Так прославлено было взятие римлянами Иерусалима в августе 70 года.

С тех пор мною владела иллюзия “достаточной осведомленности”: казалось, что главное я уже знаю.

Но вот недавно я раскрыл исследование Мартина Гудмэна (Martin Goodman) “Рим и Иерусалим. Столкновение античных цивилизаций”. Этот оксфордский профессор, возглавляет одновременно штудии по иудаике и римской истории. Он написал книгу, поразившую не только обилием фактов, но и новизной подхода.

 Еще не поздно для меня – хотя бы мысленно – возвратиться туда, где высится

АРКА ТИТА

Многие, покидающие Форум, считают, что увидели арку такой, какой она выглядела две тысячи лет назад. Это не вполне отвечает истине. Тогда она еще и служила гигантским основанием для статуи победителя. Стоя в колеснице, он управлял четверкой лошадей: общепринятый символ имперского триумфа.

Неизвестно, кто и когда сбросил с пьедестала внушительных размеров изваяние. Но уже много веков там наверху пусто. (М. Stockstad. Art History, p. 254).

Здравствующего правителя нельзя было поименовать “Божественным”. Однако ко времени возведения триумфальной арки (81 г.) ни самого Тита, ни его отца, Веспасиана, уже не было в живых. Титул был присвоен им, когда оба покорителя Иудеи официальным решением сената признаны были достойными занять места: в сонме богов. А империей завладел следующий из династии Флавиев, Домициан.

А ведь еще десять лет назад, принимая всенародные почести, они радовались нелегкой победе, выгодам своего положения. Предав смерти и сделав рабами сотни тысяч иудейских пленников, властители Рима любовались бесценной добычей, скрупулезно подсчитывали доходы.

Понятие справедливости совпадало для них с непреложным девизом античности: “Vae victis” (горе побежденным”)!

До нас дошел уникальный исторический источник: книга “Иудейская война”. В авторском предисловии к ней сказано: “…Я, Иосиф, сын Маттафии, еврей из Иерусалима и из священнического рода, сам воевавший сначала против римлян…”

Он перешел потом на сторону победителей, и был причислен к свите Тита. По обычаю вольноотпущенников, стал носить фамилию своего господина – “Флавий”. Составил наиболее обстоятельную (хотя и не исчерпывающую) летопись той войны. В ней рассказано и о победном празднике в Риме 71 г.

Веспасиан с обоими сыновьями принесли жертву богам, затем открыли шествие по городу.

Невозможно описать достойным образом – отмечает И.Флавий – роскошь или великолепие всего того, что было выставлено напоказ в тот день, “чтобы дать понятие о величии римского государства”. Даже толпа пленников в процессии одета была не просто: пестрота и пышность цветов их костюмов скрашивала печальный вид этих изможденных людей.

Точно рекой текли перед глазами зрителей разнообразнейшие изделия из серебра, золота и слоновой кости.

“Предметы добычи носили массами, но особенное внимание обращали на себя те, которые взяты были из (иерусалимского) храма, а именно: золотой стол, весивший много талантов, и золотой светильник …всех лампадок было семь, символически изображавших седмицу иудеев. Последним в ряду добычи находился Закон иудеев”.

Скульптурный рельеф с изображением людей, несущих взятые из Храма священные предметы был помещен в проеме арки Тита, когда ее возвели – спустя десять лет. Он предстает перед зрителем и сейчас.

Конечной целью триумфального шествия являлся храм Юпитера Капитолийского. Здесь, по старинному обычаю, все должны были ожидать, пока не объявят о смерти одного из вражеских вождей. Когда его казнили, в городе поднялось ликование. (И.Флавий. Иудейская война, книга седьмая).

Сопоставляя текст этой книги с содержанием монографии Гудмэна и другими материалами, я попытался получить ответ на несколько “трудных” вопросов.

Во-первых, почему Римом придавалось столь серьезное значение подавлению мятежа в Иерусалиме – всего лишь одном из провинциальных центров огромной империи?

Римляне действительно считали разгром иудейского восстания важной своей победой. Оказывается, в начале 81 г., по воле сената и римского народа была воздвигнута не одна, а две арки в честь Тита (первая, не сохранившаяся – возле юго-восточного края гигантского “Цирка Максимус”). В надписи на ней покойному императору воздавалась почесть за то, что он “по распоряжению и совету своего отца покорил народ иудеев и разрушил город Иерусалим, который тщетно атаковали все вожди, цари и народы до него, или даже не пытались этого сделать”. (М.Goodman. Op.cit., p. 431).

Авторами надписи лесть перемешана с неправдой, но само отношение к событию весьма характерно для людей того времени.

В чем специфика восприятия этого города современниками?

