Я назначаю вам невстречу,
Ссылаю в собственное я,
И за спиной расправив вечер,
Перо над духом занеся,
В слепом, отчаянном засилье
Футуристических громад,
Я вам одалживаю крылья,
Всем тем, кто так устал хромать. 
Познавший слово как смятенье,
Как жар любви, экстаз, оргазм,
Одолеваемый мигренью,
Пишу, пишу, пишу для вас.
Для вас, разменянных на цены,
Для вас, простреленных в боях,
Я музу сотворил из тлена,
Распял ее на площадях.
Я столько раз для вас — раздетый,
Я до отравленной души
Искавший в суетном ответы,
Теперь — молчу. Молюсь за жизнь.

Аль Квотион

Бездомье
 

Я путешествую по коммунальной кухне,
Смотрю в окно, где строится пейзаж,
Растет в утробу облака акулью,
И год за годом пожирает нас.
Я путешествую. Вот островки посуды,
Вот чашка, из который ты пила,
Лекарства, как историки простуды,
И пересмешники иллюзий — зеркала.
Здесь все твое, все о тебе, все дышит
Собранием из памяти и слов,
Всего — до дна, до горлышка, излишек
Стареющих от жизни пустяков.
Я путешествую. Я вижу твои руки,
Перебирающие вещи и дела,
И тень твоя скользит во мне по кругу,
И бьется о рассудок добела.
Но в этом доме — оттепель покоя,
И понимание сквозь полузабытье:
Как несуразно я люблю свое бездомье,
Свое расписанное сердцем нежилье.

Аль Квотион 

Книга
 

Он молчалив, он верит в недосказанность
И покупает искренность в ларьках.
Холодный, безымянный и декабрьский,
Он книгой станет на твоих руках. 
Тони в его словах, целуй заглавие,
Глаза письмом дрожащим завяжи,
И молча наслаждайся своей слабостью
В подстрочных проявлениях любви.
Ведь снова дождь, ведь снова все не прожито,
И не любовь, какой-то странный сплин
Из сердца в зеркала все строит рожицы,
Расплескивая в лужи инсулин.
Тони, дыши водой продажной истины,
Иди по следу счастья в мир потерь,
До старости, до мудрости, до лысины,
До млечного распада всех вещей.

Аль Квотион

Поэзия
 

Поэзия… Мне жаль тебя, поэзия,
Утопленница, лестница до звезд.
Все реже — божья, чаще — бесполезная.
Последнего отчаянья форпост.
Святыня на задворках нашей алчности,
Души перерождающейся срыв,
Бессонна, безответна и безжалостна 
На выселках плохих дешевых рифм.
В гортани жаром слова пересушена,
Избита распродажами творцов,
Залатана, обуглена, простужена,
И сверстана по штампам образцов.
Доедена, домята, перевыпита,
Расплавлена в чаду живых горнил
Страстей земных, раздувшихся до выдумки.
И я любил. Конечно, я любил.
И пел о ней. Желал ее отчаянно,
И часто забывая о словах,
Свободу петь теснил я на окраину,
Скрипящую обманом на зубах.
Но жизнь есть жизнь. Разбила, стерла, вымыла.
Оставила комок нервозных вен,
Несказанность души до жажды выдоха
И страшный шепот грозных перемен.
Да бог с ним. Мы продолжим это шествие,
От вечности до чаянья добра.
Поэзия, мне жаль тебя, поэзия,
Любовница, мятежница. Сестра.

