Парадный портрет Франко

 О еврейском происхождении Франсиско Франко заговорили сразу же после войны — и надо отдать должное испанскому правителю, ставшему в 30-е годы фанатичным католиком: он никогда не пресекал эти разговоры. Да и нелепо было бы пресекать: фамилия Франко говорила сама за себя и звучала для сефардского уха приблизительно так же, как для ашкеназского звучит, если не впрямую Рабинович, то, во всяком случае, Фишман или Гриншпун…

 

 

 

Герб семьи Франко

 

В Испании вообще были распространены еврейские фамилии, происходящие от названий населенных пунктов (кстати, не только в Испании. Среди ашкеназских евреев было множество Виленских и Вильнеров, Кишиневских и Молдавских, Ковенских и Ковнеров, а также Берлинеров, Плонских, Варшавских, Подольских…). Франко — название поселения в Галисии, где проживало множество евреев. Среди столь же распространенных еврейских фамилий, происходящих от географических пунктов, можно назвать Медина, Кордова, Толедано (весьма распространенную в Израиле) и… (честное слово, без каких-либо намеков и выводов)… Кастро.

 

 

 

Его предки и по материнской, и по отцовской линии служили во флоте — правда, в основном администраторами и интендантами: считалось, что маран не может быть боевым офицером. Наконец один из предков Франко в конце девятнадцатого века приобрел грамоту «о чистоте крови», и с тех пор мужчины этой семьи были морскими офицерами без всяких интендантских примесей. Но даже более чем столетняя грамота не спасла Франко от чисто семитской внешности и, в особенности, от характерного носа. Однако гордо задрав этот самый еврейский нос, Франсиско проламывался вперед — и стал самым молодым в Европе генералом после Наполеона. Правда, несколько сумрачным, жестким и неулыбчивым генералом, со специфически тяжелым взглядом выбившегося наверх представителя нацменьшинства. Дальнейший путь к власти проложила женитьба на аристократке-католичке, чья семья была тесно связана с клерикальной элитой. Именно с подачи изящной и величественной доньи Кармон фанатичным католиком стал и сам Франко. Фигура сумрачная и неулыбчивая, как будто вышедшая из темной средневековой ниши, откуда-то из-за трона какого-нибудь Альфонса, Франко любил свою страну любовью тяжелой и мрачной, с испанским фанатизмом, еврейской жестоковыйностью и одновременно — с извращенной хитростью истинно среднеземноморского правителя.

По сути, его не интересовали ни Гитлер, ни «ось», ни Америка (которую он, правда, демонстративно поддержал в конфликте с Японией) — его интересовала возможность спасти Испанию от участия в войне, с одной стороны, и не дать превратить ее в провинцию Германии — с другой. Обеих этих целей Франко достиг, когда в октябре 1940 года в Андайе он в первый и последний раз встретился с Гитлером. Требования Гитлера были весьма категоричны.

Немецких парашютистов, как заявил фюрер Франко, сейчас готовят к десанту в Гибралтар. «Операция Феликс», захват Гибралтара даст возможность немцам блокировать все английские суда, находящиеся в Средиземном море, и захватить Северную Африку. Объединившись с испанскими частями, Вермахт разгромит восьмидесятитысячную армию Уэйвелла в Египте. Весь Ближний Восток окажется тогда в руках «оси». Для всего этого требуется всего ничего — согласие Испании и, прежде всего, открытие испанской границы немецким
войскам.

Сумрачный испанский диктатор, не поднимая головы, не глядя в лицо своему собеседнику, говорил мерным, тонким, раздражающим голосом. Он говорил о том, что для вступления в войну Испании потребуются сотни тысяч тонн зерна, боеприпасы, артиллерия; о том, что появление немецких войск под Гибралтаром будет рассматриваться как оскорбление, нанесенное испанской чести, ибо только испанец должен освободить Гибралтар от неверных; что танки по пустыне не пройдут; что вишиская Франция будет недовольна появлением немцев в Северной Африке и еще многое, многое другое. Ох, как он раздражал Гитлера этой своей манерой и этим своим голосом! Тот прервал встречу только для того, чтобы больше не видеть и не слышать этого «мерзкого еврейского торгаша» — именно так фюрер обозвал Франко, не ведая при этом о близости прозвища к истине.

