"Здравствуйте, дорогие читатели.

С сегодняшнего дня наш проект Аль ФМ стал интернациональным. К нам присоединился замечательный итальянский композитор, музыкант, а также владелец собственного лейбла Fabrizio Paterlini Records, Фабрицио Патерлини.

Фабрицио известен по всему миру как гений "искренних касаний", его альбом Fragments Found поставил его в один ряд с лучшими мастерами современности. Он часто приезжает со своими концертами в самые разные страны, в том числе и в Россию.

Итак, встречайте-исполняет Арсен Акопян, музыка-Фабрицио Патерлини, стихи-Аль Квотион."

Это предисловие. А послушать что из этого вышло вы можете тут: http://vk.com/kvotion

Шалом, чатлане. 

Вы уже, наверное, заметили, что появляться в побелевших к зиме джунглях лиру я стал все меньше. Но и я заметил, что кто-то все еще приходит на огонек, как только ставлю я на стол новые блюда. Поэтому хочу сказать вам вот о чем. К сожалению, я живу в простой семье маглов, требующей внимания, по ночам рублю лес для Китая, и в целом со временем у меня сложные, глубоко интимные, отдающие легкими формами прелюбодеяний отношения. 

Но хочу напомнить, что у меня есть страница в вконтакте (http://vk.com/kvotion), на которой вы можете:

1. Послушать стихи в исполнении разных прекрасных людей, включая автора, то бишь меня. 

2. Первыми узнать о новых произведениях и всех новостях с творческого фронта.

3. Поглумиться в комментариях над суетой сует.

4. Нафлудить мне в личку тоннами чепухистики и узнать, что я о вас думаю. (Этот род экскурсий для экстремалов)

5. Найти друзей и купить попугая.

И многое другое.

Спасибо за внимание, пользуйтесь нашими авиалиниями, хорошего путешествия в мои миры.

Ну здравствуй, мама. Как здоровье?
Как жизнь? Как мир, что был моим?
Пропитан счастьем и любовью?
Все так же кажется плохим?
Устала, вижу. Но усталость
Скрываешь ловко в суете.
Скажи мне, мама, что осталось?
В глазах твоих, в душе, в тебе?
Отец как? Пьет? А ты привыкла,
Ты научилась привыкать
Прощать все прошлые ошибки,
А ночью глухо выть в кровать.
И дети выросли. Я вырос.
Ты слышишь, мама, я не тот,
Кто мог попасть в твою немилость
Оценкой за учебный год.
Я сам - отец. И знаю больше,
Чем знал тогда, давным давно.
Скажи, что мы с тобой все сможем,
Скажи, что не сказал никто.
Скажи все то, о чем молчала,
Мне верить хочется в тебя,
Как в ласку первого причала
С больного штормом корабля.
Но знаешь, ты не обижайся,
Что слишком редко заходил,
Что уходя - не возвращался,
Ты завещала жить - я жил.
Ну вот и все, не нужно плакать.
Зови на смерть, зови на чай,
Зови на праздник и на плаху.
Твой сын. Люблю тебя. Прощай.

Аль Квотион

Для кого-то это штамп в паспорте, породивший в жизни лишь необходимость скрывать свои романы от усталой женщины на кухне, моющей посуду, которую ты назвал женой. От этой молчаливой женщины, которую ты так и не сумел узнать. Но скорее всего просто не захотел, влекомый мелочными и суетными удовольствиями жизни.

Для кого-то это стакан теплого молока и ласковая рука бабушки, перелистывающая страницы книжек с разноцветными рисунками. Это краешек маленького одеяла, на котором вышиты облака и которым тебя заботливо укутывала мать, когда ты засыпал у нее на груди.

Для кого-то это нарочито тяжелый вздох, скрывающий за собой гордость и любовь, когда твой подрастающий ребенок совершает первые шаги в жизнь, спотыкаясь там, где ты падал. Это узнавание самого себя, своей молодости и своих надежд в смеющихся глазах подростка, возвращающегося к тебе, потому что рядом с тобой - он дома.

