Набивающий валики и фильтры (Базары да расклады аутсайдера и маргинала, сбитого лётчика, чей поезд у |
В старой куртке с дыркой подмышкой и в шерстяной шапочке на дурной башке, с любимым лечо, "Лимонными дольками" к чаю и маленьким ноутбуком в рюкзаке я иду "...по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков...", но вдруг пришлось резко остановиться и понять то, что пива не будет больше. Но дело не в этом. Куда идти, когда на фразу: "Твой поезд ушёл, а рельсы разобрали!", я теперь уже совсем ничего не отвечу. Так называемый, "сбитый лётчик", а, точнее, "дохлый аутсайдер", уже ничего не хочет и не знает о том, в какую сторону ему идти, зачем и куда...
Церковь Иоанна Богослова в селе Красное. Интервью с художником Анной Ягужинской, проработавшей в этом храме с 1992-го по 2000 г. Продолжение. |
- Ничего, всё нормально, мне нравится, как ты рассказываешь. Давай дальше.
- Тогда мы задумали грандиозный проект. Было запланировано строительство женского монастыря, художественной гимназии, где будут учить ещё и церковному искусству, иконописной, керамической и свечной мастерских, кузницы и др. И всё это будет по моему проекту и оформлено мной. Думала, что распишу храм, напишу туда иконы, оформлю весь интерьер, ограду и территорию вокруг, крестильный храм построим, и его тоже распишу. Часовню строить начали... Мне были обещаны и стабильность, и работа до самой пенсии. Поэтому я и училась спокойно, а все каникулы там жила, как отшельник. Или мы куда-нибудь ездили, например, в Дивеево, где купались в Святом источнике, ходили по Канавке с молитвой, прикладывалась к мощам св. Серафима. В Псково-Печерский монастырь к архимандриту Зенону в мастерские ездили, потрудилась в Толгском женском монастыре и в иконописной мастерской на Соловках, что было очень хорошей практикой в профессии. На Соловецком подворье в Кеми моё имя записали в вечное поминание. Потом, на преддипломную практику в 1997-м году, я поехала на Волгу, в Ярославскую область. Село называлось Богослово. Приехали в лагерь из нескольких рубленых изб, где жили члены общины, рожая там детей. Меня поселили в избу. Церковь восстанавливалась медленно. Внутри было очень холодно, сыро, отовсюду дуло, а железная печь «Булерьян», сделанная на оборонном заводе, почти не грела. Закончив, измерения, чертежи и рисунки, я выдохнула с облегчением. Мы там купались в Волге, я рисовала на пленэре карандашные пейзажи. В одну из ночей изба церковного старосты, сгорела в один момент, ещё до приезда пожарной команды. Повезло, что дом был на отшибе. Староста остался голый и без вставных челюстей. Приехали его сыновья, собрались, было, везти отца в город, но тот ехать отказался, решив остаться и начать всё с начала, поэтому мне повезло - в машине было место. К полуночи я была уже дома. По возвращении - вновь студия, пленэры, песни под гитару... а надо было быть внимательнее, так как снова стала накаляться обстановка на работе. Я не могла этого не почувствовать, но предпочитала ничего не замечать. Закрыв глаза на всё, спрятала голову в песок, и это - моя любимая поза. Ещё никто сзади не пристроился. Я надеялась на то, что пронесёт, всё уладится, и всё будет хорошо. Мне была просто необходима эта замечательная творческая работа на свежем воздухе, и я не в состоянии была рассматривать такой вариант, что её у меня не станет. Боялась и помыслить о таком развитии событий.
Прочитала о Сезанне, Ван Гоге, Тулуз-Лотреке и дневник Марии Башкирцевой. Сравнение с нею было не в мою пользу. Увидела то, насколько я не развита по сравнению с ней. Она знала языки, играла на фортепиано, много читала, причём, в 13 лет(!) серьёзные книги, как и Зинаида Гиппиус, чьи воспоминания прочту позже. А книги, которые они читали в отрочестве, мне не осилить и теперь! Потом ничего не поняла в книгах Кандинского «О духовном в искусстве» и Павла Филонова «Проповедь о поросли мировой». С большим трудом осилила фолиант Фаворского и совсем не осилила труд г-на Волкова о композиции. И если бы это не была чужая книжка, то я бы вышвырнула этот «кирпич» в окно или в костёр. После этого по совету Наставника еле-еле одолела «Проблема формы в изобразительном искусстве» Адольфа Гильдебрандта и с большим трудом поняла смысл текста, но дало мне это много. Читала разные книги по технологии живописи, технике рисунка Ростовцева, Радлова, Тютюнника, Сланского и «Перспективу» Барышникова.
Хожу в студию, в конструктивистском здании дома культуры при заводе «Серп и молот», на холме, в красивом месте. Она года до 2000-го просуществовала. Пришла я туда ради вращения в творческом кругу. Мы писали странные натюрморты, похожие на мусорные кучи. Битые гипсовые бюсты, сухие цветы, часы без стрелок, поломанные игрушки, фарфоровые статуэтки без рук, старинные кофейники, утюги, и прочее.
Между тем, на работе снова несколько человек стали проводить против меня компанию, но мой «Спас Вседержитель» в алтаре вдруг «заплакал». Миро из него источалось. Это могло быть, конечно, не миро, а какие-то другие капельки, попавшие на икону, но это уже не так важно. Главное то, что наступило очередное перемирие, потому что, увидев это, люди попросили у меня прощение. Я сказала, что на них не в обиде и сожалею о том, что вызывала раздражение.
Ещё давно, как только получила там мастерскую, начала вырезать из сухого липового полена православную церковную скульптуру «Параскева Пятница». Плохие инструменты быстро тупились, и мои руки были все изрезаны. Шрамики у меня до сих пор. Вот, эти, беленькие – вот, вот, и вот. А эта – нет, это от борщевика. А это – после того случая с рукой, потом расскажу. Эта скульптура предназначалась в храм, но вышло иначе.
Гениальный художник Ермолаев Игорь Николаевич, занявший место умершего Наставника Михаила Николаевича Гребенкова, учил меня работать на офортном станке, и мы с ним сделали линогравюру «Среди чужих». Находилась я тогда под впечатлением от его творчества и живописи второго нашего руководителя Ивана Константиновича Карамяна, который, как оказалось, тоже учился у Гребенкова.
Кроме студии, я ходила ещё и на занятия в университет Строганова штудировать обнажённую модель в общей сложности, года с 1998-го по 2010-й год.
И вот, пришла последняя весна в институте, и мы готовимся к диплому, но в марте солнышко начинает припекать, сверкать в ручейках талого снега и капели, а нас, юных и романтичных, начинает тянуть на улицу. Именно в это время особенно приятно ходить на этюды в старой Москве, районе Остоженки и Пречистенки, Обыденского, Златоустовского, Колпачного, Подкопаевского и Трёхсвятительских переулков, Маросейки, Покровки, Яузских ворот или Кодашей пишем во двориках, на старых московских улочках. Старая дублёнка заляпана красками, после работы чай из термоса и перекус особенно приятны.
С Кодашами, где мы любили писать, у меня связано многое. Там у нас проходили занятия по академическому рисунку, живописи и композиции. Сразу после них я шла в библиотеку Третьяковской галереи неподалёку, где копировала академические рисунки Иванова, Репина, Врубеля и Чистякова. Читала редкие книги о том, как учили в Санкт-Петербургской Императорской Академии художеств. Читальный зал библиотеки, вероятно, раньше был гостиной или столовой в усадьбе, и там был лепной потолок с росписью. В старинных шкафах - фолианты в кожаных переплётах… и тишина… Разве что иногда слышен шелест переворачиваемых страниц. Кроме того, я любила заниматься в библиотеке по искусству на Большой Дмитровке, но там тогда было очень много народу, особенно вечером, и Российской (РГБ), в зале ИЗО, где тоже не очень уютно. В этом же укромном месте в недрах тихого московского переулка спокойно, и никто не отвлекает. Доступ туда был разрешён далеко не каждому, пускали только по письму, поэтому там всегда было почти совсем пусто, тихо и особенно уютно. Иногда я отвлекалась, смотрела в окно и думала, что когда-то в этом доме жила семья обеспеченного человека из дворянства, духовенства или купечества. Барышня какая-нибудь здесь жила с родителями, братьями и сёстрами… Интересно, как после октябрьского переворота 1917-го года сложилась их судьба… Когда библиотека закрывалась, я шла, в Третьяковскую галерею. Бывало, что часа полтора-два вечера посвящала одному художнику. Например, с книгой «Живописная система Борисова-Мусатова» Кочик в небольшом зальчике картин Борисова-Мусатова внимательно изучала каждую картину: «У водоёма», «Призраки», «Изумрудное ожерелье»… до самого закрытия. Домой еду, стараясь, никуда, кроме старомосковских улочек, не смотреть, дабы впечатления не терять, или, как обычно, в транспорте, читаю или украдкой делаю наброски с граждан. Поздний вечер провожу за мольбертом. Я тогда пыталась разработать, так называемую «систему самообучения, доучивания или даже… самосовершенствования»(!), но это была не лучшая идея, поэтому ничего у меня и не получилось. Я была юной максималисткой, наивно мечтала о том, чтобы стать великим художником, и на слова мамы о том, что это «дурацкая затея» и «нескромное поведение», отвечала так: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом!», и думала, что, благодаря этой своей «системе», добьюсь небывалых высот, но, к сожалению, в наше время это, фактически, невозможно, тем более таким недотёпам, как я. Вот я и стала всего лишь рядовым в огромной армии монументальных и станковых живописцев.
Между тем, на работе при храме я вырезала из гипса (техника называется ганч) голову Иоанна Крестителя на блюде, и вышло настолько натурально, что прихожане пугались. Делала учебные композиции, натюрморты и много копировала русских академистов, Рембрандта, древнерусские фрески. Была очень занята учёбой, но успела сделать много живописных и графических работ. Этот период можно было бы назвать самым лучшим в жизни, если бы не гораздо более счастливые дальнейшие события. Однако, первые неприятности ждать себя не заставили, и начались они в ПСТГУ. Вместо платы за обучение 2 раза в неделю по 4 часа студенты обязаны были работать на университет, иначе его не допускали к сессии. Так вот, одно такое «послушание», когда я мыла туалет, а потом на кухне перечистила целую кастрюлю лука, после чего была вся в соплях, с красными глазами и носом, мне не было засчитано по непонятной причине. То ли брякнула что-то, то ли, по их мнению, работала плохо. Хорошо, что Господь помог с этим справиться – священник за меня поручился.
- Ты закончила учёбу в ПСТГУ в 1998-м, ведь, году, так? Расскажи, как ты диплом-то защитила.
- Это воспоминание не лучшее в моей жизни. Моя дипломная работа оказалась, мягко говоря, слабоватой. Впрочем, у других ребят дела обстояли гораздо хуже. Но я, всё равно, переживала эту неудачу очень тяжело, тем более, накануне диплома «засветились» мои, так называемые, «ягужинизмы» – творческие работы, на коих изображены, выдуманные мной, существа, у некоторых из которых была женская грудь, или они обнимались, например. Православные называют это «бесовщиной», но я с этим категорически не согласна, ведь, если посмотреть на закат, то сразу думаешь о том, что наш Господь – великий Абстракционист, а если посмотреть на бородавочника или глубоководных существ, то сразу думаешь: «Господь – великий Сюрреалист!», но никто этих раб, моллюсков или рептилий не называет «бесовщиной», потому что это – творение Божье, а творение Ягужинской – увы, обзывают, как хотят… Меня чуть, было, не отчислили перед самым дипломом. Еле спаслась тогда! Человек 6-ть лет проучился, и мог остаться без диплома из-за своей оплошности. Пришлось письменно отрекаться от своих творческих работ. Эти перипетии повлияли на мою дипломную работу. Да я ещё и заболела в день защиты. Сначала мне показалось, что режется зуб мудрости, а это была, ни с того, ни с сего, в мае, сильная ангина. Я так плохо себя чувствовала, что еле выступала, и за диплом получила четвёрку. Мать воскликнула в ужасе: «Четвёрка за диплом! Это же всё равно, что двойка!», а я ей говорю: «Сейчас не те времена, не СССР, когда «три» пишем, а «два» в уме, а теперь двойка – это двойка, тройка – это тройка, четвёрка – это четвёрка…» Потом я лежала с этой жуткой ангиной, глотать не могла и плевала в тазик. Даже керосин выпила по совету папы!
- И вот, ты закончила институт, и теперь у тебя началась свободная жизнь, без зубрёжки, семинаров, экзаменов…
- Да уж! Тяжело мне это давалось, поэтому я была просто счастлива, когда ПСТГУ окончила. И этот год – с июня 1998 по июль 1999-го был достаточно счастливым. Я только работала, и мне не надо читать конспекты и дрожать перед сессией. Однако, не долго продлилось это счастливое время. Всего лишь, год…
- Расскажи нам, пожалуйста, о том, что ты делала в этот, твой счастливый год.
- Следующей, после «Одигитрии», фреской были «Кирилл и Мефодий, учители словенския» на стене прогимназии «Пересвет» в Москве, которую я выполнила в августе 1998-го года. Увы, фреска оказалась с брачком. Подвели подольские пигменты.
Но и работа по обустройству церкви Иоанна Богослова и церковной территории, конечно же, продолжалась. У храма строили святой колодец. Для него разрабатывала маковку и крест, слепив их из пластилина. Их отливали в литейных мастерских недалеко, на Калужском шоссе. Там, оказывается, работали выпускники ТХК, где я училась до этого, очень приятные люди, которым понравилась моя идея. Об этой моей работе даже было упомянуто в статье об истории этого храма. Начали строительство стены вокруг церковной территории, в нишах которой собиралась разместить ветхозаветные сюжеты, написанные в реалистичной манере. Мой папа нанялся туда работать сначала в столярке, потом построил кузницу, из пылесоса, сделал поддувало и ковал скобы для крыши. А крышу-то проектировала я – тоже из пластилина её лепила! Кроме того, я сделала интересный такой проект памятника в виде фрагмента часовни. На его фундаменте теперь звонница. Проект новой сторожки я делала, и мой отец возил его на работу и всем показывал «гениальную лесенку с дверкой», туалет я тоже придумала красивый, а не деревянный нужник в два очка, который там был. Кресты на могилы по моим эскизам там отливали. Много работы за этот год выполнила, скажу без ложной скромности! Церковь эта, Иоанна Богослова в селе Красное, дала мне 8-мь лет трудового стажа по трудовой книжке, что было весьма ценно, так как художнику найти работу по специальности, да ещё и с социальным пакетом крайне трудно.
- Анна, вот, ты упоминаешь о том, как там бывало неспокойно жить и работать, и ездить туда, например, о частых смертях... Хотелось бы узнать об этом подробнее. Я что-то об этом месте слышал. В газете, кажется, читал.
Ягужинская замялась. Она думала, подбирала слова, а потом заговорила:
- Не хотела об этом рассказывать… Ладно, скажу, что называется, «не для протокола». Пусть это потом уберут при редактировании. Я опасаюсь выглядеть глупой, суеверной, злопамятной и мстительной, но у нас там, действительно, какие-то странные вещи происходили. Например, первый священник вдруг куда-то исчез, второго (г-на Никандров) к служению запретили, сейчас там третий, отец Кирилл Слепян. Посмотрим, что с ним будет дальше. Почему я так говорю? Да там же творилось нечто невообразимое! Вот, приведу несколько примеров. Кровельщики, отец и сын работали, и вдруг этот сын (именно сын) внезапно умирает, и прямо на крыше. И ни с того, ни с сего. Сердце остановилось, и всё... И это не одно происшествие. Один белорус зачем-то вставил точильный камень в циркулярную пилу. Диск разорвало, и снесло несчастному пол-лица. В больнице его, иностранца, долго держать не стали и выписали, не долечив. Вернувшись на родину, он скончался, и его родные подняли бучу. Это было уже в 1999-м году, летом, и с этого начались у нас большие неприятности, закончившиеся счастливыми переменами в моей жизни. У монтажника-высотника с Украины эпилептические припадки начались, и он вынужден был уехать, а его напарник начал выпивать, несмотря на то, что кодировался, и его уволили. Уже две бригады из-за этой проблемы выгнали. Третья бригада тоже была не идеальная – сачковать они умели. И там ещё и с двумя мужичками беда случилась. Рабочий с лесов полетел и весь переломался. Другого машина сбила на Калужском шоссе. Раком болели люди там часто. Парень, наркоман, сын прихожанки, выбросился из окна, разбился насмерть, а её брат, парализованный гипофизарный карлик умер от рака печени. Потом, уже в 2000-х, у отца Михаила дочку убили, зарезали в лесопарке. Она только что университет окончила. Много народу там пострадало.
