Вообще, я ужасно тебя люблю (м.б. это – наследственное?), люблю, как только избранные избранных любят, т.е. не считаясь ни с временем, ни с веком, ни с пространством, так беспрепятственно, так поверх барьеров! Но, зная твою повадку, уверена, что ты мне в ответ, поняв эти строки как написанные во времени и пространстве, ответишь, что у тебя грипп, что тебе ужасно некогда и вообще. Ты меня уже несколько раз так учил – и, конечно, не выучил. (А.Эфрон – Б.Пастернаку, Туруханск, 1952 год).
...Вот так читаешь переписку двух людей – мужчины и женщины – и не можешь избавиться от мысли о том, насколько же велико несовпадение, несоответствие зова – отклику. Женские письма – всё страсть, распахнутость, незащищенность. И что же в ответ? Наскоро состряпанные открыточки, гриппозные отписки, отповеди... Нет, конечно, и мужчины умеют писать иначе - как угодно сильно, откровенно, пронзительно, – но ведь и эти ледяные и леденящие чужую душу отписки тоже зачем-то появились на свет... Помню, как удивило меня письмо Пастернака, отправленное Ариадне Эфрон в Туруханск, в вечную ссылку: «Не думай, что я начинаю роман с тобой, пытаясь влюбить тебя в себя или что-нибудь в этом роде». На что она с горечью замечает: «Господи, роман продолжается уже свыше 25 лет, а ты до сих пор не заметил […] Я выросла среди твоих стихов и портретов, среди твоих писем, среди вашей переписки с мамой, среди вас обоих вечно близких и вечно разлученных, и ты давным-давно вошел в мою плоть и кровь […] Что касается романа, то он был, есть и будет, со встречами не чаще, чем раз в десять лет, на расстоянии не меньше, чем в несколько тысяч километров, с письмами не чаще, чем бог тебе на душу положит. А то, м.б., и без встреч и без писем, с одним только расстоянием». (с)