрушают церкви, мы думаем, что христианству тем самым нанесен большой удар. А потом мы сетуем и убеждаем королей и князей начать войну. Но когда вера гибнет, любовь охладевает, Божье Слово оказывается в небрежении, и всевозможные грехи процветают, никто не думает о том, чтобы подняться на борьбу, — хуже того, папа, епископы, священники и причт, которым следовало бы быть генералами, командирами и знаменосцами этой войны против духовной и во много крат худшей угрозы, сами являются князьями и вождями этой вражеской армии и сатанинского воинства, подобно тому как Иуда был во главе пришедших взять Христа. Должно было, чтобы апостол, епископ, священник, один из числа лучших, положил начало убиению Христа. И точно также христианству должно быть опустошаему не кем иным, как теми, кто обязан защищать его, — эти люди настолько безумны, что готовы пожрать сарацин, а у себя дома поджигают и собственный дом, и овчарню вместе с овцами и всем, что в них есть, и при том еще беспокоятся о волках в лесу. Таковы времена, в которые мы живем, и такова награда, которую мы заслужили своим неблагодарным отношением к безграничной благодати, завоеванную для нас Христом Своей драгоценной кровью, тяжкими трудами и мучительной смертью.

XVI. И где же те живущие праздно и не знающие, как творить добрые дела? Где они, бегущие в Рим или к св. Иакову, то туда, то сюда? Возьми одно только это дело мессы, посмотри на грех и падение вашего ближнего и сжалься над ним; пусть это опечалит тебя — расскажи и помолись об этом Богу. Поступай так же с каждой другой нуждой христианского мира, и особенно его правителей, которым Бог, в нестерпимое наказание и мучение всем нам, позволяет столь ужасно претыкаться и заблуждаться. Если ты будешь усерден в этом, пребывай в уверенности, что ты — один из лучших воинов и военачальников в войне не только против сарацин, но и против дьяволов и сил ада. Если же нет, какая тебе от этого польза, даже если ты совершил все чудеса святых, перебил всех сарацин, однако оказался виновным в том, что пренебрег нуждой своего ближнего и тем самым согрешил против любви? Ибо Христос в последний день спросит не о том, как много ты молился, постился, ходил в паломничества, делал для себя то или иное, но о том, как много добра ты сделал другим, даже наименьшим из них.

Без сомнения, в число «наименьших» входят и пребывающие в грехе и духовной нищете, рабстве и нужде, число которых в настоящее время гораздо больше числа тех, кто живет в телесной нужде. И потому берегись: наши самочинные добрые дела приводят нас только к самим себе, так что мы ищем лишь собственного блага и спасения; однако Божьи заповеди направляют наш взгляд на наших ближних, чтобы мы таким образом могли служить другим ради их спасения. Точно так же, как Христос на Кресте молился не только о Себе, но прежде всего о нас, когда говорил: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают», — и мы должны молиться друг о друге. Из этого каждый может понять, что клеветники, самовольные судьи и те, кто презирает других людей, — это извращенный, порочный род, они не занимаются ничем иным, как только поносят тех, за кого должны молиться; и никто не погряз в этом пороке глубже, чем те самые люди, которые сами делают много добра, кажутся окружающим выдающимися и окружены почестями по причине их прекрасной, замечательной жизни, исполненной многообразных добрых дел.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 3, § 15-16

Мартин Милостивый, святитель Мартин Турский (лат. Martinus, 316 или 317 римская провинция Паннония — 11 ноября 397, Турень, Франция) — архиепископ Тура, один из самых почитаемых святых.

Святитель Мартин родился в начале IV в. в Паннонии. С ранней юности, почти с детства он мечтал о монашестве, имея перед собой героический пример для подражания в лице преподобного Антония Великого. Однако Мартин рос в нехристианской семье, и отец настоял на его военной карьере. Именно тогда святой и попал в Галлию, где нес свою службу в качестве офицера. Еще будучи военачальником, однажды зимой он разорвал свой плащ и отдал его половину совершенно раздетому человеку.