Вообще, место было и есть какое-то неприятное. Я ещё ни разу не видела, ни тогда, ни сейчас, того, чтобы умирало столько местных, их родственников, знакомых и окружения. Кроме того, люди там постоянно то сходили с ума, то спивались или допивались до белочки, кончали с собой, вешались, наркотики принимали, от передозировки гибли, тяжело болели или калечились. Животные там были какие-то очень уж злые – собаки норовили укусить из-под тешка, подкрадываясь сзади, гуси, индюки и козлы тоже вели себя агрессивно… А хозяева, зачем-то, их выпускали. Опасно было идти по деревне. По обочине дороги идёшь, так как боковая дорожка вся в грязных лужах, а водители автомобилей норовят обрызгать или дверцей сбить. Водители автобусов любили детей или девушек прищемить дверями, детям двери не открывать, промахнув остановку, а про то, что они пьяными ездили, уже сказала. Несколько раз, пока я там работала, автобусы с моста в Десну летали! Это 508-й там ходил… Там такое творилось! Я, честно говоря, ничего подобного ни до, ни после этого не видела. Собак я до этого не боялась.
Гораздо позже, уже годах в 2010-х, знающие люди меня просветили в том, что это место, прорезанное сетью шурфов (штреков-?) и каменоломен, где добывали белый камень, является, так называемой, «геопатогенной зоной», где люди начинают вести себя неадекватно и часто происходят несчастные случаи - запивают закодированные алкоголики, случаются приступы у эпилептиков, много больных детей рождается, в нашу церковь матери водили многих больных детей – с ДЦП, аутизмом, например (у нас даже какое-то время там школа была для таких детей), какие-то умственно-отсталые были, психически больные – тоже, уже выросшие, а, кроме того, люди всё время конфликтуют, скандалят и ссорятся, ленятся, отлынивают от работы или ещё того хуже – воруют, дерутся, калечат и убивают… Лично мне там жилось, мягко говоря, не спокойно. Когда я там находилась, меня не покидала тревога или даже, бывало, накатывала смертельная тоска, а также, вдруг появилась странная обидчивость, даже какое-то ожесточение. Я находилась в постоянном раздражении и даже на взводе. На меня нападали приступы не контролированного обжорства и болтливости. Нервы были ни к чёрту. Иногда мне казалось, что я схожу с ума. И тоже - работать часто не хотелось, особенно жарким летом, и, как только отец Михаил куда-нибудь уезжал, я всё бросала и убегала либо купаться, либо в магазин, либо в лес, либо ещё куда. Друзья приезжали, и мы пикники устраивали на берегу Пахры. Пила пиво, зачем-то. В 1990-е и нулевые люди пили пиво, как воду, причём, среди рабочего дня. Около метро в палатках продавались напитки, и люди там же, из банок пили это пиво. И совсем юные – тоже. Так что я рада тому, что, в конце концов, оттуда ушла. Это было тяжело, но теперь я это воспринимаю, как освобождение.
- Очень интересно, но почему ты с этой работы ушла?
По лицу художника Анны Ягужинской пробежала тень. Было видно то, как ей тяжелы и неприятны эти воспоминания. Анна налила себе ещё воды из графина, попила из стакана и ответила:
- Продолжение этой истории не такое радостное. Крупные неприятности начались летом 1999-го - первый настоятель начал меня выживать, с июля деньги не платил вообще, так как вышла нехорошая история – наняли, несмотря на возражения всех, кто был с этим связан, ненужного работника, который испортил всё, что было возможно, и это коснулось меня тоже. Я заболела и, вместо того, чтобы уехать в Москву и взять больничный, решила отлежаться в деревне, на свежем воздухе, а в это время тот человек-катастрофа с астигматизмом извёл зря дорогой известковый раствор. Ну, мне и влетело. Но и это ещё не всё. Там много чего было. Вспоминать неохота. Я даже в больницу в конце 1999-го года из-за этого попала. Заболела из-за стресса. А 6-го февраля 2000-го года нас всех оттуда уволил новый настоятель, г-н Никандров (его потом запретили к служению). Мне за полгода зарплату не выдали, а выходного пособия тоже не дали. Как я помыкалась из-за этого! Но и это ещё не всё - они 90% моей работы уничтожили, замазали белой краской мои фрески внутри храма, а наружную фреску Богоматерь Одигитрия на восьмерике долгое время не трогали, но потом добрались и до неё. У кого-то из этих вандалов и на неё поднялась рука. Её пытались уничтожить и здорово испортили, явно скоблив лики Богоматери и Христа каким-то инструментом типа болгарки, потому что фреску уничтожить трудно, так как известковая штукатурка очень прочная, а пигмент намертво впитался в раствор, и если фреску захотят уничтожить, то либо замажут её краской, либо собьют, что сделать очень трудно. Однако, испортили они её здорово, и, вместо того, чтоб эта фреска стала бы моей «визитной карточкой», она погибла. Вспоминать об этом больно, и единственным светлым моментом в периоде с осени 1999-го по весну 2000-го было моё вступление в Московский Союз Художников, в секцию живопись (Товарищество Живописцев называется). В конце 1999-го года это произошло. А вступить туда очень трудно! Неохота рассказывать о чёрной полосе своей жизни, которая, впрочем, весной 2000-го года сменилась на светлую, и теперь у нас всё нормально, слава Богу.
- Анна, расскажи пожалуйста, почему ты так изменилась в плане творчества? Сейчас ты пишешь кроме хороших пейзажей, такие странные картины, где бывает чернуха, трупы, и цвета далеко не всегда позитивные. А ведь могла бы устроиться в другой храм и там работать…
- Значит, не могла, - смеясь, ответила Анна, - Ари, история не терпит сослагательного наклонения. Если произошло так, а не иначе, то это значит, что так было угодно Богу. Я, конечно, искала работу. Но найти подходящее место очень трудно, особенно, если ты художник и вообще, творческий работник. В Софрино иконописным мастерским нужны были только мужчины, в «мастерских» в Кузьминках они критикуют, принесённые им, работы и предлагают записаться на курсы иконописи за 400 рублей в месяц (тогда) и живут они только этими курсами. Иконы же они если и продавали на ВДНХ, то только свои, своих родственников, друзей и знакомых.
Устроиться в другой храм так и не смогла, потому что второго «о. Михаила Тарана» так и не встретила. Преподавать меня не брали, расписывать фарфоровых кукол тоже не взяли, не приняли и в фирму по росписи шкатулок. Весной 2000-го года я устроилась в издательство художником-иллюстратором. От руки, конечно же. Кроме того, я стала делать живописные работы на заказ и продавать картины через салоны и галереи, позднее – через интернет. В 2000-м году я вышла замуж. Потом, когда в издательстве сменилось руководство, и оно загнулось, я устроилась работать в отель НЕМЧИНОВКА-ПАРК, расписывала потолки и стены, а параллельно писала картину "Юго-Запад" (она в галерее "НиКор" сейчас), закончив её в АВГУСТЕ 2001-го года.
Когда 11-го сентября произошёл теракт в США, я не отреагировала, но мои родные это увидели. Муж сказал: "И теперь ни одна сволочь не поверит в то, что это было написано до теракта!", а подруга сказала: "Ты не очень-то твори свои нетленки, а то весь мир взорвёшь..." (у меня это не первый случай) Я чувствую смерть, и почти все смерти своих знакомых проинтуичила.
Уволившись из отеля НЕМЧИНОВКА-ПАРК, я работала то тут, то там - где придётся. Продавала свои картины, например, через посредников и сама. Заказы выполняла… Портреты писала с живой натуры, копировала картины Ван Гога, Дега, всяких импрессионистов… В последнее время я, в основном, расписываю потолки и стены в светских интерьерах – частных учебных и лечебных заведениях, гостиницах, торговых и спортивных комплексах, квартирах, домах… О своих выставках, публикациях и прочей творческой деятельности сейчас говорить не буду, так как это другая история, уже не про этот храм. Биографию всю, целиком расскажу в другой раз, а сейчас уже всё. Конец истории. Устала и в горле пересохло. Пойдём лучше выпьем чаю с рижским бальзамом и поедим, наконец-таки, торт!
Ари Шер от 6 марта 2025 года, Москва
Метки: Церковь Иоанна Богослова в селе Красное Анна Ягужинская работы Анны Ягужинской часть автобиографии Анны Ягужинской интервью с Анной Ягужинской фрески Анны Ягужинской |
На работу... |
Ежедневно, серым, промозглым утром, я, ёжась с бодунца, выхожу из дома, иду на станцию, курю в ожидании поезда, сажусь в электричку и еду на работу. На работу, на работу… стучат колёса: Бадам-дабам! Тудум-будум! Ехать не далеко, вторая станция – моя. Я всегда прихожу на полчаса раньше, и мы стоим во дворе с мужиками и курим. Стоим и курим. Молча. Иногда, правда, бухтим. Потом начнётся рабочий день. Буду тянуть телефонный кабель, нырять в колодец связи, где еле помещаюсь со своим пивным животом, вылезая оттуда весь грязный и потный. Будет стоять мат, бесконечный мат. Потом обед, после которого мы играем в домино. Играем парами, с нами иногда играют и наши бабы. Я играю с одной бабой, и мы всех обыгрываем. Оба мы жирные и, получается, самые умные. Или нам, жирным, просто везёт в игре. Хоть в чём-то же мне должно повезти…
И снова сидим и курим. Сидим и курим. Молча. Иногда, правда, кто-нибудь побухтит немного. А потом снова идём работать и работаем до пяти часов вечера. И потом мы снова курим, идём в сторону станций, автобусной и железнодорожной, покупая по дороге глазированные сырки. Моя любимая закусь. Кто – чем, а я, вот, сырками закусываю. Так у нас заведено. Давно, ещё с начала 90-х. Много, очень много лет - вот так. Потом прощаемся, так как не все садятся в электричку, кто-то идёт пешком, кто-то едет домой в автобусе, а мне удобнее проехать пару остановок поездом, и я уже дома. Иногда покупаю бутылёк пива или, лучше, чекушку водки, выпиваю её по дороге. Бывает, парочку бутылочек пивасика прихватываю, что бы выпить уже дома. Вечером успеваю лишь поужинать, выпить две большие чашки чая, посмотреть телевизор, совсем чуть-чуть пообщаться с женой и ребёнком, если не полаемся, конечно, и, вскоре, «убитый», быстро засыпаю под бормотание мерцающего телевизора и погрохатывание поездов за окном. И так изо дня в день. Давно уже так. Можно считать, всю жизнь.
Я в этой комнате вырос. Раньше в большой комнате жила моя мать, а я всегда жил в маленькой. Потом я женился и съехал, развёлся и вернулся. Женился второй раз, и мы с женой стали тесниться в этой, маленькой комнатке, где нам даже воздуха не хватало. Так и жили, пока мама не умерла от рака. Теперь в бывшей её комнате живут жена и наша с ней дочь. Когда мы ссоримся, жена уходит к родителям. А ещё она обязательно уходит к родителям на выходные, что бы спихнуть ребёнка на них, а самой куда-нибудь свинтить. И тогда она где-то зароется, затеряется и окопается… и того, что она будет делать и делает, не знает никто. И никто никогда этим не поинтересуется, потому что моя супруга умеет раствориться в толпе, стать невидимой и сделать так, что бы о ней вдруг все на какое-то время все позабыли и не думали до тех пор, пока она сама не даст о себе знать. В ней явно умер шпион или частный сыщик. Никто не умеет так ловко притвориться окурком, валяющимся в углу, прикинуться ветошью или серой мышкой. Она может стоять рядом, а ты не чувствуешь от неё никаких токов. Стоишь, и у тебя полная иллюзия того, что рядом никого нет. И её действительно нет, потому что она уходит в себя настолько глубоко, что её уже не достать.
Постоянно я слышу гул, проходящих мимо нашего дома, составов. Мы уже запросто отличаем грохот и лязг товарняка от звука скорого поезда и электричек. Почти круглосуточно все эти разные поезда проезжают мимо нас с протяжными гудками на разные лады и стуком колёс о стыки рельсов, и я привык к этому. Дом из-за этого слегка потряхивает, гудят оконные стёкла. Жена и дочь тоже давно уже на это не реагируют. И если вдруг, в один из дней или одну из ночей разобрали бы железнодорожные пути, сняли бы все провода, засадив это место парком, то вся наша семья, думаю, стала бы мучиться ночными тревогами и бессонницей, просыпаясь от каждого собачьего лая или громкого кашля. Читать далее
Метки: жизнь день судьба человек тоска хандра |
Время очищения |
В тот промозглый апрель случались снеговые дожди, и в пятницу было бы лучше оставаться дома, что я и сделал, отпросившись вчера с работы. Но мне предстояло выползать из дома на улицу, где сейчас так противно находиться и ехать в далёкий храм, где-нибудь, в пригороде, и там будет проходить первая в моей жизни исповедь. Я решил идти в любой храм, наугад. Не в такой, куда ходит вся питерская интеллигенция или не тот, где служит всем известный и чтимый в народе духовник или проповедник, мелькающий в телевизоре, а именно такой, о котором мало, кто знает. Я так решил. Я никого там не знаю и никто там не знает меня. Нет «километровых» очередей, куда надо вставать с ночи, нет ненужного общения…
Я – это я, и у меня будет так, как нужно мне, и хватит уже мне подстраиваться под других. Господь Бог не наделил меня умом, к сожалению, зато не обидел интуицией, и мой внутренний голос ещё ни разу не подвёл меня, да только я его ни разу ещё не послушался. А теперь, вот, решил ему внять.
Было ещё позднее утро, и я собирался, не спеша. Надо взять с собой побольше денег… спрятать их на грудь, под майку… список грехов не забыть…
За окном так и льёт. Капли бьют по металлу, слышно, как ветер завывает… обычное для Питера состояние – холодно, ветрено, промозгло, а там, где нет ветра – воняет болотной гнилью. Гнилой город. Не люблю его. Если ночью иду по нему, то, обязательно, обильно пописаю в Неву. Вот такой я гад!..
Шучу. Не писаю я не в какую Неву по той простой причине, что мне физически не удобно было бы это сделать. Нет у меня такого приспособления, что бы, стоя, пописать с набережной или моста. Мне, pardon, нечем длинную струйку пускать. Читать далее
Метки: гермафродит вера исповедь Бог церковь |
Прогулка по городу |
...На ранее чистенькой кухоньке, а теперь закопченной, давно без ремонта, как и во всём доме, за это время образовался немыслимый бардак. Надо бы убрать, но я, почему-то ничего не соображаю, дрожащие руки ведут свою партию и вытворяют нечто ведомое только им одним. На плите - пустая гусятница, рядом - кастрюлька с чем-то закисшим, заплесневелым и вонючим. Отправляю это в унитаз, вонючую кастрюльку сразу в контейнер, она, всё равно, ржавая да без ручек.
Возвращаюсь на кухню, но там всё равно воняет тухлятиной, и я пока не вижу, от чего. Есть хочется, и тогда я решаю что-нибудь приготовить. Кладут мои шаловливые ручонки в гусятницу кусочки сырой курицы. Обнаруживаю, что часть кусков курицы случайно выброшена в помойное ведро, достаю их оттуда, и бросаю тоже в гусятницу тушиться, но как попрёт оттуда какая-то непонятная красная пена! И всё это прямо на плиту! И вся духовка заполнена какой-то слизистой массой, в которой сломанная пополам сковородка вся ржавая и её меленькие осколочки повсюду, а так же – тухлые яйца, кальмары, спьяну положенные туда вместо холодильника и там забыты, и теперь всё это жутко воняет... Короче, пока всё это ликвидировалось, меня чуть было не вырвало! Открываю окна, спасаю помещение от этого свинства, вынося в контейнер горы мусора. Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о человеке о тоске |
Богадельни отца Михаила. (Рассказ основан на реальных событиях) |
К 25-ти годам у меня было уже две дочери, а третья тогда ещё ждала своего часа внутри. И вот, в один далеко не прекрасный день, мой излишне чудаковатый муженёк, ныне не безызвестный в наших краях, тот самый Михаил Таранов, сообщил мне о том, что его рукополагают в дьяконы. «Как бы не пожалеть об этом…» - подумала я, но возражать не стала, так как в этом случае он обязательно сделал бы наперекор. Такой уж у него характер. Я даже радость изобразила, чем он был явно разочарован, так как, после смерти моего отца, всё делал в пику мне, но, решения своего так и не изменил.
Пока был жив мой отец, полковник, муж ходил по струнке, так как безумно боялся моего милитариста-папаши. Его все боялись. Он был человеком весьма грозным, и если бы узнал о том, что меня обижают, порвал бы, как тузик грелку. Меня он любил беззаветно, но отнюдь не баловал. Каждый день, рано утром я в любую погоду совершала пробежку и упражнения на свежем воздухе, а потом принимала прохладный душ. Я отлично стреляю по движущейся мишени, очень быстро разбираю и собираю автомат Калашникова, надеваю противогаз и в нём ползу, и это ещё не все мои умения, столь «необходимые» хрупкой дамочке. Но папа мой вдруг умер, и Мишка, наконец-таки, показал свой «милый» характер во всей красе, отыгрываясь на мне за свои страхи и длительную несвободу. Дома он вёл себя очень плохо, и я уже была готова к разводу, от коего меня удерживали только дети. На людях г-н Таранов был совсем другим. Он очень хорошо умел притворяться. Жизнь с моим папой нас всех этому научила, но до Таранова нам далеко, так как хитрил он виртуозно.
