НЕСЛЫХАННАЯ НАГЛОСТЬ 
Когда в Москве на площади Свердлова установили памятник Карлу Марксу работы Кербеля, Фаина Раневская прокомментировала это так: 
- А потом они удивляются, откуда берется антисемитизм. Ведь это тройная наглость! В великорусской столице один еврей на площади имени другого еврея ставит памятник третьему еврею.

НЕГРАМ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ 
В разгар борьбы с "космополитизмом" Поль Робсон привез в Москву свой концерт, в который включил английские, негритянские и еврейские песни. В соответствующих органах ему сказали, что еврейских песен петь не стоит, так как евреев у нас мало. - А негров много? - поинтересовался Робсон. 
 

БУДУТ ПЕТЬ ПО "МАТУШКЕ" 
В серьезном разговоре о текстах оперных арий композитор Дмитрий Шостакович как-то сказал: - Если по роману Горького "Мать" будет написана опера, то там друзья Павла Власова будут петь: "Павел, твою мать, твою мать арестовали!" 

 

В ПОИСКАХ КРАСОК 
Когда великий еврейский художник Марк Шагал посетил Москву, его приняла тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Она спросила его: 
- Марк Захарович, почему вы эмигрировали? Он ответил: 
- Я эмигрировал потому, что искал краски. Мне нужны были краски, и я не смог их найти на родине... 
- Странно, - заметила Фурцева, - для советских художников это не проблема. 
- Да, - сказал Шагал, - но они обходятся одной красной краской. . 

 

КОСМОС И КОСМЕТИКА 
Лиза Мейтнер, первая в Германии женщина-физик, смогла получить ученую степень в начале 20-х годов. Название ее диссертации "Проблемы космической физики" какому-то журналисту показалось немыслимым, и в газете было напечатано "Проблемы косметической физики". 

 

Рассказывает Юрий Левитан. 
Я это или нет? 
Случилось это в 1952 году, еще при Сталине. Хоть он и был отъявленный антисемит, но голос мой по радио ему импонировал. Говорят, еще до войны, он сказал на Политбюро: "Я думаю, что все важные сабития должэн гаварить по радио товарищ Левитан". Я читал в Отечественную войну все сообщения Совинформбюро и в "Последнем часе", перечислял, когда и из скольких орудий будет салют. Радио начинало говорить в шесть утра. Когда было важное правительственное сообщение, мне с вечера звонили в мою коммунальную квартиру и сообщали, что в полпятого утра за мной заедет машина. Если трубку брал мой сосед-алкаш, он кричал мне: "Борисыч, тебя с радива. Пойдешь ротом деньги зарабатывать". 
И вот, звонят мне с вечера - завтра читать что-то важное. А выступали тогда только в прямом эфире, записей еще не существовало, да и документ давали в последний момент. 
А часов в двенадцать - у меня сердечный приступ. Вызвали "скорую". Врач: "Немедленно в больницу". Я говорю: "Да вы что? Мне правительственное сообщение в шесть утра читать". Врач: "Какие там шесть утра. Дай вам Бог вообще оклематься". Я потерял сознание. Очнулся в больнице. В голове страшные мысли: что будет, если я утром не выйду в эфир. Это же смерть без всякого инфаркта. Проносится такая картина: товарищ Сталин в шесть утра включает радио и слышит, что читает не еврей Левитан, а кто-то другой. Вызывает Берию: 
- Лаврентий, а пачему не Левитан гаварит по радио? 
- Он заболел, товарищ Сталин. 
- Нам не нужны бальные дикторы. У нас нэт нэзаменимых людей. 
- Понял, товарищ Сталин. Примем меры. 
И вот я уже на нарах. 
Вскоре приехали в больницу первый зам. Председателя Всесоюзного радио и главный редактор "Последних известий". Стали умолять врачей, чтобы отпустили меня хоть на один час. Те отвечают: "Берите, но мы гарантируем, что живым вы его не довезете. Он не транспортабелен". 
И вот - шесть утра. Позывные Москвы. Естественно, я не сплю. Сердце сжалось еще больней. Что-то сейчас будет. И вдруг... я слышу свой собственный голос, читающий новое Постановление ЦК. Сомнений нет - это я. Все мое. И тембр, и интонации, и паузы, и даже вдох мой. Показалось, что я схожу с ума. Или уже сошел. На худой конец - слуховые галлюцинации. 
Что же произошло? Ночью на радио объявили аврал. Начальники знали, что и они тоже будут ходить в виноватых. По телефону вызвали всех работников. Вопрос один - что делать? 
И тут кто-то вспомнил, что на одном актерском сборище щупленький еврей, недавний выпускник ГИТИСа, делал пародии на Бориса Андреева, Петра Алейникова, Василия Меркурьева и других, в том числе и на меня. Один в один. Но ни имени его, ни где живет - никто не знает. Есть только описание внешности. Тотчас разбудили директора ГИТИСа. Он уже будил, кого ему надо. Вычислили. 
В общем, часа в четыре домой к молодому актеру заявились два чекиста, разбудили - парень, конечно, страшно перепугался - его в машину и на радио. Дали текст, заперли на ключ в дикторской, чтобы он текст освоил. Минут через сорок он попросил послушать, как он читает. Повели в студию, и он через микрофон прочитал все Постановление. 
Слушавшие минуту молчали, потом зааплодировали. У женщин выступили слезы. Спас всех. 
Это был в дальнейшем известный артист эстрады, непревзойденный мастер пародий Геннадий Дудник. Позднее мы с моим дублером познакомились, и я подарил ему золотую печатку с надписью: "За спасение диктора". 

