«Мы долго рисовали эскизы нашего стяга, спорили, а потом решили остановиться на готовом – существовавшем в действительности и очень давно. Папа Саша у нас не только кошколюб и собаковед-кинололог, но ещё и где-то синолог, то есть - китаевед. Мы вынуждены с этим считаться.
Так вот, когда все перессорились, хозяин раскопал такую историю. В 1895 году замшелая китайская династия Цин (из захватчиков-маньчжуров), проиграв войну Японии, отдала ей Тайвань. Но свободолюбивые островитяне с этим не смирились и провозгласили Демократическое государство Тайвань (Taiwan Minzhu Guo) – первую тогда в истории Китая республику. У неё была всё, что полагается государству, включая флаг. Под ним тайваньцы воевали против превосходящих японских сил до конца – 148 дней, потеряв 20 тысяч человек, в том числе семь тысяч бойцов своей регулярной, но плохо вооружённой армии.
Дом Кошки и Собаки (КИС) «Завидово Шу-Шу», мы все, в том числе японские бобтейлы, выбрали этот флаг, чтобы почтить память гордых китайцев-республиканцев. И ещё потому, что на нем – Лев. С большими печальными глазами, но очень задорным хвостом» (Из повести первой «Ватаси – это Я» – ARR)

«Давно я подметила, что всякий раз, когда разговор заходит о наших китайских друзьях, перетекает он плавно, естественно и органично в некую товарно-денежную тему. Так и сейчас речь о том, во что вам и нам обходятся котята японского бобтейла – дети Марии Гулегиной-Галушки и Штабс-Капитана Рыбникова.
Недавно хозяева были на выставке и там поинтересовались ценами на самые редкие породы. Выяснилось, что за мейнкуна просят R40.000, за «сомалиек» – примерно вдвое меньше. Наши запросы куда скромнее, хотя «самураев» даже в российской столице месяцами днём с огнём не сыщешь. Мы бы и даром отдавали, но плата за котят – это какая-никакая гарантия того, что жить они будут достойно.
Жить сейчас трудно не только людям, но и нам, кошкам. На питание в день (еда с барского стола категорически запрещена) нужно рублей пятьдесят-шестьдесят, а если оно диетическое, то и до стольника. Сходить в ветлечебницу – до R1.500, не считая лекарств. В срочных случаях вызвать врача на дом – R2.500, а с медикаментами – 3-3,5 тыс.рублей. Если, не дай Бог, нависает над нами или нашими собакевичами нож хирурга, то тут впору вообще брать кредит, но обязательно в Сбербанке.
О богатеньких я не говорю – мы в КИСе их за версту чуем. А вот всем остальным перед тем, как принять у себя четверолапого члена семьи, надо всё тщательно взвесить. Мама Ира давеча своим друзьям – семейной паре – рассказала, что за неделю на лечение наших бобтейлов ушла почти вся месячная зарплата хозяина. Супруги переглянулись, а муж и говорит: «Тогда я нашего лучше усыплю». «Как заболеешь, я те тоже колыбельную спою и нового найду – нежадного», – ответила ему верная спутница жизни» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).

На фото внизу: свибловского пришельца-принесельца Кота Дмитрия взвешивали тщательно

«Наш Луканя признался мне, и я ему поверила, что снится ему всё время один и тот же странный сон. И понимает он в этом сне, что происходящее – невозможно и не могло случиться в реальности, ведь кошки пришли в Европу из Месопотамии и Египта.
И всё же снится Пану Луке Когоуту, как 5.000 лет назад древнеегипетские воины, охотники, художники и архитекторы – целый отряд в несколько сотен человек – ловят его в диких пущах Богемии и Моравии, чтобы отвезти на новую родину. А там по образу и подобию чешского пленника создать своего бессмертного Сфинкса» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).