Он всем, в том числе и, впоследствии, журналистам, рассказывал о том, что священником решил стать еще в 12 лет, когда зимой зашёл в церковь погреться, его пытались шугануть старушки, но заступился батюшка и пригласил парнишку в воскресную школу. Затем он, якобы, закончил духовную семинарию, а после её окончания работал в соборе алтарником. И это тоже не правда. Он это выдумал для журналистов. Никакой он семинарии не заканчивал, учился в обычной школе, а в алтаре прислуживал действительно, но совсем недолго. Всего два года, как Миха стал ходить в церковь и, по сути, он ещё неофит. Да он и Четверо-Евангелие-то до конца не прочёл, не говоря уж о деяниях и посланиях святых Апостолов Нового Завета, а, тем более, всё Священное Писание, с Ветхим Заветом и все остальные духовные книги. Думал, что Мария Магдалина действительно была блудницей, и об этом, якобы, сказано в Евангелии, а там этого нет! Я специально искала! И не ожидала я того, что мой Миха-Таран вдруг решит связать жизнь с церковью. Но, я дала себе установку не унывать, а во что бы то ни стало, быть счастливой, и была неисправимым романтиком. Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о людях о любви о вере |
Чёрная краска |
Мой внутренний капитан всегда мертвецки пьян!
Время - это какая-то загадка... Оно умеет то вдруг растянуться, а то и может вдруг сжаться без всякой логики. По ощущениям, конечно. То минута мучительно тянется, а то 5 часов проскакивают! Иногда, за одну или две минуты происходит сразу много событий. Ты успеваешь прибежать куда-то, что-то купить, заказать или сделать, а иногда - наоборот. Проходит много времени, а событие всё длится – ты всё сидишь, ждёшь чего-то или куда-то едешь, а дорога никак не заканчивается, ты всё думаешь о чём-то, крутишь в голове множество дум… и вот, иду я куда-то. Прошёлся пешком до остановки, вошёл в троллейбус, вышел у метро, проехал под землёй, сделал пересадку, поехал дальше, вышел, сел в автобус, и это всё может произойти за 15 минут, а, может быть, и за полтора часа добираюсь! Один и тот же путь! Вот такой феномен. Причина того, чем вызвано это растяжение и сжатие времени, мне не ясна. Или, например, мой возраст, моё самоощущение. Я застрял в 90-х. Причём, тогда мне было уже больше 20-ти, причём, хорошо за 20-ть. В 99-м уже 30-ть, но я считаю себя именно «ребёнком 90-х». У меня в самосознании отложилось то, что мне тогда было лет 14-ть, если на пару-тройку лет не меньше!..
Юность моей матери попала на Сталинские времена. Она рассказала о том, что после ареста родителей, ей снилось, что она стоит в толпе голых женщин перед зеркалом. Их, худых и грустных, видит, а себя, молодую и красивую, никак не находит среди множества лиц. Её там, как бы, нет. Этот навязчивый сон всё повторялся. Читать далее
Метки: художник картины жизнь художника СССР о жизни живопись |
В глуши. (Рассказ) |
Наш паровоз вперёд лети…
Мой муж, православный священник отец Андрей, был отправлен служить в далёкое село, где устраивался, оставив меня пока в городе. Пользуясь этим, я отдыхала от взрослой жизни, так как это испытание не для меня. Я оставалась ребёнком, прожив с мужем почти десять лет в любви, гармонии и согласии. А ещё мы с ним – дружбаны-корефаны с юности.
Познакомились мы, когда я ещё училась в школе, мне было всего 15-ть лет, а Андрей был меня на 3 года старше. Его прозвали «Паровоз», потому, что он тогда ещё курил или новомодно «парил», и вокруг него клубился дым. Он всегда был впереди, тянул за собой других, будучи генератором идей, неформальным лидером и всех зажигал. Меня он «взял под крыло», как самую юную в компании, и до прихода к вере, церкви, у нас была и страсть, и романтика. Но тут Паровоз, увлёкся православием, поступил в семинарию, затем - в духовную Академию. Я приняла крещение. Расписавшись с Андреем в Загсе, без пошлых торжеств, мы обвенчались. Вместе ходили в церковь, постились, исповедовались и причащались. Мне, девчонке, это было «по приколу». Вся наша компания вслед за Андреем устремилась в храм. Мы пели под гитару у костра, часто празднуя чьи-нибудь именины или прочие праздники, которых много в православии. Весело было… Читать далее
Метки: церковь вера подвиг подвижничество верность дружба |
Реальность... |
У Киры Юрьевны Кожевниковой, рождённой в период, так называемой, хрущёвской «оттепели», времени новых стихов, картин, фильмов, походов с палатками и песен под гитару, сначала была большая, дружная семья порядочных, культурных, милых интеллигентных людей – ещё живые дед с бабушкой, старший брат и две сестры, но родители больше всех любили именно Киру, потому что она была, что называется «неудачная». Девочка была из двойни, выходила первая, придушенная пуповиной, её тянули щипцами и, вероятно, повредили ей голову, да и задохнуться она могла, что тоже повлияло на то, что она потом слабо училась, плохо общалась с другими детьми, была вялой, не активной, ленивой и на несколько лет отставала в развитии. А её сестра, Лена, выходила после, родилась сама, в результате чего, не была проблемным ребёнком, была абсолютно нормальной, здоровой, весёлой, общительной, доброй, умной и очень хорошо училась, как и другие дети Кожевниковых – старший, Кирилл, и младшая Наташенька. Но любят-то, как правило, больше всех, почему-то, именно неудачных детей, несчастных тугодумов, лентяев и двоечников. Родители, дед и бабушка утешали свою неспособную девочку, которую ругали горе-педагоги и дразнили дети сначала в детском саду, а потом – в школе. Они окружили Киру заботой и любовью. Брат и сёстры тоже ей искренне сочувствовали, несмотря на то, что иногда обижались на взрослых членов семьи, уделявших им не так много внимания, как Кире, именно потому что с ними у тех не было проблем…
Приходилось нанимать репетиторов и сидеть с Кирой самим – необходимо было следить за тем, чтобы та делала уроки, а не, задумчиво глядя в потолок, ковыряла в носу и ела козявки.
Девочка была болезненной, к ней часто каталась скорая помощь, она была завсегдатаем различных больниц. То в инфекционном отделении, то в хирургии, то ещё где. Кира часто простужалась, и, обычно, с ней сидела бабушка, пока остальные члены семьи развлекались, так как Кожевниковы любили куда-нибудь закатиться после работы или в выходные, например, пойти на лыжах или сходить в театр или в гости, в музей, консерваторию, на выставку или концерт. Сидеть дома они не любили. Другое дело – Кира. Уж её хлебом не корми – дай только поспать до обеда да старенький, со скруглёнными углами, ещё черно-белый телевизор «Старт» посмотреть. Она могла так всё воскресение просидеть, так как по субботам школьники и студенты учились.
Потом умерла бабушка, а дедушка ушёл вскоре, так как не смог и не захотел жить без любимой жены. Очень тосковал, потерял интерес к жизни и быстро «сгорел». Денег стало не хватать, так как занятия с репетиторами для Киры требовали немалых затрат. Вместо путешествий в отпусках, семья теперь отдыхала только на профессорской даче, оставшейся от дедушки, экономили на всём, на книгах, культурных мероприятиях, еде и одежде, лишь бы хоть как-то вывести в люди бедную Киру. Брат и сёстры смирились с этим и терпели все эти неудобства до конца.
Кира еле-еле, с «нарисованными» тройками («три пишем – два в уме»), окончила 8-мь классов и пошла в ПТУ, где два года её безуспешно пытались научить работе на телефонной станции. Распределили девушку в пригород, куда приходилось ехать с другого конца Москвы, и профессионально непригодная Кира там измучилась. Платили мало. Коллектив состоял из простых женщин средних лет, которые разговаривали о тяжёлом быте да болезнях, и слышать это девушка была не в состоянии. Ей было плохо от этих разговоров, трудно работать, так как она всё время неправильно соединяла, люди из-за неё постоянно не туда попадали, и ей не хотелось туда приезжать каждое утро. Мать выпроваживала её на работу со скандалом, но сама понимала то, что это не работа, когда приходится так долго ехать. И вот, всеми правдами и неправдами ей удалось устроить Киру посудомойкой в пельменную недалеко от их дома, на улице Усиевича, на углу. Поначалу ей нравилось то, что можно не тратить деньги и время на дорогу, а по пути домой заходить в булочную за бубликами с маком. Там чудесные бублики продавали, тёплые, мягкие, с хрустящей корочкой, щедро обсыпанной маком, а Кира вообще обожала всякую выпечку – булочки, крендели, калачи, рогалики, кексы и прочее. А ещё она любила на Ленинградском рынке покупать маринованный чеснок да черемшу.
Но, целый день стоять на ногах перед мойкой, было очень тяжело. К концу дня ноги у Киры так и гудели. К тому же, как на первой работе, так и на второй женщины работали далеко не юные, простые, из народа, а с приятельницами из школы и училища Кира теперь общалась редко. На работе же, несчастный ребёнок, коим, в сущности, оставалась 20-летняя Кира, наслушался таких ужасов о жизни этих женщин об их болезнях, смертях их родных и знакомых, что, заболев сильной депрессией, лежала дома, лицом к стене, а на работу идти категорически отказывалась.
Мать ругалась: «Тёткам этим надо языки их поганые отрезать, чтоб не пугали детей! Врут они всё! Понимаешь? Вру-у-ут! И делают это они нарочно, из зависти, потому что ты молоденькая и хорошенькая. И разговорами этими они хотят отравить твою молодую жизнь! А ты, глупенькая, на этот крючок цепляешься!»
Послушав мать, Кира немного успокоилась, однако не изменилась, и любое столкновение с действительностью вызывало у неё взрыв отрицательных эмоций - яростный протест с бешеным криком, слезами и депрессией. С юности она не переносила попыток людей рассказать ей о том, что такое есть жизнь на взгляд взрослого, пожившего человека. Она не в состоянии была слышать о том, что никому нельзя верить, все мужики такие-то, у всех женщин после, допустим, родов или скольких-то лет то-то и то-то, никакой любви не существует, а есть только привычка, общее хозяйство да дети, свободы никакой нет и все мы пешки, а для того, чтобы кормить семью, приходится ежедневно трудиться, как проклятым, за копейки на неинтересной и ненавистной работе… «Думаешь, тебе всю жизнь будет двадцать, и тебя это не коснётся?» - говорили взрослые, а бедная Кира не желала верить в то, что ей не нравилось. Она всерьёз верила в сказку и надеялась на то, что на неё безо всяких усилий с её стороны прольётся золотой дождь, будет всё в шоколаде, молочные реки с кисельными берегами, по которым приплывёт корабль с алыми парусами, и к ней явится принц на белом коне, оденет её в меха, шелка да бархат, подарит ей хрустальные башмачки и золотую корону с драгоценными каменьями – рубинами, изумрудами, бриллиантами и увезёт во дворец с белыми телефонами да золотыми унитазами, в чудесной стране, где будут разгуливать жар-птицы, на деревьях будут расти молодильные яблоки, волшебная курица будет нести золотые яйца, белка - грызть орешки с золотыми ядрами, а Кира будет купаться в ванной с молоком или плавать в бассейне с шампанским, поедать фазанов, трюфели, лобстеров да бланманже. «И ни один из этих людей не пытался научить меня любить эту жизнь со всеми её коллизиями, показать всю прелесть опасных приключений и неизвестности того, что будет впереди. Потому что сами не любят ни себя, ни жизнь, ни людей вокруг! Не умеют полюбить, а главное - не хотят этому научиться, потому что боятся раскрыть глаза на себя, на то, какие они некрасивые и как убого, скучно они живут!» - писала в дневнике Кира, наивно считающая себя умнее всех остальных. Избалованная девушка, не понимая того, насколько она глупенькая, презирала взрослых женщин, особенно тех, кто из народа за их поплывшие фигуры, дурацкие причёски-барашки бурого цвета, ситцевые халатики в цветочек или горошек, хозяйственные сумки-кошёлки, за их скачущую речь, часто с южным выговором, все эти «помидорки», «синенькие», «мяски», «заварники» (про чайник для заваривания чая), «зелёнки» (про зелень - укроп, петрушку), «кура» вместо «курица», «булка хлеба» про батон белого хлеба, обращение «женщина», «мужчина», «бабуленька» и за их пессимизм и депрессивные рассуждения про жизнь. А ещё эти несчастные женщины любили говорить о болезнях своих, их знакомых да родственников. «Жуть какая-то! – писала Кира, - Их хлебом не корми, дай только рассказать о том, кто и от чего помер! Похоже, они сами насылают на себя все эти болезни и даже смерти, так как жить с такими мыслями, таким восприятием жизни и человеческих взаимоотношений как-то неохота!»
Кира не понимала того, что внутри каждой «тётки», как она их называла, сидит испуганная маленькая девочка, которая боится того, что её за какую-нибудь оплошность или непохожесть на других будут ругать или накажут. Вот, она, бедная, и старается всем нравиться тем, что не выделяется, что такая, как все, стремится всех накормить, всем оказать помощь, не вызывать зависть или недовольство.
«Какое же садистское удовольствие они испытывают при виде моего побледневшего, расстроенного лица с, полными ужаса, глазами, пришедшего на смену восторженно-мечтательному выражению!» - писала Кира в дневнике, не понимая того, что выражение её лица если и было мечтательно-восторженное, то разве что, чуть-чуточку, а в основном, оно было капризным, презрительным и заносчивым. Она злилась на этих женщин, зло осуждала их, считала себя правой и не понимала того, что она первая их обижает своим бестактным поведением.
При этом она, зачем-то, с горящими глазами, ожидая от жизни праздника, веря в сказку, мечтая об интересной работе и счастливом браке, проговаривалась об этих своих планах и мечтах этим пожившим, хлебнувшим фунт лиха, женщинам, у которых полно забот, работы, и жизнь их тяжела. Юная Кира не верила им и воспринимала это так, что перед ней «сидит нечто с кислой миной, потухшим взглядом и мрачно рассказывает о том, что от жизни ничего хорошего ждать нет смысла…». Все те, кто вводили её «в курс дела» или «раскрывали ей глаза», просто хотели поучить-повоспитывать глупую и самонадеянную девчонку и не понимали того, что Кира - неуравновешенный человек, у неё подвижная психика и тонкая душевная организация, и не собирались щадить психику наглой, превозносящейся девицы, преподнося информацию о действительности так, что с такими нервами, как у Киры это было совершенно невозможно слышать. При этом, они, обычно, разговаривали спокойно, тихими, вкрадчивыми голосами, отставив мизинец, держа крошечную чашечку и долго мусоля «чаёк-кофеёк». У Киры же голос дрожал и срывался. Она говорила громко, повизгивая и страшно тараторила. Мать, называя эту её взволнованную, возмущённую, частую речь «визгом» или «скороговоркой», комментировала: «Прям криком кричит!» и делала дочке замечания: «Успокойся! Не части! Остановись! Хватит верещать! Говори спокойно и глаза не выкатывай, как сумасшедшая!».
Кира стала бояться подобных разговоров и старалась избегать всяческого общения с людьми, но у неё это плохо получалось, так как её прямо-таки распирало от желания похвастаться тем, какая она красивая и, якобы, успешная. И она не замечала того, что над ней смеются. И стоило ей об этом заговорить, то, обиженная или обсмеянная в ответ, она потом жалела о своей несдержанности.
Впрочем, годы шли, и всё меньше становилось у Киры собеседников. Шли к концу спокойные семидесятые. Вовсю правил страной дорогой Леонид Ильич. Москва походила на тихое болото. Цены не менялись, с работы почти никого не увольняли, а все студенты были обязательно распределены, правда, не всегда в родном городе – могли и на периферию отправить, а там... Ой!.. Расходились пути-дорожки, и терялись друзья детства, приятели по детсаду, школе, пионерскому лагерю, ПТУ, а также соседские дети - «ребята с нашего двора». Все куда-то разъехались, и только Кира оставалась на месте, опекаемая родителями, как будто ей было всего-то лет 10-ть.
Телефон у Кожевниковых появился не сразу, а потом он долгое время был спаренным с соседями, и дозвониться до Киры было не просто трудно, а, порой, не было никакой возможности из-за того, что его постоянно занимали болтливые соседки. И по закону подлости до Киры не дозванивались те, кого бы она хотела слышать, а удавалось дозвониться тем, кто звонил родителям, братьям и сёстрам или тем, кого Кира меньше всего хотела бы слышать.
Итак, друзья, приятели и знакомые Киры, отчаявшись до неё дозвониться, «да и не больно-то и хотелось звать с собой эту дурочку», весело бежали на пикник, вечеринку день рождения или пляж без неё. Там завязывались новые знакомства, романы, и всё это проходило мимо Киры. Холостые, рослые молодые люди не попадались на её пути, а если и попадались, то совершенно её не замечали, из-за чего Кира не чувствовала себя счастливой, становилась ещё больше угрюмой, ранимой и уязвимой.