Значение Иерусалима было гораздо глубже, нежели его положение как главного города небольшой римской провинции. В глазах еврейского народа он веками сохранял статус столицы, был символом единства жителей Иудеи и диаспоры, центром религиозного притяжения евреев и прозелитов (новообращенных в иудаизм) всего древнего мира. По свидетельству римского ученого Плиния Старшего, Иерусалим был самым известным городом на Востоке.

Постоянное население там к началу н.э. по-видимому, не превышало 100 тыс. человек. Зато трижды в году, во время паломнических праздников, город переполнялся богомольцами со всех концов страны и из диаспоры.

Источники периода Иудейской войны как бы ставят “демографические вехи”. Согласно Тациту, в осажденном Иерусалиме оказалось 600 тысяч иудеев. (Тацит. История, кн. пятая).

По данным И.Флавия, общее число погибших иудеев при пятимесячной осаде составило 1 млн.100 тысяч.

Цифры людских потерь могут быть скорректированы. Но остается фактом: несмотря на постоянные угрозы и бедствия, вплоть до пагубной войны это был великий, полный жизни, неповторимый по своему архитектурному облику и менталитету город. Одни восхищались и благоговели перед ним, другие люто ему завидовали. Смешанные чувства владели теми, которые его боялись.

Подлинной его сердцевиной был Храм. Восстановленный в VI веке до н.э. после Вавилонского пленения, укрепленный и великолепно украшенный при Ироде, он не имел себе равных по красоте и богатству.

Читаем у Иосифа Флавия:

“Внешний вид храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском… Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно бел. Вершина его была снабжена золотыми заостренными спицами…”

Храмовые ресурсы накапливались веками. В течение пятисот лет туда стекались пожертвования и налоги со всех мужчин – иудеев, где бы в мире они ни находились. Каждый исповедующий иудейскую веру обязан был раз в год внести в храмовую казну “полу-шекель” (драхму, серебряный динарий). И это неуклонно выполнялось.

Сколько их было, таких налогоплательщиков? Имеются разные подсчеты. Весьма устойчиво мнение, что иудеи (включая прозелитов) составляли около 10% населения Римской империи. А ведь немало их жило и за ее пределами. Так что речь должна идти о миллионах евреев.

Когда был сожжен и захвачен Храм, в руки римлян попали и его сокровища. Если, конечно, защитники ничего не смогли спрятать.

И.Флавий рассказывает о пытках, которым подвергались захваченные иудеи. Палачи домогались от пленников признаний о местах сокрытия ими семейных ценностей. На триумфальном шествии носилки прогибались под тяжестью драгоценных предметов, отнятых у “зажиточных людей”.

Покончив с торжествами, римские правители дали старт бесконечным распродажам захваченного добра.

Задавшись вопросом, на что были потрачены вырученные деньги, я встретил у М.Гудмэна неожиданную и значимую (видимо, не только для меня) информацию.

Неподалеку от арки Тита высится Колизей – огромный амфитеатр Флавиев. Он и был построен на доходы, полученные от продажи награбленного в Иудее добра; иначе говоря, на еврейские средства. (M.Goodman, op. cit.,p.432)

Хронология возведения легендарного сооружения вполне соответствует этому. Колизей начали строить по решению императора Веспасиана в 72 г. – по свежим следам достигнутой победы. Заканчивалась работа (не полностью была завершена) через 8 лет, при Тите. В первые 100 дней после открытия цирк как бы поглотил 9 тысяч животных и 2 тысячи гладиаторов.

Были ли среди них евреи?

Наверное, были, хотя мы никогда не узнаем, сколько. Из книги “Иудейская война” известно, что в одной Кесарии Тит предал смерти более 2500 иудеев, заставив их биться с дикими животными и между собой. Так он отпраздновал день рождения своего брата Домициана. Затем и в другом городе он провел бои гладиаторов, по случаю дня рождения своего отца, и снова погубил многих пленников. Подобные кровопускания он устраивал многократно.

За 15 лет после покорения Иудеи весь центр Рима был перестроен с таким расчетом, чтобы увековечить эту победу. Многочисленные монеты были отчеканены с надписью “Iudaea Capta” (“Покоренная Иудея”) и с изображением женщины, сидящей под пальмой со связанными сзади руками.

И.Флавий, по понятным мотивам, сделал акцент на доброжелательности императоров к иудеям, – разумеется, к тем, которые сохранили лояльность Риму. Он писал о стремлении римских военачальников уберечь иерусалимский Храм – усилиях, оказавшихся тщетными, но, мол, лишь по вине самих восставших.

