...Ты в Париже. Совсем одинок ты в толпе и бредешь, сам не зная куда.
Тут же, рядом с тобою, мычащих автобусов мчатся стада.
Горло сжала тоска тебе обручем острым своим,
Словно ты никогда уже больше не будешь любим.
Если б жил ты в другую эпоху, постригся в монахи б наверно.
А теперь вы стыдитесь молиться, когда на душе у вас скверно.
Над собой ты смеешься и в смехе твоем - искры адских огней.
Позолотой они покрывают холст жизни твоей.
Этот холст был повешен в музее печальном. Туда
на него ты приходишь взглянуть иногда.
Ты в Париже. Здесь женщины кровью забрызганы алой.
Это было (о, я не хочу вспоминать), это было в то время,
когда красота умирала.
Нотр-Дам в окруженье огней лихорадочных видел я в Шартре;
Заливал своей кровью меня Сакре-Кёр на Монмартре.
Болен я, когда призраки счастья скользят предо мной,
Заражен я любовью, что схожа с болезнью дурной.
Образ, ставший твоим наважденьем, тебя отравил и замучил.
Этот образ, куда бы не шел ты, с тобой неразлучен...
...Ты в Париже, под следствием. Тяжек твой крест,
Как преступника взяли тебя под арест.
Был ты в странствиях радостных, грустных и грозных
До того, как узнал, что такое неправда и возраст.
В двадцать лет ты страдал от любви, в тридцать тоже страдал.
Как безумец я жил и напрасно время терял.
Ты не смеешь на руки свои посмотреть, и готов зарыдать я, скорбя
О тебе, и о той, что люблю, и о том, что пугало тебя...
...Ты один. Приближается утро.
На улицах сонных бидоны молочниц звенят.
Ночь уходит подобно метиске красивой,
Это Леа покорная или Фердина с улыбкою лживой.
И ты пьешь, и тебя алкоголь опьяняет, что схож
С твоей жизнью: ее ты, как спирт обжигающий, пьешь.
И пешком ты уходишь домой, чтоб среди своих идолов спать.
Из Гвинеи они, с островов Океании. Ты их увидишь опять.
Каждый идол - Христос, только веры другой и другого обличья;
Боги смутной надежды, они не достигли величья.
Прощай же! Прощай!
Солнце с перерезанным горлом.
Аполлинер. Зона.
.