Дважды потом удавалось Франко отсрочить проведение Германией «операции Феликс» — пока, наконец, Сталинград не сделал идею африканского похода неактуальной…

Тогда в Андайе тусклый бесцветный гитлеровский собеседник своими не очень убедительными доводами и своим раздражающим немецкое ухо голосом муэдзина изменил ход истории. Ибо сумей Гитлер проникнуть в Африку — исход второй мировой войны был бы другим, о том свидетельствуют…

…Герман Геринг в нюрнбергской тюрьме: «Гитлер проиграл войну, когда отказался от намерения сразу же вслед за падением Франции вступить в Испанию — с согласия или без согласия Франко, — захватить Гибралтар и вторгнуться в Африку»…

…Адольф Йорген на Нюрнбергском процессе: «Неоднократно подтвержденный отказ генерала Франко разрешить немецким вооруженным силам пройти через Испанию для овладения Гибралтаром явился одной из причин поражения»…

…Уинстон Черчилль в своих мемуарах: «Если бы Гитлер овладел Гибралтаром, исход войны был бы другим»…

А евреи? Те самые евреи Венгрии, Румынии, Греции и вишиской Франции, которых по приказу Франко принимали испанские миссии в этих странах и переправляли в Испанию; тысяча шестьсот евреев, спасенных Франко из Берген Бельцена, тысяча евреев Солоник, получившие испанские паспорта? Их было мало, так мало — по сравнению с шестью миллионами погибших… Но происходило это в те времена, когда практически все страны, кроме Испании, закрыли границы перед мечущимися европейскими евреями. Только в одном 1940 году Испания приняла (тем самым — спася) сорок тысяч евреев, перешедших франко-испанскую границу. Когда каудильо неповоротливыми красными пальцами военного крестился и отдавал приказ об открытии границ перед еврейскими беженцами, когда он ночами просиживал без сна в домашней молельне — с кем он мысленно беседовал тогда? Лица их были неразличимы; он знал лишь, что они из рода его матери — Пилар-Баамонде-и-Пардо. Впереди этой толпы, изгнанной когда-то из Испании, стояли трое его великих предков — прославленные раввины Йосеф Пардо, Йосиа Пардо и Давид Пардо; от имени всех остальных, бессловесных изгнанников, они требовали: «Верни нас в Испанию. Франсиско, мы вновь хотим увидеть родной Эль Ферролль. Впусти нас, Франсиско…»

Он что-то шептал, он бормотал что-то с несвойственными ему интонациями, так пугавшими донью Кармон. Потом вздрагивал и вновь истово крестился. Он должен был вернуть Испании евреев и короля. Короля и евреев — два вечных символа государственности. Он и сам не понимал, почему в нем эти два понятия связались намертво. Но он должен был их вернуть. Испанию он вернул королю. Слово «еврей» до конца жизни избегал даже произносить. Ревностным католиком оставался и в старости. А евреи отплатили Франко по-своему. Ни один еврейский историк ни разу не упомянул о роли каудильо в спасении еврейских беженцев во время Второй мировой войны. Представители государства Израиль на международной арене клеймили реакционный режим Франко. Франко был этому почти рад. Он отнюдь не желал считаться еврейским благодетелем.

Между ним, его страной и его народом всегда происходило нечто такое, что до конца не было внятно ни испанцам, ни иудеям. Это был последний диалог последнего марана с Испанией. Все те, кто могли понять происходящее, скончались в изгнании лет четыреста тому назад. Явлением спасшего страну Франко мараны вернули свой долг Испании — и вернулись в Испанию. Немцы, евреи, испанцы и даже государство Израиль к этому диалогу отношения почти что не имеют…