И вот, случилась беда. Однажды, накануне нового года, Кира сильно простыла. Даже температура поднялась. Приходил врач, назначил лечение. Кире было обидно заболеть на праздник, но ничего не поделаешь, и больная девушка осталась дома на новый год, а родители, Кирилл с невестой, Наташенька и Кирина близняшка, Лена со своим женихом Михаилом Дмитриевичем Фёдоровым, который водил служебный микроавтобус, поехали справлять новый год на профессорскую дачу, оставив больной Кире куски жаренного гуся, салат и торт. Отпраздновали весело – нарядили живую ёлку, посаженную на участке, катались на лыжах, лепили снеговика, пили чай из самовара, а на следующий день, помня то, что дома скучает больная Кира, семья погрузилась в машину, и все пустились в обратный путь. Они пели песни всю дорогу и смеялись.
Водителем жених Лены, г-н Фёдоров, был не таким уж и опытным, права получил относительно недавно, но зачем-то он вдруг сильно разогнался. На скользкой дороге автомобиль занесло, Михаил Дмитриевич не справился с управлением, и произошла страшная авария – их маленький автобус влетел в КАМАЗ. Погибли родители и Лена. Остальные чудом выжили, отделавшись травмами. Михаил и невеста Кирилла, Марина долго лежали в больнице с переломами, а у Миши Фёдорова была серьёзная черепно-мозговая травма, которая, вероятно, позже сыграла разрушительную роль в жизни его и тех, с которыми Михаил Дмитриевич контактировал. Кирилл и Наташенька, слава Богу, отделались вывихами, ушибами да царапинами, в больнице не остались, и, похоронив родителей и Леночку, носили в больницу к Фёдорову и Марине наваристый мясной бульон в термосе, холодец, молоко, простоквашу, творог, яблоки и сельдерей для лучшего сращивания костей.
Кира еле пережила гибель родителей. Без них оказалось страшно жить. Конечно же, она, уже не раз пробовавшая взрослые напитки, на поминках вдруг с горя изрядно «накидалась», как выражались тётушки в пельменной, блинной и прочих местах, где успела поработать Кира. Выпивать ей нравилось. Сначала она открыла для себя пиво, продававшееся иногда в бочках на колёсах так же, как квас. Кстати, так называемые, «пивные точки» работали и при Горбачёве. Позже, уже в 1990-х Кира остановила свой выбор на портере. «Тёмное, тёмное пиво!..» Затем, вместе с друзьями перепробовав многие виды спиртных напитков, Кира перекинулась-таки на русскую или пшеничную водочку. Останавливало её только то, что у неё постоянно не было денег, и она не могла выпивать много и часто. На поминках же было много водки, хоть залейся, поэтому Кира, толком не поев, принялась наливаться этим напитком.
Она уже знала о том, что самая первая рюмка - всегда самая «сладкая». Именно в ней весь кайф, а потом… Кира их уже не считала. Она в конце концов, заснула прямо за столом и в буквальном смысле, свалилась под стол, закатившись людям под ноги.
Утром она еле двигалась – так болела у неё голова. Её мутило, и ей было очень плохо, как физически, так и морально.
Она зависела от, ныне покойных, родителей всецело, так как мало зарабатывала, часто увольнялась, меняла рабочие места, подолгу сидя без работы. Образования кроме ПТУ, которое не пошло ей впрок, у неё не было, как не было и личной жизни, несмотря на то, что её возраст в те годы считался критическим. Но Кира не видела в этом особой катастрофы. Ей было неприятно одно – из балованной и самой любимой дочки она превратилась в растерянную сироту, а брат с сестрой родителей не заменят, и придётся выходить на работу, от которой уже трудно будет «откосить». Однако, в 28 лет она была ещё вся в мечтах и витала в облаках, не понимая того, что у неё осталась младшая сестра-студентка, которую нужно как-то поднимать. Единственно, что её изрядно порадовало, так это то, что жених Лены, реабилитировавшись после травм, вернувшийся к нормальной жизни с большим шрамом во весь лоб, стал активно ухаживать за ней из-за её внешнего сходства с погибшей сестрой (они были внешне абсолютно одинаковыми однояйцевыми близнецами), а точнее, с первого же свидания тащить её в койку чуть ли не бульдозером.
Надо сказать, что Михаил красавцем не был. И дело не в том, что после перелома ног он сильно хромал и переваливался, как утка, а на лбу у него красовался уродливый шрам, из-за чего он был вынужден носить чёлку. Он и до аварии-то был не особенно хорош – роста был невысокого, с неправильными чертами лица - несколько расплющенным носом и красными губами мелкозубого ротика. Лет ему было около 37-ми, а обаяния в нём было маловато. Но, уставшая от одиночества, Кира поспешила ему отдаться, боясь того, что при отказе тот её бросит. Это был первый мужчина в её жизни. Он любил выпить, и умудрялся доставать напитки, несмотря на сухой закон Горбачёва, покупая их у таксистов или у знакомых спекулянтов, благодаря чему, Кира стала ещё глубже втягиваться в употребление алкоголя. С ним Кира и закурила.
Наташа в это время постоянно пропадала на работе, а вечерами - в компаниях с байкерами. Она любила скорость, любила жизнь, и никто не мог ей её отравить, так как она уезжала на своём мотоцикле ото всех проблем.
Старший брат Кирилл много работал, да ещё и женился на Марине, как только та вышла из больницы. Ему было не до Кириных переживаний. Марина уже была на сносях.
Напившись на свадьбе, в зюзю, а потом пролежав с больной головой до вечера следующего дня, Кира вдруг ужаснулась тому, что молодожёны всё ещё находятся здесь. Она не ожидала того, что Марина поселится в её квартире, а надеялась на то, что Кирилл съедет к жене, но Маринка оказалась без угла. Первый ребёнок родился вскоре после свадьбы, второй – через год, затем появился и третий. В квартире стало тесно, и она наполнилась детским криком. Приходилось уживаться с чужим человеком, терпеть орущих отпрысков братика, а характер у Киры был неуживчивым. Её в невестке раздражало всё. И утренний запах какого-то крема, чуть ли не для ног, довольно-таки вонючего, от чего Киру с похмелья тошнило, и волосы повсюду – на полу, в сливе ванной, на диванах и креслах… Марина не была аккуратисткой, повсюду валялись использованные подгузники, прокладки, элементы нижнего белья, а Кира, любящая порядок постоянно за ней убирала. Её это бесило, как и всё, что исходило от Марины. Входя в квартиру, молодая бабёнка эта, зачем-то, во всю свою лужёную глотку орёт: «Я дома!!!», кроме того, когда убирает-таки квартиру («раз в три года» - как мрачно шутила Кира) то обязательно громко включает музыку и, в основном, попсу. Когда она готовит на кухне, то смотрит по, стоявшему на холодильнике, телевизору дебильные сериалы да ток-шоу, по квартире ходит в нижнем белье и часто накладывает маски, а по утрам пыхтит - это она делает зарядку. Но больше всего выводило из себя Киру то, что, необременённая воспитанием, Маринка крайне бестактно давала советы, когда у неё их не спрашивали: «Тебе, Кира, надо одеваться моднее, ярче, что ли... Тебе, ведь, замуж пора выходить, а ты тянешь!» Можно было представить себе то, до какого зубовного скрежета доводили Киру Юрьевну эти слова. Ведь Миша-то предложение ей ещё не сделал, а только встречался с ней на каких-то съёмных квартирах, и она еле удерживалась от того, чтобы не послать эту глупую бабёнку матом. Её стало всё раздражать и бесить.
«Мне уже 30 лет, однако, - писала Кира в дневнике, - то, что «часики тикают», как говорит Марина, я итак знаю, а Миша так и не сделал мне предложение. Спать со мной он горазд, а замуж, почему-то, не зовёт. А я так этого жду! Я уж и так, и сяк намекала, а он, как будто бы и не слышит!»
Домашние, которым стало неохота кормить «эту бездельницу», и терпение которых лопнуло, посоветовали Кире методы, как эффективнее искать работу, но Кира, несмотря на их красноречивые намёки, решила-таки немного отдохнуть.
«Приятно не ходить на работу. Пока я, чтобы никого не раздражать, как умею, веду хозяйство. Убираю квартиру, приношу продукты, встречаю домочадцев с работы горячим обедом. Эх, только бы не гнали меня на работу! Как же работать-то не хочется! Так бы и лежала…» И, бывали дни, когда Кожевниковой действительно лежала, а перед возвращением «этих троих» тихонечко уходила в парк с бутылочкой пива и воблой, посидеть на лавочке. А отмазку, если было неохота готовить, она придумала просто замечательную, и проделывала Кира эти фортели довольно-таки часто. Она делала вид, что задерживалась на собеседованиях, но иногда действительно шла на открытую вакансию. Ходить на собеседования она предпочитала во вторую половину дня, чтобы, пока никого нет дома, спокойно побыть одной в комфортных условиях. Когда же домочадцы спрашивали: «Ну как? Успешно сходила-то?», она вяло махала рукой и со вздохом отвечала: «Сказали, что позвонят…» Это означало то, что она не прошла очередное собеседование. Но вдруг ей действительно позвонили. Звонок был с хлебозавода, и её приглашали на работу. Пришлось пойти.
Так Кира Юрьевна устроилась на хлебозавод. Там приятно пахло свежеиспечённым хлебом, и бедная Кира начала полнеть из-за того, что не могла отказаться от свежей выпечки. Женщины, которые с ней работали, говорили: «Пройдёт! Привыкнешь, и тебе этот хлеб надоест…», но Кира всё никак не могла остановиться, ела булочки и всё больше полнела. По утрам она еле поднималась с постели в пять часов, чтобы заступить на работу в восемь часов утра.
Время продолжало неумолимо двигаться вперёд, и Кира вдруг осознала то, что ей уже 32 года, а никаких успехов в жизни она так и не добилась. Она заметила то, что у неё нет друзей, полностью отсутствует чувство юмора, умение общаться и харизма. Она и раньше-то была не такая боевая, как хотелось бы, а теперь и вовсе на нервной почве, чтобы уйти от действительности, она, превратившись в апатичную, хмурую женщину, да ещё и толстую, стала выпивать в одиночестве. Люди в тот период как-то выкручивались, покупая самогон или готовя его самостоятельно. Научились варить пиво и делать вино из яблок, слив и прочих «плодов земных». Потом произошёл путч, к власти пришёл Ельцин, из продажи, правда ненадолго исчезли сыр, чай, даже хлеб и сигареты. Курильщики перекрывали улицы, курить приходилось самокрутки с махоркой. Так начинались лихие 90-е, в связи с чем, в продаже появилось несметное количество спиртных напитков, многие из которых были настоящей отравой.
Кира работала на хлебозаводе, всё сильнее полнела, полностью обновив свой гардероб, и света белого не видела. Очень уставала она стоять у конвейера. Но другой работы у неё не было. «Жених» никогда не давал ей деньги, та бижутерия, что он ей подносил, не стоила ломанного гроша. Поэтому Кира продолжала поиски более комфортной работы, но безрезультатно. В отпуске на даче она целыми днями спала, приняв для начала свои фронтовые 100 грамм, ну, или побольше. Почти весь отпуск Кира пропила да проспала. Фёдоров, по-прежнему навещал её, но в ЗАГС не звал. Михаил Дмитриевич делать этого не собирался и просто пользовался «удобной», безотказной любовницей, похожей на первую его невесту, без зазрения совести.
Но вдруг Кира обнаружила то, что беременна. Но как только она возликовала, как узнала о том, что Михаил Дмитриевич женат. Оказалось, что он встретил женщину в тот период, когда у них с Кирой только начинался роман, и через год на ней тихонько женился. Негодяй поначалу это скрывал от Кожевниковой, а когда узнал о том, что девушка забеременела, сказал ей, что пока он женат, ребёнок ему не нужен, дал девушке деньги на аборт, и бедная Кира, которая очень хотела родить, безутешно прорыдав пол ночи, пошла-таки и, ни с кем не посоветовавшись, этот аборт сделала. Сделали ей плохо, возникли осложнения, и девушка провела целый месяц в больнице. Вышла она оттуда в глубокой депрессии, но любовника с дуру в покое не оставила, а глупо надеялась на то, что он из-за неё разведётся с супругой.
Проходили драгоценные годы молодости, а Кира убивала их на никуда не ведущие, изматывающие её душу, отношения. Кира не умела общаться с мужчинами и не знала, как привязать к себе своего обожаемого Мишу. Она панически боялась того, что Михаил уйдёт от неё, так как узнала о том, что супруга его родила. Кляня себя за ту глупость, когда она убила своего ребёнка, Кира решилась-таки забеременеть, но сначала у неё это долго не получалось, а когда, наконец, получилось, то произошёл выкидыш, а потом были попытки ещё и ещё. Выносить беременность всё никак не получалось, несмотря на то, что Кира лечилась, но, всё равно, каждая её беременность заканчивалась выкидышем. Это её подкосило.
От отчаяния Кира Юрьевна стала чаще прикладываться к бутылке. Ей стало этого хотеться ежедневно, и она не всегда себе в этом отказывала. Здоровье Киры пошатнулось, она уставала, её клонило в сон, мучали потливость, раздражительность, сердцебиения и головные боли, а также, слабость, когда ничего не можешь, кроме лежания в постели перед телевизором, но надо было работать. Таким образом, во всех этих мучениях прошло восемь лет. Наташа тоже была давно замужем, у неё было двое детей и она давно уже жила у мужа. Сорокалетняя глупышка ждала того момента, когда Фёдоров разведётся, наконец, с супругой и женится на ней, но, понятное дело, этого не произошло.
Она чувствовала то, что Михаил Дмитриевич любит в ней лишь копию невесты, а целью общения с ней был только быстрый секс, не приносящий девушке удовлетворения, и она не знала, как ему сказать об этом и как подтолкнуть его к женитьбе на ней, если никаких намёков он «не понимал».
- Я одинока… - говорила она ему.
- Как это – одинока?! У тебя же есть брат, сестра, племянники! Это же твоя семья!
Один раз Михаил сказал Кире: «Ленка была очень весёлой. Так и сыпала шуточками. У неё рот всегда был до ушей от смеха. Ты совсем другая. Не улыбчивая, часто бываешь чем-то недовольна…» Когда Кира растолстела, Фёдоров подумал: «Какая она стала некрасивая!» и стал всё реже с ней встречаться. На свидания приходил не мытый, иногда даже грязный, пованивающий, в постели не снимал носки. За это время он облысел, отрастил брюшко. Кира Юрьевна заметила его к ней охлаждение, но не хотела в это верить, поэтому продолжала глупо надеяться на то, что он на ней, в конце концов, женится. Это было полным идиотизмом, но Кира панически боялась потерять единственного мужчину в своей жизни.
«Он вообще, в последнее время, не раз вспоминал сестру, – писала Кира в дневнике, - Причём, раньше он дивился нашим с ней сходством, а в последнее время стал замечать различия и удивляться тому, как он раньше их не заметил…»
Тревога не покидала Киру. Первые «звоночки» уже были, охлаждение уже чувствовалось, и она писала: «Моё сердце сжимается от тоскливого предчувствия. Я вижу его всё реже, и наши встречи всё короче. Я не переживу, если он меня бросит…» К тому же, Михаил всё чаще где-то пропадал, не звонил, а на звонки отвечал сухо, говорил, что много работы, а, бывало, просто сбрасывал. Мысли Киры были самые безрадостные. Терзаясь нехорошими предчувствиями, она напивалась, как только Михаил очередной раз отказывался приходить на встречу с ней, ссылаясь на занятость.
И вот, вечером перед ноябрьскими каникулами, бедная Кожевникова, устав кушать завтраки по поводу развода и женитьбы, изрядно выпив для храбрости, с большим трудом выманила Михаила Дмитриевича в парк, «на нашу скамейку», чтобы очередной раз напомнить ему о том, что ему пора уже что-то решать. И вот, разговор начался. Кира серьёзно сказала Фёдорову, что ему наконец, уже пора уйти из семьи, оформить отношения с ней, так как ей скоро будет поздно рожать. И вот, что она услышала в ответ:
- Я хотел тебе сказать, что мы расстаёмся. Прости, Кира, но мы с тобой больше не можем встречаться. Мои подарки, конечно же, оставь себе. Дальнейшие отношения уже невозможны! Желаю тебе счастья, не поминай лихом, и забудь о том, что было промеж нас…
Он так и выговорил: «промеж нас», что резануло девушке слух.
- Мне чисто по-человечески тебя жалко, но я ничем не могу тебе помочь…
- Что?! Что ты сказал?! – в ужасе вскрикнула Кира.
- Что ты слышала, то и сказал… – ответил он спокойным, равнодушным тоном, - Я же тебе с самого начала ничего не обещал. Мы просто повстречались и всё, а про то, что я женился, ты узнала давно. Если тебя что-то не устраивало, то могла бы ещё тогда отказаться от встреч и поискать себе кого-нибудь другого. Прощай. Мне пора идти. Успокойся и тоже иди домой…
Вот так произошла катастрофа. Кира чувствовала то, что это рано или поздно случится, и вот, предчувствия, в конце концов, её не обманули, и это, всё-таки случилось. Однако, этот разрыв отношений, всё равно, стал для Киры как внезапный «удара под дых», и женщина взвыла:
- Вот же сволочь! Я отдала тебе лучшие годы, а ты так со мной поступил! Ты же разбил мою жизнь!