Аль Квотион

Наследство
 

Дыши, дыши, страдай и властвуй,
Живи, как сам я жить не смог.
Гуляй босой душой по насту,
Жалей, жалей всех дураков.
Храни свой бесприют ребячий,
Сгорай и празднуй недосуг.
А я уже почти прозрачный,
Ты видишь сквозь меня весну.
А я уже почти, я чье-то
Неловко брошенное «ах».
Я тень любого эшафота,
Я одинокость в городах.
Так поздно, звездно, страшно, тихо,
Ребенок, юноша, старик,
Я между бытностью и мифом,
Я призрак всех сожженных книг.
Пройдет, пройдет. Ведь все проходит.
Не плачь. Лети туда, где рай.
И одевайся по погоде,
И торопись на свой трамвай.
Замрет весна. Безмолвно, страшно,
Прозреньем смертности творцов.
Я стану словом отзвучавшим,
Я стану плотностью холстов.
Прощай, прощай. Мое наследство-
Мосты во тьме, ступеньки вверх,
Давно распроданное детство,
Строкой целующее всех.

Аль Квотион 

Она ушла
 

Она вчера тебе звонила,
Она ушла домой с утра,
Разлились небо и чернила,
Застыли камнем времена.
День ото дня: чужие люди,
Вопрос, сомнение, рефлекс,
И без каких-либо прелюдий
Холодный душ, горячий секс.
Мечты — как жизненная смета,
Любовь — вертеп дрянных страстей.
На кресле скомкана газета -
Ты так устал от новостей.
Работа, деньги, одинокость,
Стена отчаянья во лбу,
Но где-то существует кто-то,
Кто и тебе шепнет: люблю.
Но ты… Ты это не услышишь,
Ты будешь спать, ты будешь есть,
Течь красным цветом спелой вишни,
Вставать к восьми, ложиться в шесть.
Ты чуешь? Пахнет здесь могилой.
Замри, безмолвствует душа.
Она вчера тебе звонила,
Она ушла.

Аль Квотион

Люди, живущие в этом мире, те, кто невольно вхожи в умы друг друга, связаны узами самых ярких и тесных человеческих отношений — и есть это братство. Поступок каждого способен в корне изменить жизнь остальных. Иными словами, когда ты сближаешься с человеком — ты доверяешь ему свою судьбу, а он вручает тебе власть над своей. Так и происходит, хоть в жизни обмен этот лишен всякой видимой торжественности. Не войны, не глобальные катастрофы косят человеческие жизни — людей губят опрометчивые слова и поступки тех, кому они доверяли… 

И. Удачин. Встретимся в Эмпиреях

Купить книгу можно здесьhttp://kvotion.ru/product/item/udachin

Не слушай меня, продолжай верить в чудо,
Врывайся с разбега в горячие тайны,
Расписывай хной постаревшего Будду
И шорохом книг зашивай свои раны.
Не слушай меня, все, конечно же, будет,
Пусть хрипло ворчит закоснелый рассудок,
Сверяя судьбу по писанию будней
И веру твою доводя до абсурда.
Не слушай меня, что вовеки не сбылись
Все чаянья бабочек в шаге до света,
Рисуй свои сказки из вырезок были
Красивым дождем сквозь невзрачное вето.
Не слушай меня, не своя боль не ноет:
Чужие молитвы, погибшие люди,
Не слушай меня, не зови в душу горе,
Везде только счастье, и Бог всех нас любит.
Не слушай меня, право слово, не надо,
Лети без оглядки, надейся на случай,
Рви губы в улыбку, вбивай в себя радость,
Не слушай меня, дорогая, не слушай.

Аль Квотион

Вечереет. Мир снаружи завернулся в сумерки, гоняет ветром по двору какие-то бумажки, мимо окна диковинным самолетом пролетел надутый воздухом пакет. Поздней осенью сумерки обезличивают город, делая его каким-то ватным, промозглым, иссине-серым и до неуютности холодным. Я сажусь на подоконник, закуриваю, ты залезаешь на стол и устраиваешься на нем, беспрерывно глядя мне в висок. Появляется чувство, словно твой взгляд рисует на нем круги сухим шершавым пальцем, раздражая кожу, заглушая мысли, отдаваясь мурашками в правом плече. Я ерзаю, пытаюсь спрятать голову, но ничего не получается, от чего я начинаю злиться. А ты все смотришь и смотришь, все настойчивее, уже почти грубо трешь пальцами взгляда мой висок.