Он был из тех русских людей, которые, сопереживая каждому, погибли от вина. С Сергеем я познакомился в посольстве СССР в Республике Конго, тогда – Народной. С моей подачи 30-летние 3-и и 2-е секретари посольства начали называть 1-го секретаря Меринова Дедом. Был он нас постарше лет на пять.
«Это кто у нас дед – Серёжка что ли?» – удивился, услышав впервые это прозвище, посол Сергей Александрович Кузнецов. «По военной табели 1-й секретарь – майор, подполковник, в любом случае не дед», – и пошёл, шаркая искалеченной на войне ногой. Но с тех пор всегда говорил: «Эй, ребята, позовите-ка мне вашего Деда», после чего весь ОДС (тогда был, а, может, и сейчас есть такой термин – «оперативно-дипломатический состав») иначе Сергея Меринова не называл.
Жил он в центре Браззавиля в просторной двухуровневой квартире, где привечал не только людей, но и местных кошек. Четверолапых собиралось не менее десятка – французские кошачьи консервы выдавались всем. Кроме одной – звали её Мари-Маруська. Дед, большей частью обходившийся в Конго без семьи, привечал её, потому что Мари-Маруська была наименее дикой из сородичей и часто оставалась ночевать.
Кошачьей конголезке предстояло стать россиянкой, поэтому Сергей кормил её детскими кашами, приговаривая: «В Союзе для вас консервов не делают, а детей кормят не хуже – привыкайте, мадам: каша – мать наша, ешьте кашу – мать вашу». В Конго детское питание поставляла французская компания, представлявшаяся в песенке-рекламе «второй мамой». Её и напевал весело Дед, готовя для Мари-Маруськи кашу: «Bledine», «Bledine» - C’est ma seconde Mama!». Рифма получалась роскошной: ударение во французском на последнего слоге, поэтому "ne" произносится как "на". Мурлыча, Алексеич не забывал и о комментариях: «Слова-то какие правдивые. Но мы, совьетики, – облико морале».
Всё хорошее когда-то кончается, и пришло для Мари-Маруськи время отбывать на новую родину – в Советский Союз.

На снимках вверху - наше посольство в Браззавиле и флаг марксистского Конго; на фото внизу - Мари-Маруська и, если кто подзабыл, государственный флаг Советского Союза

Дед, когда ехал в отпуск, то обычно в Москву всеми правдами и неправдами стремился попасть через Париж. Мы все знали, что он делает там – просто ходит по городу, сидит в кафе, разговаривает с горожанами всех возрастов и оттенков кожи. Французский язык Сергей Алексеевич знал изумительно, в тонкостях.
Но на этот раз пришлось везти с собой скарб и главное – Мари-Маруську. Вещи поместили в багаж, конголезка в специально купленной переноске осталась в салоне: предварительно Дед раздал всему экипажу «Ту-154» сувениры-презенты – cadeaux. Когда борт проходил над Чадом, ему дали приказ на посадку. В этой стране вечно какие-то заморочки – были и сейчас есть: ситуацию, как правило, разруливает французский Иностранный легион.
После того как лайнер часок постоял на аэродроме посреди раскалённой пустыни, пассажиров все-таки рассадили неподалеку за дощатыми столами под навесом из оцинкованного железа. Мужчины приуныли, у женщин, тщательно готовившихся к встрече с Советской родиной, поплыл макияж. Дети капризничали. И тут стоявшие рядом легионеры начали ржать – прозвучало что-то вроде «льюрс». Дело в том, что по-французски СССР-L’URSS и медведь-l’ours звучат очень похоже, и вояки со скуки развлекались: советские "медвежата", дескать, парятся.

