Я распахну в грозу пошире окна,
Впуская в дом косые струи лета,
И молний всполохи стального цвета
Взъискрятся сотней солнц в небесных слёзах.

И неба смех в шальных раскатах грома…
И жажда жизни в разъяренных тучах…
И в песне ветра ненасытно-жгучей
Все тайны мира, что теперь знакомы…

…я распахну навстречу миру сердце…
www

Умри или Будь!

25 июня в Екатеринбурге открывается IV Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. И только что вышла книга воспоминаний об этой самой удивительной пианистке двадцатого века. Прочтите эту книгу все и немедленно!
 

         

Вера Лотар

Вера Лотар родилась в Париже. Отец — француз, известный математик, профессор Сорбонны. Мать — испанка, филолог.

С четырех лет девочку обучали музыке. Педагогом был великий французский пианист Альфред Корто.

В четырнадцать Вера играет с самым знаменитым в мире оркестром под управлением Артуро Тосканини. В те же четырнадцать начала концертировать, объездила всю Европу и Америку. В пятнадцать закончила Парижскую консерваторию и поступила в Венскую академию музыки.

В ее распоряжении лучшие концертные залы Европы. После гастролей в Америке фирма «Стейнвей» предложила ей играть на своих роялях и доставляет инструмент на любой концерт, даже в малодоступные горные районы Швейцарии. А в знак благодарности за согласие и рекламу периодически дарит Вере свои рояли.



Так вот, европейское и американское турне… успех, успех, успех… молода, красива, богата, счастлива… дача в Ницце… влюбленные молодые люди… Все переплелось: высокое и житейское…

Молодым влюбленным в нее людям, увы, не повезло. Она выбрала совсем немолодого. Выбрала нерасчетливо, безрассудно, просто потому что полюбила. Как скажет потом ее друг, режиссер Владимир Мотыль: пошла за чувствами.


Отец ее имел тягу ко всему русскому. Поэтому детям дал русские имена — дочь назвал Верой, сына — Дмитрием. И ввел дочь в круг своих друзей. Там она и встретила будущего мужа — Владимира Яковлевича Шевченко, инженера-акустика, создателя смычковых инструментов. Его называли «русским Страдивари».

Семья Шевченко выехала из России в годы Первой мировой войны, когда он был еще подростком, и возвращение на родину стало его мечтой.

Приехали в Ленинград, о господи, в 1937 году. Он, она, общий ребенок и двое его сыновей от первого брака. Их поселили в крохотную комнату в общежитии, работы не было, жить не на что. Она продавала свои парижские платья. А потом Владимира Шевченко арестовали.

Со всей французской отвагой и испанским темпераментом — она кидается в НКВД и кричит, кричит непонятно на каком языке (и после сорока лет жизни в России, русский, в отличие от всех европейских языков, не очень хорошо знала), что ее муж — замечательный честный человек, очень сильный патриот, а если они это не понимают, то — дураки, идиоты, фашисты и берите тогда и меня… Они и взяли. По статье «сто шешнадцать пополам».


На лесоповале (Тавда, Свердловская область) проведет десять лет. Узнает там о смерти мужа в лагере и детей в блокадном Ленинграде. Первые два года зэковской жизни умирала. Нет, не в лазарете. Валила лес и прощалась с жизнью.

А потом сказала себе: раз не умерла, значит, надо жить. Умри или Будь!

Десять лет она не видела рояля. Сначала по ночам играла на столе, на воображаемой клавиатуре. Потом ей помогли эту самую клавиатуру нарисовать и вырезать на нарах, и каждую свободную минуту беззвучно играла Баха, Бетховена, Шопена. Женщины в бараке уверяли, что слышат эту музыку, хотя просто следили за ее пальцами и лицом.

Освободилась в Нижнем Тагиле. И прямо с вокзала в лагерном рваном ватнике бежала поздним вечером через весь город в музыкальную школу, со страшной силой стучала в двери, а потом, путая русские слова с французскими, умоляла о «разрешении подойти к роялю»… чтобы… чтобы «играть концерт»… Ей разрешили.