- Сашка, я же люблю тебя. Ну почему этого мало?

Молчу в ответ на твой вопрос, не знаю, что отвечать. Даже не так: знаю что, но не вижу как и не понимаю зачем. Мать незаметно кладет теплые носки в сумку сына, который уезжает, потому что у него теперь своя семья. Девушка впервые одна идет в кино, потому что ее единственная подруга предпочла их общему еженедельному променаду новизну первого свидания. Мужчина молча сжимает кулаки, узнавая, что женщина, которую он любит, счастлива с другим. Создаются и разрушаются семьи, люди обретают счастье и переживают потери, жена отворачивается от мужа, отдавая свою нежность ребенку, одинокая женщина ищет ответ, почему выбрана не она, обиженный мальчишка с завистью смотрит на счастье собственного брата, снискавшего похвалу родителей, и во всем нашем мире безгласным криком разлиты в звенящем от напряжения воздухе слова: Я же люблю тебя! Почему этого мало?

Мало. Потому что мы люди. Живущие в собственных заблуждениях эпицентры неутолимой жажды все нового тепла и счастья. Мы - это беспрерывное движение и рост, которым со временем становятся малы любые рамки, даже рамки былых отношений. Мы - пугливые звери в поисках личного рая, мы - механика тел с переменной массой целей и амбиций в уравнении жизни. Ты смотришь мне в висок и не знаешь, что твой взгляд - это беспрерывная метаморфоза протяженного вне времени и пространства вопроса. Ты не знаешь, что она идеально рифмуется с заусенцем у меня на руке, с этой пакетолетной погодой за окном и твоей футболкой, съехавшей на бок. И ты еще не знаешь, что все эти рифмы, разбросанные вокруг нас, уже хранят в себе ответ. Вот эта грязная сковородка на плите, это мерное жужжание холодильника, два окурка в пепельнице и серо-фиолетовый цвет сумерек. Да, иногда люди вырастают из прежних отношений, сбрасывают их смирительной рубашкой с расправившихся плеч и идут дальше. Но если хоть иногда греть любовь теплом дыхания, подгонять в такт сердцебиению, тянуть выше за ростом ума, удобрять пониманием и чуткостью... Тогда она будет расти вместе с нами. И тогда в каждой мелочи, в кружке чая, в шарканье соседей сверху, в сработавшей во дворе сигнализации и упавшем с ноги лохматом домашнем тапке встанут картины будущего: вечером мы будем лежать в кровати, пихаться локтями и обниматься, и тогда я нарочито серьезно посмотрю на тебя и отвечу, пряча улыбку:

- Не говори ерунды.

Аль Квотион

Здравствуйте!

Если раньше я сотрудничал только с музыкантами, певцами и актерами, то теперь среди участников нашего проекта появилась популярная украинская радиостанция Relax (http://www.radiorelax.com.ua). Представляю вам запись моей миниатюры "комнатная зима" из программы Relax-прочтение.

Слушать здесь http://vk.com/al_kvotion

Потрепанный мячик на свалке игрушек
Уставился в небо пробитой дырой,
Он родом из тех бытовых безделушек,
Что можно без жалости стукнуть ногой.
Он родом из тех позабытых, ненужных,
Не модных и сломанных старых вещей,
И рваные швы вылезают наружу,
И вроде бы брошен, и вроде ничей.
Но все же он помнит ладони мальчишки,
И даже теперь он хранит их тепло.
И дышит. Ты слышишь? Он, кажется, дышит.
Да только вот время его истекло.
Все люди взрослеют. Все люди уходят.
Теряют наивность, любовь, интерес.
А мячик на свалке. Теперь он свободен,
Лишь дыры на коже, лишь сердце - вразрез.
Но так даже лучше, конечно же, лучше,
Уперся всей болью в немой небосклон
Потрепанный мячик на свалке игрушек.
И страшно подумать, что я - это он.

