Марина Цветаева



Рас-стояние: вёрсты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: вёрсты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий…
Не рассо́рили — рассори́ли,
Расслоили…
‎Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-

Заговорщиков: вёрсты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.

Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ...

— Вечные сны, бесследные чащи…

А сердце всё тише, а флейта всё слаще…

— Не думай, а следуй, не думай, а слушай…

А флейта всё слаще, а сердце всё глуше…







«Ведь я не для жизни. У меня всё — пожар! — писала Цветаева 20-летнему литературному критику из Берлина Александру Бахраху в сентябре 1923 г. — Я могу вести десять отношений (хороши «отношения»!) сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне больно, понимаете? Я ободранный человек, а Вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, ни-че-го. Всё спадает, как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я — Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей... Что мне делать — с этим?! — в жизни».

И в письме к мужу о том же: «Ах, Серёженька! Я самый беззащитный человек, которого знаю. Я к каждому с улицы подхожу вся. И вот улица мстит».

О своём запредельном одиночестве Цветаева писала Ю. Иваску (апрель 1933 г.): «... ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с «политиками», а я и с писателями — не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей, — без среды, без всякой защиты, причастности, хуже, чем собака...»

А в 1940 году, вернувшись в Советскую Россию, Марина записала в дневнике: «Меня все считают мужественной. Я не знаю человека, робче, чем я («Гордость и робость — родные сестры»)... Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но их нет, потому что везде электричество. Никаких «люстр».... Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна — ... но, Господи, как я мала, как я ничего не могу!».

Бог меня — одну поставил
Посреди большого света.
— Ты не женщина, а птица.
Посему: летай и пой!
(Марина Цветаева)

"…Цветаева - поэт крайностей только в том смысле, что крайность для нее не столько конец познанного мира, сколько начало непознаваемого… …когда я прочел "Поэму Горы", то все стало на свои места. И с тех пор ничего из того, что я читал по-русски, на меня не производило того впечатления, какое произвела Марина… …Поэзия Цветаевой прежде всего отличается от творчества ее современников некоей априорной трагической нотой, скрытым - в стихе - рыданием… …Я считаю, что Цветаева - первый поэт ХХ века. Конечно, Цветаева…" Иосиф Бродский.

С большою нежностью - потому,
Что скоро уйду от всех, -
Я все раздумываю, кому
Достанется волчий мех,

Кому - разнеживающий плед
И тонкая трость с борзой,
Кому - серебряный мой браслет,
Осыпанный бирюзой...

И все записки, и все цветы,
Которых хранить невмочь...
Последняя рифма моя - и ты,
Последняя моя ночь!

22 сентября 1915

Если душа родилась крылатой...… Тема: Классика Автор плэйкаста:lud1 Создан: 14 июня 2010 года 18:12

ДЛЯ ПРОСМОТРА НАЖМИТЕ НА КАРТИНКУ

Я жити хочу - я люблю ...







Волшебный голос!

Какого выспросить провидца, вопрос поставивши ребром: весь мир все время нас боится. А мы с добром, всегда с добром! Им надо что-нибудь другое помимо нашего добра. Ну что ж. Мы сделаем, как в Трое. А то и вчетверо. Ура.
...Пласты земли легли слоями. Прошли века — и хоть бы хны. Из греков выросли славяне. Из Трои выросли хохлы. Никак не станет безопасным их неуютный, хлипкий дом. Мы к ним идем с добром и маслом, с вином и сахаром идем, к ним едет наш конвой, парламент, герои наши и умы...

А после все у них пылает.

Но это все не мы, не мы!



Гуманитарная помощь России оказалась операцией для прикрытия откровенного воровства. Прибывшие на восток Украины «гуманитарные» КамАЗы используются для грабежа национального масштаба. Из страны вывозят оборудование стратегически важных предприятий.

Концерт для фортепиано с оркестром ля минор op. 16, одно из самых знаменитых и часто исполняемых сочинений Эдварда Грига, создан композитором в 1868 году во время пребывания в Дании.
Концерт отличается ярким национальным своеобразием музыки, виртуозной партией фортепиано, по мощи и гамме выражаемых настроений приближающейся к оркестровому звучанию. Это произведение получило высокую оценку Ференца Листа, чуткого к самобытности, первым оценившего талант многих великих композиторов.

Последние, заключительные годы существования великой державы
были весьма тягостными и несладкими для граждан целой страны
в экономическом, финансовом и общественно-политическом аспектах.
Глубочайший кризис, прежде всего на уровне взаимоотношений государства и народа,
отчетливо отражался на лицах самих трудящихся, то есть на обычных людях,
а бедность жизни и всеохватывающая безработица вынуждали практически бороться
за выживание целой нации. Уникальная подборка собранных фотографий,
сделана прямо незадолго до развала СССР в 1990-91 году...




Арбат – главная улица бывшей столицы СССР, города Москва.

Родной — тот, чья боль тебе больнее собственной.

@Марина Цветаева