19 августа. 1991 год. Кате 3 года. Рано утром провожаем с ней ее папу - моего мужа в загородную больницу на реабилитацию после тяжелой аварии и остаемся вдвоем. На душе муторно, надо включить ящик, может, там что-то веселенькое... По первой программе Лебединое озеро. И по второй. И по третьей. И далее везде...И идиотское изумление - с чего бы это? И взорвавшийся телефон. Что это? Почему это? Ничего не слышала? Не знаешь, с какого? И - разъяснение: что, почему и с какого...И ужас пополам с тоской: неужели вернется все?! И голос друга юности Андрюши ,Черкизова из радио Эха. И привычное разделение на две стороны баррикады. И внутри все орет: нет, только не гражданская война и только не поворот назад. И чей-то шепот в ухо:"Надо было валить тогда сразу...Если не в пионерском 68-м, то в горбачевском 87-м". И превращение на три дня дома в штаб-квартиру для трех мамаш с младенцами, чтобы не пропустить новости и не трястись по одиночке. И младшая сестра у Белого Дома и дикий страх за нее. И этот тошнотный бред по ящику и трясущийся Янаев. И омерзение, что эти морды придут обратно. И шок от известия о погибших парнях. Тогда еще короткое время лес состоял из отдельных деревьев и каждая отдельная жизнь имела ценность. И слезы день и ночь от всего: от страха, от танков, от теток, увещевающих солдат и от опрокинутых, растерянных лиц солдат, от волнения за судьбу защитников, от спящего охраннике на плече у Ростроповича, от каждого репортажа Эха и снова от страха. И победа! И вечер, когда, казалось, не спали даже младенцы. И ликование, сумасшедшее, опять со слезами, но от счастья, когда рухнул Железный Феликс. И похороны тех трех с огромным растянутым флагом, с ельцинским "простите, не уберегли". И с самым неописуемым, смешанным, неповторимым чувством счастья -что так окончилось, ликования -что так вообще было возможно, боли - что за это отданы живые жизни, гордости - что мы все-таки не стадо, а граждане, восторга - что ты жил в это время и видел это своими глазами, уверенности - что никогда не повторится....