 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Марк Розовский 
Самую популярную фразу Жириновского первым придумал я 
Сейчас очень популярны слова Жириновского: мама - русская, папа - юрист. А ведь я задолго до него произнес подобную фразу. Во мне три крови. Папа - еврей. Мама - полу-русская-полугречанка. Родиться меня угораздило в незабываемом 1937 году. Паспорт я получал в не менее памятном 1953 году. Папа в это время мотал в ГУЛАГе 18- летний срок. Когда встал вопрос, кем меня записывать в паспорте, мама сказала: "Только не евреем. Сам видишь, что делается. Будешь греком". Так и записали. Один мой товарищ сказал, что я проделал путь из евреев в греки. По окончании журфака я поступал на работу на радио. Начальник отдела кадров полистал мои документы, посмотрел внимательно на меня и спросил: 
- А почему это вы грек? 
- Мать - гречанка, - говорю. 
- А отец? 
И тут я совершенно непроизвольно говорю: инженер. 
Об этой фразе знали многие мои друзья. Жванецкий с моего разрешения вставил эту фразу в миниатюру Райкина "Автобиография". Райкин так и говорил: "Мама у меня гречанка, папа - инженер". И зал хохотал. Потом Войнович использовал эти слова в своем романе "2042". Так что Владимир Вольфович тут плагиатор. 
А недоразумения с моим "пятым пунктом" продолжались. Поступаю на Высшие сценарные курсы. В первый же день вызывает меня к себе директор курсов, бывший кегебешник, ныне писатель. 
- Что это вы написали в своей анкете? Какой вы грек! Думаете, мы не знаем? 
Я молча достаю паспорт и показываю. Он чуть со стула не упал. 
- Извините, - говорю, - жизнь заставила быть греком. 

 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Александр Ширвиндт. 
Bам можно не уезжать. 
Первый раз в Израиль мы с Державиным летели из Риги с посадкой в Симферополе. Прямых рейсов из Москвы еще не было. Попутчиком оказался израильтянин. Насмотревшись на пустые полки тогдашних наших магазинов, он говорил мне: как вы тут живете? Уезжайте в Израиль. В Симферополе из самолета не выпускали, так как таможню мы прошли в Риге, тогда еще советской. А нам с Мишей захотелось коньячка. Мы попросили разрешения постоять на верхнем трапе, подышать воздухом. Пограничники нас узнали. Мы попросили достать бутылку коньяка. Кто-то куда-то сбегал и принес. Наблюдавший эту сцену израильтянин сказал мне: "Ну, вам пока можно не уезжать". 

 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Бен Бенцианов. 
Концерт с русским акцентом. 
Было это в 70-е годы. В Колонном зале Дома Союзов в Москве проходило какое-то важное совещание директоров промышленных предприятий. Как объяснили нам, артистам, в зале "командиры производства". Потом шел концерт. Вел его прекрасный конферансье Олег Милявский. Концерт начинался с блока "русских номеров". Милявский объявляет: выступает оркестр русских народных инструментов имени Осипова. Исполняется "Русская сюита". Следующий номер: "Русский танец". Затем - русская народная песня "Есть на Волге утес". Потом конферансье объявляет: "Чайковский "Анданте кон-табеле", исполняет Леонид Коган". 
И тут какой-то "командир производства", сидевший перед самой сценой и, видимо, уже "принявши" немного, громко спросил: 
- Тоже русский? 
Милявский слегка растерялся и сказал: "Советский". 
На этом 1-е отделение закончилось. Начиная 2-е отделение, Милявский объявляет: "Лауреаты Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр Лившиц и Александр Авенбук" и, обратившись к тому самому "командиру производства", спрашивает: "У вас, товарищ, ко мне вопросы будут?"