Аль Квотион

Незрячие слушают звуки. И в каждом из них слышат Бога,
И в каждом из них открывают все то, что неведомо нам.
Незрячим осталось лишь слышать. Незрячим осталось лишь трогать.
Незрячим осталось лишь верить звучащим вокруг голосам.
Они слышат шелест движений, они слышат шепот страданий,
Они слышат крики деревьев и времени загнанный вздох.
Они слышат каждое слово, что в глупости сказано нами,
Они слышат каждое сердце и учат его как урок.
Незрячие в шуме и лязге способны нащупывать пенье,
Они слышат чью-то молитву, зовущую их вдалеке,
Они слышат долгий крик жизни, рождения, смерти, взросленья,
И каждый листок, каждый камень - на их говорит языке.
Незрячие слышат все стены, незрячие слышат дорогу,
Незрячие слышат минуты, незрячие слышат года.
Незрячие слушают звуки. И в каждом из них слышат Бога.
Слепому не страшно не видеть, слепого страшит тишина.

Аль Квотион

Огни погаснут мгновенно, и нас укутает тьма,
В ней так легко стать забытым, не закрывая глаза,
В ней тихо капает нежность в большой провал пустоты,
И кто-то хочет быть рядом, но, к сожаленью, не ты.
Так начинаются ночи, когда не ждешь никого,
Когда ты выбросишь книги и обеззвучишь кино,
И вроде надо забыться, убив тревоги беды,
И кто-то скажет "доброй ночи". К сожаленью, не ты.
Я так хотел бы быть сильным, чтобы уметь устоять,
Когда простые разговоры превращаются в яд,
Когда не то, чтобы больно, но все же ноет в груди,
И если ты вдруг услышишь, то я прошу - приходи.
И я хотел быть с тобою, но по приметам дождей
Твои следы превратятся в мишуру фонарей,
Не оставляя ничего, сжигая в пепел мосты.
И кто-то это читает, но, к сожаленью...

Аль Квотион

Руки - не те. И глаза, и черты,
Скомканы, смяты, побиты печалью.
Смыслы банальны, идеи пусты,
Дни умирают, скользя по спирали.
Это не я! Это зеркало врет,
Пыли наелось, измялось, фальшивит,
Корчит оскалом измученный рот
С запахом теплого желтого пива.
Это не я упираюсь в него,
Стоя по лоб в обескровленной жизни,
Чувствуя жабрами вязкое дно,
И, как клопов, убивая все мысли.
Это не я скручен в узел судьбой,
Слабый, ненужный и жалкий калека,
Это не я, это кто-то другой,
Я не хочу быть таким человеком.
Хочется крыльев, простора, идей,
Это не я, я, наверное, мудрый,
Где-то там жду, на границе страстей,
Где-то вдали, где рождается утро.
Я далеко, меня нет в зеркалах,
Гнущих свою роковую неправду,
Это не я в облинявших штанах,
Чем-то похожий на каждого в стаде.
Я - впереди. На краю бытия,
В нимбе прозрения, счастья, успеха.

Так начинается поиск себя,
Самой наивной иллюзии века.

Аль Квотион

Шагая по стеклам разбитых прелюдий,
Не веря уже ни газетам, ни людям,
Из боли любви и земного бессилья
Она собирала непрочные крылья.
Грустила тайком, не любя театральность,
По шрамам и ссадинам знала реальность:
Закрытые перед лицом ее двери,
Вкус смерти последней отчаянной веры,
И чуждость свою, и свою одинокость,
Разбитый в побеге от прошлого локоть.
А кошка у ног неизвестной породы
Учила ее чувству гордой свободы,
Учила гулять по обшарапнной крыше,
Учила, что люди почти что как мыши,
И если любить, то не жалких, не слабых,
И если уж падать, то только на лапы.
Они уходили вдвоем вдоль прибоя,
Прозрачные крылья сжимая в ладонях,
Вдоль долгого неба, осенних морозов,
Шагая по стеклам, по людям, по звездам.

Аль Квотион