Для кого-то это смешной рыжий пес с рваным ухом, преданно заглядывающий в лицо, умеющих хранить верность просто так, не за социальный статус и положение в обществе, не за хорошую фигуру и красивые наряды. Молча сидящий у ног и по-своему, но так искренне согревающий одинокие вечера.

Для кого-то это один единственный человек, стоящий рядом, плечом к плечу, понимающий и поддерживающий всегда, как бы не сложился этот расклад крапленых карт, именуемых судьбой. Тот самый, кто засыпая каждую ночь рядом с тобой, по утрам кажется особенно близким, беззащитным и таким невыносимо родным.

Для кого-то это счастье, для кого-то необходимость, для кого-то условность. Я говорю о семье.

Аль Квотион

Он когда-то любил очень сильно,
Улыбался еще не устало.
Но в заглавии каждого фильма
Ощущается призрак финала.
Так бывает. Все в жизни проходит:
Одиночество, вера и счастье.
Человек, подводящий итоги.
Человек, уходящий в ненастье.
Он, конечно, хотел все исправить,
Он метался от случая к страху,
Но разлуку в осенней оправе
Все хранил у себя под рубахой.
Он себя ненавидел до дрожи,
Но ловил сердцем каждое слово.
Он хотел поменять себе кожу,
Чтобы в зеркале видеть другого.
Так бывает. И мертвые души
Выгрызают из дней своих радость,
Пожирая страданья на ужин,
Превращая мир в серую гадость.
Все проходит. Ты слышишь? Проходит.
Не скучайте. Не ждите. Спасибо.
Скоро ночь. Этот день на исходе.
Все проходит. Он сделал свой выбор.

Аль Квотион

Соври, что завтра будет лучше,
Что та же осень, только краше,
Что тот же вздох, но без удушья.
Соври, что мы не станем старше.
Соври, что люди не уходят,
И что любовь всегда взаимна.
Соври о чести и свободе,
Соври, что жизнь необходима.
Соври о том, что все болезни,
Нас превращающие в землю,
Пройдут. Соври, что не исчезнем.
Соври, что истина не дремлет.
Соври, что дети все вернутся,
Навек ушедшие из дома.
Соври, что ангелы проснутся,
И выйдет Бог из вечной комы.
Соври, что тот старик с глазами
Всех пьяниц мира будет счастлив.
Соври, что стены между нами
Прорвет лавина новой страсти.
Соври, что станем мы добрее,
Не так жестоки и угрюмы,
И между школой и аллеей
Не будут подниматься тюрьмы.
Соври, что тот, кто нами правит,
Хранит в рассудке человечность.
Соври про честность этих правил.
Соври, что завтра будет вечность.
Соври про солнце в каждой луже,
Про светлый смех за каждой дверью.
Соври, что завтра будет лучше.
Сегодня я тебе поверю.

Аль Квотион

Где-то там нам поют корабли,
Там летят паруса облаков,
И любые известья с земли
Не касаются мокрых бортов.
Спит причал. Он не знает о том,
Что моряк - это вовсе не тот,
Кто прошел через штиль и сквозь шторм,
Это тот, кто без них не живет,
Это тот, кто не чувствует дна,
А когда просыпается грусть -
Поднимается к небу волна,
Разбиваясь о смуглую грудь.

Ты все смотришь устало в экран,
Ловишь кашель в сезоне дождей,
Ты ложишься на грязный диван
И считаешь огни фонарей.
И работа не так уж плоха,
И она обещала зайти,
В голове два случайных стиха,
И друзья завтра будут к пяти.
В телевизоре диктор и ложь,
В выходные ты будешь один,
И привычная нервная дрожь
Станет верной тебе до седин.
- Как дела?

-Хорошо, хорошо...
Все отлично, не нужно - в глаза,
Ничего там, за тусклой душой,
Ничего, ничего не сказать.
Продаю свою жизнь за рубли
И не прячусь как раньше под зонт.