- То, что разрушил твою жизнь, я признаю и сожалею об этом. - спокойно и с расстановкой ответил Фёдоров.
- Да что мне твои сожаления?! Как мне вернуть те годы, что я на тебя потратила?! Что ты сделал со мной! Да ты же уничтожил меня!!! Я из-за тебя не смогла стать матерью! Одни выкидыши после того аборта!
Голова её закружилась, и Кожевникова стала валиться Михаилу Дмитриевичу на руки, но он вдруг грубо её оттолкнул, и Кира Юрьевна, окончательно потеряв равновесие и поскользнувшись на мокрых листьях, плюхнулась во весь рост, плашмя, лицом в самую грязь. Адская боль в носу из-за удара не дала Кире лишиться чувств, и она, задыхаясь, крикнула: «Я тебя убью!», а Фёдоров вдруг помчался от неё прочь так быстро, как заяц, улепётывающий от волка или лесного пожара. И выглядело это, надо сказать, просто отвратительно. И тогда Кира вслед ему так истошно закричала, как ещё ни разу в жизни не орала. Вопль её был таким, как кричит человек, разрезанный трамваем или попавший под каток: «Так будь же ты проклят вовек! Отправляйся в ад! – кричала Кира. Она сорвала себе голос, и остаток крика вышел из неё страшным хрипом удавленника, - Прокляты, все твои родные! Проклинаю твою жену, твоих детей, внуков и правнуков! Не видать вам счастья вовек! Ты и все твои родственники отныне будут нищенствовать, садиться в тюрьмы, попадать под машины, кончать с собой, тяжело болеть и умирать в страшных мучениях!!! Ыыыы-ы-ы-ы-ы-ы-ыыыы!!! Ааа-а-а-а-а-а-а-аааа!!! Ууууу-у-у-у-у-у-у-у-у-уууу!!!»
Она ещё долго хрипло орала, насылая на, бросившего её, любовника, который, сбежав с пригорка теперь нёсся через площадку для катания на роликах, и был отчётливо виден, все кары небесные, до тех пор, пока ей не показалось, что из её рта вывалилась скользкая, липкая и зловонная змея. Она сильно закашлялась, а затем её обильно вырвало. Где-то залаяли две собаки и начали ругаться хозяева: «Почему без намордника водите?!» - визгливо кричала пожилая женщина, - «Себе надень!» - грубо отвечал парень.
Кира в прострации смотрела вниз на бегущего до тех пор, пока не грянуло несколько раскатов грома, и вслед Фёдорову полетел странный светящийся шарик. Это было редкое природное явление – шаровая молния. Что было дальше – никто не знает, но Фёдорова на этом свете уже никто не видел. Куда он делся, не знал никто из знакомых Киры, и у каждого из них была своя версия на этот счёт. Кто-то сказал, что он сошёл с ума, кто-то говорил, что спился, кто-то считал, что умер, а кто-то сказал, что он развёлся с супругой и тут же отвёл в ЗАГС другую бабу, у которой, якобы, от него было трое сыновей. Впрочем, все эти разговоры происходили гораздо позже описываемых здесь, событий.
Под проливным холодным осенним дождём, брошенная Кира Юрьевна бродила по парку, не разбирая дороги, громко, истерически рыдая, довольно-таки долго, пока, усталая, не опустилась на скамейку. Бывшая не в силах сдвинуться с места, с перекошенным лицом и так, как будто бы из неё вынули костяк, Кира сидела, вся грязная, мокрая, замёрзшая и страшно рыдала.
Принять то, что с ней произошло из-за её же собственной глупости (если смотреть правде в глаза) Кира не смогла. Её состояние было пограничным. Вся её жизнь, все её представления о ней и о себе самой были перечёркнуты. Она не представляла себе того, как после этого предательства будет жить. Это разочарование в любви резко снизило её самооценку, и ей остро захотелось умереть. «Вены вскрыть не смогу. Характера не хватит себя резать. Таблеток, что ли наглотаться… так откачать же могут успеть! - думала она, - или с крыши сброситься… А что, если выживу, да калекой сделаюсь на всю жизнь… да у меня и духа не хватит с крыш прыгать да под поезда бросаться…»
При этом она, раздавленная и опустошённая, оглядывала себя, кое-как вытерев, лицо и волосы, пыталась оттереть от грязи светлое пальто, испорченное грязными разводами, сожалея о том, что не надела новый коричневый пуховик, сумку, джинсы, сапожки, а шляпу, перчатки и солнцезащитные очки она где-то потеряла. Кира решила идти домой, тем более, здесь близко, но сначала то, что с ней произошло, надо было как-то пережить. С трудом поднявшись, она спустила штаны, присела, навалив кучу и напрудив огромную лужу, Кира Юрьевна, несмотря на свой вид, зашла-таки в ближайший от парка супермаркет, где, не обращая внимания на то, что люди, которые там находились, на неё, всю грязную, смотрят с осуждением и брезгливым любопытством, купила две большущих бутылки дорогущего коньяка и огромный, столь же дорогой бисквитный торт с марципанами, цукатами, шоколадом, мармеладом, суфле и кремом, а также, любимый портер, ещё всяких лакомств да разноцветных бутылочек. У неё деньги были, так как накануне ей выдали зарплату.
После этого Кира, «шатаясь от слёз», пришла-таки домой, как говорится, «на автопилоте». Были ноябрьские праздники, переименованные, кажется, в день свободы, согласия и примирения, поэтому все были на даче, и бедная Кожевникова, продолжая обливаться слезами, влезла в ванну прямо в пальто и обуви, где осыпала себя стиральным порошком и тёрлась мочалками, да так и уснула в одежде и вся в мыльной пене. Проснулась она, когда было уже пять часов вечера, освободившись от мокрой одежды, смыла пену с волос и тела, надела халат и пошла на кухню, где увидела в окне большое оранжевое солнце.
Кира Юрьевна включила на полную громкость телевизор, накрыла журнальный столик рядом с кроватью, на которую улеглась, и то, что она называла словом «пережить» началось.
Столько, сколько Кира выпила тогда, она не выпивала ещё ни разу в жизни. И такое количество напитка столь сильной крепости она тоже принимала впервые в жизни. Конечно же, она напилась, как говорится, «в стельку», а затем, как побитый, больной зверёк, свернулась калачиком, и вспомнив о том, что произошло, зарыдала во весь голос, а потом её вырвало. Наплакавшись пьяными слезами, она забылась тяжёлым сном мертвецки пьяного человека.
Кира проснулась среди ночи, и голова её сильно болела. Мучительно хотелось пить. Она пошла на кухню и трясущимися руками сделала себе крепкий чай и выпила целых две большие кружки. Это её более-менее освежило.
У Киры сильно кружилась голова, ей захотелось выпить холодного пива, и она побрела нетвёрдой походкой в магазин, где, сипло разговаривая, купила вожделенный напиток, вынутый из холодильника, несмотря на осуждающий взгляд продавщицы, и тут же с жадностью его выпила.
Так Кира ушла в свой первый в жизни запой, взяв после праздников отпуск за свой счёт и отгулы за сверхурочные.
После этого предательства Кира долго не могла утешиться и забыть тот злополучный день, когда она была вся в грязи, и болел ушибленный нос, а ещё больше болела её душа. «Он вышвырнул меня из своей жизни, как кошку, и я страдала от унижения. И я продолжаю переживать это так, как будто это произошло вчера. Знала бы всё наперёд, вела бы себя по-другому. Но, что было, то было…».
Кира много пила, на работе у конвейера её не держали ноги, и она стала систематически работу прогуливать. Киру уволили, впрочем, и завод вскоре закрыли.
Дома никто не попрекнул её за безделье, думая, что она ищет другую работу, а она вместо этого она била баклуши, попивая коньяк из заветной фляжки. Кроме того, оправдывая своё сидение дома, она неумело вела хозяйство, готовила невкусные обеды, кое-как убирала, стирала и гладила. Выпивала она, конечно, много, но пока ещё старалась делать это тайком, чтобы никто не заметил.
Она подолгу бродила в одиночестве по улицам, пьяная, неряшливая, некрасивая, с опухшим красным лицом. Однажды, увидев себя в витрине и еле себя узнав, она подумала: «Боже! Неужели это – я?!» Выглядела она просто ужасно. Кира сильно тогда расстроилась, из-за чего напилась и заснула прямо на автобусной остановке. Кто-то из соседей это увидел и сообщил Кириллу. Тот, вместе с женой, ругаясь погрузили пьяную женщину в автомобиль и привезли домой, после чего забили тревогу, и положили Киру в наркологическую клинику. Из-за тяжёлого периода в экономике страны, врачи работали только до обеда, батареи топили плохо, и было очень холодно, больных почти не кормили, несмотря на то, что лечение в этой клинике было платным. «Можно себе представить то, что творится в муниципальных больничках!» - думала Кира Юрьевна, кутаясь в пуховый платок, память о любимой бабушке.
После выписки из больницы Кожевникова больше года выбиралась из тяжелейшей депрессии, пытаясь работать то там, то тут, но нигде не задерживалась.
Когда бедная Кира Юрьевна более-менее пришла в себя, начались, так называемые, «респектабельные нулевые». Ей перевалило за сорок. Сверстницы её были давно уже не просто с высшим образованием, а некоторые из них и с учёными степенями, хорошо сделанной карьерой, отдельными квартирами, мужьями, взрослыми детьми и внуками. У Киры не было ничего. Работы себе она так и не нашла, потому что ничему так и не научилась. Замуж её тоже не брали. Все её сверстники давно переженились, свободных мужчин, желающих пригреть Киру Юрьевну на своей богатырской груди, не наблюдалось. Никто не ухаживал за полной, некрасивой, неухоженной женщиной средних лет со следами алкогольной зависимости на лице.
Время шло, всё постепенно забывалось, насколько, вообще, Кире можно было такое забыть. Кире Юрьевне удалось устроиться только уборщицей. Она мыла подъезды, её спина немилосердно болела, она страшно уставала, ненавидела эту работу, каждое утро шла мыть лестницы, как на каторгу, но ничего другого найти не могла. Не сидеть же на шее у брата! Вот и пришлось взять то, что давали. Она сильно похудела, от её полноты давно ничего не осталось, но она становилась всё старше и в её жизни ничего не менялось. Хроническое одиночество, вынужденное соседство с чужой бабой в квартире родителей, её детьми и постоянный, каждодневный, тяжёлый труд сделали своё дело. Она стремительно старела и столь же стремительно спивалась.
Кира не заметила того, что все её знакомые были собутыльниками. Теперь же её собутыльником и сожителем стал дворник Рашид, который любил принять на грудь, несмотря на его религию. На родине у него осталась жена с детьми. Здесь же у него была Кира Юрьевна. Всё чаще они вместе поддавали, и бедная Кира, мертвецки пьяная, спала в душной и грязной дворницкой чуть ли не на полу. Кожевникова которой было за пятьдесят, всё больше спивалась и опускалась. Она рылась в помойке за магазином вместе с бомжами, выискивая просроченные продукты, и ходила попрошайничать на водку у метро или у храма, где её иногда подкармливали на трапезной, но выпить не давали, поэтому она, пропивая зарплату в компании с бомжами, ещё и побиралась. Лестницы она мыла плохо, но увольнять её не спешили, несмотря на жалобы жильцов, и она дотянула-таки до пенсии. Раньше её родные, разъезжая по району на автомобиле, находили её где-нибудь, валявшуюся пьяной на земле, с руганью затаскивали в машину и везли домой приводить в порядок. Теперь же им это надоело, они замучились жить с алкоголичкой, и несчастную Киру Юрьевну, упаковав её вещи в чемоданы, сумки, тюки, баулы и картонные коробки, отселили. Пожилую женщину, уже плохо понимавшую то, что происходит, выселив из родной квартиры, отвезли в какой-то почти расселённый, ветхий барак рядом с железной дорогой. Власти обещали переселить оставшихся жильцов в новый блочный дом, что и произошло со всеми жильцами кроме Киры. Последнюю из жильцов, опустившуюся, всегда пьяную старуху-побирушку переселять не спешили.
И вот, очередной раз напившись, старая женщина заснула с непогашенной сигаретой, случился пожар, барак вспыхнул, как спичка, и в нём погибла, сгорев заживо, Кира Юрьевна Кожевникова.
Метки: семья работа дети жизнь люди отношения случай дела житейские |
История из жизни |
Двадцатидевятилетняя Алла Петрова больше десяти лет работала в бухгалтерии Союза Художников, куда её устроили знакомые родителей. Сидя на этом тёплом, но скучноватом месте, за своим рабочим столом у компьютера, она, то и дело, засыпая, клевала носом. Девушке было невыносимо скучно сидеть в одной комнате с очень полными, тоскливыми женщинами постклимактерического возраста, и она с завистью смотрела на художников, приходивших платить членские взносы и делать прочие платежи. Эти интересные, странноватые люди были какие-то беззаботные, хорошо выглядевшие, часто лет на десять моложе своего возраста, смело, затрапезно (свитер-джинсы) или стильно одетые, кто во что, а говорили они, почему-то много и в полный голос. Часто смеялись, очень весело и тоже громко. Иногда они даже позволяли себе капризничать как избалованные маленькие дети. Это было забавно или, как говорится, «прикольно». Сразу было видно то, что они не привыкли работать в коллективе. Это были, в основном, мужчины, которым было за пятьдесят лет, но было и достаточно молодых, и женщины там тоже встречались. Особенно Алла завидовала своим ровесницам, многие из которых были красивыми, стройными и с устроенной личной жизнью. При этом у них была интересная творческая жизнь. «Счастливые!..» - думала девушка, и ей тоже хотелось работать творчески, но она не смогла никуда поступить. Специально она брала отпуска и ездила на предэкзаменационные просмотры, но до экзаменов её не допускали. В творческие техникумы и вузы вообще поступить крайне трудно, даже очень подготовленным абитуриентам, особенно, если на актёра собираешься учиться, впрочем, и в литературный, и в музыкальный, и в художественный тоже поступить практически невозможно. Алла Петрова собиралась учиться на художника, но почти не имела должной подготовки кроме художественной школы и частной изостудии, где художник серьёзно готовил своих учеников к поступлению, но у Аллочки получалось слабо, и педагог никаких прогнозов не давал и честно отговаривал Аллу от её затеи, предлагая идти на прикладника. Девушка попыталась, было, обучаться народным промыслам, но у неё оказались неловкие руки, и это у неё выходило ещё хуже, чем в студии у живописца. Вот Алла и кисла в бухгалтерии, целыми днями просиживая за столом и отращивая себе зад, а в выходные занималась любимым хобби. Она рисовала, хоть и плохо, но все её знакомые и родственники были одарены её «шедеврами». Читать далее
Метки: семья работа дети жизнь люди отношения |
Жизни, слёзы, разговоры… |
Названия, имена и фамилии вымышлены, и все совпадения случайны.
Был ещё 1988-й год, последние спокойные месяцы жизни в Москве при СССР. Цветущие дамочки, от 35-ти до 45-ти лет, трудившиеся в маленьком, уютном цеху киностудии, обсуждали то, когда и как состоится празднование очередного дня рождения. На сей раз обсуждали грядущий день рождения у новенькой, недавно пришедшей сотрудницы - невысокой, субтильной Майи, которая не хотела его справлять, так как не любила всё то, что напоминало ей о возрасте. Она усиленно молодилась, со своей комплекцией смотрелась девочкой, говорила, что ей 19-ть лет, и давно дни рождения не справляла. Однако, на новой работе, как говорится, «что-то пошло не так». Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры психология отношений абьюзинг абьюзеры |
Жизни, слёзы, разговоры… |
Названия, имена и фамилии вымышлены, и все совпадения случайны.
Был ещё 1988-й год, последние спокойные месяцы жизни в Москве при СССР. Цветущие дамочки, от 35-ти до 45-ти лет, трудившиеся в маленьком, уютном цеху киностудии, обсуждали то, когда и как состоится празднование очередного дня рождения. На сей раз обсуждали грядущий день рождения у новенькой, недавно пришедшей сотрудницы - невысокой, субтильной Майи, которая не хотела его справлять, так как не любила всё то, что напоминало ей о возрасте. Она усиленно молодилась, со своей комплекцией смотрелась девочкой, говорила, что ей 19-ть лет, и давно дни рождения не справляла. Однако, на новой работе, как говорится, «что-то пошло не так». Неформальный лидер коллектива - рыженькая, конопатая Настя, выросшая в детском доме и жившая по тамошним понятиям, возмутилась:
- Ты что, зажать хочешь свой день рождения, что ли?! Не хорошо ты себя ведёшь. Когда пришла, то не проставилась, что значит, не прописалась, но тебе никто слова не сказал, дескать, не знает девочка. Ты, между прочим, в коллективе живёшь, а это - твоя вторая семья, и празднуем мы, не то, что ты стала старше на год, а тот факт, что ты появилась на свет! Твоё рождение, а не старение! Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры психология отношений абьюзинг абьюзеры |
Церковь Иоанна Богослова в селе Красное. Интервью с художником Анной Ягужинской, проработавшей в этом храме с 1992-го по 2000 г. |
Храм Иоанна Богослова в селе Красное Новой Москвы имеет интересную историю до октябрьского переворота, и об этом рассказано во многих источниках, но о том, что происходило там в 1990-е годы, когда тот храм вновь открылся (в нём был дом культуры, спортзал, типография и даже жилые помещения), нам расскажет художник-живописец Анна Ягужинская, проработавшая там 8 лет при самом первом настоятеле.