И здесь первый и последний раз в жизни испытала страх. Долго не могла дотронуться до клавишей. Пальцы пианиста деревенеют, если он не играет даже один день. А после десяти лет на лесоповале… Ее пальцы были дико искорежены и изуродованы.

Все же стала играть. Одна, в пустом классе. Играла бурно. Резко обрывая себя и так же резко продолжая.

Ей казалось: вот Шопена она сможет играть, а Баха не сможет, Баха играет, а Бетховена не сможет… Смогла всё.

Играла много часов подряд. А у дверей, столпившись, стояли педагоги, дети, родители этих детей и рыдали навзрыд.


Стала преподавать в той нижнетагильской музыкальной школе. На всю свою первую зарплату взяла напрокат кабинетный рояль. А на всю вторую — сшила черное концертное платье, явно для филармонических стен, хотя до них было далеко. А потом, скопив деньги, сумела даже купить шубу. После лагерной или с чужого плеча одежды это было счастье — идти по снежному Тагилу в новой теплой элегантной шубке!

И вот однажды поздним вечером — бац! — ее догоняют два бандита и говорят: «Раздевайся!» А она вместо того чтобы испугаться, разгневалась: «Как раздевайся? Это моя первая одежда после лагеря!» Бандиты растерялись: «Где сидела? Кто был начальником?» Разговорились, нашли общих знакомых. Неожиданные знакомцы галантно проводили домой, расстались почти друзьями: «Ты извини, не знали. Ходи спокойно. Больше тебя никто не тронет!»


А потом был ее первый концерт в Свердловской филармонии. И она надела то самое черное платье, что сшила загодя. А перед самым концертом к ней вроде бы случайно заглянула ведущая, чтобы посмотреть, как выглядит артистка. После ее ухода Вера Августовна скажет, чуть-чуть улыбнувшись: «Она думает, что я из Тагила. Она забыла, что я из Парижа».

Кстати, о Париже. Ее звали вернуться на родину. Но она неизменно отказывалась. Объясняла: «Это было бы предательством по отношению к тем русским женщинам, которые поддерживали меня в самые трудные годы в сталинских лагерях».

Но француженкой оставалась всегда. Любила сухое красное вино. И сыр камамбер. Друзья привозили что-то наподобие этого сыра из Москвы. (Сыр был мягкий и назывался «Русский камамбер». Она не понимала такого сочетания в названии, но радовалась гостинцу и угощала всех подряд.) Потом придумала, как делать этот сыр в домашних условиях: «Заворачиваете простой сыр в полиэтилен, кладете на теплую батарею и забываете на неделю… Через неделю сыр покрывается плесенью…»


В 1957 году нашелся старший сын ее мужа Владимира Шевченко. Он выжил в блокадном Ленинграде, потом ушел на войну. После войны решил продолжить дело отца — стал мастером-акустиком, создателем смычковых инструментов.

А в 1965 году о Вере Лотар-Шевченко рассказал в «Комсомольской правде» Симон Соловейчик. Позже о Вере Августовне много писал мой друг и коллега Юрий Данилин, который в те годы был собкором «Комсомольской правды» по Западной Сибири.

Вера Лотар-Шевченко последние шестнадцать лет жила в Академгородке под Новосибирском. И Данилин на полном серьезе утверждает, что знаменитый Академгородок создавали не только академики Лаврентьев, Соболев, но и французский композитор Клод Дебюсси, прописанный здесь, на улице Терешковой, 4, по адресу пианистки Лотар-Шевченко.

Из двадцати четырех часов в сутках двадцать — за роялем. Каждый день. Без единого исключения. Данилин завидовал ее соседям и мечтал обменять квартиру. Но соседи ни в какую не соглашались. Эти соседи, и студенты, и физматшкольники сидели (каждый божий день!) на лестнице перед ее квартирой и слушали, как она играет. Дверь квартиры Лотар-Шевченко была всегда полуоткрыта, она знала об этом уникальном концертном зале на лестнице…

Много гастролировала по стране. Великая Мария Юдина говорила о ней: пианистка ищущая, мятежная, волевая.