Но все тише поют корабли,
Уходящие за горизонт.

Аль Квотион

Я нашел ее утром в постели,
Она фыркала смехом в рассвет
И играла на тонкой свирели
Мной пропетых, истраченных лет.
Я нашел ее вечером в парке,
Она плакала, плакала в ночь,
Она выла в бесплодном припадке,
И не знал я, чем можно помочь.
Я нашел ее ночью на крыше,
Она пела и пела для всех,
Она пела почти что не слышно,
Она пела встревоженно-вверх.
Я нашел ее днем на скамейке,
Она в осень смотрела опять,
И бежала по мокрой аллейке,
Догонять свой немой листопад.
Я нашел ее утром в постели,
Я нашел ее там в тишине.
А сейчас она вроде бы в теле,
Где и должно быть всякой душе.

Аль Квотион

Это просто стихи, это просто слова,
Клякса снов на бумаге тоски.
А дожди нас вбивают лицом в города
От пеленок до смертной доски.
Где-то жмутся к стене, где-то плачут навзрыд,
Свою жизнь прожигая за час.
Где-то женщин уродует медленный быт,
Где-то падают звезды из глаз.
Где-то спит человек с пустотой на груди,
Где-то умер другой человек.
И не ясно, что будет у нас впереди,
И не видно, куда мчится век.
Мы стареем легко, мы больны тишиной,
Мы себя продаем за гроши
В вечной гонке за самой прекрасной мечтой
Сквозь тенёта оправданной лжи.
Время бьется в руках аритмией потерь
И уходит от нас навсегда.
Где-то там закрывается нужная дверь,
Где-то дождь, где-то льется вода.
Где-то наши сердца, где-то наша судьба
Превращаются в пошлый сюжет.
Это просто стихи, это просто слова,
Отчего же так больно душе...

Аль Квотион

Когда финал гремит октавой
Разлуки, глупости и зла,
Не торопись за лживой славой,
Не закрывай свои глаза.

Не поддавайся горькой скуке,
Не жди щедрот, не верь в испуг,
И в дни смятенья, в дни разрухи,
Не опускай усталых рук.

Стой насмерть за огрызки веры,
Хранимые немой душой,
И знай, что этот мир - не серый,
И помни: я всегда с тобой.

Аль Квотион

... Миры фантазий, миры чудес, миры иллюзий, миры сказок, миры волшебства и долгих странствий по изнанке души. Женщины, вы создаете эти удивительные миры и в них же остаетесь. И это правда, что в вас живут бог и дьявол, ад и рай, коварство и милосердие, мудрая синева небес и житейская земная пыль. Вы действительно такие. Вы неповторимы, уникальны, незабываемы, непознаваемы, непредсказуемы. Но приходя в нашу жизнь затейливыми тропами своих прекрасных миров, вы находите непонимание. Потому что мы пьем чай, мы слушаем новости, мы ходим на работу, мы плоть от плоти сегодняшнего дня, пропаханного историей и страшащегося будущего. Мы не умеем вкладывать в каждое слово двести шестьдесят седьмой смысл, мы умеем молчать, говорить прямо и лгать. Мы не умеем держаться крыльями сердца за струны лунного света, мы умеем дарить цветы и уходить, не задумываясь. Но самое главное - мы не умеем знать то, что вы знаете наверняка, отметая все сомнения. Мы не умеем мыслить вашими образами, отдаваясь красивым мифам, мы связаны реальностью. Миры аллегорических изобилий, миры потусторонние, одноместные миры эгоизма, обреченные на одиночество. И из них есть только один выход - это путь понимания другого человека, накладывающий на желание говорить о себе всего один вопрос: "а что услышит тот, другой, как поймет он мои слова?". Примешивающий к убеждениям в собственной правоте возможность и право иного мнения, отличного от твоего. Дарующий умению создавать свой мир способность слышать чужие миры. Есть только один выход, но это - выход на свет.

