В самом деле - я в восторге. Даже жалко дослушивать до конца :))) Катюш, еще раз - огромное спасибо! Мне очень нужно было сейчас что-то подобное для поддержки моего лондонско-английского настроения:))

Ну и конечно, голос Джеймса... это писк и восторг)))))))))))

Посещение музея Агаты Кристи в Девоне было для меня одним из самых запоминающихся событий наших английских путешествий. Музей был открыт для публики относительно недавно – в 2009 году – и с тех пор я точно знала, что обязательно должна туда попасть.
Ведь Агата Кристи – одна из любимых моих писательниц. Я очень люблю ее детективы, многие из которых перечитывала уже не раз и не два. Но это был лишь первый этап увлечения. Второй наступил после того, как я прочитала автобиографию Агаты Кристи. Она стала в прямом смысле слова моей настольной книгой. Иногда я беру ее в руки, чтобы пролистать пару страниц и в итоге начинаю читать с того места, на котором открыла, и дочитываю до конца. Жизнь Агаты была очень разнообразной и насыщенной – две войны, два замужества, писательство, фотография, археология, путешествия по Италии, Ближнему Востоку и СССР, встреча с юным принцем Эдуардом и с королевой Англии… событий хватило бы на несколько человек, а это все она одна. Но дело не только в этом… Многие мысли и суждения Агаты мне очень близки. Читая тот или иной отрывок, я часто ловлю себя на мысли – ой, как же я хорошо понимаю, что она хотела сказать!.. как я согласна с ней!

В мае 2011 мы устроили небольшой вояж по местам, связанным с Агатой – пожили в курортном городке Торки, где прошло ее детство, прогулялись в деревушку Кокингтон, где жили друзья семьи, посетили Oldway Mansion, куда юная Агата ездила на балы. Визит в Greenway House, разумеется, стал кульминацией этой поездки.
 

Greenway House находится в 4,5 милях от Пейнтона, города, расположенного, как и Торки, на побережье бухты Торбей. Если у вас нет своей машины, то добраться до дома-музея Агаты Кристи можно двумя способами – на кораблике или на винтажном автобусе, который одним своим видом перенесет вас во времена Пуаро и мисс Марпл.

Агата Кристи и ее второй муж Макс Мэллоуэн купили этот дом в 1938 году. Однажды, когда они гостили в Торки, они увидели объявление, что продается Гринуэй – усадьба, которую Агата считала одной из самых красивых в округе. Они поехали посмотреть дом просто из интереса и узнали, что цена на него смехотворно низка – всего шесть тысяч фунтов.
- Почему бы тебе не купить его? – спросил Макс.
К тому времени поместье Агаты в Торки, в котором она родилась и провела все детство и юность, сильно изменилось. Рядом построили среднюю школу и лечебницу для душевнобольных. Как писала Агата в своей автобиографии, Эшфилд превратился в пародию на самого себя. После некоторых раздумий и консультаций с семейным поверенным, было решено купить Гринуэй.

«Белый особняк в георгианском стиле, построенный в 1780 — 1790 годах, и роща со множеством прекрасных деревьев и кустов, простирающаяся до самого Дарта, — идеальное имение, о таком можно мечтать», - писала о нем Агата.
 

Гринуэй не был постоянным местом проживания Агаты и Макса, их основная резиденция находилась в Уоллингфорде (Оксфордшир). Гринуэй был скорее «праздничным» домом – здесь вся семья собиралась на Рождество и Пасху, здесь Агата с Максом часто проводили лето. После смерти Агаты Кристи домом владела ее дочь Розалинда с мужем, потом – внук Мэтью. Он и передал дом в 2000 году в ассоциацию National Trust. Именно с помощью советов Мэтью Гринуэй снова стал таким, каким его видели Агата и Макс в 50-х годах прошлого века.

Если говорить о музее в целом, то он похож на многие другие дома-музеи, в которых мы бывали ранее. Это, кстати, мой любимый тип музеев – так интересно разглядывать вещи другой эпохи, представлять, как протекала жизнь в этом доме.

В Гринуэе это было для меня особенно легко, потому что я многое знала о ее обитателях. Вещи, которые я так хорошо помнила по страницам автобиографии, вдруг стали реальными.

Вот портрет няни, о котором писала Агата. Художник Н. X. Дж. Бэрд написал портреты всех членов семьи Миллеров, но мать Агаты не была от них в восторге. «Все у него такие грязные, - жаловалась она, - у вас такой вид, будто вы целыми неделями не моете рук». И только портрет старой няни вызывал всеобщее одобрение.