- Здравствуй, Анна, не терпится услышать твой рассказ о том времени, когда ты работала художником при храме Иоанна Богослова в селе Красное Новой Москвы. Расскажи нам, пожалуйста, о том, с чего вся эта твоя эпопея начиналась.
- Здравствуй, Ари. Очень рада твоему интересу к тому сложному периоду жизни храма Иоанна Богослова в селе Красное тогда ещё - Московской области, Подольского района, а теперь уже - Москвы, хоть и "новой". Это случилось в 1992-м году, когда я пришла на 1-й курс Московского Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета. В ПСТГУ были знающие, интеллигентные преподаватели, сильные специалисты, профессора, мне очень нравилось там учиться, и было там много интересного. Училась я там 6 лет – с 1992-го по 1998-й годы.
- А почему ты выбрала именно этот вуз?
- Всё просто, Ари. Я могла бы изрядно покритиковать институт Сурикова, но не буду, потому что даже если бы мне бы удалось его закончить, то я бы там получила… образование, а, вот, в ПСТГУ я получила… профессию! Это важно, но дело не только в этом. Вуз для верующих, православных людей, а я верую и задумала расписать храм, а в те годы они массово восстанавливались из руин, поэтому и решила там научиться монументальной живописи (фреске), а церковь я уже присмотрела.
- Анна, а как ты попала на работу в эту церковь?
- В 1991-м году друзья привели меня в сельский храм, где я познакомилась со священником, Михаилом Дмитриевичем Тараном, который и стал потом моим работодателем и непосредственным начальством. Оказалось, что он ещё и учился со мной в одном вузе. Прежде, чем брать меня, слишком юную, на работу, этот священник советовался со знающими людьми, а те сказали, что мои работы, которые они видели, достойные, и рекомендовали ему взять меня на работу, и тот принял меня на должность художника в свой храм. Так я стала работать в церкви Святаго Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова в селе Красное Новой Москвы. Читать далее
Метки: Церковь Иоанна Богослова в селе Красное Анна Ягужинская работы Анны Ягужинской часть автобиографии Анны Ягужинской интервью с Анной Ягужинской фрески Анны Ягужинской |
Лихие 90-е |
Шальное это было время, лихие 90-е… Время моей, как я это называю, «первой юности». Я был беззаботным мальчишкой, в 1990-м году мне только исполнилось одиннадцать, потом я стал неуправляемым подростком - прогуливал школу, хулиганил, несмотря на то, что был из интеллигентной семьи, и друзья мои были такими же. Время было такое. Мы – так называемое, «потерянное поколение». Дети были предоставлены сами себе, пока их родители спасали семью от голода, работая, где придётся.
Когда я стал юношей, то продолжал балбесничать и лоботрясничать, не думая о том, что будет со мной дальше, а трудная жизнь «лихих 90-х» досталась моим родителям (хорошо, что они были тогда ещё относительно молодыми и здоровыми), родителям моих родителей, тоже не старым дедам с бабками, прабабушкам с прадедушкой и двоим старшим сёстрам-студенткам. Все они, не ропща, тянули лямку. Отец, например, работал на кладбище, а мать разносила почту, газеты, всякую рекламу и говорила нам: «Я готова голодать, недосыпать, но быть свободной!» Читать далее
Метки: история россии воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры |
Шесть снов и четыре дня из одной жизни |
|
Шесть снов и четыре дня из одной жизни |
|
Шесть снов и четыре дня из одной жизни |
Мне приснилось, что пришла на работу в пижаме, со спутанными волосами, слипшимися веками и заспанным, помятым лицом. Чижевская и Мамедов (вредные сотрудники) лают по-собачьи, и я забираюсь в шкаф. Вошедшая начальница, Инесса Петровна, отгоняет их от шкафа и, как обычно, строго велит мне вылезать. В её руках большая кастрюля, до отказа забитая рыбами. И наделяет она нас этими рыбами. У всех на тарелках много рыбы, и все едят. Я тоже ем этих рыб, но вдруг замечаю то, что лежу на столе среди высоченных чашек и сушек размером с колесо. Голова моя плоская и вогнутая, глаз, носа, рта, рук и ног нет. Тело плоское и узкое, заканчивается небольшим расширением. Вся я из какого-то серебристого металла. И вообще, я - это не я, а мельхиоровая чайная ложка… И проснулась я, вялая, но надо было спешить. Ещё только четверг. А завтра - пятница. Последний рывок перед выходными. Да ещё и у мужа будет день рождения… я положу подарок к его изголовью ночью или рано утром, когда буду вставать в туалет. Фантазии хватило только на новую рубашку… Читать далее
Метки: семья работа дети жизнь люди отношения |
Яблочный Спас |
В сельском храме звонят колокола. Преображение Господне. Или Яблочный Спас. Сегодня люди освещают в храмах яблоки и прочие семечковые плоды. Я уже сварил варенье, самовар подошёл, и мы с дочерью садимся пить чай. Движется она плавно, как большая, ленивая кошка. Я её и зову «Кошкой» - такое домашнее прозвище. У неё роскошные кудри, какие были у моей матери, а грустные еврейские глаза с поволокой - мои, нос, рот и подбородок - Машкины. Царство ей небесное! С того времени не прошло и двадцати лет… Аня рано осталась без матери, а из-за моего рабства, была ещё и лишена отца, поэтому её отчаянно баловали, никогда не ругали за лень, двойки. В результате, она не учится в вузе, работать тоже не хочет. Замуж выходить и заводить детей отказывается категорически, заявляя, что хочет жить только для себя. «Ловить кайф от жизни» - как она выражается. Она любит попить кофе, почаёвничать, выпить пива или хорошего вина, поваляться с книжкой, смотреть фильмы, слушать музыку, созерцать живопись, но сотворить что-либо сама она не хотела никогда. Такая, вот. Вся в меня. Читать далее
Метки: рассказ случай воспоминания |
Вечно юный художник и его детство |
Моя мамочка, роскошная красавица с полотен Кустодиева, вышла замуж за моего отца в 1966-м году, учась на первом курсе художественного института. Отец, вопреки стереотипам и прогнозам, любил её всю жизнь. От этого замужества родные мою маму поначалу отговаривали: «Не торопись, институт закончи, на работу устройся, вступи в союз художников, тогда выходи, хоть за чёрта лысого!», «Артисты друг с другом не уживаются. Один из пары должен крепко стоять на земле обеими ногами!» Был ещё жив мой строгий дедушка, и он ворчал: «Зачем тебе этот лохматый нужен?! Тоже мне, художник Ляпин!», но брак состоялся, и никто потом об этом ни разу не пожалел. Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни |
Счастье |
Галя не получила профессионального образования и была мало, к чему способна. Поэтому, после школы она никак не могла устроиться на работу, а становиться санитаркой в больнице, куда её направила сердитая дама из центра занятости в МФЦ, ей категорически не хотелось. Родители Гали не сидели праздно, а обратились за помощью ко всем знакомым, что, в конце концов, возымело-таки успех. За девушку похлопотали добрые люди, с большим трудом уговорив директрису и хозяйку небольшой фирмы, скорее, артели, принять Галю на работу, прямо-таки, навязав совершенно ненужную им, работницу в рамках «услуга за услугу».
Эта строгая и очень умная женщина организовала фирму, которая, по сути, была большой, разноплановой мастерской, где чего только не производилось! На фирме этой проводились реставрационные, декоративные живописно-скульптурные работы, выполнялись заказы от театров и киностудий на декорации, бутафорию и прочий реквизит, велись малярные и отделочные работы, когда не было заказов на украшение зданий, делались глиняные изделия, например, плитка, всякие вазы и сувениры на продажу, а также, витражи, басма, оклады к иконам, сами иконы и прочие работы по оформлению церковных и современных светских интерьеров. Инна Сергеевна, как звали эту гениальную предпринимательницу, бригадир, руководительница и одновременно глава этой небольшой фирмы, будучи сама уникальным, разноплановым специалистом, собрала вокруг себя таких же умелых мастеров на все руки, которые, если раньше и не умели, так легко научились сразу нескольким навыкам, а таких косоруких и ленивых людей, как Галя, Инна Сергеевна презирала и брать на работу «эту сомнамбулу» категорически отказывалась, до тех пор, пока ей не напомнили об оказанном ей одолжении.
Метки: семья работа дети жизнь люди отношения |
Сестричество |
Дело было в конце 1980-х - начале 1990-х годов, когда уже зашевелилось да забурлило бывшее тихое болото, и люди почувствовали свободу, забегали и заорали дурниной, как мартовские коты, как будто бы все они повсеместно сходили с ума. То, что началось в поведении наших граждан было похоже на помешательство.
Появилось большое количество всяких религиозных и не только организаций. Среди всего этого заработало несколько опасных тоталитарных сект, в которых сгинуло довольно-таки много людей, особенно молодых. Я всю жизнь был совершенно глух ко всяким религиозным верованиям, философским учениям и духовным практикам. Все эти течения, например, религиозные секты – хлыстовство, скопцы, толстовство, экуменизм, а также, гороскопы, восточные календари, дзен-буддизм, кабалистика, эзотерика, спиритизм, магия, колдовство, гадания, сатанизм и прочие мракобесия меня совершенно не интересовали. Я всегда считал и считаю всё это чушью собачей.
К православию же, у меня, хоть и двойственное, но особое отношение. Об этом хотелось бы поговорить подробнее. Конечно же, в те годы особенно активизировалась и православная церковь. Ещё в конце 70-х – начале 80-х туда стала потихоньку ездить интеллигенция и молодёжь, так как это было модно, но позволить себе это могли не многие, а только самые смелые или те, кто не нашёл работу по специальности или те, кто не смог поступить в нужный ему, вуз, ну, или те, кто трудился на заводе, допустим, или убирали в подъездах. Эти поездки, например, к Александру Меню в Новую Деревню под Пушкиным или ещё куда-нибудь, как правило, за город, были своеобразным протестом тогдашней системе. Вера в Бога и посещение церкви было сродни диссидентству. Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры психология отношений абьюзинг абьюзеры |
Я и моя жизнь. |
Я сказала себе воскресным утром: «Всё! Я больше не возьму в рот ни грамма алкоголя. Делаю всё, что угодно, ем, пью чай, занимаюсь с ребёнком, готовкой чего-нибудь этакого, иду в парк или на набережную …», а вечером… «В Питере – пить!» опять набухалась в говно! «…мне говорят, что пить нельзя, а я говорю, что буду!» Наутро опохмелилась и, отправив дочь в школу со словами: «Папаша заберёт!», дала ей «пять» и потопала работать. Понедельник – день тяжёлый, а работа мне тогда предстояла просто наитяжелейшая!
Я должна была очистить квартиру после трупа! Одинокая старая женщина умерла, и её тело долго лежало на полу. Лишь по тошнотворному запаху на весь дом соседи поняли то, что случилось, обратились в правление, и слесарь взломал дверь. Разложившийся труп, буквально отскребали от пола. А потом приехал наследник жилья, то ли племянник, то ли ещё, кто, и стал искать людей для ликвидации того, что старуха в маразме сделала с квартирой. Никто не хотел и за очень большие деньги туда даже входить - тут же вырвет, потому что стены, окна и мебель были замазаны испражнениями. Клининговая компания, согласилась взяться, но за астрономическую сумму, и новый собственник пожадничал. Поэтому домоуправ, наш отец родной, и предложил ему мою кандидатуру. Он знал о том, что я - никчёмная, глупая, постоянно безработная пьющая баба, и мне всегда нужны деньги, так как у нас с мужем девятилетняя дочь, и с моим режимом найти работу проблематично. Я заключила договор по всем правилам и даже взяла аванс и деньги на закупку всяких моющих средств. Кроме того, догадалась прихватить отцовский ящик с инструментами. Еле всё это дотащила. Знала, что понадобится. Войти в квартиру я долго не решалась, вся обмотавшись полиэтиленом и скотчем. Сначала хотела повесить на нос бельевую прищепку. Но, блин, больно-то как!!! Какая же я была в детстве сволочь, если вешала эти прищепки коту на уши. То-то его крючило не по-детски! Себе бы сначала попробовала… через сорок лет только поняла то, насколько это, оказывается, больно. Вот и наказал меня Господь за издевательства над животным! Не зря моя мама, когда была жива, орала на меня: «Дегенератка!», а муж ей вторит: «Безмозглая баба!». Он вообще базарный мужик, всё время скандалит, и как зарядит, так час может меня костерить за забытый свет в уборной, перерасход воды или потерянный тренировочный костюм ребёнка. Но, по сути, он не злой.Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры психология отношений абьюзинг абьюзеры |
Мечта |
Надя Калмыкова закончила учёбу в художественной школе, сделавшей её жизнь прекрасной, интересной и полной творчества, и еле окончила среднюю школу. Училась там она плохо, поэтому трижды проваливалась, пока, наконец-то, работая всё это время уборщицей в булочной, с третьей попытки, в 20-ть лет, не поступила-таки на художественно-графический факультет в один из педагогических институтов. Неизвестно, существует ли это учебное заведение сейчас или его прикрыли. Это был самый заштатный вуз, какой-то Богом забытый филиал, но какие там преподавали хорошие педагоги, и они могли многому научить! Надя казалась себе взрослой среди семнадцатилетних детей, и её удручало то, что она получит диплом, когда ей будет 25 лет, но она старалась не расстраиваться, надеясь на то, что и до преклонных лет будет такая же молоденькая, красивая, активная и с большим творческим потенциалом. Главное верить. Учась в институте, она продолжала навещать художника Калинина, который преподавал в её художественной школе, так как считала его своим другом. Она приносила вкусненькое к чаю, и за чаем они много разговаривали. Надя каждый будний день и субботы приезжала на занятия в институт, а вечерами иногда навещала своего друга Калинина. Вуз не престижный, все студенты там были, что называется, «с улицы», независимо-талантливыми, и ни один из них не хотел потом работать в школе. Дело в том, что художественно-графическое отделение педагогического института – лазейка для абитуриентов, желающих быть художниками-живописцами, но не смогших поступить в профильные учебные заведения из-за большого конкурса. Учителями становиться, как правило, никто из них, мягко говоря, не рвётся.
Метки: истории из жизни люди профессии искусство взаимоотношения характеры |
От сумы да от тюрьмы... |
Давно уже шёл экономический кризис, и на моей работе вдвое сократили штат. Мы теперь работали не 8 часов, а 12-ть, и выходной день был теперь один, только в воскресение. Топить стали только в первой половине дня, потом отопление выключали, и мы утром приходили в выстуженное за ночь, помещение и приходилось работать в пуховых платках да овечьих жилетах. Свет разрешали включать только тогда, когда становилось совсем темно. Кондиционеры тоже не включали. Из холла исчезли мягкие кресла, кофе-машина и кулер. Отменили выплаты на дорогу (бесплатные проездные карточки или бензин) и молоко за вредность. Ослабили дресс-код, тем сотрудникам, которые не были на людях и не работали с клиентами, разрешили приходить на работу в джинсах. Первый этаж сдали в аренду дому быта, кофейне, пекарне и кондитерской. Выживали, как могли.
И вот, грянула пандемия. Мы расползлись по квартирам и стали работать дистанционно, но вскоре наша контора обанкротилась, и все мы остались без работы. Мне было 54 года, выглядел я плохо – очень сильно растолстел, заметно поседел, смотрелся пожилым и усталым от перегрузок работой, и на другую работу меня не брали. Везде нужны были энергичные молодые люди, желательно до 35-ти или сорока лет. Кроме того, нужно было знание современных компьютерных программ, свободное владение английским языком, водительские права, но что самое отвратительное – так это, появившееся относительно недавно, мерзкое словечко: «многозадачность». То есть, им нужны были котлеты с мухами, а это невозможно. Либо ты, допустим, художник и хорошо рисуешь, либо ты знаешь компьютерные программы, но рукой рисуешь плохо. А эти сволочи ищут два в одном! На западе и в США давно уже с этим разобрались. И там отдельно - художник «от руки» и, так называемый, «художник» с компьютером! А у нас!.. Читать далее
Метки: человек отношения испытания горе страшная жизнь рабство современные преступления |
Друг |
- Так, так, так… хорошо, крути педали энергичнее, миленькая, так, так, так… держи руль прямо… так, так, так… отлично, молодец! Умница! Отпускаю тебя, теперь попробуй сама, без поддержки. Под горку – притормаживай! Умница!
- Я еду! Бабушка! Смотри! Я еду сама! Бабушка! Как хорошо! Я еду!
