Watasi wa Watasi

Ватаси (по-японски - "Я") - вполне русская кошка из Свиблово. Котёнком добрые люди сбросили её в мусоропровод вместе с горящей бумагой.
Обожжённая и шелудивая, она - наперекор всем бедам и напастям - выдержала удары судьбы: выжила и превратилась в красавицу, которую теперь уважают и немного побаиваются все. В том числе японские бобтейлы во главе со Штабс-Капитаном Рыбниковым.
«И сотворил Бог человека по образу Своему, мужчину и женщину, и сказал им Бог: владычествуйте над всяким животным, пресмыкающимся по земле, ... в котором Душа Живая» (Библия. Ветхий Завет. Бытие, глава I).
Это - эпиграф к нашей первой повести "Ватаси - это Я". За ней последует другая - "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей". ... Но, как говорится, будет день - будет и пища.

«Папа Саша зовет меня «ситцевой совушкой, круглой головушкой», потому что кажется, что все цвета радуги окрасили мою бархатную шёрстку, а глаза, особенно когда они внимательно что-то изучают, становятся у меня круглыми-прекруглыми.
Недавно я сопровождала своего сына, японского бобтейла, на выставку, и там какой-то крупный эксперт сообщил мне, что я по породе – «экзот», но в своём возрасте, честно говоря, я излишним честолюбием уже не страдаю.
У «ситцевой совушки», должна я признаться, не было детства. Вовсе не было. Какой-то мальчонка или девчонка – точно не помню, сейчас они так похожи – откуда-то притащил меня, месячного котенка, домой, а там папа-мама, поглядев издали, велели убрать «эту шелудивую кошку» куда-нибудь подальше от их ухоженной и благополучной квартиры.
Потом выяснилось, что у меня на самом деле был стригущий лишай. И слава медицине, что она ко времени моего рождения сумела изобрести против этой, некогда смертоносной, заразы, лекарство.
Так вот этот ребёнок – мальчонка или девчонка, – обливаясь слезами, отнес найдёныша на лестничную клетку и оставил рядом блюдечко с едой. Сколько дней прожила я там, не знаю. Помню, что плакала, царапалась в чужие двери, а потом дремала в забытьи и безучастно смотрела на пустой вестибюль» ((Из повести первой «Ватаси – это Я» – ARR).

«Вскоре меня заметила компания подростков. Теперь мне уже знаком тип таких ребят, и я боюсь их до сих пор. Зимой они тусуются в тёплых подъездах в поисках развлечений, в том числе опасных для нас, кошек. На свою беду я попалась им на глаза. «Да она ещё и заразная, вон какие проплешины на шкуре», – сказал самый находчивый и предложил: «Отправим-ка ее в мусоропровод, такое путешествие как раз для неё».
А я по малости кошачьих лет и в простоте душевной пошла навстречу к этим людям. Но когда недобрые руки жёстко сжали меня, начала отчаянно сопротивляться – пихалась, потом царапалась и даже кого-то пару раз укусила за палец, но это уже не помогло. Пролетев два-три этажа, зацепилась за какой-то выступ и закричала что было сил.
В ответ на мой крик наверху со ржавым скрипом открылась створка мусоросборника, и оттуда вниз полетела горящая бумага. Дальше я падала по мусоропроводу от этажа к этажу, ломала, потом выдирала с мясом мои маленькие когти.
Внизу, в мусорном баке запылал подожжённый горящей бумагой костер. Я пыталась карабкаться вверх, найти хоть какое-нибудь углубление, укрытие, но сверху и снизу всё наплывал такой нестерпимый жар, что уже начала дымиться шерсть. Из бака валил удушающий дым. Наконец, силы мои иссякли, и я шлёпнулась прямо в горящий бак.
На моё счастье кто-то в этот миг распахнул дверь и обдал пламя из огнетушителя, а я, не замеченная в вонючей пелене, вылетела на площадку первого этажа и затаилась в подсобке, крошечной и тёплой, потому что внутри нее находились какие-то горячие трубы.
Меня все-таки заметили, а, может быть, компания решила просто продолжить свои увеселения. Кто-то топтался у коморки, открывал дверь, говорил «кис-кис». Но я недвижно сидела за трубами, не высовывая обожжённого носа. Так без воды и питья прошли несколько дней. По ночам я выбиралась из своего убежища и жалобно звала хороших людей у обитых металлом дверей» (Из повести первой «Ватаси – это Я» – ARR).

«Пришёл ещё один день и вместе с ним человек, мужчина, который приоткрыл дверь и тихо позвал: «Ватаси. Ватаси, выходи, пожалуйста». «Кто это Ватаси?» – подумала я … и вышла. От пришельца явно пахло кошкой. И мне стало ясно, что это – мой шанс. Я помню, как поднялась на задние лапки и начала тереться головой об эти пахучие брюки и искательно царапать их, не отводя глаз от лица их владельца. Он улыбнулся и со словами «пойдем-ка, Ватаси, отсюда домой и поскорей» положил меня за пазуху тёплого пальто.
На новом месте я толком не успела оглядеться, как он и какая-то женщина меня накормили, внимательно осмотрели и тотчас вместе со мной отправились к ветеринарам. Когда в лечебнице доктор делал укол, я не вздрогнула и даже не сжалась. «Глядите, как жить-то хочет, – сказал врач. – Значит, век её будет долгим». Но было медику невдомёк, что я уже откуда-то знала, предчувствовала – быть может, благодаря жизненному опыту тысяч поколений предков, – что у меня будет свой дом, а всё страшное – позади.
Микоз вылечили через месяц. Всё это время я провела одна в огромной – по моим тогдашним понятиям, конечно, – комнате. Чересчур занятый папа Саша утром и вечером менял мисочки и туалет, приговаривая: «Ну, подожди, пожалуйста, ещё немножко». Когда же меня выпустили на просторы квартиры, к новым друзьям – другим кошкам и невиданным, но почему-то совсем не страшным собакам, я уже окончательно стала взрослой – так и прошло моё детство.
Но я тогда этого не понимала, да и каждодневной целью моей жизни стало дождаться возвращения хозяина с работы и делать всё, чтобы он понял, как я ему благодарна, как я его люблю. А он, хитровато улыбаясь, объяснил мне, что по-японски Ватаси – это Я» (Из книги первой «Ватаси – это Я» – ARR).