Пальцы так и остались изуродованными. Но она смеялась: «Разве музыка здесь?» — показывала на руки. «Музыка здесь!» — прикасалась к голове.

Кроме одной маленькой пластинки в «Кругозоре» и случайных записей на местном телевидении, ничего из ее музыкального наследия нам не оставлено. Чиновники долго решали, разрешить ей записаться на студии «Мелодия» или не разрешить…

10 декабря 1982 года Вера Августовна Лотар-Шевченко умерла.

А накануне ей купили-таки «Стейнвей». Но красные, совсем не музыкальные пальцы этой женщины так и не успели к нему прикоснуться.

Юрий Данилин считает, что любое воспоминание о ней требует слова «невероятно». Невероятно, что в истории музыки есть такая фигура. Невероятно, что до сих пор она существует как бы на нелегальном положении…

Но долго эту нелегальщину Данилин вытерпеть не смог. И в 2006 году в Новосибирске организовал первый Международный конкурс памяти Веры Лотар-Шевченко. (Спасибо за помощь Фонду первого Президента России Бориса Николаевича Ельцина.) В сентябре 2007 года лауреаты Международного конкурса пианистов памяти Лотар-Шевченко играли в Париже, в стенах ее родной школы — зале Корто.

25 июня 2012 года в Екатеринбурге состоится очередной Международный конкурс пианистов памяти этой самой удивительной пианистки двадцатого века. И только что вышла книга воспоминаний о ней — «Умри или Будь!».


На могиле ее стоял обелиск с красной звездой. Будто она родственница Маркса, Энгельса и Ленина. Ну просто не было иных надгробий тогда на местном кладбище. А недавно Артем Соловейчик, сын Симона Соловейчика и главный редактор газеты «Первое сентября», установил новое надгробие на ее могиле. На белом мраморе выбиты слова Веры Лотар-Шевченко: «Жизнь, в которой есть Бах, благословенна».

http://www.novayagazeta.ru/arts/53185.html

Отрывки из 32-й сонаты Бетховена в исполнении Веры Лотар-Шевченко. Эта запись была опубликована в журнале "Кругозор" в 70-х годах ХХ века. По-видимому, это единственная известная запись ее игры. Сохранилась ли полная запись этой сонаты? Есть ли у кого-нибудь другие записи игры этой легендарной пианистки?

Ах, магнолия...
Приоткрывшийся тайник
Лунно-снежных грёз!!!

Вздох взволнованный
Чувств загадочных... Родник
Столь счастливых слёз!!!

Музу счастия
Будит лёгкий поцелуй
Лепестков твоих!!!

А взор ангельский,
Разгоняя в сердце хмурь,
Дарит свет любви!!!

Ах, магнолия...
Белой роскоши печаль...
Вспоминаний тень...

Тишь моленная...
Паутинная вуаль
Всех былых потерь...

Верх беспечности...
Вдохновенья белый вальс...
Новых чаяний...

Зов иных миров...
И глубокой скорби транс...
Боль отчаянья...

Всё смешалось вдруг...
И унынье, и восторг...
Нет лишь холода!!!

Благодарим за внимание! С уважением, L_e_a_n_d_r_a Hotel_Alexandria

Город вечером свернётся, будто ёжик,
Население попрячется под крыши.
Я насвистываю не для выпендрёжа,
А иду и ноты ветра слышу....

Для тебя все цветы в этом сказочном мире,
Для тебя все слова и журчанье ручья,
Все порывы мои я пытаюсь красиво,
В строки эти вложить для тебя, для тебя.

Лето сказкою манит, нераскрытою тайной,
И истомой наполнен весь Божественный мир,
Это всё для тебя, чистых речек журчанье,
Запах нежной сирени в многоцветье картин.