Аль Квотион

Здравствуйте, дорогие читатели. Мои постоянные читатели, наверное, заметили, что во всех предыдущих выпусках Аль ФМ мы представляли вам только стихи. Сегодня мы решили вас порадовать чтением моей прозаической миниатюры "Начинается пожар". Исполняет уже полюбившийся вам (и мне) Арсен Акопян.

Послушать можно тут: http://vk.com/al_kvotion

Мне тебя не хватает. Боль прошла, страсти утихли, но осталась пустота. Нет, не в сердце, не в душе, эти дыры затянулись зыбкой ряской суетного времени. Осталась пустота в жизни, там, где раньше была ты. Там, где я опирался на твое молчаливое понимание, на твою ненавязчивую поддержку, на твой голос, которым сшита моя жизнь, на твой взгляд, устремленный куда-то в душу, глубже души. Осталась пустота телефонного номера, этой дороги в никуда, на другом конце которой больше никто не ждет. Осталась пустота дат, в которые я привык слышать твой смех и нести свои ненужные подарки, которым ты радовалась, как девочка. Осталась пустота слов, которые зреют в груди, поднимаются выше, горьким комком застревают в горле, мешая дышать, слов, принадлежащих только тебе, но которые уже некому сказать. Осталась пустая тропинка на кладбище, поросшая сорной травой, по которой мне страшно идти, потому что там я увижу твое, такое родное лицо в теле холодного до отчаянья камня. Где я увижу мокрую от дождя землю, под которой спишь ты, и захочу укрыть ее своей курткой, чтобы тебе не было холодно. Там, внизу, под нелепыми искусственными цветами, под этими дурацкими венками. И захочу остаться рядом, чтобы тебе не было одиноко там. Боль прошла, страсти утихли, но как же мне тебя не хватает.

Аль Квотион

Я люблю свою работу. Не смотря на вечную необходимость соскребать со скулящего разума все новые и новые смыслы на радость этой бездне жадных душ, чей голод не утолят никакие слова. Не смотря на ежедневную критическую усталость, боль в глазах и постылую разруху донельзя изношенного тела. Не смотря на заочную бесполезность многого, что рождено трудом души и вскормлено живой болью в сердце. Не смотря на устройство социума, заставляющее раз за разом переступать через самого себя ради неизвестно чего. Не смотря на многое, я люблю свою работу. И даже не потому, что это возвышенно и приносит кому-то радость, не потому, что создавать новое, кричать о важном, петь красоту и играть с парадоксами требует странное существо, живущее за изнанкой моих век, нет... Просто моя работа позволяет мне чувствовать себя живым. Чувствовать нужным.

Но когда время работы заканчивается и я возвращаюсь в реальный мир... Есть страшная сказка о великой пустоте. Я чувствую ее кожей, ловлю мембраной ушей, нервно скусываю с губ, безумно глядя в окно, из которого движется стареющая пустота к состарившемуся мне. Сухим песком забивается в легкие, заставляя кашлять злым смехом, сводит судорогой грудь, ноет в предплечье.

Но люди, люди, мои люди, люди, которых я люблю, которые рядом. Они же есть, откуда же эта сказка, почему живет она во мне? У меня есть дочь. Она похожа на меня. Дикий звереныш. Я необходим ей как опора, но я не нужен ей в ее маленьком мире. Я в нем лишний, и она беспощадно расцарапывает руки в кровь, посягнувшие на ее маленькие чудеса, на кусок пространства, помеченный хмурым, слишком взрослым взглядом ребенка. Я упираюсь в эту стену, я ищу лазейку, но чувствую пустоту.