Очень впечатляет большая речь, с которой под конец осады Иерусалима Тит обратился (через переводчика) к представителям повстанцев, предложившим ему начать мирные переговоры:

“…По справедливости вы должны погибнуть, вы, которые с того времени, как вас покорил Помпей, всегда помышляли о мятеже, и, наконец, выступили с открытой войной против римлян. На что вы опирались?…На вашу телесную силу? Так вы ведь знаете, что даже германцы – и те наши рабы. На крепость ваших стен? Но есть ли более надежная преграда, чем океан, и, однако, защищенные им британцы тоже преклонились перед оружием римлян. На ваше мужественное терпение и хитрость вождей? Так вы же, вероятно, слышали, что даже карфагеняне были нами побеждены. …Собственными руками (вы) сожгли храм, а теперь, злодеи, вы вызываете меня на переговоры! Что хотите вы еще спасти? Однако вы и теперь стоите здесь под оружием? Даже и в самом крайнем положении вы все-таки не хотите и вида подать, что нуждаетесь в милости!”

Эту речь выслушали осажденные, раздираемые противоречиями и распрями. Уже немало было павших духом.

Но на сказанное императором, как видно из текста, “их ответ гласил: условий от него принять не могут, так как они клялись не делать этого никогда и ни в каком случае, но они просят его дать им свободно пройти через обводную стену вместе с женами и детьми; они пройдут в пустыню и оставят ему город”.

Возмущенный Тит передал им через вестника, что не пощадит никого, и одновременно приказал солдатам жечь и грабить город. (“Иудейская война”, кн. шестая).

В этом противоборстве, которое М.Гудмэн считает столкновением цивилизаций, возникла, как мне думается, парадоксальная для той эпохи ситуация.

Всемогущему Риму бросило вызов не другое, сопоставимое с ним государство, а малопонятная религиозно-этническая общность, не привязанная к какой-то территории, однако способная за короткий срок превратиться в грозного противника закаленных в боях легионов.

Мы не знаем полностью римских потерь в этой войне; наверняка, во много раз меньше, чем погибло повстанцев. Но властителей Рима, как видно и из приведенной речи Тита, заботило вовсе не соотношение жертв, понесенных каждой из сторон. Наверное, сильнее всего их поразила открывшаяся, как теперь бы сказали, несовместимость менталитетов.

Было известно, что иудеи и прежде восставали, чтобы оградить от поругания свой Храм, уйти от навязанного греческого образа жизни. Но на сей раз им, как многим другим народам, включая греков, надлежало добровольно раствориться в безграничном римском социуме. И вот они, одни из всех покоренных, отказались от этого выбора, чтобы вместо того развязать войну, в которой перспектив не имели.

Императорская династия Флавиев не поддалась слепому чувству озлобления, и не превратилась в безудержного гонителя этого народа. Но сменявшие друг друга властители разделяли глубокую убежденность, что иудеи не забудут и не простят разрушения Храма. Они будут мстить при каждой возможности.

Это значило, что случившееся однажды, повторится позже – возможно, что с более ощутимым ущербом для Рима. Если, конечно сразу же не принять надлежащих мер противодействия.

Примерно такова логика М. Гудмэна при обосновании вывода, что Рим повел войну не только против Иудеи, но и против иудаизма.

Как отмечалось выше, во время триумфального шествия 70 г. были вынесены для всеобщего обозрения (а затем изображены на скульптурном рельефе арки Тита) священная менора, другие храмовые принадлежности. Но особенно выразительной была символика показанной римской публике “копии Еврейского Закона”, то есть свитков Торы. С какой целью это сделали?

Известно, что римляне обычно не практиковали торжеств по случаю разрушения вражеских храмов. Напротив, ритуал складывался на основе допущения, что война ведется против человеческих обществ, а не против их божеств. Иноземные боги издавна вводились в пантеон Рима, как бы признавая его верховенство, и при таком положении им могли поклоняться.

Если в 205 г. до н.э. римская элита допустила в свои религиозные обряды культ фригийской богини Кибелы, а в 218 г. н.э. одобрила поклонение священному черному камню из Элиагабала – то почему, то же самое не могло произойти и с Богом Иерусалима? Однако Веспасиан и Тит, что со всей очевидностью продемонстрировала организация их триумфа, имели на это совсем другой взгляд.

Трудно сказать, хотел ли Тит с самого начала разрушить иерусалимский Храм. Но коль скоро он убедился, что святилище невозможно уберечь от пламени, решил представить населению империи разрушение города и Храма не как катастрофу, а как великое достижение его армии, как повод для общеримских торжеств.

Это не случайная прихоть, не один лишь пропагандистский прием, а составная часть политического курса по отношению к еврейству, проводившегося династией Флавиев – курса, воспринятого затем всеми правителями римской античности.