Когда представилась возможность оставить армию, Мартин удалился в пустынь Лигуже (Ligugé), что вблизи Пуатье , где вскоре вокруг него возник небольшой монастырь, ставший, по слову автора жития, рассадником монашеского делания в Галлии. Важно отметить, что Мартин распространял на Западе традиции восточного, египетского монашества, во всем следуя преподобному Антонию.

Вскоре обманом (для того чтобы помолиться об одной больной) святой был вызван в город Тур и провозглашен епископом. Сам он до этого избегал рукоположения даже в диаконы, предпочтя более скромную должность заклинателя -- чтеца особых молитв над бесноватыми. Мартину были присущи редкостная доброта и заботливость. В сочетании с мужественным и величавым обликом бывшего военного это особенно располагало к нему людей. Мартин постоянно заботился о больных, нищих, голодных, получив за это прозвание Милостивого. Вместе с тем святой не оставил мечты о монашестве.

Заняв святительскую кафедру в Туре, Мартин почти одновременно основал обитель в Мармутье (Marmoutier), где были установлены обычные для восточного монашества правила: общность имущества, безусловное послушание, стремление к безмолвию, единократное вкушение пищи в течение дня, грубая и простая одежда. Особое внимание в своем монастыре, где он сам часто уединялся для молитвы, святитель Мартин уделял молитвенному подвигу и изучению Священного Писания. Из Мармутье вышло немало епископов, потрудившихся в деле распространения христианского просвещения среди кельтов-язычников. О размахе деятельности св. Мартина говорит то, что на его похороны в 397 году собралось около 2 тысяч монахов (в то время как в самом Мармутье число братии не превышало 80 человек).

Церковь в Канде, где почил св.Мартин Святитель Мартин почил о Господе во время молитвы в Канде (Candes), в храме, расположенном по-над местом слияния рек Вьенны (Vienne) и Луары (Loire). Местные жители хотели похоронить его у себя, однако жители Тура похитили тело, выставив окно храма, и отправились с ним восвояси вверх по течению на лодках. По местному преданию, несмотря на осеннюю пору, по пути их следования расцветали цветы и пели птицы.

Восточные традиции были органичны для тогдашней Галлии: ведь христианское просвещение она приняла от Иринея Лионского, бывшего учеником Поликарпа Смирнского, который, в свою очередь, был непосредственно связан с апостолом Иоанном Богословом, главой Малоазийской церкви.

Ни один святой не пользовался такой посмертной славой на христианском Западе, как Мартин Турский. Никто из древних мучеников не может в этом отношении сравниться с ним. О почитании его свидетельствуют тысячи храмов и поселений, носящих его имя. Для средневековой Франции (и для Германии) он был святым национальным. Его базилика в Type была величайшим религиозным центром меровингской и каролингской Франции, его мантия (сарра) – государственной святыней франкских королей. Еще более значительно то, что житие его, составленное современником, Сульпицием Севером, послужило образцом для всей агиографической литературы Запада. Первое житие западного подвижника – оно вдохновило на аскетический подвиг множество поколений христиан. Оно было для них, после Евангелия, а может быть, и раньше Евангелия, первой духовной пищей, важнейшей школой аскезы. Почти в каждом святом меровингской эпохи, которую Мабильон называет “золотым веком агиографии”, мы узнаем фамильные черты детей Турского отца. Перед этим влиянием на ряд столетий – во всяком случае, до “Каролингского Возрождения” – бледнеют и полу-восточная школа Иоанна Кассиана и родственные ему традиции Лерина и Бенедикта Нурсийского. Все три последние подвижнические школы построены на началах духовной “рассудительности”, умеряющей крайности аскезы во имя деятельного, братского общежития. Школа св. Мартина резко отличается от них героическою суровостью аскезы, ставящей выше всего идеал уединенного подвига. Аскетическая идея в век Григория Турского (VI в.) выражена с величайшей силой и величайшей односторонностью. И поиски истоков этой идеи неизменно возвращают нас к Турскому подвижнику IV столетия.

Монастырь в Лигуже существует по сей день.

