Ох, и все-таки мужчины предпочитают женщин легких, как ласковый летний зефир, относящихся к реальности с капризным пренебрежением, заботящихся о себе, больше, чем о всех окружающихся.))))) Именно такие всегда, всегда (!) великолепно выглядят, болеют очаровательно, не нагружают свой организм работой и порхают, словно бабочки под собственные напевы))))).
Во все разговоры, что это не правда, что подавай-ка им серьезных, трудолюбивых, умных, - я не верю.
Они врут и врут, прежде всего, себе.
Он спрашивает время от времени, почему я такая грустная. Спокойно объясняю, что занята и работаю, а мое выражение лица - это не грусть или недовольство, но серьезность и озабоченность по поводу.
Предлагает мне помощь. Отказать не могу, ибо мужчине трудно объяснить, что он никогда не умел и никогда не научится делать то, что умеет делать женщина.
Мужчина такой мысли даже не допускает.
Вообще, априори, все чем занимается женщина - это самая легкая легкотня, не требующая особого навыка, таланта и образования.
А ничего, что этому учили 5 лет в институте, а потом твоя женщина еще и оттачивала мастерство и вообще все, что только может точиться, вплоть до зубов и локтей,а?
Ничего, что именно твою женщину некоторые крутые специалисты-мужчины считают классным профессионалом уж явно не за удавшееся тесто для пирожков и нежные тефтели.
Твоя "девочка" давно выросла и самостоятельно переходит дорогу...
естественно только тогда, когда тебя нет рядом)))))).
И иногда ей надо просто не мешать... а еще лучше - ею восторгаться.))))))
Потому что даже самая умная умница очень нуждается в понимании, поддержки и любви...
Вот так вот ... банально))))

Антонина Мудрая.

 
Жизнь как луна: то полная, то на ущербе
/русская пословица/.


Марина бежала в редакцию в приподнятом настроении.
Удалось уговорить Михалыча, рассказать, как они мальчугана от извращенцев отвоевали. 
Скуп был этот человек на слова, а на добрые дела горазд. Она уже писала о нём, когда соседи светлую женщину обидели, а он один нашёл способ, как людей успокоить и объединить. Из двора конфетку сообща сделали. Детям площадку обустроили.
Марина верила пословице: «Бери всегда ношу по себе, чтобы не кряхтеть при ходьбе», тогда и один в поле - воин.
Глобально мыслить хорошо, а вот действовать каждому желательно локально и всегда с добрыми намерениями.
Несла она свой новый материал, уверенная в том, что мир украшают Михалычи. Простые, честные, бескорыстные люди.
Ведущая раздела - «Из жизни нашего города», практически подружка Марины, встретила её как-то холодно.

- Мариш, не сердись, главный на летучке замечание сделал : – «Не верят читатели твоей Марине. Лакирует она нашу жизнь. Где она только эти кристальные души находит?».

- А ты?

- Сказала, что в своём городе Солнца.

- А он?

- Сказал, что утопистов давно в архив сдали.

- Посоветуй ему почитать вновь Кампанелла. И пусть он почувствует, если способен на это, насколько тернист был путь к воплощению идеи – «от каждого по способностям». А уравниловку мы уже проходили. И напомни ему - былой славой боя не выиграешь.

- Ты о чём?

- О том, что он громче всех когда-то кричал: - «Долой воспевание маленького человека! Время героев! А теперь? Даёшь реальность! Вот ходовые темы сегодня - коррупция, насилие, мордобой…». Ему и невдомек, что «маленький человек» шагает рядом, сопротивляется невезухе, как может, так и облагораживает жизнь. Когда люди читают о них, они веру в себе закрепляют – жив курилка!

- Это только в твоём городе Солнца, а в жизни на каждом шагу грязь, мразь и мордобой.

-Ну, это, как на жизнь смотреть. Сама знаешь, автор «как он дышит, так и пишет». Вода ведь всегда принимает форму сосуда. Не бери до головы. Михалыча сама пристрою. Дома-то как?

- Под копирку. Он – пришёл, поел, диван, футбол. Она - помыла, постирала, сериал.- Тяжело вздохнула.

- Пойдём, подружка, кофейком побалуемся. Время перекуса.

Беседа в кафе тоже не клеилась. Вприкуску с жалобами подруги на начальство, мужа, сына Марина глотала остывающий кофе. - «Грустно, но значительная часть людей живёт, как бы, плывя по течению. Право выбора они отдают обстоятельствам».
Она сочувствовала подруге и пыталась вспомнить, где же вычитала: - «Умей различать подвластное и неизбежное, изменяя первое и принимая второе».

- У тебя ещё есть время? – прерывая «исповедь», спросила Марина.

- Да, почти час. – Спутница удивилась и почувствовала, что этот «утопист», что-то задумала.

- А планшет с собой? - наступала Марина. Получив положительный ответ, продолжила: – Предлагаю тебе маленькую игру, или тест, как хочешь. Помнишь книгу детства – «Что я видел?». Пойдём, прогуляемся по парку, и каждая будет онлайн отображать, что видит, какие мысли мелькают. Не спорь, мне кажется, мы найдём с тобой ответ, почему по-разному видится-откликается. – С улыбкой увлекла подружку на прогулку.

- Иди, смотри, думай. Присядем, запишем.

- Ладно, на ходу попробуем. Забавно.

Через час подруги присели не скамейку и обменялись планшетами. Всё «тайное» стало явным. Они хорошо, по-доброму улыбнулись друг другу.

Читаем:

«Боже, как испохабили парк. Скамейки перевёрнуты. Всюду грязь».

«Как же всё-таки хорошо здесь дышится. Каштаны уже сбрасывают свои плоды. Возьму малышку. Она любит их собирать. Не заболела ли тётя Нюра? Видно, что сегодня не убирала здесь. Заметно, что ночью гопники собирались, силушку мерили, скамейки уродовали».

«Мощные дубы – красиво. А этот, без стыда и совести орошает кусты. Тьфу, на тебя, кабелина»

«А вот и жёлуди с шапочками. Пора-пора материал для поделок собирать. 
Мужик, ну что ты всю картину портишь. 
А с другой стороны каждый клочок парка продают под Бизнес-центры, рестораны. А на элементарные биотуалеты денег нет. Вспомнился забавный случай. Опустив голову, прошмыгнула я как-то мимо такого «страдальца». Он догоняет: «Извините, мадам. Раньше при эсэсэсре тут был туалет». Да, уж и СССР нет, и туалеты исчезли. Сплошь и рядом слышишь - ничего личного, бизнес. Не весело».

«Во, дают. Слились в одно целое. Целуются, глаз друг от друга оторвать не могут. Нас в упор не видят. А что-то вдруг дёрнулось внутри у меня. Я уже и вкус поцелуев забыла. Смотрю на Маришку. Она помнит. Улыбается. Что-то не так во мне. Всё раздражает».

«Смотрю, подруга приуныла. Чужие поцелуи на себя примеряет. А ведь такой горячий роман у них с Виталиком был. А сама-то она - первая заводила была. А теперь…».

«Всё-таки хорошо в парке. Птички поют. А берёзки…стройные, кудрявые. Позавидуешь. Затюкали меня всякие начальники и серые будни. На своих рычу. К дедам уже сто лет не заглядывали. 
Какие красивые старички на скамейке сидят. Сколько им лет, интересно? Сидят, ивушкой любуются. Видно, что хорошо им вместе, И жизнь им не надоела, и друг с другом нескучно. Бывает, однако».

«Сложно всё в жизни. Не многим удаётся вот так, рука об руку по жизни пройти и интерес к ней не потерять. Так хочется подойти к этим на скамейке, до чего же лица у них лучезарны».

« Ловлю себя на мысли: права Маришка. Дышится здесь легко, думы светлеют. Нет, а это уже совсем нереально. Явно прототип нового очерка Марины с группой мальчишек скамейки поднимают. Громко разговаривают: – «Что за словечки, прекратить, - очень строго осадил он долговязого». Ребята подняли головы, застыли. А тот огрызается. – «Да пошёл ты, дед, пусть эти молокососы на тебя молятся, видал я таких». Интересно, чем же всё это закончится?».

«Вот и новый сюжет. Крепкий пенсионер, спокойно прихватил грубияна за шиворот:- «Не пужай, я уже пужанный. Вон дамы идут, извинись. И запомни, хамить и скамейки ломать я тебе больше не позволю. Вытащил тебя из опорного пункта. Считай, пару лет тебе свободы подарил. А в следующий раз сам помогу тебя за решетку посадить».
Струсил хам. Они ведь герои когда толпой. Прям, по заказу этот сюжет всплыл».

- Маришка, умничка, мне пора. Ты права – увиденное, лучше услышанного. На что настроишься, то и увидишь.

-Я давно убедилась - позитивный взгляд на жизнь – это потребность фокусироваться на светлой её стороне. И внутри себя постоянно находить то, что спасает от рутины. Так не только себе, но и другим сможешь помочь. Согласна?