"Я совершенно уверена, что любимым детищем художника был портрет Няни. Прозрачный батист ее сборчатого чепца великолепно обрамляет морщинистое лицо с глубокими впадинами глазниц; стиль напоминает старых фламандских мастеров".

Для сравнения портрет маленькой Агаты – действительно, ребенок выглядит довольно чумазым :)

А вот изображение любимого пса Агаты, Питера. Он появился в семье молодых супругов Кристи, прожил вместе с Агатой много лет, с ним играла ее дочка Розалинда.

"Розалинда встретила нас в обычном своем бодром и деятельном настроении и тут же сообщила о несчастье:
- Питер укусил Фредди Поттера за нос.
Меньше всего мне хотелось услышать по возвращении домой, что наш драгоценный пес тяпнул за нос драгоценного сына нашей драгоценной экономки-поварихи.
Розалинда объяснила, что Питер не виноват: она предупреждала Фредди Поттера, чтобы он не приближал свою физиономию к морде Питера и не дразнил его.
- А он все равно подходил к Питеру все ближе и ближе и жужжал, вот Питер и цапнул его".

Мнение Питера учитывалось, даже когда Агата решала, выйти ли ей замуж за Макса Мэллоуэна!

"Я упомянула Макса.
- По-моему, это лучше всего, - откликнулась Розалинда. - Нет, правда, будет очень хорошо, если ты выйдешь за него. - И прибавила: - Мы могли бы завести свою лодку. Он, кажется, неплохо играет в теннис? Мы будем с ним играть. И он может быть во многом полезен. - Она перечисляла достоинства Макса сугубо со своей, утилитарной точки зрения с предельной искренностью. - И Питер его любит, - прибавила она последний, главный аргумент".

Увидеть Питера на фотографиях было почему-то особенно приятно, словно старого знакомого.
- Смотрите, смотрите, это же Питер! – радостно воскликнула я.

Несмотря на то, что в музее нельзя фотографировать, сотрудники не отличаются чрезмерной строгостью к посетителям. В каждой комнате дежурит кто-то из работников и охотно делится информацией об экспонатах музея. Когда Лена засмотрелась на рояль в гостиной, смотрительница предложила – «можете сыграть, если хотите».
- Правда?! Можно? – и Лена села за рояль и наиграла какую-то мелодию.
- Ну вот, Вы поиграли на инструменте, на котором играла сама Агата Кристи.

Во время Второй Мировой войны Адмиралтейство Великобритании временно конфисковало Гринуэй. В доме были размещены офицеры американской флотилии США.

"Не могу сказать, чтобы американцы оказались людьми деликатными и бережно отнеслись к дому. Разумеется, кухонная команда превратила кухню в некое подобие бойни: им приходилось стряпать человек на сорок, поэтому они втащили туда чудовищно огромные коптящие печи, — правда, очень осторожно обошлись при этом с нашими дверьми из красного дерева, их командир даже приказал прикрыть их фанерой. Оценили они и красоту парка. Большинство служивших в этой флотилии были родом из Луизианы и, глядя на магнолии, особенно те, что цвели крупными цветами, они чувствовали себя, вероятно, чуть-чуть дома".

Сама Агата Кристи во время войны жила в своей лондонской квартире, Макс служил где-то в Африке. Покидая Гринуэй, Агата была уверена, что его разбомбят во время военных действий. Но к счастью, предчувствия ее обманули – не считая общего беспорядка в доме и выстроенных в саду 14-ти уборных, Гринуэй почти не пострадал. В доме даже появилось новое украшение – в библиотеке по верхнему периметру стен кто-то из американских офицеров нарисовал фреску.

"На ней изображены все места, где побывала эта флотилия, начиная с Ки Уэста, Бермуд, Нассау, Марокко и так далее, до слегка приукрашенной картины лесов в окрестностях Гринвея с виднеющимся сквозь деревья белым домом. А дальше — незаконченное изображение нимфы — очаровательной обнаженной девушки, которая, полагаю, воплощала мечту этих молодых людей о райских девах, ждущих их в конце ратного пути. Их командир спросил у меня в письме, желаю ли я, чтобы эту фреску закрасили и сделали стены такими, как прежде. Я тут же ответила, что это своего рода исторический мемориал и я очень рада иметь его в своем доме".