- Осторожно! Не упади, миленькая! Смотри по сторонам! Вдруг машина поедет!
Двадцатилетняя девушка с каштановыми волосами до плеч, в летнем коротком платьице крутила педали велосипеда стройными ногами в сетчатых баретках и радостно смеялась. От сосредоточенности она даже высунула кончик языка.
А старушка бежала за ней следом и кричала:
- Катенька! Осторожно! Не упади! Смотри по сторонам!
Запыхавшись, она остановилась перевести дух. К ней подошла женщина в косынке и с хозяйственной сумкой, откуда торчали перья лука, и поздоровалась. Читать далее
Метки: семья работа дети жизнь люди отношения |
Всё прошло... |
Татьяне Михайловне, как говорится, было, что вспомнить. Её жизнь была очень насыщенной. Особенно в молодости. Ну, это, как у большинства людей. Лучшие и самые интересные годы, обычно, приходятся на молодость. «Первая молодость», а, точнее, юность Татьяны выпала на, так называемые, «лихие 90-е». Ей тогда было от 14-ти до 24-х лет, и Таня, несмотря на сложный для страны период, была «возмутительно» счастлива, как она сама выражалась. И это самосознание не удивительно, так как молодость её матери, например, проходила в самом начале эпохи застоя, когда людей «на пожизненное» сажали в психиатрическую больницу за инакомыслие, где закалывали лекарствами, превращающими человека в овощ, а отец и вовсе застал сталинское время со всеми его «прибамбасами» – он родился в сороковых, и они (родители) тоже не раз говорили Тане о том, что эти времена были лучшими в их жизни, так как они тогда были молодыми. Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры |
Пятница 13-го |
Сегодня на работе короткий день, да я ещё и отпросилась пораньше, жалобно захныкав о том, что мне бабушку старенькую нужно в санаторий отвезти, пока народу ещё не много едет в сторону области. Зачем я вру? Во-первых, мне нужно пораньше уйти, чтобы ехать всей семьёй на дачу, а это причина неуважительная. Работа, по мнению начальства, важнее всяких там дач. Она сидит допоздна, и все мы сидим до последнего, ожидая милостивого разрешения уйти. Приходим утром, раньше начала рабочего дня, а она уже на месте. Сидит, хмуро, из-под бровей, поверх очков пялится не предвещающим ничего хорошего, взглядом. Начальница у нас трудоголик, карьеристка, бизнес-вумен, без личной жизни, изощрённая садистка и жуткая стерва, как и большинство начальников, чью власть над собой мне выносить так трудно, что почти невозможно. Я её боюсь панически и поэтому ненавижу. Ненавижу так, как всех хищных зверей, акул и прочих агрессоров, могущих причинить вред мне или моей семье. Говорить правду такому человеку опасно. Вот и приходится врать. Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры |
ЦУ |
|
Мой старший брат Алексей |
В конце ноября пошли дожди со снегом или просто снег, начались холода и ежеутренние заморозки. Даже в мрачном, промозглом ноябре, преддверье долгой зимы, которую я плохо переношу, всё ещё дивно-красиво, с туманами, ещё кое-где оставшимися золотыми деревьями. «Унылая пора, очей очарованье, приятна мне твоя прощальная краса. Люблю я тихое природы увяданье, в багрец и золото одетые леса…» Ещё можно писать на пленэре. Уезжать жалко, но деньги закончились, и пора зарабатывать. Придётся вернуться к больному папе, он уже два месяца в городе, и сестрёнка замучилась ходить за ним одна. Она молодая, ей охота жить весело…
Дача у нас старая. Построили её в моём раннем детстве - ещё в девяностых. Помню, как этот дом строили. Это – мои первые воспоминания. Вот, сижу я на горшке в чистом поле, пятилетний брат, Лёшик, хорошенький кудрявый мальчишечка, носится с какой-то палкой, которой лупит по мышам и лягушкам, не слушая взрослых, когда те пытаются унять его агрессию, и орёт так, что слышно на всю округу. Толстая, как шар, собака разлеглась на травке. Бабушка режет огурцы и помидоры, делает бутерброды на импровизированном столике из ящиков стеклотары. Ноги дедушки торчат из палатки. Где-то поодаль какие-то мрачные чернявые дядьки суетятся вокруг растущего прямо на глазах, дома, а родители, одетые чёрте во что, в каких-то дурацких лыжных шапочках, сидят у костра, над которым, чёрный от копоти, болтается чайник. Катька (младшая сестра) тогда ещё не родилась.
А сейчас нет в живых дедушек, бабушек, семья наша здорово ужалась. На даче всё заросло, особенно на нашем участке, деревья до небес, бурьян метра три в высоту. А вокруг – дома, дома… и много богатых дач, со всеми удобствами… Наш дом рядом с ними смотрится нищенской халупой. Мамы больше нет на этом свете, а папа очень болен. Но это не самое страшное в нашей жизни. Есть обстоятельство, здорово отравляющее нам существование.
Это - наш с Катей старший брат Алексей, который держит в напряжении семью, сделав нашу жизнь невыносимой. Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни люди взаимоотношения характеры психология отношений абьюзинг абьюзеры |
Дом в микрорайоне. |
Это было 23-го мая, в 1987-м году. То есть, очень давно, и всех героев этой истории нет среди живых, но до сих пор жители того академического городка рассказывают эту историю, которая стала местной легендой. История обрастала каждый раз новыми подробностями, но я расскажу о том, как это было на самом деле.
Супруги Гореловы выехав из общежития в академическом городке, поселились в отдельной квартире многоэтажного блочного дома, отделанного серо-голубой плиткой, что недавно построили прямо напротив их бывшего общежития квартирного типа. Окна в окна. Таня и Вадим были молоды, недавно закончив аспирантуру и защитив диссертации, теперь работали в местном научном институте, возле которого и жили. Из одного окна был виден реактор, находившийся на территории их института, и Татьяна решила засадить балкон плющом, чтобы этого реактора не было видно. Из другого окна было видно то самое общежитие квартирного типа, откуда они сегодня перебрались на новую отдельную квартиру, перетаскав на себе всю скромную обстановку, так как идти было всего ничего. Это был дом тёмно-серого цвета, из неотделанных железобетонных блоков, всегда какой-то грязный, с ржавыми подтёками, без балконов, зловещего вида и, как уже было сказано выше, окна в окна с новым домом Гореловых. Новенькая, чистенькая квартирка без тараканов им очень понравилась, и они почувствовали себя на седьмом небе от счастья. Уже не нужно было готовить на общей кухне, мыться в общем душе и ходить в общий туалет. Всё было так хорошо! Таня недавно узнала о том, что ждёт ребёнка, из окна был виден прекрасный закат, а ярко-оранжевое солнце, осветившее их дом, отражало свет на их бывшее общежитие в этом страшном доме.Читать далее
Метки: воспоминания истории из жизни |
Много странного в жизни... |
Вот, почему в зеркале человек красивый, а на фотографиях - страшный или просто некрасивый, неказистый, какой-то, с маленькими глазками, большими щеками, старше и толще? И ещё вопрос: вот, шизофрения, писательство и художничество неужели заразны? Вот, я живу в доме, где 6 подъездов и 10-ть этажей. И художников у нас несколько человек, а в нашем подъезде надо мной живёт художница и подо мной на одной лестничной клетке в двух квартирах по художнику! И ещё умер художник на самом верху. В других подъездах тоже они есть. А писателей у нас целый дом! Нашему домоуправу, отцу родному кучу мемуаров надарили! Мой отец пишет мемуары, я тоже пописываю рассказики (повести и романы не особо, но один уже есть). Впрочем, пора с этим завязывать. Мой лучший рассказ зарубили для альманаха на проза.ру, и ещё и художник к тому же. Это моя профессия, но и здесь я, не такой уж и крутой профессионал, как выяснилось. Такой, "длясебяшник". Ещё у меня проблемы с головой, а психически больных людей у нас дома тоже много! В нашем подъезде - двое, в других подъездах больше троих... А вот, алкоголики как-то не приживаются. Двое быстро съехали, один умер, предварительно, правда, завязав.
Но, оговорюсь: наш дом не простой, он построен по индивидуальному проекту, и это кооператив. Старшее поколение (от 70-ти до 90-та и выше лет) у нас - все учёные, но не гуманитарии, а по точным и естественным наукам. Среди них и много пишущих. "Молодёжь" (от 30-ти до 60-ти), правда, не пошла, почти, в науку, разве что, некоторые из них. А их дети - это кто во что горазд. Вот, среди них и много художников. А шизофреники у нас к каждом поколении имеются. И мне как-то подруга одна (тоже ку-ку) сказала, что психические заболевания опасны. Что с психами лучше не дружить, не лежать в психбольницах и просто их избегать. Легко сказать! Ко мне так и липнут психи! У меня четыре приятельницы - все психи. Один псих из дневного стационара в псих.диспансере со мной теперь вконтакте дружит, другой - мой бывший ученик - тот совсем ку-ку, а сколько у меня приятелей с приветом! Кошмар! И если так рассуждать, то меня ещё в раннем детстве "заразила" одна девчонка, родители наши общались, а со мной до 4-х лет всё было в порядке, но вдруг что-то пошло не так. Как раз тогда эта девчонка родилась, и меня привели к ним знакомиться. Вероятно, тогда и заразили меня... Сейчас эта девушка совсем не в порядке. Чудовищно выглядит, обитает в квартире-помойке, совсем одна и рвётся на войну с Украиной. Меня, вот, тоже подбивает стать добровольцем. Чуть вместе не ушли воевать. Она уже и форму себе купила, несмотря на то, что это дорого, а она живёт на пенсию по инвалидности, а меня не отпустили дома, конечно, да и с моим диагнозом туда точно бы не взяли, и её, конечно, тоже не возьмут. А то по своим начнёт ещё палить... Больная же...
Короче, вот, как-то так. Ищу себе работу, но её не так-то легко найти. Я могу работать с 9.30-ти до 17.30-ти, но смены такие! Например с семи часов утра или вообще - на хлебозаводе, например, с 8.00 до 20.00 работать надо. Простите, как это? У нас, что, вообще, то-ли профсоюзов нет? Работодатели из людей верёвки вьют безнаказанно. Если у тебя ребёнок, то уже на работу и не устроишься - как в США, прямо, стало. Короче, если 10 000 - это пенсия для инвалида третьей группы, который не может работать, то как ему в Москве на такие деньги жить!.. Это только за коммуналку заплатить, хлебушка купить и всё! Выживай, как хочешь. Картину сейчас продать, практически, не-воз-мож-но! Заказы тоже получить не удаётся. В одиночестве просто не выживешь!
Метки: Шизоврения заразна? писательство заразно? остальная деятельность заразна? |
Привет, все мои друзья по сети. |
Давно не пишу в дневнике, и вдруг захотелось сделать запись. Из деревни мы вернулись уже давно. Но перед этим, уже традиционно 1-го июня, в день защиты детей, в Царицыно праздновали день детей цветов, где на равне со старыми хиппи, гуляет и неформальная молодёжь. Это было очень интересно.
Метки: Возвращение воспоминания 1-я серия |
Мушка (укороченный вариант). Полный см. на Проза.ру |
За черные кудри, миниатюрность и огромные, выпуклые глаза её звали Мухой или Мушкой. Окончив в 1991-м году институт, будучи двадцати двух лет, она выкладывалась на работе, стремясь сделать карьеру. Начальство её ценило, коллеги с ней ладили, но всерьёз не принимали, несмотря на то, что она была очень талантливой, считали глупой и говорили: «Маленькая собачка до старости щенок». И верно, тощая, легкомысленная и смешливая Мушка, обожающая сумочки, обувь, шляпки и бижутерию, лет до пятидесяти смотрелась девочкой. Деньги почти не держались у неё, Мушка транжирила их на развлечения, вкусную еду, выпивку, одежду, подарки родителям и друзьям. Купила даже, однажды, дом в деревне, чтобы отдыхать там летом. После работы она бежала развлекаться, чтобы взять от жизни всё. За всю жизнь она не выпила столько алкоголя, сколько в «лихих 90-х». В тот, сложный для многих, период она имела почти всё. Её родителям не было 50-ти, они хорошо зарабатывали, освоив компьютер и вписавшись в новые реалии. Жили они в хорошей квартире, в тихом районе, а у Мушки была интересная работа, здоровье и привлекательность. Она наслаждалась молодостью, радовалась жизни. Вот, только с мужчинами ей не везло. Читать далее
Метки: рассказ о человеке о людях о семье о любви |
Вот так бывает |
После двух лет пытки неудачными отношениями с бездушным, некультурным и развратным эгоистом по прозвищу Баклан, у 22-хлетней Ларисы, выработалась боязнь и стойкое отвращение к красивым брюнетам с грубым голосом, похожих на грузин. И, пережив первое разочарование, она, начитавшись всякой литературы об интимных отношениях мужчины и женщины, вдруг влюбилась в нового сослуживца, весёлого мужичонку ростом 160 см, далеко не красавца, похожего на мартышку, излишне щуплого, с большим красногубым ртом, лошадиными зубами да носом картошкой, лет на 20-ть её старше. Конечно, в отличии от Баклана, Боря, как звали мужичонку, был отзывчив, то есть, не зациклен на себе так сильно, как тот, а умел сказать даме удачный комплимент. Неизбалованная комплиментами, Лариса живо проглотила наживку и поплыла за удилищем в водоворот следующих отношений. Однако, схема их общения повторилась, как и в предыдущем случае. С первого свидания, после близости, продлившейся несколько часов (с перерывами на сон и жрачку), девушка ехала домой одна, стоя в тесноте переполненного автобуса, и, глядя в черноту за окном, улыбалась своим воспоминаниям.
Метки: рассказ случай из жизни о человеке об отношениях |
Первый провал, второе большое горе и очередное бродяжничество. |
В солнечный июньский день мы с друзьями сидели на пустыре под яблоней и пили вино, закусывая колбасой и тортом. Сейчас там квартал элитных домов, а яблонь почти не осталось. Но ту железобетонную трубу, на которой мы любили сидеть, до сих пор видно, хоть и совсем немного. Земля поглотила её.
Повредившись рассудком из-за смерти сестры, пять лет проучившись во вспомогательной школе, а потом кое-как закончив специальное ПТУ, с горем пополам, я получил профессию художника-керамиста. Конечно, я, высоченный балбес, оказался профессионально непригодным, меня со свободным распределением никуда не брали, и я работал курьером в институте моей матери. И теперь поднимался на нереальную для себя высоту. Я, дурень и бездарь, прошёл просмотр, и меня брали туда, куда был путь заказан даже очень талантливым и прекрасно подготовленным абитуриентам! Вот, за это-то мы и пили, празднуя начало новой жизни.Читать далее
Метки: о человеке о жизни о людях рассказ |
Старик |
«…Он был дрянной музыкант,
…Он утратил талант,
Появилось немало морщин,
…Он спивался у всех на глазах,
Но по ночам он слышал музыку…»
Саша Башлачёв
«…Прольются все слова как дождь,
И там, где ты меня не ждешь,
Ночные ветры принесут тебе прохладу.