- Маришка, приходите вечерком к нам. Взорвём рутину. Закатим пир на весь мир. Ребятишек прихватывайте, – чмокнула подругу в щёчку, – будь!

Марина успела ей крикнуть вслед:

- Своему боссу приветик передай, и напомни - «заря наступает и без пения петуха».

+++
Иллюстрация из интернета.

Обычно по утрам я просыпаюсь от того, что меня зовут пить кофе, иногда от телефонного звонка… Во втором случае надо срочно включать или выводить из сонного состояния комп, что-то печатать, отравлять почту…
Сегодня был второй вариант… и тут … «С добрым утром, любимая!» Ни фига не виртуально, а от вполне реального, знающего меня 200 лет человека… Я разозлилась…
- Не смей меня любить – кричало мое, еще непроснувшееся, сознание. - Прекращай немедленно это гнилое дело, давно пора… потому что…. Почему, почему? ! Ну, к примеру, потому… что я помню чернильницу-непроливайку, потому что я только внешне молода, а внутри – изношена, как бомжиный башмак, потому что моим взрослым сыновьям и невестке это может показаться смешным, потому что я не плачу налоги с заказов, потому что у меня долг за газ… и потому что я делала (возможно, делаю до сих пор) тебе больно. Потому что я не очень добра и ласкова, умею виртуозно ругаться матом, много курю, не отвечаю прямо на твои четко поставленные вопросы… Потому что я подвержена депрессивным состояниям, потому что я тяжелый скрытный человек… И, в конце концов, потому что я дура….
Ох, какая же я дура!
Двое мужчин в течение многих лет говорят мне о любви… Двое – это очень много! И никакой моей заслуги в этом нет: коленки, пальчики, особенная морщинка от улыбки, густая челка, удар учебником по мальчишечьей голове…. Я не сделала ничего выдающегося, для того чтобы меня считали особенной и пронесли это чувство через десятилетия…. Особенные ВЫ!!!!!!!!!!!!!!Знаешь, а ведь действительно, это неосознанная защита такая что ли? И я так раздражаюсь на эти .... как это принято называть... "розовые сопли".... Вот этим образно-обидным словосочетанием... мы называем душу человеческую... память души... Какого черта, а вдруг чего..!!! ((((( А, собственно, чего чего-то? Ах, как страшно быть самой собою, открытой, ранимой... так страшно, что большинство из нас и не помнят, какие они... там, внутри... Доспехи вросли намертво...
Как ты сказал…? «Кто-то из двоих должен все помнить» . Нет, не должен, никто из вас мне ничего не должен… Просто ВЫ это умеете. Вы умеете помнить и любить. И я так благодарна за это ВАМ и БОГУ! За что-то ОН послал мне ВАС.
Сейчас я могу ответить на вопрос: «Счастлива ли я?».
Сегодня утром я была очень счастлива. Не надолго…но очень-очень. И счастливой сделал меня ты.
Спасибо тебе, ты даже не представляешь какое космическое тебе спасибо за эту крупинку счастья. И если можешь, прости!
Целую, обнимаю. ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ.

Антонина Мудрая.

Осень подошла, встала у порога, обиженно поджала рябиновые губки, и ее украшенные золотом пальчики застыли на полпути к звонку… Она почувствовала, что я не приготовила ей красного чая…
А знаете, что весна любит зеленый чай с ромашкой, настоянный на надеждах и предчувствии… Лето - белый, выгоревший на солнце, но изысканно вкусный, утонченно ароматный и, вместе с тем, отпускающий внутренний жар июльских самообманов..
Зима – черный… густой…с медом и молоком – в снежные дни, с лимоном - в ясную погоду. Осень же любит красный чай, обжигающий плачем саксофона, играющим блюз, или шальным весельем цыганских скрипок, как в фильмах Кустурицы…
-Что будем делать?- спросила меня она, покачиваясь с носочка на пяточки новых стильных туфелек.
- Сначала купим и заварим чай, потом, «пропустив рекламу», станем наслаждаться жизнью, в которой смешаны все времена года. Побегаем по магазинам, приобретем новый зонт, несколько ярких шарфов, шапку с помпошками, черные кожаные перчатки с обрезанными пальчиками, чулочки, немыслимых даже для Дали абстракций, смешные полосатые гетры. Найдем теплую юбку из шотландки… Влюбимся, обязательно влюбимся, в такого, с кем слышны полет опадающих листьев и музыка дождя… Осенью надо обязательно влюбляться, потому что весенняя любовь длится до конца мая, летняя - до конца отпуска, а осенняя – переживает даже самую суровую зиму… Ну, что? Входишь?
Осень кивнула и вошла….

Антонина Мудрая.

- Может быть, у неё есть ещё что-нибудь из еды? – думал Рыжик, маленький котёнок, живший в неприметном закутке под крыльцом всемирно известного памятника архитектуры, глядя на двуногую с блестящими стёклами на морде.

Как он оказался под этим крыльцом, не помнил. Питался тем, что временами бросали мимо урны неаккуратные туристы, а пил из лужи за крепостной стеной, в которой всегда была вода.

Поначалу он боялся двуногих. Но, потом, освоившись и заслышав «кис-кис», с готовностью бежал к зовущему, потому что нередко за этим следовал кусочек еды или приятное прикосновение к голове. Тогда он начинал непроизвольно мурлыкать и удобнее подставлять навстречу голову для поглаживания. Пару пинков и истошный крик: «Не трожь эту блохастую гадость!» , - он считал за редкую, но необходимую неприятность и быстро забывал боль и обиду.

Но туристический сезон кончался, еды становилось всё меньше, добрая сотрудница ушла в отпуск и для Рыжика наступили полуголодные дни.

Эту двуногую с блестящими стёклами на морде он приметил давно. Она приходила всегда на одно и то же место, ставила перед собой ящик, раскладывала на нём какие-то квадратные шелестящие цветные штуки из бумаги. Когда понимался ветер, эти штуки так призывно шелестели, что Рыжик не справлялся с собой и кидался на них, надеясь, что этот шорох производит какая-нибудь бумажная мышь. Двуногая тихо смялась, брала его на руки, ставила на дорогу и давала какой-нибудь вкусный кусочек. Иногда Рыжик, когда был особенно голодный, нарочно бросался на эти штуки, даже если они не шелестели. И тогда всё равно получал вкусный кусочек. Впрочем , угощения от двуногой доставались ему частенько и без этих прыжков.

Понемногу, день ото дня погода становилась всё неприятнее, откуда-то сверху лилась прерывистая вода. Туристов становилось всё меньше. К тому же, по этим мокрым дням двуногая с блестящими стеклами не приходила. Тогда Рыжик сворачивался клубком под крыльцом и старался покрепче заснуть. Во сне его не так мучил голод и холод, пронизывающий его худое маленькое тельце. Блохи, которые водились на нём в изобилии, во сне кусались больно, но из-за крепкого сна Рыжик этого не замечал, только по пробуждение весь чесался.

Этот день был для него особенно тяжелым. Вода сверху лилась уже три дня, и Рыжику не удалось добыть ни кусочка. Двуногие были редки, быстро проходили мимо. Иной раз говорили: «Бедный котёнок! Прости, брат, не могу помочь».

Он попробовал было сходить к помойке за крепостной стеной, но оттуда его прогнал здоровый серый сородич, больно располосовав бравый бок.

Бок болел, силы Рыжика убывали, и он уже не мог понять, что ему хочется больше, забыться или поесть. Вдруг он заслышал знакомое «кис-кис…». Это была она! Та самая двуногая с блестящими стёклами на морде! Так запахло едой! Она подошла и положила перед его закутком такие вкусные кусочки, что он проглотил их в один миг.

Двуногая, заметив рану на боку, сказала: «Э-э-э… Так дело не пойдёт, голубчик мой. Иди-ка ты сюда». Она схватила его под передние лапы, тут Рыжик потерял опору и полетел по воздуху, правда совсем быстро. Оказавшись в тёплом месте, прижатый со всех сторон одеждой этой двуногой, от слабости и доверия он притих, согрелся. Поглощённая еда сообщала ему изнутри чувство приятного блаженства… И он уснул.

Проснулся Рыжик в незнакомом месте. Было тепло и сухо. Наверху светило маленькое солнышко, и на него ласково смотрела двуногая через свои стёкла: «Проснулся малыш?». Тут он непонятным образом снова перелетел по воздуху к блюдцу с какой-то вкусной белой жидкостью и миске с кусочками еды.