Они искажают в своих школах и очень многие другие библейские тексты, потому что не проповедуют праведность от веры, и потому что понимают под верой всего лишь знание истории или догм, а не ту добродетель, которая принимает обетование благодати и праведности, и которая оживотворяет сердца, запуганные грехом и смертью. Когда Павел говорит в Рим. 10:10, что сердцем человек верует к праведности, а устами исповедание совершается к спасению, мы думаем, наши оппоненты признают, что исповедание веры оправдывает или спасает не ex opere operato, но только лишь благодаря сердечной вере. И Павел говорит, таким образом, исповедание веры спасает, дабы показать, какого рода вера стяжает вечную жизнь — а именно, вера, которая тверда и действенна… Соответственно, мы приходим к выводу, что мы оправданы перед Богом, примирены с Богом и возрождены верой, которая в покаянии принимает обетование благодати поистине оживляет устрашенный разум, и которая убеждена, что ради Христа Бог примирен с нами и благосклонен к нам. И через эту веру, как говорится в 1 Петра 1:5, мы соблюдаемы ко спасению, которое готово открыться. Знание этой веры необходимо христианам и приносит преизобильное утешение во всех скорбях, а также являет нам служение Христово, поскольку отрицающие, что люди оправданы верой, и что Христос является Посредником и Умилостивителем, отрицают обетование благодати и Евангелие. Об оправдании они проповедуют, всецело основываясь или на человеческом разумении, или на Законе.

— Апология Аугсбургского Исповедания. Артикул V: О любви и исполнении Закона, §§ 262-263, 265-266

И потому всякий, уверовавший во Христа, Который позволяет человеку оставаться во грехах и все-таки оказаться на небесах без покаяния, без обращения, без освящения, без отречения от себя, должен знать, что такого Христа не существует.

— C. F. W. Walther. God Grant It! p. 889

Мартин Лютер

род. 10.11.1483 в Эйслебене

ум. 18.02.1546 в Эйслебене

«Wir sein pettler. Hoc est verum.»

XIII. Силу этой молитвы мы видим в том, что в древние времена Авраам молился (Бытие 18) о пяти городах - Содоме, Гоморре и др. - и достиг столь многого, что если бы в них нашлось десять праведников, по два в каждом городе, Бог не уничтожил бы их. Что же, в таком случае, могут сделать многие, если они объединятся и будут молиться Богу ревностно и с искренней верой?

Св. Иаков также говорит: "Дорогие братья, молитесь друг за друга, чтобы спастись. Ибо много может молитва праведного - молитва, которая упорно продолжается и не перестает" (иными словами, не прекращая просить снова и снова, если просимое не даруется сразу же, как поступают некоторые робкие сердцем). И в качестве примера он приводит нам пророка Илию, который был, пишет он, "человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев, и опять помолился: и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой". В Писании есть много текстов и примеров, которые побуждают нас молиться - но только искренне и с верой. Как говорит Давид: "Очи Господни обращены на праведников, и уши Его - к воплю их". И вновь: "Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине". Почему же он прибавляет: "призывающим Его в истине"? Потому что это не молитва и не призывание Господа, когда шевелятся одни лишь губы.

Что сделает Бог, если ты приходишь к Нему с твоими устами, книгой или Paternoster и не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы поскорее произнести все слова и завершить повторения? Так что если кто-то спросит тебя, в чем дело, и о чем ты молился, ты и сам не будешь знать; потому что ты вовсе не думал о том, чтобы чего-то хотеть или говорить о чем-то Богу. Твоя единственная причина для молитвы - тебе сказали молиться такими словами и определенное количество раз, и ты хочешь выполнить это полностью. Стоит ли удивляться тому, что гром и молния часто поджигают церкви, если мы таким образом превращаем Дом Молитвы в дом насмешек и называем молитвой бормотание, в котором мы ничего не приносим пред Богом и ничего от Него не хотим.