Луговые настои одурманив поманят,
Для тебя из цветов я букет соберу,
И с любовью вплету васильки утром ранним,
Незабудкой напомню, как тобой дорожу.

Тёплый ласковый ветер до тебя донесётся,
И нашепчет слова обо мне, обо мне,
Только лишь для тебя сердце трепетно бьётся
И слагаются строки для тебя, о тебе...

Закрой глаза, прислушайся к себе...
Остановись, чуть-чуть замедли бег
И руку протяни, чтоб на мгновенье
Понять, что ты – счастливый человек,
Попавший в золотое измеренье,
Где руки – стебли, губы – лепестки;
Слова – едва заметное журчанье,
Сбегающей по камушкам, реки;
Глаза, как звёзд полночное мерцанье…
А, может, ты и не услышишь слов –
Они тебе нужны совсем не будут…
Ведь не в словах скрывается любовь,
А в ощущеньи сбывшегося чуда.
Закрой глаза, прислушайся к себе,
Почувствуй душ слияние и пульсов...
И с этих пор не забывай нигде,
Что ты для жизни радостной проснулся!
www

ПОЭЗИЯ - ЭТО МУЗЫКА СЛОВ;
МУЗЫКА - ЭТО ПОЭЗИЯ ЗВУКОВ

Илья ШЕВЕЛЁВ





Стихи

Стихи - они как робкий свет свечи,
Что беззащитен в комнате, где тени
Так давят темнотою: замолчи!
И жизнь упрямо сводит нас не с теми,
От чьих сердец нам дарены ключи...

А не писать и больно, и нельзя -
Стихи приходят так же, как дыханье,
И не понятно - это ли стезя,
Или стигматы [божьим наказаньем],
В ладонь по шляпку вбитого гвоздя?

А в голове трезвон от чепухи,
Что просится так истово наружу,
Но в белый лист без глупой шелухи
Поэт вживляет собственную душу,
Которую и примут за стихи...

А дальше вечность, слава и почёт,
[любое творчество пугается забвенья]
Но гениев всегда - наперечёт:
Капризен слишком ангел вдохновенья -
Не прогибается, не служит и не ждёт.

Поэтому - полцарства за строку!
Ну а по мне - полжизни даже мало -
Писал хороших много на веку,
А мне б такой, когда бы ты читала,
Роняя в книгу чистую слезу...
Безымянная Тетрадь



Муза и поэт.

Прохлада глаз -
задумчивого взгляда.
Овал лица -
белеющий абрис.
Беззвучность фраз -
небесная награда!
Для мудреца -
нечаянный каприз.

Гирлянды слов -
низвергнет водопадом.
Услада Грёз -
погрузит в яркий мир.
Волшебных снов -
прелестная отрада.
Рубины роз -
алеют в звуках лир!

Нежданных мыслей -
лёгкое паренье,
Изящной кисти -
милое тепло.
В душе рождают -
Чудо Вдохновенья!
Печали тают... -
Чисто и светло...
Серёжа Серый



С Днём поэзии!

Сколь диамант имеет граней и карат!
Что это сделал календарь-проказник:
среди событий разных, дней и дат,
есть литераторов, поэтов, праздник!!!

Невелика она, гора для Муз - Парнас,
не суждено носить всем эполеты,
кого же вывезет крылатый конь- Пегас!?
Не так уж много в мире и поэтов!

Твердят: "Не одолеть словесности моря,
играете все только, мол, в игрушки,
и трудитесь напрасно, в общем, зря,
и никому не быть таким, как Пушкин!"

Но мысли всех людей возьмём в полон,
мир будем изменять, как всю планету!
Не Марс пусть правит нами - Аполлон,
а беды, войны, тюрьмы канут в лету!

Всему мы можем посвятить сонет-
и злому январю и ласковому маю,
в стихах для нас давно секретов нет,
всех с Днём поэзии я поздравляю!
Сергей Кузнецов-Неверский