Наевшись, он снова уснул тут же у мисок, даже не имея сил умыться. Во сне Рыжик думал, что ему всё время снится такой длинный вкусный сон. И он боялся, что сон окончится в этой тёмной и сырой щели под каменным крыльцом. Но «сон» и не думал кончаться…


© 30.08.2013 Фьёрд

Иногда человеку может показаться, что он уже все сказал. Имеющий уши - услышал, имеющий сердце - многое, почти все, понял без слов…
Часто…объяснять причинно-следственные связи, законы сочинения, подчинения, управления, все- все «почему», «отчего», «зачем»… это… ну… как вскрывать нарывы, не имея под рукой антисептика и перевязочного материала …Больно, рискованно и чревато крупно и мелкоочаговым распространением … взаимных обид…. Но может быть и спасением ... Однако тут даже не фифти-фифти.
Все такие абстрактные понятия….мммм…. обозначающие наши чувства и состояния, в повседневной жизни не так уж абстрактны и без приставки «взаимо» хороши только в теории гуманитарных наук…. и вероятно, при проведении опытов над неодушевленными предметами.
Человек, человек, человек… очень несовершенное создание… так привык обороняться, что стал глуп и труслив.. Придумал себе множество всяких приспособлений, лишь бы избежать тактильных и эмоциональных контактов…Ведь так проще соединить в единое осторожность и равнодушие, а надо бы, надо бы чаще «снимать перчатки», чтобы почувствовать кончиками пальцев…
Мы не замечаем звезд на ночном небе, но начинаем беспокоиться, когда они вдруг исчезают за облаками… Мы не слышим крика, но пугаемся безмолвия…
Трудно жить с человеком, у которого личные территории огорожены наглухо, но такие (такие!!!!) стены строятся вдвоем… Даже молчаливое согласие и созерцание – это участие…
Ох, как мы любим мир своих иллюзий!!!!!!! И если, бросив камень в реку, ты успел отвернуться, чтобы не видеть кругов по воде, это не значит, что их нет… Так стоит ли отворачиваться..?

Антонина Мудрая.

 
А осень начинается с тебя…
какое у тебя там настроение?



Представьте себе худенькую, благородную барышню 14-15 лет, сидящую с поджатыми ногами в старом кресле с пяльцами в руках.
При нашем бешеном ритме жизни пяльцы, мулине, вышивание… такая архаика.
Но факт на лицо. Вышивает девчушка и что-то мурлычет себе под нос, откуда-то принесённое:
Березки стройными рядами,
В убранстве желто-золотом.
Среди берез-дубок кудрявый
С охро-оранжевым листом…

Сделает два крестика ярко-жёлтым, добавит охры, повернёт пяльцы, проверит, все ли узелки спрятаны, для неё важно, чтобы и изнанка была аккуратной.

Опять несовременно. Кого нынче изнанка может волновать. Главное, чтобы фасад блестел. Вот и не вписывался этот юный человечек в суету сует.

Фасад не блестит, но душа у неё чуткая, ясная.

Сурово распорядилась судьба - рано её детство оборвалось. Погибли в автомобильной катастрофе родители. Бабушка с ними была. Чудом уцелела, но осталась инвалидом. С одной рукой, одной ногой.

Как дальше жить? 

Постоянно молча задавали они друг другу этот вопрос, и каждая искала на него ответ.
«Сердобольные» дальние родственники засуетились. Стали с юристами консультироваться, документы оформлять, что бы бабушку в дом инвалидов пристроить, добиться опекунства, а квартиру на себя переписать. 
Бабушка всё на Оленьку поглядывала: - «Нет, не справиться ей тростиночки с инвалидом в доме. Запекут меня в инвалидный дом так ведь и затопчут сироту, затюкают опекуны разные».

Никто и представить не мог, что в таком возрасте, в таком хрупком теле сила вызрела.

+++

Приближался день выписки бабушки. Ей оформили инвалидность и предложили переехать в дом для инвалидов. Так завуалировано дом для престарелых называли. 
А ей только-только за шестьдесят перевалило. Сдаваться не собиралась. 
Отказалась от коляски, потихоньку стала протез осваивать. Воли ей не занимать - из блокадных она, с детства школу выживания освоила. Да и двадцать лет работы на буровых, затем инженером-испытателем при КБ многому научили. Авторитетным, уважаемым она была человеком и специалистом. 
Овдовев, к дочери переехала. 
Здесь-то на кого опереться? Соседи добрые, помогали семье, попавшей в беду, чем могли. Дальние родственники не проявлялись ранее, а теперь вот засуетились, да как-то не по-доброму.
Пока каникулы Оленька хорошо справлялась. Каждый день к бабушке приходила. Ловчее, чем спешившие всегда медсёстры, умывала, переодевала её. Даже научилась бабушкины любимые вареники лепить.

В день выписки наша героиня пришла в больницу вся сияющая. Как положено с цветами для врачей, гостинцами для сопалатников. Те тоже загрустили. Оленька их общим солнышком была, да и соседка всех сердечно поддержать умела.

- Закрой, бабуся, глаза. Сейчас такое увидишь, сама без палки пойдёшь.- На всякий случай своими ладошками их и прикрыла.

Перед постелью больной стояли крепкие, но в годах, мужчины. Одеты подчёркнуто официально - костюм, галстук.

Такая театральная пауза возникла. Над палатой, словно туча, нависла тишина.
Оля видит, что все сейчас в рёв пойдут. Даже испугалась.
Но, старший из пришедших, такой богатырь с седой бородой и откровенно лысый, подхватил бабушку на руки и на ухо ей прошептал: - «Помнишь наше заклинание – бури, но не забуривайся». 
Сомкнув объятия, все трое тихо-тихо запели: «…достойных профессий на свете немало,…мы легких путей не привыкли искать,…бурильщики мы по велению сердца,..».

Тот, старший, первый начал разговор.

- Скажи спасибо своей козе, она всех нас на поверхность подняла. - Евгений Сергеевич, большой чин из Москвы, бережно посадил бабушку на кровать. – Скромница ты наша. Тут никто и не знал, что ты кавалер ордена Ленина, «Заслуженный бурильщик СССР». Им ли знать, что ты для нас делала и, что тебе покорялись…, - засмеялся. Уладили мы всё. Вступай в права опекунши-бабушки. Тебя пристроили консультантом в местном СКБ. – Прошу! - шутливо руку в крендель согнул и бабушке подставил: - «Ах. Ты Рая, ах ты Рая, мимо рая не пройдёшь».

В палате смешались слёзы и смех. Оленька со всеми попрощалась, пообещала забегать.

+++

Жизнь постепенно входила в свою колею. Оля пошла в десятый класс.
Раиса Сергеевна освоила протез и почти обходилась без костыля. Ждали протеза руки, но она уже научилась ловко управляться и одной. В доме стали часто появляться молодые люди с футлярами. Стол покрывался чертежами, и шли серьёзные разговоры. 
Оленька мало что понимала, но радовалась, что бабушку внимательно слушают и благодарят.

Одно её расстраивало, мало они стали на улице бывать. У неё школа, уроки. А вечером уже поздно.
Иногда друзья родителей предлагали выехать в лес, но загородные поездки после того несчастья бабушка постоянно отвергала.
«А там красота. Осенний лес….такие краски….такой шелест листвы…» - упрашивала внучка. Всё тщетно.
Вот и наблюдала Оленька осень только по дороге в школу.

Остановится, полюбуется, как отрывается листочек от ветки. Подхваченный ветерком он радовал её плавными пируэтами и переливами ярких красок на солнышке.
Мама ей всегда говорила: – «Учись подбирать цвета для одежды, своих браслетиков-феничек у природы, у осени. Это и есть настоящая гармония».

Скучает девонька о маме, о папе. Но нельзя, чтобы это видела бабушка. Она же понимает, что ей ещё тяжелее.

Оля замечала, что взрослые как-то странно относятся к осени: и любуются её, и грустят. 
А для неё осень всегда радостна и ароматами поздних яблок, и многцветием. Такие повсюду лежат краски - глаз не оторвать. И настроение у неё становилось всегда приподнято- восторженное. Багряные листочки собирала, утюгом проглаживала и в книгах размещала вместо закладок.

Вот и пришла ей в голову идея вышить для бабушки картину – "ОСЕНЬ". 
Учила её вышивать бабушка. Оля с детства помнит её старинную шкатулку с мулине. Да и от мамы осталась полная корзинка разных ниток.

Своё рукоделие прятала от бабушки. Закрывалась в комнате, когда та коллег консультировала.

Вечера становились всё длиннее и длиннее, хотелось рядком посидеть, попросить бабушку свои песни попеть. Да и бабушка стала замечать, что какая-то тайна у внучки появилась. Заглянула как-то и спрашивает: - «Что ты от меня прячешь?»
Работа у Оленьки была почти готова.

- Бабуся, я тебе осень вышиваю. – И повернула к ней пяльцы.

- Какая красота, мастерица ты моя золотая, солнышко моё. Рада-то как. Сумела ты многому научиться. - Крепко обняла девчушку и так тихо-тихо напела:
… ...пусть кому-то порою унылой может завтра покажешься ты,... а меня эта осень влюбила... в невозможность своей красоты... 

+++

А "Осень" у Оленьки получилась. 
Золотом и волшебством так и дразнит. 
Радости и света она бабушке подарила от сердца своего щедрого...

Левитан и тот, думается, похвалил бы её.


+++
Вышивка – из журнала.
Фото автора.