Однако мы должны поступать так, как поступают те, кто хочет просить об одолжении великих князей. Они вовсе не ставят своей целью произнести определенное количество слов, поскольку иначе князь подумает, что они над ним смеются или сошли сума; они излагают свою просьбу очень ясно и убедительно, а потом оставляют это на Его милость с уверенностью, что Он дарует им просимое. Так мы и должны обращаться к Богу с конкретными просьбами - а именно, изложить некую насущную нужду, предать эту нужду Его милости и благоволению и не сомневаться, что наша молитва услышана; ибо Он, в отличие от всех земных владык, обещал услышать такую молитву.

XIV. Мы в совершенстве молимся такой молитвой, когда пребываем в телесной нужде; будучи немощны, мы призываем то св. Христофора, то св. Варвару; мы даем св. Иакову обещание совершить паломничество в то или иное место; потом мы усердно молимся со всякой уверенностью и всякой мыслимой молитвой. Когда же мы находимся в церквях во время мессы, мы стоим, словно изваяния святых; не знаем, что сказать, или о чем плакать; четки стучат, страницы шуршат, губы шепчут - и на этом все заканчивается.

Если же ты спросишь, о чем говорить и плакать в молитве, об этом легко можно узнать из Десяти Заповедей и Молитвы Господней. Открой глаза и присмотрись к собственной жизни и жизни всех христиан - особенно духовного сословия, - и ты увидишь, как редко встречаются вера, надежда, любовь, послушание, целомудрие и всякая добродетель, и как часто - всевозможные гнусные пороки; как не хватает хороших проповедников и прелатов; как много власти дано плутам, детям, глупцам и женщинам. И тогда ты увидишь, что нам нужно ежечасно и повсеместно непрестанно с кровавыми слезами молить Бога, Который так ужасно гневается на человеков. Поистине, молитва никогда не была так необходима, как сегодня, и отныне до конца мира эта необходимость будет только возрастать. Если столь ужасные преступления не вызывают у тебя слез и переживаний, не позволяй, чтобы твоя голова закружилась от титулов, положения, добрых дел или молитвы: в тебе нет ничего христианского, каким бы праведным ты ни был. Издавна было предсказано, что когда гнев Божий будет страшнее всего, а христианство будет в наибольшей нужде, перед Богом нельзя будет найти ни просителей, ни ходатаев, - Исаия со слезами говорит в 64-й главе: "Ты прогневался на нас, и нет призывающего имя Твое, который положил бы крепко держаться за Тебя". О том же мы читаем и в 22-й главе Иезекииля: "Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел. Итак изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их". Этими словами Бог показывает, как нам следует противостоять Ему и отвращать друг от друга Его гнев, ибо о пророке Моисее часто говорится, что Он усмирял Бога, дабы Его гнев не уничтожил народ Израилев.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2,  §§ 13-14

[Учение о] чистилище — величайшая ложь, потому что в его основе лежат безбожие и безверие; ибо они отрицают, что вера спасает, и утверждают, что причиной спасения является удовлетворение за грехи. И потому находящийся в чистилище находится в самом аду; ибо его мысли таковы: "Я грешник и должен совершить удовлетворение за мои грехи; поэтому я напишу завещание и завещаю определенное количество денег на строительство церквей, а также на то, чтобы монахи и священник совершали молитвы и жертвоприношения за мертвых". Такие люди умирают с упованием на дела и не имеют познания Христа. Наоборот, они ненавидят Его. Мы же умираем в уповании на Христа, умершего за грехи наши и принесшего удовлетворение за нас. Он мое Лоно, мой Рай, мое Утешение и моя Надежда.