Ты. У каждого человека есть этот важный, незаменимый "ты", возможно, ушедший, возможно, грядущий, но он есть у каждого. Есть и у меня. Ты - это главная моя пустота. Мое отчаянье и... моя надежда. Я смеюсь над трагичностью бытия, я с легкостью ломаю стереотипы страхов, я умею делать шаги уверенно, но... Я не уверен и я боюсь. Я не уверен, что буду нужен кому-то, кроме тебя, и я боюсь, потому что знаю - один я не смогу. А еще я люблю тебя. Вот так, по-детски, наивно, доверчиво, без красивых слов и оборотов, просто люблю. Как человек может любить другого человека. Я вслушиваюсь в твое дыхание, когда ты сидишь рядом и не слышишь моих слов. Мне хочется прикасаться к тебе, но ты сбрасываешь мою руку и уходишь. Я жду от тебя хотя бы полунамек на то, что между нами что-то есть, кроме ставших мантрой слов "мне с тобой хорошо", которой ты закрываешь мой все чаще уходящий в никуда взгляд и забываешь к утру. Хотя бы что-то, мелочь, пустяк, чтобы не бесновалась внутри эта горечь, не дозревающая до слез, но обволакивающая пустотой бьющийся в стены жизни дух.

И когда кажется, что вот уже близко понимание, что до счастья - лишь протянуть руку, что пустота проиграла этот бой, что все выговорено, услышано каждым из нас... В воздухе зависает равнодушный шепот: "Жаль, что все так. Пошли спать". И окно распахивается, и в него входит моя гостья, рассказывающая страшные сказки с плохим концом. Но зато я люблю свою работу. Хотя я заметил, что создавать что-то светлое, вдыхающее в других желание жить, бороться, верить и любить мне почему-то все сложнее.

Аль Квотион

"- Аль, Вы гений, я обожаю Ваше творчество!"

За окном лето, я смотрю в окно и жду тебя домой.

"- Этот Квотион, он же гей, педофил и исчадие ада, я не понимаю, как люди читают его!"

Нужно заварить чай, ты уже скоро придешь и мы сядем вместе, будем смотреть какое-нибудь кино и смеяться мелочам.

"- Я перечитываю Вас снова и снова, Вы словно бы озвучили мои собственный мысли, это невероятно!"

Начинается дождь, а я курю и улыбаюсь, радуясь простому человеческому счастью жить, любить и быть любимым, смотреть, как растет моя дочь, пока в окна весело светит солнце.

"- А я слышала, что это вообще сумасшедшая старая тетка с двумя детьми, почему его до сих пор не прикрыли?"

Вечереет. В сумерках есть неповторимое очарование, это время, когда дневная суета подходит к концу, и люди, разлученные ею утром, встречаться вновь.

"- Спасибо за то, что Вы есть! Можно я заберу себе этот стишок?"

Я слышу шаги на лестничной площадке, я еще не вижу, но уже знаю - это ты. И в груди становится теплее, и уголки губ непроизвольно поднимаются вверх. А дождь за окном идет все сильнее, но сейчас это так прекрасно.

"- Да я так писал в 15 лет, тоже мне, банальщина и убогость! Он говно и все, кто его читают - идиоты!"

В дверях поворачивается ключ, я закрываю ноутбук, устало потягиваюсь и тушу сигарету.

Ты дома. Ты...

Ты - это уникальное событие. Я подхожу к тебе, упираюсь ладонью в лопатку и угадываю в тебе ад. Он таится скрытым теплом порочности идей, просвечивает наготой вожделения, звенит рассыпающейся ложью, поворачивается ко мне жестоким лицом лукавого демона и хищно улыбается жадностью. Я подхожу к тебе, упираюсь лбом в висок и чувствую рай. Трепетный рай человеческой доброты, горячее дыхание таланта, дарованного небом, мягкий смех глаз, скрывающий за собой размах зрелой мудрости, верность любви и глубину души. Я нахожу в тебе ад, нахожу рай, добро и зло, бездну и небеса. Ты - это уникальное событие, в котором можно найти все. И вопрос только в одном, что именно я хочу найти. Я подхожу тебе, и так ли важно, что кто-то слева шипит в плечо проклятия, зажимая на горле холодные пальцы, что кто-то справа шепчет в ухо страстные признания, вцепившись в крыло. Все просто, они тоже находят то, что хотят найти. Где-то там, далеко далеко, в каком-то странном человеке, не знакомом ни мне, ни тебе, но так похожим на их собственные лица.