Речка была совершенно мелкой. Пожалуй, если переходить вброд, едва ли достигнет колена. На песчаном берегу этой мелкой речушки стоял деревянный дом-пятистенок. У старого крыльца рос такой же древний куст смородины, раскинувшийся во все стороны и норовивший перегородить ход в дом.

- Она хоть бы обрезала его что ли…, - подумал седой мужчина, который шёл к «ведьме», как её называли сельчане за уединённое житиё и отстранённый нрав.
- И чего иду сюда, старый дурак? Поверил бабским разговорам. Ну, какая она ведьма? Баба, как баба, только в платке всё время да в балахонах каких-то ходит… Сама-то небось, моложе меня гораздо. Ну чего иду? А к кому идти? Везде уж побывал, да всё без пользы.

Дверь в доме внезапно отворилась и на пороге появилась не старая ещё женщина с цинковым ведром в руке. Увидев незваного гостя, она, не здороваясь, произнесла: «Что, говоришь, идти больше некуда? Мол, какая я ведьма? Да и верно, какая я ведьма… А куст этот смородиновый трогать нельзя, потом сам узнаешь. Ну, проходи, гостем будешь».

Женщина поставила ведёрко на крыльце и кивком головы пригласила мужчину в дом. В доме царил полумрак, было прохладно, что с особым удовольствием отметил посетитель, устав от дороги и полуденного пекла.

- Проходите, садитесь за стол, сейчас квасу холодного принесу, - сказала женщина, внезапно переходя на Вы.

Квас имел странный вкус и странный цвет, но чрезвычайно освежающий и приятный.

- Овёс в зёрнах, изюм и сахар, - ответила она на непроизнесённый вопрос мужчины: «Из чего это она его делает?».

«Ведьма» подождала, пока гость утолил жажду, и сказала ему прямо: «Нет у тебя никакой беды. Не с той стороны смотришь».

- А неисцелимая болезнь, разве не беда? Да ладно бы только у меня, ещё и у дочери…

- Повторяю тебе, нет у тебя никакой беды. Сейчас иди домой. У крыльца два листа смородины сорви. Ляжешь спать, положи в изголовье. Ну, давай, ступай с Богом.

- Говорил же себе, ну какая она ведьма, - подумал мужчина, разочарованно поднимаясь из-за стола, - Зря только ноги топтал.

- Зря топтал, или не зря, это мы поглядим, - произнесла женщина, провожая гостя с крыльца и внимательно наблюдая, сорвёт он листы смородины или нет.

Под прицелом внимательных и строгих женских глаз, всё же листика два каких-то непутёвых он сорвал.

- Как последний идиот, - подумал мужчина, и, перейдя речку, скрылся в лесу по маленькой тропинке.

Дома с полным надежды взглядом его встретила измученная болезнью дочь. Сельская фельдшерица ездила ставить ей обезболивающие уколы утром и вечером, да те видно уже переставали помогать.

- Да какая она там ведьма, вот, говорит, сорви эти два листочка да на ночь в изголовье положи. Нет, мол, у тебя никакой беды…

- А ты положи, положи. Очень прошу тебя, положи, - сухими губами произнесла дочь и отвернулась к стене, чтобы отец не видел гримасу боли.

Что не сделаешь для дочери. Положил он два листочка у подушки на ночь и на удивление быстро уснул с одной и той же упрямой мыслью: «Ну, как последний идиот…».

И видит он, что идёт ему навстречу дочь здоровая, красивая, коса до пояса лентой перевязана. Очень на жену-покойницу в молодости похожа.

- Нет, у нас, батюшка, никакой беды. Правду ведь она сказала. Не с той стороны мы смотрим, не с той,- произнесла дочь, да ловко так обернулась и, смеясь, убежала.

Проснулся утром он необычайно бодрый и не обнаружил в обычном месте ровным счётом никакой боли.

- Надо бы дочь проведать, подумал он, заглядывая в её комнату. Дочь лежала подозрительно тихо с улыбкой на лице и не собиралась просыпаться.

Все похоронные заботы свалились на него как бетонная плита. Хоть и тяжело дочь болела, а её смерть была хуже, чем обухом по голове. Он не ел и не спал все эти три дня. С трудом пережив поминки, свалился, не раздеваясь, на кровать, увидев на миг перед собой эти два, почему-то совсем не увядшие смородиновые листика.

Ночью ему опять снилась весёлая и молодая дочь, махавшая прощально рукой и счастливо улыбавшаяся. А утром он почувствовал, что совершенно и безоговорочно здоров. На душе у него было светло и чисто, будто кто омыл её родниковой водой. С этого момента мужчина точно знал, что никакой смерти нет и быть не может, а есть одна непрерывная жизнь…

Взяв у изголовья два высохших смородиновых листика, он выкинул их в окно: «Да и правильно сказала, какая же она ведьма…».

© 26.08.2013 Фьёрд

Если бы ему сказали перед постригом, что всё так произойдёт в его судьбе, он ни за что бы не поверил.

Пятнадцать лет назад, после окончания высшей мореходки он со своим другом, так, от нечего делать, зашли во вновь открывшийся храм в соседнем переулке. Приятно и таинственно пахло ладаном, горели свечи, лики икон строго, но доброжелательно выплывали из тёплого полумрака. Небольшая группка верующих сгрудилась у алтаря и очень внимательно слушала проповедь священника. Осторожно подошли и они.

То, что говорил священник, поразило его в самое сердце.

- Так вот, оказывается, для чего этот мир! Так вот, оказывается, как надо жить!

Со всей глубиной и самоотверженностью юного сердца он принял Христа, крестился. Всё своё свободное время стал проводить в храме. Окончилось всё его постригом в монашество и рукоположением в священный сан.

Молодой иеромонах был направлен на дальний приход, где всё нужно было начинать с нуля. Редкие прихожане собирались для молитвы в старом доме. Он оброс связями и единомышленниками и за пять лет сумел объединить всех так, что на месте пустыря выросла величественная церковь в честь Михаила Архангела.

Жизнь его текла своим чередом, со всеми положенными неурядицами и разочарованиями. Он давно уже разглядел церковную изнанку, многое понял, и жил и служил, скорее по инерции, нежели чем из горячей веры.

Однажды, к нему на исповедь пришла молодая прихожанка. Трудно описать то чувство, которое он испытал в этот момент. Казалось, что она - настолько родное и близкое существо, с которым он расстался вот, буквально только утром, не более час назад.

Единым мгновением он узрел всё её существо, весь её нрав, мелкие слабости, и очень большую, сострадательную и добрую душу.

Исповедав её во всяких мелочах: прихвастнула, нарушила пост, поссорилась с подругой, но уже помирилась, он поймал себя на мысли, что эта девушка непрерывно присутствует рядом с ним. Служит ли он литургию, едет ли на машине по церковным делам, она, как будто всё время тут. И, в то же время, он непрерывно ждал её прихода, когда же она появится в храме. А в храме она появлялась каждое воскресенье, и каждое воскресенье было для него огромным праздником и радостью.

Однажды, он осмелился и предложил ей подождать его после богослужения. Они долго сидели в храме и разговаривали обо всём на свете. Взаимное сильное притяжение скрывать было всё труднее и труднее. Наконец, между ними произошла близость. Будучи оба невинными и не очень-то искушенными в этом вопросе, они не думали о последствиях. Вскоре она сказала ему, что ждёт ребёнка.

Тайно от всех они поженились и стали жить одной семьёй. Но шила в мешке не утаишь. И вскоре местный архиерей стал получать от слишком внимательных прихожан подмётные письма, что, дескать, их настоятель загулял, живёт в тайном браке с девицей, и они прижили ребёночка.

Всё время, пока они скрывали свой брак, сердце иеромонаха разрывалось пополам. С одной стороны она, его супруга, являлась всем его существом, и без неё и дочки он не мыслил жизни. С другой стороны он нарушил обет безбрачия, предал свою клятву, стал окаянным грешником и клятвопреступником, жить с таким камнем было невыносимо. Но что самое страшное, он не находил в себе мужества, прийти к правящему архиерею и рассказать всю правду.

Она видела его тяжёлые метания, которые отравляли им всё счастье, и молча переносила его страдания, стараясь поддержать, ничем не укоряя его за такую их тайную жизнь. Хотя частенько ей было обидно, что она не могла с ним пройтись по улице, и вообще нигде не могла с ним публично появиться.

Подмётные письма внимательных прихожан сыграли свою роль в этой жизненной пьесе. Правящий архиерей назначил проверку, вся правда вышла наружу. Был церковный суд, иеромонаха запретили в служении и убрали с прихода.

Не скажу, откуда мне это известно, но этот день стал самым счастливым днём в их жизни. А Христос так и остался в их благодарной жизни. Разве Бог обижается на любовь, которую Сам же и посылает?