 
Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Роман Карцев. 
Так он не иностранец. 
Приехал я в свой родной город Одессу на "Юморину". Жил в гостинице "Красная", это лучшая гостиница города. В отдельном люксе. Каждый день мне меняли полотенца, и я от души радовался за наш высокий сервис. Прохожу как-то мимо дежурной по этажу, рядом с ней стоит горничная. Дежурная здоровается со мной, а когда я прошел, говорит горничной: это наш земляк - артист Роман Карцев. 
- Какой артист? 
- Ну тот, что раки: маленькие по три, большие - по пять. 
Слышу, горничная ей говорит: 
- Что же я ему каждый день полотенца меняю? Я же думала, что это иностранец. 
Это пока еще Одесса 
Звоню из Москвы в Одессу: 
- Алло! Это Одесса? 
- Пока еще да, - отвечают из трубки. 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Иосиф Прут. 
Сообразили на семерых. 
Как-то мы, семь писателей, среди которых был Михаил Светлов, написали в Союз писателей письмо с некоторыми предложениями о работе Союза. Но нашлась другая группа писателей, которая выступила против наших предложений. 
Светлов заметил: "Мы отправили письмо семи, а получили ответ антисеми..."

 
Главное в фильме - название 
Кинооператор Соломон Коган ездил из Одессы с китобойной флотилией "Слава". Фильм понравился начальству, предложили его назвать "Советские китобои". Когда мы с Коганом остались одни, он недовольно сказал: 
- Ну кто пойдет смотреть фильм с таким названием? 
- У меня есть другое название,- сказал я, - но его едва ли утвердят. 
- Какое? - заинтересованно спросил Коган. 
- Бей китов, спасай Россию! 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Аркадий Хайт. 
Как родился анекдот про Брежнева. 
В 1976 году страна отмечала всенародное событие - 70-летие Леонида Ильича Брежнева. Геннадий Хазанов был среди приглашенных артистов для выступления на юбилейном банкете с монологом учащегося кулинарного техникума. Брежнев обожал эти монологи. 
По мере приближения этого события, Гена очень волновался. 
- Знаешь, - сказал он мне,- как-то неудобно получается. Встаю и ни с того, ни с сего начинаю барабанить этот монолог. Может, надо пару слов от себя, поздравить? 
Я отвечаю: у них там протокол, отсебятина запрещена. Ну - пару слов, наверно, можно. 
- Хорошо, - говорю. - Вот тебе поздравление. Встаешь и начинаешь: "Дорогой Леонид Ильич, Вам сегодня исполнилось 70 лет. Вы на  целых 11 лет старше советской власти, а выглядите гораздо лучше, чем она". 
Гена рассмеялся и больше ко мне не приставал. Через несколько дней в ЦДРИ мне шепотом рассказали это как новый анекдот про Брежнева. 

 

Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 
"Еврейские штучки". 
Рассказывает Григорий Горин. 
Это даже при царе не допускалось! 
Мы с Аркановым принесли на радио для юмористической передачи "С добрым утром!" свою первую юмореску. Было это в те годы, когда на ТВ не очень жаловали еврейские фамилии и физиономии тоже. Редактор прочитал и одобрил. Но больше всего он смеялся над нашими подписями под юмореской: Аркадий Штейнбок и Григорий Офштейн. Отсмеявшись, он сказал: 
"Ребята, такого даже при царе не разрешали. Придумайте себе псевдонимы". Так мы стали Аркановым и Гориным. А потом Владимир Войнович дал шуточную расшифровку моей новой фамилии: (ГОРИН) Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность. 
  

Leonid Gekhmanhttp://prikolisti.mirtesen.ru/blog/43794029410/Bayki-sovetsk...

 

источник: http://s30058420884.mirtesen.ru/blog/43601091836/B...ih-vremen-o-izvestnyih-evreyah.