На наших лицах без ответа
Лишь только отблески рассвета того,
Где ты меня не ждешь…»
Михаил Карасёв
Время, как будто бы остановилось в этот тёплый летний вечер. Или оно сильно замедлилось, и тянулось долго-долго, почти незаметно был ход его… на главном городском бульваре толпились усталые, довольные и пьяные люди. Здесь в тот день праздновали День города. Немецкая фирма, построившая в этом городе свой филиал, проводила рекламную акцию, угощая жителей городка-побратима своим пивом. На нескольких точках стояли огромные деревянные бочки, и люди, одетые в немецкие народные костюмы – мужчины в шляпах, жилетах и фрау в чепцах бесплатно разливали пиво, от чего весь город сбежался, и центральный бульвар оцепила полиция, контролируя людской поток за халявой. Пиво тоже может быть хмельным, если пить его много, и теперь подвыпившие люди сидели, полулежали и валялись, раскинувшись, на газонах в случайных, расслабленных позах живописными группами. Праздник заканчивался, но народ расходился медленно. Оркестр перестал играть, музыканты сложили свои инструменты и, как в полусне пьяно покачивались вместе со всеми… худосочная молодёжь в джинсах, колыхалась, извиваясь, подобно водорослям от подводного течения, люди постарше плавно покачивались, как немцы в пивной, обнявшись и взявшись за руки, потому что музыка продолжала играть. Невидимая музыка. Потому что она была неизвестно, откуда, и состояла из шороха шин проезжающих где-то далеко автомобилей, звона колоколов церквей, звуков с реки, по которой проходили теплоходы и катера, шороха листьев, женского визга то тут, то там, смеха и певучих голосов разных тембров. Колокола церквей мелодично перекликались, а разомлевшие полуголые люди замирали в самых необычных положениях, даже как-то вниз головами, задрав ноги, лёжа на траве склона пригорка у подножия странного монумента, от коего звездой расходились бульвары. Главный городской бульвар был самый широкий и пешеходный. От шизоидного монумента, прозванного в народе «памятником всаднику без головы» бульвар спускался к реке, переходя в широкую лестницу, опускающуюся на набережную, где тоже плавно покачивались, обнимаясь, расслабленные пьяные люди. Все лавки были заняты. На них люди тоже сидели, развалившись, и даже лежали. Иногда они клали головы на колени друг другу, а ноги закидывали на спинки скамеек. На одной из таких лавок сидела тонкая девушка с каштановыми волосами и карими глазами в пол-лица. Она тоже плавно покачивалась в такт невидимой музыке и, прикрыв глаза, лениво посматривала вокруг себя. Рядом с ней двое влюблённых были разложены на скамейке так, как будто бы из них вынули костяк. Прямо перед Татьяной (как звали девушку) раскачивались полупьяные музыканты с инструментами в футлярах. Один из них, что недавно играл на альте, выделялся высоким ростом, худобой и красивой шевелюрой с проседью над породистым носатым лицом с рыжей бородкой. Он тоже смотрел на Татьяну глазами с паволокой, слегка прищурившись. На расстоянии этот интересный альтист казался достаточно молодым человеком, которому не больше 35-ти лет. Читать далее
Метки: о человеке о жизни о людях о любви об отношениях рассказ |
О женщине, которая убирала нашу квартиру... |
Зачем-то, я часто сокращаю дистанцию между собой и людьми, которые у нас работают. Конечно, я не опускаюсь до пошлого флирта и даже избегаю простого панибратства с шофёром или охранниками. С этими молодцами я веду себя, наоборот, строго. Разговариваю односложными словами, как правило, что похоже на «гав!». Самой противно эти «гав-гав!», но с этими людьми иначе нельзя - могут не понять, если буду вести себя иначе. А вот с Гулей, приходящей поварихой, почти что дружу, несмотря на разницу в интересах и мировоззрении. Дело не в том, что с человеком, который готовит еду твоему ребёнку, ссориться нельзя, хотя и в этом тоже. Просто, она душевная. С няней, Маргаритой Витальевной, я тоже предпочитаю сохранять хорошие отношения, несмотря на то, что с детства, бывшая двоечница, хулиганка и вдохновенная лентяйка в школе, боюсь и не люблю строгих учительниц. А она и есть учитель английского языка на пенсии. С ребёнком она говорит только по-английски, а меня с удовольствием учит жизни, так как не может удержаться от зуда кого-нибудь воспитывать: «Чёрные колготки, душечка, это – моветон!», «Наращивать волосы, дорогая, не стоит, их часто в моргах срезают с трупов…», «Очень длинные ногти – это символ праздности!», «На слишком высоких шпильках ходить опасно и вредно!», «Скажите мужу, чтобы не переедал. У него лишний вес, а это губительно для его сердца! Вы можете его потерять!» Вероятно, поэтому она сменила уже много мест, но у нас прижилась. Что поделаешь, ради её знаний и опыта, нам приходится терпеть зануду. Но она неплохой человек, желает нам добра, чтобы мы «стали ещё лучше», как она выражается.
И с Евгенией Владимировной я тоже, почему-то, сблизилась. Эта дама раз в неделю убирает нашу двухуровневую квартиру в загородном доме. Мы специально построили дом с пятью разными квартирами, у коих отдельные входы у каждой – мы с мужем и дитём в одной, в другой живут его родители и младший брат, инвалид, а в третьей - мой папа-вдовец со своими кошками и аквариумами, в четвёртой – сестра моего мужа со своей большой многодетной семьёй и собаками, а пятая – гостевая. А ещё у нас есть отдельный гостевой домик на случай приезда многих друзей или родственников. Таким образом, вся семья в сборе, удобнее присматривать за родителями, но не на голове друг у друга, а как добрые соседи. Ходим друг к другу в гости. Впрочем, я отвлеклась.
Метки: о человеке о жизни о людях рассказ |
Я сейчас процитировал своё же сообщение из сообщества "Чёртова дюжина". См цитатник! |
Да, именно в цитатнике и будут теперь мои новые рассказы. Так удобнее публиковать..
Метки: Где искать новые рассказы |
Новая серия фотографий в фотоальбоме |
Фотографии Ари_Шер
Некоторые хорошие люди иногда пишут мне в личку и просят показаться. ну что же, покажусь. прежде, чем побриться)))
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
|
О женщине, которая убирала нашу квартиру... |
Зачем-то, я часто сокращаю дистанцию между собой и людьми, которые у нас работают. Конечно, я не опускаюсь до пошлого флирта и даже избегаю простого панибратства с шофёром или охранниками. С этими молодцами я веду себя, наоборот, строго. Разговариваю односложными словами, как правило, что похоже на «гав!». Самой противно эти «гав-гав!», но с этими людьми иначе нельзя - могут не понять, если буду вести себя иначе. А вот с Гулей, приходящей поварихой, почти что дружу, несмотря на разницу в интересах и мировоззрении. Дело не в том, что с человеком, который готовит еду твоему ребёнку, ссориться нельзя, хотя и в этом тоже. Просто, она душевная. С няней, Маргаритой Витальевной, я тоже предпочитаю сохранять хорошие отношения, несмотря на то, что с детства, бывшая двоечница, хулиганка и вдохновенная лентяйка в школе, боюсь и не люблю строгих учительниц. А она и есть учитель английского языка на пенсии. С ребёнком она говорит только по-английски, а меня с удовольствием учит жизни, так как не может удержаться от зуда кого-нибудь воспитывать: «Чёрные колготки, душечка, это – моветон!», «Наращивать волосы, дорогая, не стоит, их часто в моргах срезают с трупов…», «Очень длинные ногти – это символ праздности!», «На слишком высоких шпильках ходить опасно и вредно!», «Скажите мужу, чтобы не переедал. У него лишний вес, а это губительно для его сердца! Вы можете его потерять!» Вероятно, поэтому она сменила уже много мест, но у нас прижилась. Что поделаешь, ради её знаний и опыта, нам приходится терпеть зануду. Но она неплохой человек, желает нам добра, чтобы мы «стали ещё лучше», как она выражается.
И с Евгенией Владимировной я тоже, почему-то, сблизилась. Эта дама раз в неделю убирает нашу двухуровневую квартиру в загородном доме. Мы специально построили дом с пятью разными квартирами, у коих отдельные входы у каждой – мы с мужем и дитём в одной, в другой живут его родители и младший брат, инвалид, а в третьей - мой папа-вдовец со своими кошками и аквариумами, в четвёртой – сестра моего мужа со своей большой многодетной семьёй и собаками, а пятая – гостевая. А ещё у нас есть отдельный гостевой домик на случай приезда многих друзей или родственников. Таким образом, вся семья в сборе, удобнее присматривать за родителями, но не на голове друг у друга, а как добрые соседи. Ходим друг к другу в гости. Впрочем, я отвлеклась. Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о человеке |
И вот, вернулись из глуши. Расскажу о том, как прошло моё лето. С июня начинаю. |
Я шарахаюсь от автомобилей, вздрагиваю от резких звуков, задыхаюсь в метро, паникую в магазинах... ещё бы! Ведь три месяца без связи и интернета. Более того. У нас там даже электричество бывает не всегда! Но воздух! А грибов - немерено! Впрочем, мы и в городе живём в хорошем районе. Вид из окна тому свидетель. И парка не нужно - достаточно из дома выйти. Но с дачей, конечно, не сравнить. Это самое начало июня. Похоронили нашего друга и сразу уехали в деревню, где наша хибара, о коей будет написано ниже и приложу фотки.
А это - моя любимая еда. борщёк и огурчики со сметанкой...
И вот, мы в деревне. Топим печку...
А это наш участок в июне
Чаепитие в деревне...
Рыбалочка...
|
Сегодня на всё лето отчаливаю в деревню. |
Прощаюсь с интернетом на три месяца. Адью!
|
Снова о прошлом... |
У моей бабушки по отцу не заладилась карьера актрисы, и, будучи талантливой художницей, она стала писать декорации к спектаклям. Когда родился мой отец, деда вскоре арестовали. Из лагеря он отправился на фронт воевать в штрафном батальоне и, конечно, погиб. После него осталось несколько фотокарточек, писем и кое-какие вещицы из дворянского прошлого. О том, какой это был чудесный человек, я знал по рассказам бабушки и письмам со старой орфографией, которые она мне читала. Выйдя на пенсию, бабушка ушла в живопись. Пока мой отец был ребёнком, она стала первым, хотя и невольным его учителем рисования, но, после школы папе пришлось поступить в технический вуз. Зная людей искусства, бабушка отвадила сына от ненадёжной творческой профессии, хоть ему и передалась её натура, рассудив, что успешная карьера в искусстве - крайне редкое везение, а большинство актёров ездят по периферии, вынося поднос: «Кушать подано!» или играют задние ноги лошади да часто спиваются. Художники тоже, если «не прогибаются под власть, да «ленинов» или «рабочих-колхозников» не паяют в духе соцреализма», то, в лучшем случае, преподают, а это работа не благодарная, а в худшем случае работают истопниками, дворниками или сторожами… как спел Борис Борисович: «поколение дворников и сторожей…», и велела сыну получать высшее образование, желательно, не гуманитарное, устроиться на работу, где стабильная зарплата, а потом уже делать то, что нравится. Папа, не склонный к точным наукам, бесконечно уважал мать, и, вняв её доводам, поступил в технический вуз, но, всё ж-таки, стал, втайне от неё, три вечера в неделю заниматься в изостудии.Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о человеке о любви |
Вспомнилось детство... |
Сегодня – день моего рождения. Я родился ровно 55 лет назад. Нахлынули воспоминания о детстве… Тогда маме было всего лишь 19-ть лет, и её беззаботная жизнь закончилась. Пришлось тащить на себе двоих мужиков - меня и отца, непутёвого художника-абстракциониста. К сожалению, я стал таким же, как он, маргиналом, не способным работать. У меня творилось что-то нехорошее с мозгами.
С моим рождением, в семье стало хуже c финансами, помогали, как могли, бабушки. Но они были пожилыми, пенсии у них были маленькие, а им самим были нужны и лекарства, и прочее. Поэтому жизнь была тяжёлой, но мама ни разу ничего не сказала из-за этого моему отцу, «непризнанному гению». Ничем не попрекнула, но относилась к нему с пониманием, уважала его и очень любила.
Поэтому она достала старенькую швейную машинку Зингер и принялась за шитьё. Позже удалось с большим трудом достать вязальную машину со странным названием «Кашубка». После работы мама садилась за эти свои машинки и работала. Кроме этого, она готовила, стирала, приносила продукты из магазина, наводила порядок в квартире и растила меня. А отец писал картины, в основном, абстрактные, и всё больше и чаще напивался. Он оброс бородой, отрастил волосы.
Помню, так называемую, «культурную программу» раннего детства. Например, мне посчастливилось не раз увидеть выступления живого Леонида Енгибарова, и я очень хорошо его помню. После его выступлений загорелся стать клоуном. Было дело. А, между тем, я, действительно, стал клоуном, только в жизни. Читать далее
Метки: рассказ о жизни о людях о любви о вере воспоминания |
У Христа за пазухой |
Всё началось с того, что я, как в старом, пошлом анекдоте, застукал жену с любовником. Какой была моя на это реакция, описывать не имею ни малейшего желания, и не вижу в этом смысла, так как речь пойдёт не об этом. Но не скрою то, что этот факт не только подорвал мою веру в людей, но и перевернул всю мою жизнь. Я жил в квартире супруги (теперь бывшей), детей у нас не было, поэтому я просто собрал свои вещи, увязал книги и съехал. Возвращаться к родителям не хотелось, и я, поехал в родную деревню, где в детстве жил с дедом и бабушкой, решив пожить там немного. И я начал, было, существование, состоявшее, в основном, из обильных возлияний, но была зима, а дров почти не осталось, и картошки в погребе тоже было мало, деньги заканчивались, а работы в деревне для меня не нашлось. Тогда я воспользоваться настойчивым приглашением знакомого священника и поехал к нему в сельский храм под Москвой. Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о людях о вере |
Усталость от жизни... |
Сейчас произнесу банальность, но надо же как-то начать то, что я хочу рассказать. Разводы с мужьями случаются по разным причинам. Измена мужа, его алкоголизм, наркомания, зависимости другого рода, например, различные игры, рукоприкладство или моральный садизм, просто хамское поведение, попадание его в какую-нибудь секту или экстремизм в «разрешённой» религии, это со стороны мужа, а со стороны жены всё примерно то же самое. У меня была другая причина. Ничего из перечисленного выше не стало причиной моего разрыва с некогда любимым человеком. Но моя причина ничуть не легче того, что я назвала. Главным толчком к разводу стала моя усталость от такой жизни. Нет, это не позёрство и не попытка скрыть одну из вышеперечисленных причин. Поясню, начав рассказывать с начала и по порядку. Читать далее
Метки: рассказ случай из жизни о людях о любви о вере |
Чудо на Арбате... |
Когда я выхожу на Старый Арбат, то непременно жду какого-нибудь чуда. Причём, я с пятнадцати лет жду этого чуда. Но ни разу ещё не происходило никакого чуда, когда мне случалось выходить на Арбат.
|
Зеркало... |
Я стараюсь как можно реже смотреться в зеркала. Почему? Да потому, что не хочу расстраиваться, если увижу там что-то не то. Для того, чтобы не умереть от горя при виде своего отражения, нужно иметь достаточно свободного времени и денег на исправление этих изъянов. Если же денег нет и времени тоже, то лучше в зеркала не смотреться вообще. Достаточно знать о том, что ты:
а. Прекрасен
б. Неотразим
в. Интересен
г. Харизматичен
д. Секси
|
Вся моя жизнь на восьми страницах. |
В начале 1990-х годов наш район начал, было, застраиваться, да в сумятице, так называемых, «лихих 90-х» его забросили на несколько лет. Долгострои стояли повсюду, и в них жили бомжи, а с ними - собаки, кошки, крысы и голуби (летающие крысы). Вечерами туда забредали подростки, собирались группками, жгли костры. Возвышался огромный «скелет» так и не состоявшейся гостиницы для спортсменов, таращилось слепыми окнами мрачное здание недостроенной больницы. А на месте запланированного при СССР, института был вырыт огромный котлован, и это место было самым зловещим во всём районе, туда не раз приезжали полицейские и доставали оттуда чей-нибудь труп. Зимой в нашем районе было совсем тоскливо. Особенно по вечерам, так как освещение на улицах было неважным, а дороги через тёмные пустыри были длинны, плохо расчищаемы и открыты всем ветрам. Читать далее
Метки: рассказ о жизни о людях о любви о вере |
Как поздно нас порой любовь находит... |
|
Прогулка по лесу. Рассказ. |
В очередной отпуск, который мне дали осенью, решила пожить за городом в полном одиночестве. Захотелось «прийти в себя», а именно, спокойно походить без макияжа, каблуков, элегантной одежды и, при этом, без лишних свидетелей моего разобранного вида. Устала от людей. От всего. Захотелось одичать. Именно так - «одичать»! Так я тогда говорила, собираясь на дачу, хотя слово «дача» едва ли уместно в данном контексте.
В 1997-м году мой дед, тогда ещё не старый человек, решил купить дом в деревне, чтобы внучке, то есть мне, проводить там лето, но от этого шага его отговорили знающие люди. На примере общих знакомых, которых и обворовывали, и поджигали, они объяснили ему, что, несмотря на то, что жить там дешевле, надо уметь поладить с местным населением, иначе жить спокойно не дадут. А для этого надо быть примерно из этой же среды, что и они. То есть, быть им понятными, так как всё, что не понятно, у многих людей может вызвать отторжение и агрессию. Таков менталитет. Разговаривать на одном языке с людьми другой профессии, другого круга общения и интересов очень трудно, особенно, если у тебя редкая профессия. Поэтому, людям из большого города, которые всю жизнь посвятили науке, туда лучше не соваться. Дедушка поразмыслил и решил не рисковать.
И тогда он недорого купил в садово-огородном товариществе участок в 6 соток земли у знакомого инженера, получившего его даром. Распределяли эти участки в 80-е годы, на работе, и разрешалось там построить летний садовый домик, сарай и туалет, обязанностью же было высадить энное количество плодовых деревьев, кустов и завести парник с огурцами и помидорами, грядки с картофелем, клубникой, морковью, кабачками, и прочим. Сейчас такого уж нет. Как правило, пенсионерки сажают цветы, и огород теперь не основная цель дачной жизни. Люди приезжают на эти участки, что бы, именно отдыхать, а не работать, как каторжные.
Это тихое место, куда идти пешком от станции минут сорок, а на велосипеде до магазина около получаса, вполне располагает к тому, чтобы «одичать, или зарыться, запереться, затеряться» - перефразирую кусочек из песни Окуджавы…
Строительство на нашем участке идёт именно, с конца 90-х, так как дед купил только участок земли с сараюшкой, которая давно уже сгнила и развалилась, и до сих пор нет у нас тёплого туалета, душа, и зимой там жить почти невозможно. Дед уже стар, глух, но всё ещё благоустраивает «дачу» и копается в огороде. Никто кроме него сюда, за 150 км от Москвы, уже не приезжает, если не считать вашей покорной слуги. Читать далее
Метки: рассказ случай воспоминания |