© 25.08.2013 Фьёрд

Вот как это было. Я возвращался домой после долгой прогулки на берегу моря. Я быстро шел по улице; уже давно настала ночь, — великолепная ночь, южная, не тихая и грустно задумчивая, как у нас, нет! вся светлая, роскошная и прекрасная, как счастливая женщина в цвете лет; луна светила невероятно ярко; большие лучистые звезды так и шевелились на темно-синем небе; резко отделялись черные тени от освещенной до желтизны земли. С обеих сторон улицы тянулись каменные ограды садов; апельсинные деревья поднимали над ними свои кривые ветки, золотые шары тяжелых плодов то чуть виднелись, спрятанные между перепутанными листьями, то ярко рдели, пышно выставившись на луну. На многих деревьях нежно белели цветы; воздух весь был напоен благовонием томительно сильным, острым и почти тяжелым, хотя невыразимо сладким. Я шел и, признаться, успев уже привыкнуть ко всем этим чудесам, думал только о том, как бы поскорей добраться до моей гостиницы, как вдруг из одного небольшого павильона, надстроенного над самой стеной ограды, вдоль которой я спешил, раздался женский голос. Он пел какую-то песню, мне незнакомую, и в звуках его было что-то до того призывное, он до того казался сам проникнут страстным и радостным ожиданьем, выраженным словами песни, что я тотчас невольно остановился и поднял голову. В павильоне было два окна; но в обоих жалузи были спущены, и сквозь узкие их трещинки едва струился матовый свет. Повторив два раза — vieni, vieni, голос замер; послышался легкий звон струн, как бы от гитары, упавшей на ковер, платье зашелестело, пол слегка скрипнул. Полоски света в одном окне исчезли... кто-то изнутри подошел и прислонился к нему. Я сделал два шага назад. Вдруг жалузи стукнуло и распахнулось; стройная женщина, вся в белом, быстро выставила из окна свою прелестную голову и, протянув ко мне руки, проговорила: «Sei tu?» 1 Я потерялся, не знал, что сказать, но в то же мгновение незнакомка с легким криком откинулась назад, жалузи захлопнулось, и огонь в павильоне еще более померк, как будто вынесенный в другую комнату. Я остался неподвижен и долго не мог опомниться. Лицо женщины, так внезапно появившейся передо мною, было поразительно прекрасно. Оно слишком быстро мелькнуло перед моими глазами для того, чтобы я мог тотчас же запомнить каждую отдельную черту; но общее впечатление было несказанно сильно и глубоко... Я тогда же почувствовал, что этого лица я ввек не забуду. Месяц ударял прямо в стену павильона, в то окно, откуда она мне показалась, и, боже мой! как великолепно блеснули в его сиянии ее большие, темные глаза! какой тяжелой волной упали ее полураспущенные черные волосы на приподнятое круглое плечо! Сколько было стыдливой неги в мягком склонении ее стана, сколько ласки в ее голосе, когда она окликнула меня — в этом торопливом, но всё еще звонком шёпоте!
..........................................................................................................................................
эта женщина появилась мне как сновидение — и как сновидение прошла она мимо и исчезла навсегда.

И.С.Тургенев "Три встречи"

-текст полностью-http://ilibrary.ru/text/1524/p.1/index.html

Художник Савини Альфонсо

И пускай немало славных
Разных дней в календаре,
Но один из самых главных -
Самый первый в сентябре! /С. В. Михалков/



Мой солнечный сосед Серёга вернулся от бабушки.
Скоро в школу.
Красавец! Загорел, возмужал и всё тот же хитрющий взгляд.

- А я придумал загадку!

- Трудная? Отгадаю? – включаюсь в его игру.

- Попробуйте. – «Какие три даты бывают у каждого человека?» – наслаждается моим лёгким замешательством.

- Первые две вроде бы понятно. А третья…
У всех, у всех?

- Да, - смеется, - мои тоже пока не отгадали. – Заходите к нам, мама на пироги зовёт, может быть, вместе и угадаете. - Не скрывая лёгкой победы, прыгая через три ступеньки, убегает во двор.

Какие же всё-таки даты имеет в виду Серёга? Ну, да – рождение и смерть. Хотя и это сомнительно. Вряд ли в двенадцать лет думают о смерти. А третья вообще облом.
Задал мне сосед задачку.
Шутка, шутками, а вот не отпускает она.
Вновь возвращаюсь к поиску ответа.
Первые, скорее всего, я назвала правильно. В посёлке, где живёт его бабушка недалеко старый погост, старинные надгробия. Конечно же, мальчишки не раз там побывали. Вот и запомнились эти две даты.
А вот третья, чтобы у всех, у всех…
Как всегда, ответ лежал на поверхности. Хитёр парнишка, хитёр.
Под балконом слышу гомон и визг. Выглядываю. Гурьба девчонок устраивает целую «свалку». Обнимаются, целуются, хохочут. Бегут к школе… август… первые встречи.
Вот и ответ: - третья дата у всех, у всех – 1 сентября, начало обучения.
У каждого было своё первое сентября.
Взгрустнулось. Есть такое свойство у нахлынувших воспоминаний.
Как в старом добром кино - «Первоклассница» замелькали кадры: школа.… сборы… ожидания… разочарования…

+++

…Завтра сын идёт в школу. Все, кроме него, в хлопотах и волнениях.
Ему ещё нет семи, он охотно и много лепит из пластилина, «глотает» книжки, имеет уже детский разряд по плаванию. Решили – пора.
Первого сентября приехали дед с бабушкой. Она напекла ему гору печенья в виде пятёрочек. На долгие годы потом это стало традицией. Заготовлен букет. Торжественно отвели в школу. Ждём возвращения.

- Ну, как понравилось? – первый вопрос от деда.

- Нет. Было скучно и не интересно.

Потянулись трудные дни преодоления «скучного и не интересного», привыкания к нравам школы…
Раннее окончание школы, раннее окончание университета.
В возрасте не полных двадцати двух лет сын получает диплом преподавателя философии. Политехнический институт. Начало работы в вузе. Первая лекция. Опять хлопотно и тревожно всем, кроме него.

- Ну, что за волнения? – Я с ними почти ровесник, найдём общий язык.- За пять лет я прослушал столько лекций, любого смогу изобразить.

- Сань, у меня уже большой стаж, но без ужаса не могу вспомнить свою первую. Строчила, как из пулемёта, боясь не уложиться. Как тот глухарь на току. Они сами по себе, я сама по себе. – Этот страх накатывается каждого первого сентября. Очень трудно управлять аудиторией, когда хочешь достигнуть взаимопонимания, или хотя бы заинтересованного внимания. Знаешь, выбери в аудитории два – три лица и как бы разговаривай с ними. Все почувствуют, что это беседа. Студенты любят, когда их не поучаешь, а рассуждаешь.

Вернулся сын, обнял меня: – «Мам, ты хоть и великий, но плохой дидакт. - Выбрал пару лиц, а они отчаянно начали кокетничать. Еле вывернулся».
Да, не учла я, что в 22 года выбирают смазливые лица…

+++

Звонок мобильника вернул к реальности.

- Ждём, ждём вас, самовар уже на столе, - приятный, бархатный голос соседа.

Соседка большая мастерица по части пирогов. Прихватив пару свежих дисков, они большие меломаны, стряхиваю воспоминания, чищу пёрышки и иду.
Серёжка торжествует.

- Ещё никто не дал правильного ответа, - буквально прыгает.

- Серёга, а у меня есть ответ на твою загадку, - держу паузу, «автор» волнуется. Тихо говорю: – родился – учился - погост. - Три даты. Правильно? Интересно, как это ты додумался-то?

- Вы первая, - то ли с восхищением, то ли с огорчением принял ответ.

Отец попробовал возражать.

- А первое января - Новый Год. У всех это тоже дата.

- Не, не у всех. Разные бывают новые годы. Нет одной даты для всех, – упрямится Серёжка. - А дети его вообще в разные дни на утренниках встречают.

- Хватит перепираться, - мама явно на стороне сына. - А. как ты так круто придумал?

- Придумал запросто. – Бабушка нас с дедом гоняла, не давала вечером читать. Постоянно ворчала. – «Ну, старый, ты же помнишь Митьку, столько читал, читал, а дураком помер». - Утром проснулся и подумал: чтобы уметь читать, надо учиться… - Школу вспомнил. Ну и пошло… день рождения - у всех есть такая дата, … 1 сентября тоже у всех. Все же учиться когда-то начинали. Дата смерти - это на памятниках видел в деревне.

Отец был доволен.

- Молодец, сын. – Логика железная. Аргументы стоящие.

И все стали вспоминать кто, когда и как начинал учиться. Столько забавного вспомнилось. Разговор о школьных друзьях, учителях затянулся допоздна.

- Видишь, Серёга, какая у тебя загадка получилась.- Всех нас встряхнула,- Умная.
А дата - первое сентября очень красивая.