Аль Квотион

А там, за углом был рай,
Но ты так спешил домой,
Где мама ставила чай
На скатерти с бахромой.
Где лаял смешной щенок,
Виляя хвостом у ног.
И не был назначен срок,
И ты был не одинок.
А там, за углом был рай,
Но гнали тебя дела:
Ты прыгал в пустой трамвай
И в нем выгорал дотла.
Жена не ждала назад,
Работа проела плешь,
И все было невпопад,
И где-то лежал рубеж.
А там, за углом был рай,
Но было уже не дойти.
Ты часто твердил "прощай",
Но чаще шептал "прости".
И слабость старческих рук
Сжимала последний май,
Но мир уже мерк вокруг.
А там, за углом был рай.

Аль Квотион

Деревня умирала. На трухлявом чурбане сидел дед. Он был похож на вырезанного из дерева идола то ли Перуна, то ли Сварога. Черты лица исчезли под оползнем морщин, взгляд застыл, увяз в раздолье сорной травы, которая вставала лесом с человеческой рост на брошенной земле, удобряемой годами. Дед сидел, настраивая тональность души на прозрачное звонкое утро, на покосившиеся пустые избы, на сгоревшие остовы домов.

Когда-то тут было много людей, двадцать восемь семей вели свое хозяйство. Жили не богато, но в мире: если нужно подсобить, всегда помогали друг дугу. Родился дед тут, седьмым ребенком в семье, тут же вырос и состарился. Работать пошел не в поле, устроился учителем в местную школу, преподавал грамоту младшим классам. Тихо жил и смотрел, как умирает его деревня. Первой уехала молодежь: большие города, красивая жизнь и легкие деньги были куда перспективней танцевального зала в конюшне и инструментов в сарае. С развалом совхоза появился дефицит работы, не было тракторов, на всех жителей осталось тридцать голов скота, хозяйство пришло в упадок. Новых детей не появлялось, прежних увезли и школа закрылась. Чтобы как-то прожить, дед разбил огород, выращивал овощи, разводил птицу, этим и держался.

Уезжали по одному, кто побогаче подался в Москву, другие бежали из деревни в ближайшие поселки. Уживались как могли, но все же не до конца смешались с городскими. Выделялись не только и не столько говором, сколько иным: из окон маленьких квартирок этих людей, привыкших к земле, сроднившихся с нею, рвались наружу целые сады. Не смогли расстаться с привычным укладом, сажали дома, в горшках, хоть как-то воссоздавая близкие душе условия. Последние люди уходили зимой, на лыжах - дорог к тому времени уже не осталось. Какое-то время после этого на останки деревни еще приезжали странные люди, залезали в опустевшие дома, пели, пили, а потом дома горели. Тушить их не было ни сил, ни возможности. Но потом перестали появляться и пришлые.

Люди ушли из деревни, а дед остался. Местным старожилом, этаким лешим, потерянным среди когда-то жилых изб, сквозь полы которых прорастала трава. Хранителем воспоминаний о жизни, которая кипела когда-то на этих улицах, ныне превратившихся в нехоженое поле, усеянное ржавым железом, развалившейся утварью - следами прошлого. Некуда ему было идти. Некуда и незачем. Бабка, жена его, тоже из местных, почила с миром пару годков назад. Он тогда погоревал, взял лопату и сам закопал ее позади дома, в котором бок о бок прожили они столько лет. А теперь как-то не хотелось бросать ее тут одну, в этом запустении, где больше не звучит не то что смех детей - простой человеческий голос. Да и возраст уже не тот, чтобы привыкать к новому.