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 25:5

Святое Писание не упоминает о чистилище; это сатанинская ложь, предназначенная для того, чтобы обеспечить папистов рыночными днями и приманкой для уловления денег. Софисты соглашаются с папой из-за Фомы Аквинского

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 50:1

Мы отрицаем существование чистилища и лимба, выдуманных отцами, где, по их словам, человек пребывает в надежде и уверенном ожидании освобождения. Однако все это лишь фантазии какого-то глупого и невежественного софиста. Ибо уже сама надежда, само ожидание будет для них причиной страданий, как сказано в Притчах 13:12: "Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце". И потому мы страдаем в надежде, но не отчаиваемся. Но тот народ Божий избавлен от мучительного ожидания и почивает самым мирным сном в покое, как и Христос говорит: "Не умерла девица, но спит; она отдыхает" (Мф. 9:24)

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 50:1

Более того, Сын Божий принял эту человеческую природу — однако без греха, — и потому не какую-то другую, но нашу собственную плоть принял в единство Своей личности, и, соответственно, стал нашим истинным Братом. А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные (Евр. 2:14). И опять: не природу ангелов Он принял на Себя, но семя Авраамово... И потому во всем подобало Ему быть подобным Своим братьям, но без греха (2:16 и 4:15). Подобным же образом, Христос искупил ее [человеческую природу] Своим деянием, освящает ее Своим деянием, воскрешает ее из мертвых и славно украшает Своим деянием. Первородный же грех Он не создавал, не принимал на Себя, не искупал и не освящал; аналогичным образом, Он не воскресит его, не станет украшать или сохранять его в избранных, но в [блаженном] воскресении он [грех] будет полностью уничтожен.

Но, с другой стороны, мы веруем, учим и исповедуем, что первородный грех — это вовсе не поверхностное, но столь глубокое извращение человеческой природы, что в теле и душе человека, в его внутренних и внешних способностях, не осталось ничего здорового и неразвращенного, в его внутренних или внешних силах, но, как поет Церковь:

Вся человеческая природа и сущность.

www.youtube.com/watch

Хорошая (я надеюсь) новость для пользователей ЖЖ, желающих читать мой дневник, но не желающих переселяться на Li.Ru!

Благодаря любезности одного читателя, отныне все вносимые в дневник "Fides Quaerens Intellectum" записи будут автоматически дублироваться по адресу http://syndicated.livejournal.com/dmitry_rozet. Добро пожаловать!

XI. Все это было сказано применительно к молитве о личных нуждах и о молитве в целом. Однако молитва, которая поистине подпадает под настоящую Заповедь и именуется деянием Святого Дня, гораздо лучше и больше и должна совершаться за весь христианский мир, за нужды всех людей, за врага и друга, и особенно за тех, кто принадлежит к твоей общине или епархии.

Именно такое повеление дал св. Павел своему ученику Тимофею: "Прошу тебя наблюдать за тем, чтобы молитвы и ходатайства совершались за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, чтобы нам проводить жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте. Ибо это хорошо и угодно в очах Бога, Спасителя нашего". И по этой же причине Иеремия в главе 29-й заповедал народу Израилеву молиться о Вавилоне и земле Вавилонской, ибо при благосостоянии их и они имели бы мир. Также и в 1-й главе Книги Варуха: "Молитесь о жизни царя Вавилонского и о жизни сына его, чтобы нам жить в  мире под покровом их".

Эта общая молитва драгоценна и могущественна, и ради нее мы сходимся вместе. По этой причине и Церковь именуется Домом Молитвы, ибо в ней мы сходимся вместе как община, с единым сердцем, чтобы размышлять о наших нуждах и нуждах всех людей, приносить их пред лице Бога, и взывать к Нему о милости. Но это следует делать от всего сердца, искренне, чтобы мы в своих сердцах ощущали нужды всех людей и молились с искренним сочувствием к ним, с истинной верой и уверенностью. Там, где во время мессы подобные молитвы не совершаются, лучше было бы не служить мессу. Ибо какой смысл нам собираться вместе в Доме Молитвы, уже тем самым показывая, что мы должны сообща молиться и ходатайствовать обо всей общине, если мы рассеиваем эти молитвы и распределяем их так, что каждый молится о себе только, и никто не заботится о другом, не обременяет себя нуждой ближнего? Как такая молитва может принести пользу? Как она может быть хорошей и угодной общей молитвой, деянием Святого Дня, молитвой собрания, если каждый молится своей собственной мелкой молитвой - один об одном, другой о другом, - так что у них не выходит ничего, кроме эгоцентричных, эгоистичных молитв, ненавистных Богу?