© 24.08.2013 Ди.Вано

Она смотрит в зеркало, говорит… уговаривает себя
- Девочка, девочка, как же так? Ты много вынесла, пережила,
пережевала да выплюнула…. А уж этот пустяк? Уж эта тоска, - скукоженная, -
мелкой горошиной,
блуждающая от сердца до пят…
Ах, этот «пустяк»...в … постбальзаковском! Когда понимаешь, все будет не то, все будет не так …
И странно немного, при чем здесь Бальзак????
У нее сын пубертатного возраста: на спине – тату, в ухе –серьга, в голове –полная ерунда … У нее муж… в выходные –диван да пиво.. болеет за «Спартак» и для экзотики - за «Торино»
Она разглаживает пальчиками морщинку у глаз, поднимает вверх губ уголки… ,
обтягивает бедра жестким хлопком –стрейч, надевает чулки цвета- капучино…
улыбается в зеркало себе… и тому, что внутри, в самом сердце,- яркой горошиной…
Хоть и… но от сердца до пят… потоком энергии в тысячи Ватт…

Антонина Лагачева

Я знаю, что тебе очень хочется выбраться Оттуда. Оттуда - то, есть, из Живота той, которую ты мог бы называть Мама. Потому что там тебе невозможно-одиноко. С тобой никто не воркует, тебе никто не придумывает ласковые имена, тебя не гладят то нежные, то сильные руки тех, кого ты мог бы называть Мама и Папа. ТАМ невыносимо пахнет, потому, что та, которую ты мог бы называть Мама, пьет какую-то горькую гадость. Это называется Пиво. А в мире, в котором ты еще не появился, всё время что-то отвратительно дребезжит. Это называется Музыка из Плейера. Иногда ты перестаешь думать и чувствовать. Та, которую ты мог бы называть Мама, стоит в грязном подъезде с тем, кого ты мог бы называть Папа, и вкалывает себе, а, значит, и тебе, Маленькую Смерть. Она называется Наркотик. Та, которую ты мог бы назвать Мамой, называет это Дурью.
От неё ты родишься раньше положенного и будешь ...не очень здоровым. Недоно… нет, я не буду объяснять тебе значение этого слова.
Что белеет на столе у доктора? А эта Важная Бумага – Отказ от Родительских Прав.Его подписала та,которую ты мог бы назвать Мамой. Но ты эту бумагу никогда не прочтёшь. И, когда у Тебя появятся дети, ничего подобного ты подписывать не станешь.
Эта Вечно Замотанная Тетя? Это Вос-пи-та-тель-ни-ца. Знаешь, какая она добрая? Иногда к ней приходят с цветами взрослые Дяди и Тети. Её Бывшие Вос-пи-тан-ни-ки. И она плачет. Нет-нет: ей не больно. Она плачет от Радости.
А вот – твоя Первая Учительница. Да ты и сам понимаешь: большой совсем стал. И ты, конечно, влюбляешься. Она такая тёплая и красивая. И от нее так замечательно пахнет. Это - Настоящие Французские Духи. Она копила на них полгода. И она тебя тоже полюбила. Своих детей? Нет. Но и твоей Мамой она стать не может. У нее крошечная зарплата и такая же крошечная комнатушка в домике-развалюхе на окраине старого посёлка. А ещё давно и долго болеет Её Мама. Она уже 15 лет не встает и сама почти как ребенок. С такими же, как у тебя, Печальными Глазами.
А Первая Учительница изредка будет оставлять тебя после уроков и рассказывать о чем-то удивительном. О Соленом-пресоленом море и Дюнах, о Золотистых Лисах и Мангровых Зарослях. А еще она расскажет о Древнем Испанском Городе Толедо и тонкой Толедской Стали, из которой куют клинки. И ты не сможешь понять, как человек может быть прочнее стали. Но твоя Боль и Обида на ту, которую ты мог бы называть Мама, будут потихоньку уходить. Ведь ты сильный и упрямый. И всё в твоей жизни будет хорошо. Уж я-то это знаю. Ведь Таких, Как Ты, у меня … Но ЧИсла с Пятью Нулями ты начнёшь изучать только через 10 лет. Ведь ты ещё не родился, милый.

© 02.06.2012 СИрена

Высокий мужчина в элегантном пальто с седой окладистой бородой в одно и тоже время проходил по старинной брусчатке к набережной большого озера. Глухие удары тросточки на которую он опирался раздавались всегда через строгий промежуток времени.

На набережной он садился всегда на одну и ту же скамью и, заняв удобную позу, вглядывался в серую водную гладь. На самом деле вгзляд его всегда был обращён куда-то вовнутрь. Нет, он не был рассеян, но и не насторожен. Только при виде маленьких детей, гуляющих с мамами, взгляд его оживлялся, теплел. На лице изображалась радость. И так было всё время, пока ребятишки резвились неподалёку. Стоило им уйти, как взор его снова становился серьёзным и обращался внутрь.

Он вспоминал, что точно также гулял и его маленький сын на этой же самой набережной. Как привели домой его жену у которой подкашивались ноги, как лежал их сынишка с синим лицом в маленьком гробу. А он всё не мог отделаться от глупой мысли, что гроб этот похож на странную коробку.

- Как можно хоронить в коробке? - эта нелепая мысль не выходила у него из головы во всё время траурной церемонии.

Спустя год был тоскливый развод с женой. Они так и не могли простить друг другу нелепую смерть их единственного ребёнка. А спустя ещё пять лет он хоронил и бывшую жену, потому что хоронить её было некому. К тому времени она совершенно спилась, имела беспорядочные связи. Её убил очередной кавалер, когда она гортанно, как раненная птица, обливала его оскорблениями во время "совместного распития", как было указано в милицейском протоколе.

Много времени прошло с тех пор, а он так и не обрёл новую спутницу жизни, хотя желающих занять это место было предостаточно. Больше того, он ни с кем не имел плотской связи "без взаимных обязательств". Даже сама мысль о таковой казалась ем отвратительной, он понимал, что дело было вовсе не в физиологии.

- Я смотрю Вы всё время один и всё время постоянно здесь, - совершенно не здороваясь и без всяких предисловий произнесла женщина в светлом плаще и с такими же светлыми волосами.

Он поднял глаза. Перед ним стояла миловидная женщина средних лет с мягкими чертами лица небольшого роста. Он был удивлен, когда увидел, что она в бежевых летних перчатаках - такой редкой сегодня деталью туалета.

Я присяду, - в голосе её не было просьбы, а скорее - лёгкое уверенное приказание. Незнакомка изящно, но решительно присела рядом.

- Мусолим давние беды? - неожиданно грубо для её женственного вида сказала она.

- Вам какое дело? - сдержанно, но грозно парировал мужчина.

- Мне очень даже какое дело, - тем же тоном ответила женщина, схватила мужчину за руку и резко дёрнула её вперёд и в сторону. Сделано это было настолько неоэжиданно и непривычно-сильно, что мужчина чуть не слетел со скамейки.

- Что это Вы себе позволяете?! - вскрикнул он.

- А что надо, то и позволяю! - тем же тоном отозвалась женщина, другой рукой нанося ему болезненный удар в середину спины.

- Да Вы же дерётесь?!

- Да. Дерусь!

Следующий удар милой дамы пришёлся в бок, где-то в районе печени, отчего мужчина ещё больше согнулся.

- Я сейчас милицию позову!

Но в ответ ему была тишина. Женщина исчезла. Он ещё раз удивлённо взглянул по сторонам, но ни в каком направлении ее не обнаружил, хотя вся местность была открыта и хорошо проглядывалась. За этим удивлением он совершенно забыл о боли, да и сама боль вскоре прошла.

- Ужас, что стало происходить на улицах. И куда это мы катимся?! - думал он, возвращаясь с набережной. Приличные дамы на улицы бьют совершенно незнакомых им мужчин. Возмущение всё ещё не покидало его.

Дома он снял обувь, надел домашние тапочки и расположился в кресле у телевизора, но мысли об утреннем происшествии всё ещё не шли у него из головы. Вдруг в дверь позвонили. Он вздрогнул, потому что давно никто в эту дверь не звонил. С опаской открыл в дврь. Перед ним стояла женщина невысокого роста с такими же мягкими чертами лица, как у утренней разбойницы, только одета была иначе.

- Ой, простите, - сказала она робко: Это точно пятнадцатый дом?

- Что Вы, пятнадцатый дом на противоположной стороне улицы, но он уже года три как заколочен и там никто не живёт.

- Да как же это? - бессильно спросила женщина.

- Вам некуда идти в этом городе?

- Некуда, но Вы не тревожьтесь, я сейчас же на вокзал. Может быть вечером поезд.

- Вы никуда не уйдёте. Больше Вы никуда не уйдёте, - совершенно неожиданно для себя самого произнёс мужчина. В одну секунду поняв, что сейчас перед ним стоит его судьба и другого шанса повстречать её не будет никогда.

Он быстро взял женщину за руку и мягко, но настойчиво перетянул в дом через порог.

- Вы не думайте, я не маньяк.

- Да я ничего такого и не думаю и даже не думаю думать, - растерянно сказала женщина.

- Где там Ваша сумка? - он взял небольшой баул, стоящийпо ту сторону двери.