Наш Дед, до этого рассеянно смотревший по сторонам и на переноску с Мари-Маруськой, вдруг встал во весь свой величественный рост, называемый в русском народе «метром с кепкой», и властно-чеканно произнёс: «Капитан, немедленно подойдите ко мне». Белый гигант-француз посмотрел себе за спину, как бы желая убедиться, что обращаются к нему, и только после этого неспешно направился к странному русскому.
А тот ещё поторопил («Vite, vite!»)», чуть отодвинулся от надменно нависшего над ним легионера и, не дав ему рта раскрыть, сказал: «Это что же Вы здесь вытворяете? Франция прислала Вас сюда защищать женщин и детей. Где, капитан, Ваше французское гостеприимство? Немедленно прикажите Вашим подчинённым обслужить Ваших гостей водой и едой».
Слушая эти слова, офицер постепенно принимал стойку «смирно». Но, когда прозвучало завершающее: «Это говорю Вам я – Сергей Алексеевич Меринов, дипломат и официальный представитель Союза Советских Социалистических Республик», капитан вытянулся в струнку, щёлкнул каблуками и, как по команде «Кругом!», двинулся в сторону офицерского барака. Вдогонку услышал: «И ещё пожалуйста – про кошку мою не забудьте … и мне что-нибудь принесите».
Спустя минут десять к навесу выдвинулись несколько – ростом повыше своего капитана – легионеров всех цветов кожи, несших подносы с чайниками, кофейниками ароматными, сахарницами, прохладительными напитками, печеньем и конфетами. Шествие замыкал белый верзила-капрал с банкой консервов для Мари-Маруськи и – капитан угадал это гениально! – с запотевшим высоким стаканом джин-тоника со льдом для Сергея. Вскоре лайнер «Аэрофлота» взял курс на Москву.

В Москве мы с Мериновым виделись нечасто. У дипломатов ведь жизнь такая: пока одни по пять-шесть лет в загранке, другие в «отстойнике» – центральном аппарате. Так что даже однокашники по МГИМО иногда встречаются, уже выйдя на пенсию.
Сергей Алексеевич запивал всё чаще, но терпело даже жёсткое мидовское начальство – лучшего специалиста по франкофонской Африке и южнее было не найти. Из одного из своих «виражей» Дед не вышел – сердце не выдержало. Ему не было и сорока. Безмерно любившая хозяина Мари-Маруська пережила его ненадолго.
Фотографий Деда у меня на сохранилось - может быть, два его сына, прочитав этот материал, мне их дадут

«Хозяин давеча с работы вернулся, вынимает из сумки фотоальбом Юрия Роста. «У главного редактора одолжил. Вот сюда мы поедем», – говорит и пальцем на снимок показывает. Он у нас уже давно в этом смысле с глузду сдвинулся, с Великой Китайской стены упал. Есть у него такая безумная мечта – оставить КИС на попечение мамы Иры, а самому на время с «ближним кругом» уехать на необитаемый остров.
«Тебе там будет привольно, леммингами облопаешься», – соблазняет папа Саша нашу Макико-сан. И мне тотчас представилось, что лемминги эти – что-то вроде овцебыков, поскольку Макиша у нас сильно свирепая.
Приснилось мне тогда же, что заключили мы контракт на сезон – поработать на маяке то ли на нашем Сахалине или Курильских островах, то ли на скандинавских каких-то.
Не жизнь – благодать. Раздражителей нет. Вертолёт прилетает раз в месяц. Макико-сан обитель нашу охраняет, гостей незваных с острова выпроваживает и, как было ей обещано, ловит леммингов. Ватаси-сан, то есть я, наводит порядок и кухарит. Мам-Джаляль-сан управляется с маяком – сын в плане всякой техники головастый. А хозяин закусывает и пишет за меня мои повести» (Из книжки первой «Ватаси – это Я» – ARR).

«Мам, – пожаловался мне как-то сын Мам-Джаляль. – Сегодня опять всю ночь ел – каждую осень со мной это случается. Папа Саша во сне бурчит: «Ну что ты там всё хрустишь уже целый месяц – дня тебе мало?». А ещё международник, называется.
Между-народник - догоняете? Правда, утром, когда глаза протёр, извинился – прости, говорит: «Я и забыл совсем, что у тебя, самурая, Рамадан. Честь и хвала тебе, брат, – держись традиций» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).

«Мой сын рассказывал мне, что ему часто снятся заботливые японские дамы. Будто давным-давно они, отдыхая от возделывания риса, подстригают ему бронзовыми щипчиками коготуси, пока их – тогда ещё не слишком отёсанные – мужчины носятся по лесам и морям в поисках пропитания. А когда те возвращаются, женщины говорят им, что завели кошака для истребления прожорливых мышей. Джаляль-сан их в жизни на зуб не пробовал, так как кормили его хозяйки специально для него изобретённым новым блюдом – суси, или по-нынешнему суши» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).