XII. Приглашение к этой общей молитве сохранилось в виде древнего обычая, когда в конце проповеди произносится Исповедание Грехов, и молитва совершается с кафедры за весь христианский мир. Однако на этом все не должно заканчиваться, как сегодня модно и принято; это должно быть призывом на протяжении всей мессы молиться о подобных нуждах, по мере того, как проповедник понуждает нас сопереживать им; и чтобы совершать молитву достойно, он сначала призывает нас молиться о наших грехах и тем смиряет нас. Это следует делать как можно более кратко, чтобы затем весь приход мог исповедаться в своих грехах и помолиться о каждом искренне и с верой.

О, если бы Бог даровал, чтобы приход услышал мессу и молился таким образом, чтобы общий, искренний, из сердца исходящий вопль всего народа возносился к Богу, какую бы неизмеримую добродетель и помощь приносила бы такая молитва! Что могло бы быть ужаснее для злых духов? Что еще большее можно было бы сделать на земле для сохранения столь многих благочестивых дух и обращения столь многих грешников?

Ибо поистине у христианской Церкви на земле нет большей силы и большего дела, чем такая совместная молитва против всего противного ей. Злобный дух прекрасно знает это, и потому он делает все, чтобы помешать такой молитве. Он с ликованием позволяет нам заниматься строительством церквей, освящением многочисленных монастырей, сочинением музыки, пением, служением многочисленных месс и безмерным умножением числа обрядов. Все это отнюдь не огорчает его - более того, он помогает нам во всем этом, чтобы мы считали эти дела величайшими и думали, что, делая их, мы исполняем все свои обязанности. А поскольку эта общая, действенная и плодотворная молитва тем временем исчезает, и ее исчезновение проходит незамеченным за показным величием, он получает именно то, чего хочет. Ибо когда молитва ослабевает, никто у него ничего не отнимет, и никто не сможет противостоять ему. Но если бы он только заметил, что мы хотим жить в такой молитве, пусть даже под соломенной крышей или в свинарнике, он не смог бы этого вынести, но убоялся бы этого свинарника гораздо больше, чем всех высоких, просторных и красивых церквей, звонниц и колоколов, какие только существуют, лишенных такой молитвы. Поистине это не вопрос места или здания, в котором мы собираемся, но лишь вопрос этой непобедимой молитвы - если мы молимся так и приносим ее пред лицо Бога как поистине общую молитву.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 11-12

IX. Но что именно мы должны приносить пред лице Всемогущего Бога в молитве и стенании, чтобы тем проявить свою веру? Ответ: прежде всего, каждый должен принести обременяющие лично его нужды и проблемы, о чем пишет Давид в Псалме 32: "Ты прибежище мое во всех бедах, которые окружают меня; Ты утешение мое, хранишь меня от зла, которое окружает меня". И также в Псалме 141: "Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился; излил пред Ним моление мое; печаль мою открыл Ему". Во время мессы христианин должен помнить о недостатках излишествах, которые чувствует за собой, и открыто изливать их перед Богом с плачем и стенаниями, так скорбно, как только может, как своему верному Отцу, Который готов ему помочь. Если же ты не знаешь или не понимаешь своих нужд, или у тебя нет никаких проблем, знай, что ты находишься в худшем возможном состоянии. Ибо то, что ты столь ожесточен, жестокосерден и равнодушен, что никакая проблема не беспокоит тебя, само по себе есть величайшая беда.

Нет лучшего зеркала, чтобы увидеть в нем твою нужду, чем простые Десять Заповедей, в которых ты увидишь, чего тебе недостает, и чего ты должен искать. Если же таким образом ты увидишь в себе слабую веру, робкую надежду и недостаточную любовь к Богу; увидишь, что ты не хвалишь и не почитаешь Бога, но любишь свою честь и славу, слишком заботишься о своей репутации в глазах других людей, не слушаешь с радостью мессу и проповедь, не усердствуешь в молитве - всех нас есть, за что упрекнуть в этих вещах, - тебе следует беспокоиться о своих недостатках больше, чем о любом физическом ущербе, который может быть нанесен твоему имению, твоей чести и твоей жизни, и верить, что эти недостатки хуже смерти и любой смертельной болезни. Ты должен искренне, от всего сердца признать их перед Богом, плакать и просить о помощи, и со всей уверенностью ожидать помощи и верить, что Бог услышал тебя, и что ты обретешь помощь и милость.