- Пойдёмте пить чай с дорогие. Он как раз горячий. Потом ты отдохнёшь немного и приготовишь обед. Тысячу лет не ел домашнего обеда.

Этот переход с Вы на ты поразил его самого, как и собственная странная решимость.

Что произошло с этими двумя людьми в эту минуту, не смог бы объяснить никто. Они, укутанные жизнью в приличия и условности, даже в самом невероятном воображении не могли себе представить, что будут вот так себя вести.

К вечеру на кухне витал аромат вкусной еды, приготовленной из продуктов, необычайно быстро и без всякой тросточки, принесённых мужчиной из соседнего магазина.

Когда они сели ужинать за парадно накрытым столом, женщина подняла бокал красного вина и тихо произнесла: "Ну, может быть, познакомимся?".

- Это - неприлично знакомиться с тем, кого знал целую вечность, ответил он с улыбкой, подошел и нежно поцеловал её светлые волосы.


© 22.08.2013 Фьёрд

Каждый, кто проходил около этого дерева, испытывал странное чувство. Все деревья были как деревья, а это - с человеческим характером. Казалось, что оно пристально наблюдает за каждым и выражает своё отдельное отношение.

Как-то осенью полупьяные подростки развели под ним костёр, обломав нижние ветки. Наутро их нашли мертвыми около потухших головешек. Патологоанатом так и не смог установить причину смерти абсолютно здоровых ребят, но о дереве с тех пор пошла дурная слава.

Нужно сказать, что никто не знал, какой оно породы. Дуб не дуб, ясень не ясень. Какая-то неопределённая форма листьев при общей кряжитости. Почему-то все считали, что дерево это мужского рода.

С того случая с подростками, все, кто "были в курсе", проходили мимо этого дерева с почтением и опаской, пока однажды рано утром, первый прохожий не обнаружил на нижней ветви дерева привязанную легкомысленную цветастую ленточку. Дня два спустя, появилась и другая, голубенькая. За ней, третья, четвертая... И через месяц дерево было не узнать. Всё оно по окружности нижних ветвей было обвязано маленькими кусочками ткани всех расцветок и сортов.

Кто привязывал эти ленточки, никто не видел, пока однажды совсем не старый, весьма даже симпатичный мужчина, не увидел у дерева женщину с фонариком, которая молча и старательно привязывала к пока ещё свободной ветке, ленточку. Потом женщина почтительно отошла, поклонилась, и вслух, полушепотом стала просить дерево, чтобы оно помогло исцелить дочь. Высказав просьбу, женщина ещё раз склонила голову и тихонько ушла.

Заинтересованный прохожий на следующий раз пришел к этому же времени уже специально и обнаружил у дерева теперь уже девушку, которая собиралась уходить. Но, судя по всему, тоже ленточку с просьбой привязала.

На третий раз прохожий тоже принёс с собой ленточку. У деревева никого не было. Едва сдерживая волнение и страх, трясущимися руками он привязал свою ленточку рядом с ленточкой женщины, просившей о здоровье дочери. Потом отойдя в сторонку обратился к дереву с короткой просьбой: "Дорогое дерево, прошу тебя, сделай так, чтобы ко мне вернулась жена". Едва он успел это произнести, как почувствовал в своём сердце такую лёгкость и тепло, что сразу понял: был услышан и просьба его будет исполнена. С чувством благодарности он встал перед деревом на колени, сделал земной поклон и с радостью в душе отправился домой.

Жил он в хрущёвой однушке, обставленной скудно старой мебелью. После развода он оставил жене всё, и квартиру и обстановку. Снял это недорогое жильё и ушёл в запой. Из запоя он вышел изрядно похудевшим, потерявшим здоровье с глубоким чувством собственной вины и ущербности.

Что с ним произошло в последние годы он и сам не мог себе объяснить. Хотелось новых ощущений, пошли вечеринки, случайные связи. Жена делала вид, что не замечает, наверное считала, что одумается. По утрам после очередной гулянки он прятал от неё глаза, угрюмо молчал, внутри облегченно вздыхая, что не пристаёт с расспросами. Так продолжалось год. Потом терпение у жены окончилось и она стала укорять его за поздния появления "с работы" и просить, чтобы он перестал, что он причиняет этим ей глубокую боль.

Но кого останавливали слова... Ещё через год, супруга подала на развод. Сыну было пятнадцать, он давно уже тоже отстранился от отца и вся атмосфера в доме была подобна настроению похоронного бюро, где хоронили брак двух, в общем-то очень неплохих людей. Не имея сил переносить всё это, он погружался в свои развлечения уже надолго, не приходя домой по нескольку дней.

После суда, где их развели, он зашел домой за вещами и, ничего не говоря, ушёл, в тот же день сняв эту однушку.

Нужно сказать, что после ухода и своего запоя он почему-то вдруг сразу же утратил интерес ко всем этим клубам, коньякам и девочкам. Душу его наполнила глухая тоска, избавиться от которой он не мог, да и не желал. Эта его тоска была добровольно-терпимым наказанием, которое он возложил на себя во искупление той боли, что причинил жене. Так и жил, как бы автоматически, то ли живой, то ли не живой. Мысль о возвращении к супруге у него, как ни странно не возникала до того самого момента пока он не увидел ту женщину у дерева.

Домой он пришёл поздно, попав под мелкий дождик. Отряхнув пальто в прихожей и расправив его на плечиках, чтобы высохло быстрее, с весёлым настроением отправился на кухню вскипятить чай. Перед ним одно за одним всплывали воспоминания о его прежней любви к жене, о том, как они познакомились и как он считал для себя величайшим счастьем, чтобы эта девушка с серыми глазами и лёгкими пепельными волосами, стала его женой. Как он захлёбывался от счастья, когда она согласилась, как родился сын... Какой добротой и счастливым покоем дышал их дом, пока он не разрушил это всё так странно, бездарно и непутёво.

Череду счастливых воспоминаний вдруг прервал телефонный звонок. Это была жена. В крайнем волнении он нажал кнопку ответа: "Да, слушаю".

-Возвращайся, любимый.

От этих слов у него перехватило горло и он ничего не мог ответить, так и держа телефон у уха. Лишь изредка его жена могла слышать редкие всхлипы. Он не стеснялся своих слёз. Наконец, овладев собой, он сказал: "Конечно, любимая, сейчас же еду".

Что-то острое кольнуло в груди и последнее, что он увидел, было красивое, могучее, доброе дерево, обнимавшее его своими ветвями, как будто ограждающее от всех бед и несчастий этого мира.

Хоронили его скромно. Немногочисленные коллеги, да постаревшая женщина в чёрном с юношей, так поразительно похожим на покойного, бросили по горсти земли. Работники кладбища быстро выполнили все положенные обязанности.

Потом эту женщину часто видели у того самого дерева, разговаривающую с ним как с покойным мужем, почему-то со счастливым выражением лица. Она ничего не просила, ленточек никаких не привязывала, только, иной раз сгребёт под деревом опавшую листву, да уберёт ветхие ленточки с ветвей.

Когда женщина постарела, под деревом появилась скромная, но прочно сколоченная скамейка, на которой её можно было часто увидеть с выражением доброго покоя.

Потом она исчезла и все поняли, что отошла в мир иной. Говорили, что вскоре пришел молодой мужчина и унёс куда-то старую скамейку.

© 20.08.2013 Фьёрд

Александр Володин: «Если бы мне разрешили - потом, потом, когда кончится война, когда совсем кончится и все уже будет позади, - пускай не жить, к чему такая крайность, но просто оказаться Там и просто увидеть, просто посмотреть вокруг - что будет? Тогда, тогда, когда - совсем, совсем?  И мне разрешили. Не просто смотреть, но: купаться, кататься, кувыркаться, одеваться, раздеваться, подниматься, опускаться, напиваться и не напиваться, обижаться и не обижаться, забываться и не забываться и еще тысячу всего только на эту рифму, и еще сто тысяч - на другие. Стыдно быть несчастливым. А женщины, самые, казалось бы, несовершенные, иногда говорят такие слова... И так смешно шутят, и так проницательно думают о нас - чтобы нам было лучше, чтобы нам было сладко - с последней из всех, как с первой из всех. И то и дело это им удается, то тут, то там, то так, то сяк. А если не удается, они страдают молча. А если говорят - иногда говорят такие слова... Стыдно быть несчастливым. А есть собаки. Они не умеют читать, ничего не читали, ни одной строчки! Ни разу по этому поводу у них не колотилось сердце, не подступал комок к горлу, они ни разу не хохотали, не перечитывали вслух своим знакомым. Стыдно быть несчастливым. А есть коровы - только и знают, что жуют свою жвачку и ничего не делают своими руками. Не смогли бы, даже если бы захотели! Пустяковый подарочек теленку - и то не в силах. Не говоря уже о работе ума: что-нибудь сочинить, сделать мало-мальское открытие на пользу таким же коровам, как они, и заволноваться, и вскричать: «Чёрт побери!» Ничего этого для них не существует. Стыдно быть несчастливым. Да что там, есть улитки! Им за всю свою жизнь суждено увидеть метр земли максимум... Просто увидеть! Просто смотреть, что происходит теперь, теперь, когда совсем, совсем кончилась война. Нет, если бы мне разрешили одно только это - я бы и тогда сказал: «Стыдно быть несчастливым». И каждый раз, когда я несчастлив, я твержу себе это: «Стыдно, стыдно, стыдно быть несчастливым!»