А давеча вот приезжал молодой парнишка, назвался журналистом, говорил, что пишет о состоянии деревень. От него дед узнал, что такая же участь у каждого четвертого поселения. Молодой человек спрашивал не страшно ли ему тут одному, а дед думал про себя, что боязно, но не пустых домов, не одиноких ночей, не кабанов, копающих по ночам остатки картошки с полей, и даже не волков, задравших последнюю дворняжку. Боязно ему понимать, что нет больше дома. И горько перед тем, как спокойно помереть, видеть деревенскую площадь с провалившейся внутрь себя часовенкой, да с лопухами по плечо. А еще знать, что никто не закопает тебя рядом с бабкой.

Потом довольный разговором журналист уехал, а старик замер, вглядываясь в горизонт. Пустота ползла к нему из выбитых окон, в которых он еще помнил лица его знакомых. Пустота сидела, свесив ноги, на завалившимися на бок, плохо видимым под плющом трактором и ждала. Пустота пела ветром в комнатах обезлюдевшей школы, играя с пылью на засыпанном землей полу. Пустота кралась по кладбищам опавших листьев, бывших когда-то фруктовыми садами. Деревня умирала, а старый дед, похожий на деревянного идола, из последних сил цеплялся за жизнь, потому что знал, что его дом, его деревня умрет вместе с ним.

Аль Квотион

Здравствуйте, дорогие читатели.

Я очень благодарен вам за ваше внимания и вашу поддержку. И в благодарность я хочу представить вам наш новый
проект-Аль FM.

Раньше мои стихи и прозаические миниатюры можно было только прочитать. Теперь их можно ещё и послушать!

И в пилотном выпуске на волнах Аль FM (а если вам понравится, то выпуски станут еженедельными) вы познакомитесь со всесторонне одарённым(от сценической деятельности до вокала) актёром театра и кино, а также
просто весёлым и обаятельным человеком-Романом Савиным.

Надеюсь, его актёрский дар сможет затронуть те струнки вашей души, которые остались нетронутыми моим творчеством.

Итак, в первом выпуске Аль FM стихотворение под названием "Серый мир"

Официальная страница проекта: http://vk.com/al_kvotion

В городе шел дождь. Матово-серое пасмурное небо упиралось в такие же серые, потемневшие от влажности стены домов, стекая по водосточным трубам мутной водой и быстро превращаясь в грязь под ногами прохожих. Даже редкие деревья были не зелеными, а какими-то бледно сизыми, словно покрытыми тяжелым слоем пыли. Хотя какая пыль, ведь идет дождь. Дождь, от которого мелкие больные листья не становятся ярче, а только клонятся вниз и вздрагивают, словно от ужаса. В бесконечно сером городе шел дождь, а я смотрел на него в окно. За спиной щелкнула зажигалка, по спальне пополз тошнотворно сладкий запах тонких ароматизированных сигарет. Там, в полумраке застоявшихся сумерек проснулась женщина, с которой я провел эту ночь. Мне захотелось сказать ей хоть что-то, просто для того, чтобы разбавить беспросветную тяжесть этого утра звучанием собственного голоса, но я поймал себя на том, что не помню ее имени. Женщина курила, а я думал, что этот табачный дым - единственное, что связывает меня с ней. Ни чувств, ни общих интересов, ни желаний, не было даже имени, этой мелочи, которая теряет ценность в тумане медленного тянущегося времени. Во мне слабым умирающим зверем шевельнулся интерес: а что заставило ее в эту ночь остаться с незнакомым мужчиной? Возможно, она так же, как и я бежит от этого города, в котором никто никому не нужен, в котором одиночество дышит из всех щелей, а дождь не приносит радости и свежести, только монотонно выстукивает по сердцу ритм реквиема. Бежит, отогревая каменеющую душу в чужих руках, путаясь в случайных связях и молча закуривая по утрам, когда очередной побег оказывается бесполезной, жалкой попыткой, лишь умножающей боль и отвращение к себе.