А потом иди прямо ко Второй Скрижали Заповедей и убедись, как непослушен ты был и есть по отношению к отцу, и матери, и всех властей предержащих; как ты согрешаешь против своих ближних гневом, ненавистью и злыми словами; как тебя посещают соблазны проявить нечестность, зависть и несправедливость к твоему ближнему в словах и делах; и ты, без сомнения, увидишь, что ты жалок и нищ, и что у тебя есть довольно причин, чтобы плакать кровавыми слезами, если бы ты только мог.

X. Но мне хорошо известно, что многие настолько глупы, что не хотят просить об этом, если сначала на почувствуют себя чистыми, и верят, что Бог не слышит никакого грешника. Все это плоды тех лжеучителей, которые учат людей опираться не на веру в Божью милость, а на свои собственные дела.
Берегись, несчастный! Если ты сломал ногу, или оказался в смертельной опасности, ты взываешь к Богу, к тому или иному святому, и не ждешь, пока твоя нога исцелится, или угроза минует: ты не настолько глуп, чтобы думать, что Бог не слышит человека со сломанной ногой или находящегося в смертельной опасности. Более того, ты веришь, что Бог внимательнее всего слушает тебя, когда ты пребываешь в нужде и страхе. Почему же ты столь глуп сейчас, когда испытываешь гораздо большую нужду и вечную боль, но не хочешь просить веры, надежды, любви, смирения, послушания, чистоты, мягкости, мира, праведности, пока совершенно не избавишься от неверия, сомнений, гордости, непокорности, нечистоты, злобы, зависти и неправды, в то время как ты должен молиться и плакать тем усерднее, чем больше ты видишь в себе недостатков?

Так мы слепы: в телесной немощи и нужде мы бежим к Богу; в душевной немощи мы бежим прочь от Него и не хотим вернуться, пока не излечимся, - в точности, как если бы был один Бог, способный помочь телу, и другой Бог, способный помочь душе; или как если бы мы могли помочь себе в духовных нуждах, хотя на самом деле они больше нужд телесных. Такие планы и замыслы от сатаны.

Вовсе нет, мой добрый человек! Если ты хочешь исцелиться от греха, ты должен не удаляться от Бога, но бежать к Нему и молиться с большей уверенностью, чем если бы тобой овладела телесная немощь. Бог враждебен не грешникам, а только неверующим - тем, кто не осознает и не оплакивает своей грех и не ищет у Бога помощи против греха, но в гордыне своей сначала хотят очиститься и не желают испытывать нужду в Его благодати, и не хотят видеть в Нем Бога, Который дает всем и ничего не требует взамен.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 9-10

VII. Повторюсь: если бы никаких других дел не было заповедано, разве одной молитвы не было бы достаточно, чтобы составить всю жизнь человека в вере? Специально для этого дела было создано духовное сословие, и в прежние времена некоторые Отцы действительно молились денно и нощно. Более того, нет христианина, которые не отводит время для непрестанной молитвы. Но я имею в виду духовную молитву, для которой никто не обременен своим трудом слишком сильно - каждый, если захочет, может, занимаясь трудом, беседовать с Богом в сердце, излагать Ему свои нужды и нужды других людей, просить о помощи, ходатайствовать и во всем этом упражняться в вере и укреплять ее.

Именно это Господь и имеет в виду в 18-й главе Ев. от Луки, когда говорит: "Должно всегда молиться и не унывать", - хотя в 6-й главе Ев. от Матфея Он запрещает многословные и длинные молитвы, за которые упрекает лицемеров; не потому, что длинная молитва уст греховна, но потому, что это не та истинная молитва, которой можно молится во всякое время, и без внутренней молитвы веры она ничто. Ибо мы должны упражняться и во внешней молитве в надлежащее время, особенно во время мессы, как требует эта Заповедь, и когда это полезно доя внутренней молитвы и веры, будь то в доме или в поле, на той работе или на другой; но подробнее говорить об этом нам сейчас недосуг. Ибо это относится к Молитве Господней, в которой кратко суммированы все прошения и моления, совершаемые вслух.