Явно против иудаизма направлены были меры, осуществленные Веспасианом. Повелев “распродать всю страну иудейскую”, он, по сообщению И.Флавия, по сути “оставил за собой страну в собственность”. Землей там наделялись только римские ветераны. Вместе с тем, на иудеев “во всех местах их жительства он наложил поголовную подать в размере двух драхм в год в пользу Капитолия вместо того, что прежде тот налог взимался на нужды храма”.

Следовательно, покончено было с добровольными пожертвованиями, которые вносили мужчины- иудеи своему Храму; теперь платить обязаны были все евреи, включая женщин и детей. И давать деньги не вообще римскому государству на какие-то его нужды, а специально на восстановление сгоревшего в 69 г. до н.э. храма Юпитера Капитолийского.

Итак, в то время как им запрещалось возводить новые города в Иудее, и тем более, восстанавливать разрушенный Храм, на евреев возлагалось содержание главного языческого культа в Риме. Но и этим не исчерпывались иногда грубые, порою изощренные методы ущемления религии.

Чтобы держать в узде население побежденной страны, в Иерусалиме был размещен гарнизон: там находился постоянно Десятый легион. Это для удобства его пребывания была оставлена целой одна из храмовых стен (сохранившаяся доныне).

Вряд ли римские императоры не отдавали себе отчета, с каким умыслом одним из знаков Десятого легиона сделан был дикий вепрь (израильские археологи то и дело добывают предметы с его изображением, изготовленные легионерами). Люди той эпохи хорошо знали, что запрет употребления свинины был одним из аспектов иудаизма.

В таком деле, как порабощение и унижение целого народа, как мы знаем, не бывает мелочей.

Поздно обсуждать, имело ли смысл Великое иудейское восстание против Рима, а если имело, то при каких условиях оно могло бы рассчитывать на успех – и т.д. Напомню в этой связи, что позиция И.Флавия (а он решительно осуждал повстанческую акцию в целом, как пагубную для города и страны) достаточно известна.

Поскольку написанная им книга, по его собственным словам, была представлена на просмотр Веспасиану и Титу, речь последнего в Иерусалиме приобретает особый смысл. Она заслуживает самого пристального изучения теми, кто хотят осмыслить судьбоносные события истории.

Приведу еще один фрагмент ее, в котором, на мой взгляд, содержатся “ключевые слова” анти-иудейской обвинительной формулы, объявленной на весь римский мир. Она пережила своего автора, и в разных интерпретациях используется теперь.

Никто не обязан принимать за истину доводы римского императора, но знать их полезно.

“…Мы позволяли вам для божественной службы устанавливать налоги и собирать приношения, мы не запрещали никому жертвовать добровольно и не старались вам препятствовать, чтобы вы, враги, не делались еще богаче нас и не могли бы вашими деньгами воевать с нами… Да, раньше вы… коварно молчали, но когда недуги государства обострились, вы показали себя в настоящем виде, и выступили с безмерными прихотями и дерзкими надеждами…наша мягкость дала только пищу вашей дерзости”.

То есть Тит объяснял, что теперь ему удалось “раскусить” тайный вражеский умысел. Он, мол, понял, что под видом религиозных приношений в Иерусалиме накапливались средства только для того, чтобы в удобный момент развязать войну против Рима. Раскрыв свое “истинное лицо”, иудеи дали повод, чтобы, вместо прежней неоправданной “мягкости”, Рим показал свой железный кулак.

А если бы не дали повода? Отсутствие его не исключало совсем, а лишь откладывало на какое-то время неминуемую расправу. Раньше это произошло бы, или позже, но – ввиду своей полной несовместимости с рабским положением – Иерусалим, со всеми его богатствами и славой, уже тогда был обречен…

Тем более поразительна неукротимая воля иудеев к борьбе за освобождение, проявленная ими на протяжении целой исторической эпохи. Чтобы понять истоки ее мотивации, исследователи не ограничиваются одним эпизодом, или даже этапом в этой борьбе. Тут требуется более широкий обзор.

В таком понимании, сражение древних евреев за независимость начинается с восстания Маккавеев (2 век до н.э.), продолжается, с перерывами, около трехсот лет, и завершается восстанием Бар-Кохбы (2 век н.э.) Дважды удавалось добиться на какой-то срок восстановления государства. Сперва Иудеи, затем Израиля.

А теперь Израиль вновь вернулся – уже навсегда.

Вот о чем я думаю, мысленно возвращаясь к арке Тита, венценосного триумфатора, ушедшего в вечность вместе с мраморной процессией, несущей захваченную им менору, а также копию свитков никогда не подлежащего отмене “Еврейского Закона”.

 Борис Клейн,

 доктор исторических наук

kackad