Ссылка http://kykolnik.livejournal.com/731616.html

 

Не смейте забывать учителей.
Они о нас тревожатся и помнят.
И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и вестей…
/А. Дементьев/.



Юбилеи бывают разные. Величественные. Скромные. Подчас странные.
Такие мысли навестили Ирину Владимировну, когда она в задумчивости шла по тихой кладбищенской тропке к могиле своей бывшей учительницы.
Созвонились старые, в прямом и переносном смысле, одноклассники, и решили отметить этот странный юбилей.
Почему странный?
А вы можете припомнить из своей жизни, чтобы бывшие решили отметить 100-летие со дня рождения своей классной руководительницы? Приплюсовав сюда же –
20-летие последней встречи выпускников своего призыва в школе.
Ирина Владимировна предупредила, что ждать всех будет у могилы. Совсем невдалеке от могилы Зельмы Яновны захоронены её близкие, путь этот ей был знаком.
Со скромным букетом астр шла и вспоминала о том, что связывало её с классной более чем других.

***

Зельма Яновна Янсон появилась у них в седьмом классе.
Строгая классная дама. Она почти никогда не меняла наряда: классическое серое платье с кремовым воротником из вологодских кружев. Серые волосы, схваченные серебреным гребнем.
На каждого ученика смотрела затяжным взглядом своих прозрачно – серых глаз.
И не то, чтобы они боялись этого взгляда, но старались избегать его. Этот твёрдый, цепкий взгляд просвечивал их, как рентген. Слукавить, отвертеться, было просто невозможно.
Она была одной из тех учительниц, которые не стремятся понравиться своим ученикам. Держала дистанцию. За эту железную твёрдость и приобрела она кличку – «Феррум». Однако, как никто, умела слышать и понимать своих учеников.
Преподавала она химию. Её урока все ждали. Через любую тему, будь-то разговор об атомно-молекулярных учениях, о составе воды или чистых веществах и смесях, в конечном счёте, после её уроков ученики говорили про жизнь.

А она, окружающая жизнь, уже в те годы проверяла их на прочность. Учила понимать - чистых веществ в природе не существует…всегда есть примеси...

Ирина Владимировна вспомнила старую историю, которая связала её с учительницей невидимыми нитями доверия, а позже почти родства.
А было так.

Дружа с дворовыми мальчишками, Ирка слыла смелой и отважной. Один её поступок среди сверстников был расценен, как подвиг.
Кумир двора, бывший «сын моря», так окрестили Жорку моряки, которые после гибели отца взяли его к себе «сыном корабля», мечтал о мореходке. Свидетельства об окончании седьмого класса он не получил. Завалил экзамен по русскому языку. Со справкой об окончании семи классов поступление было закрыто.
Это были времена, когда ещё не всё продавалось и покупалось.
Ирка отдаёт свой аттестат Жорке. Его «умелые» дружки, как он потом сам рассказывал, горячим варёным яйцом убрали одну фамилию, вписали другую. То есть подделали документ.
Жорка поступил и прилично окончил первый курс.
Но вот тут-то случилось то, что называют – «шерше ля фам». Одна из его бывших подружек, не пережив появления соперницы, послала «телегу» по инстанции. Подделку обнаружили. По номеру аттестата легко нашли, кому принадлежал оригинал. И началось…
У чинов были догадки, что документ был украден. А директриса сразу заподозрила Ирку.
Жорка был на практике в море. Ирка в лагере.
В сентябре в школе начались разборки с классного руководителя. Требовали вызвать ученицу на педсовет и немедленно сообщить родителям.
«Феррум» не спешила. Пригласила Ирку к себе. Просто посмотрела своим глазом–рентгеном и тихо попросила: - «Рассказывай».

Ирка сообразила, что Жорку могут привлечь за воровство и всё, как на духу, рассказала учительнице.

- Что будет с Жорой? Его исключат? Он ведь сирота. – Ирка разревелась.

- А что будет с тобой, тебя не интересует? – Как всегда строго спросила учительница. – Тебя тоже могут исключить из школы.

- Но у меня есть дом, есть семья, - хлюпая носом, отстаивала своего друга девушка. – У него кроме мореходки ничего нет.

- Для начала иди и объяснись с родителями. Позже я сама встречусь с ними.

Ирина впервые заметила её волнение, теплоту во взгляде и голосе.
Разборка дома была, мягко говоря, не простой. Отец впервые поднял на неё руку: – «Ты хоть понимаешь, что от суда тебя может спасти только твоё несовершеннолетие».
Время выветрило все подробности тех событий. Всё обошлось.

Ирина Владимировна сейчас с улыбкой вспомнила слова учительницы, когда она провожая её домой после педсовета, сказала: - «Плохо я вас учила химии. Всегда надо уметь предвидеть результат любой реакции».

***

А вот ведь в жизни не получается всегда предвидеть.
И у самой Зельмы Яновны тоже не получилось.
Она в наши края перебралась из Прибалтики. Позвала большая любовь. Однажды, как это не редко бывает, у её супруга любовь ушла к другой.
Осталась молодая мама с сыном на руках одна в чужих краях. Спас железный характер и сын.
Ещё в школе ему завидовали все ученики. Он выделялся собранностью, доброжелательностью и такими глубокими познаниями в литературе, в истории. Бессменный победитель всех школьных олимпиад. Хороший спортсмен. Его добродетели совсем не мешали ему дружить с «неблагонадежными» мальчишками и девчонками. В школе его очень любили.
Он боготворил свою матушку и, уже став успешным специалистом, крепко её поддерживал.
Сам поздно влюбился, поздно женился.
Вот тут и грянул гром. Избранница оказалась авантюристкой. Её подкупили опасные конкуренты, с их помощью ей удалось заполучить какие-то важные документы, выкраденные из кабинета супруга.
Зельма Яновна не смогла душой принять невестку. Она упрекала себя в том, что в ней говорит ревность и всячески сдерживала себя, но материнским инстинктом предчувствовала беду.
А беда оказалась страшной. За потерю секретных документов сын был обвинён в шпионаже и осуждён на десять лет.
Ирина Владимировна вспоминает, как уже состоявшиеся её ученики предпринимали всё, чтобы помочь найти истину.
Но кому-то эта истина было не нужна…
Дом Ирины стала для Зельмы Яновны почти семьёй. Она и ещё пять, преданных учеников опекали свою учительницу до последнего дня.
Сегодня на юбилей приедут ещё трое.

***

Начал накрапывать дождь. Ирина Владимировна забежала в беседку. Там двое мужчин среднего возраста не прерываясь продолжали, видимо, давно начатую беседу.

- Ты думаешь душа – это конкретный орган человеческого тела?

- Я думаю - это определённая субстанция, скорее всего находящаяся в крови. Она блуждает по всем органам. То в пятки убегает, то заклинивает мозг, то увеличивает сердцебиение, – явно иронизировал один.

- Но говорят, она бессмертна. Даже вес её называли то ли 12, то ли 21 грамм.

- Читал я у Моуди - "Жизнь после смерти". Но пока думаю, что это эфемерное представление о душе.

- Ну не скажи. У физиков на этот счёт есть научные выкладки. Они доказывают, что душа, это сгусток определённой энергии, способный воздействовать на окружающий материальный мир. В этом плане она бессмертна. Вот иду сейчас к своим и физически ощущаю свидание с ними, –замолк, после паузы, - как всё-таки мы мало знаем о себе.

Заметили присутствие другого человека и примолкли.
Дождь прекратился. Ирина Владимировна даже чуточку пожалела, что прервался разговор этих незнакомых людей. Она и сама всё чаще и чаще стала задумываться о физической связи с ушедшими.
Вот и сейчас она, волнуясь, идёт к своей учительнице. И её собственный возраст совсем не помеха чуточку побаиваться Феррума.
И вновь почему-то вспомнилось, как на выпускном Зельма Яновна, наблюдая за их флиртом с мальчишками сказала: - «Вы только не забывайте, что лёгкое волнение в вашей крови, это всего лишь химическая реакция. Учитесь ею управлять».

***

Вскоре все собрались у могилы Феррума.
Между собой они никогда её не называли по имени отчеству. Москвичи привезли красивый венок, с очень трогательными словами на ленте:- «Спасибо, дорогая Зельма Яновна, за то, что вы были в нашей жизни».
Молча, как и положено, сделали по глотку.
И все, наверное, подумали об одном … это счастье, когда на твоём жизненном пути встречается настоящий УЧИТЕЛЬ.


© 17.08.2013 Ди.Вано