VIII. Ну, и где же те, кто хочет знать и творить добрые дела? Пусть они посвятят себя одной молитве и должным образом упражняются в вере, и тогда они узнают, что, как верно говорили святые Отцы, нет другого дела, подобного молитве. Бормотать слова устами просто или, по крайней мере, считается простым, но искренне, от всего сердца следовать словам с верностью, то есть с желанием и верой, искренне желая того, о чем слова говорят, и не сомневаясь, что они будут услышаны, - вот великое дело в глазах Бога.

В этом деле злой дух противостоит человек всей своей силой. О, как часто он здесь препятствует желанию молиться, не позволяет нам найти для этого время и место и, более того, зачастую порождает сомнения в том, достоин ли человек просить что-либо у такого Величия, каким является Бог, и настолько запутывает нас, что человек уже сам не понимает, правильно он молится, или нет, возможно ли, чтобы его молитва была угодна Богу, и борется с другими странными мыслями. Ибо злой дух отлично знает, как сильна молитва человека, наполненная истинно верой, и какую боль она причиняет ему, и какую пользу приносит всем людям. Поэтому он не позволяет молиться без помех.

Сталкиваясь с таким искушением, человек должен быть поистине мудрым и не сомневаться в том, что и он сам, и его молитва действительно недостойны перед лицом этого бесконечного Величия; не коим образом он не смеет полагаться на свое достоинство или ослабеть душой от осознания своего недостоинства; однако он должен следовать Божьей заповеди и оставить все это на Его усмотрение, и противостать сатане и говорить: "Я ничего не делаю по причине своего достоинства и ничего не перестаю делать по причине своего недостоинства. Я молюсь и делаю дела только потому, что Бог, по Своей чистой милости, обещал слушать всех недостойных и быть милостивым к ним и не только обещал, но и заповедал нам самым суровым образом, под страхом Его вечного неудовольствия и гнева, молиться, доверять и принимать. Если такое Величие не сочло чрезмерным столь торжественным и величественным образом обязать Его недостойных червей молиться Ему, доверять Ему и принимать Его дары, как же я могу считать, что это слишком - с радостью принять на себя такую заповедь, каким бы достойным или недостойным я ни был?" Так мы прогоняем сатанинское внушение Божьей заповедью. И тогда он прекратит эти и прочие свои нападки.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 7-8

Один американский господин прикупил коробочку очень дорогих и редких сигар. Таких дорогих и редких, что он их даже застраховал, среди всего прочего и от пожара. Через месяц сигары кончились, а он даже не внёс первый взнос по полису. Это не помешало ему обратиться в страховую компанию с заявлением, что сигары были утрачены в связи с "серией маленьких пожаров" ("огонь" и "пожар" в английском обозначаются одним словом - fire).

Компания платить отказалась, резонно ответив, что, собственно, он употребил сигары самым естественным для сигар образом. Господин, однако, обратился в суд и выиграл дело.

В судебном решении судья признал, что исковое заявление, прямо скажем, несерьёзно, но в то же время в наличии имеется полис, сигары застрахованы от огня, и этот полис не определяет "желательность" или "допустимость" каких-либо видов огня. Так что страховщикам следует заплатить.

Страховщики не стали заморачиваться с долгими и дорогостоящими апелляциями и выплатили 15000 долларов за "сгоревшие" сигары. Впрочем, насладиться новыми халявными сигарами господину не удалось, поскольку сразу после получения наличных по чеку он был арестован. На основании того же полиса и своих же свидетельских показаний на суде, он был обвинён в 24 эпизодах умышленного уничтожения застрахованного имущества через поджог. Итог нового процесса - 24 месяца тюрьмы и 24000 долларов штрафа.