В музее вы найдете множество любопытных деталей, милых сердцу «агатокристиманов». Например, анкеты, которые заполняли жители дома и его гости. Или принты переплетенных альбомов с фотографиями, которые передал музею Мэтью, внук писательницы. Меню праздничного ужина, написанного рукой Агаты. Коллекцию керамики и африканских фигурок, собранную Максом.

Гринуэй хранит память и об Эшвилде, доме, в котором родилась и выросла Агата, так как многие вещи и предметы интерьера были перевезены сюда из Эшфилда после его продажи.

В одной из комнат есть небольшая выставка – собрание всех вышедших книг Агаты Кристи.

Кстати, если говорить о книгах, то необходимо заметить, что Агата Кристи часто описывала места, в которых она жила или бывала, в своих романах. Конечно, не был исключением и Гринуэй. Дом и его окрестности описаны в романах «Пять поросят», «По направлению к нулю», «Причуда мертвеца».

Как и многие другие загородные дома, Гринуэй окружен великолепным садом, а из окон открывается вид на реку Дарт.

Но самое важное в Гринуэе – что он дает нам представление об Агате Кристи не только как о писательнице, но как о жене, матери, бабушке. Когда бродишь по этим комнатам, проникаешься чувством любви и привязанности, которые испытывали друг другу обитатели этого дома.

"Я всегда считала жизнь захватывающей и думаю так до сих пор. Мы мало знаем о ней — разве что крошечную частичку собственной, как актер, которому предстоит произнести несколько строк в первом акте. У него есть напечатанный на машинке текст роли, и это все, что ему известно. Пьесы он не читал. Да и зачем? Все, что от него требуется, это произнести: «Телефон не работает, мадам» — и исчезнуть.
Но когда в день спектакля занавес поднимется, он увидит всю пьесу и займет в ней место наряду с остальными персонажами.
Думаю, что быть частичкой чего-то целого — одно из самых увлекательных таинств жизни.
Я люблю жизнь. И никакое отчаяние, адские муки и несчастья никогда не заставят меня забыть, что просто жить — это великое благо".

Все цитаты - Агата Кристи "Автобиография".

Greenway House на сайте National Trust
Наша прогулка по Торки и окрестностям

Другие английские дома:

Романтик и прагматик: в усадьбе Бенджамина Дизраэли

Резиденция Юлиуса Дрю – последний замок Англии.
В гостях у Бернарда Шоу.
Knole House: где снимались «Пираты Карибского моря», «Шерлок Холмс» и фильм про Анну Болейн.
Прогулка по берегу Темзы в Ham House, Richmond.
В гости к Дживсу и Вустеру - Highclere Castle.
Freemason’s Hall – штаб-квартира английских масонов.
Polesden Lacey: светская жизнь в эдвардианском стиле.
Red House Уильяма Морриса: мечта об утопии.
 

"Коренным лондонцам известно, что каждая ветка подземки имеет свой особый характер и свое особое настроение. «Виктория», например, дышит прохладой и спокойствием. «Юбилейная» простирается до пригородов, огибает Гринвич, под рекой тянется куда-то на восток, и ее вечно собираются еще продолжить. Она — как младший отпрыск, который не оправдывает надежд семейства. Что касается «Кольцевой», то тут сама смерть предпочтет поймать такси, если захочет поспеть к сроку. Переполненная пригородными пассажирами с вокзалов Кингз-Кросс или Паддингтон и туристами, которые курсируют по музеям и не знают более коротких путей, эта ветка ужасна, как метро в Токио — каким я его себе представляю. Когда-то у меня был профессор, который просил нас доказать, что «Кольцевая» действительно замыкается под землей в кольцо. Никто не смог. Тогда это произвело на меня глубокое впечатление. Сейчас если что и производит на меня впечатление в этой истории, так только то, что он ухитрился убедить кого-то платить ему зарплату за эту чушь. «Легкая» ветка «Доклендс» со своими станциями «Принс-Риджент» и «Вест-Индия-Ки», «Галионс-Рич» и «Ройял-Альберт» — типичный нувориш. Ни «Пикадилли», ни ее близнец дядюшка «Бейкерлоо» не одобрили бы такой роскошной безвкусицы. «Центральная» — кузина средних лет, прямая и недалекая, без загибов. Таковы основные линии. «Метрополитен» слишком скучная, о ней нечего сказать, кроме того, что на схеме она миленького цвета фуксии и по ней лучше всего отправляться в последний путь.

Линия «Северная» на схеме обозначена черным цветом. Эта ветка самая глубокая. Тут совершается больше всего самоубийств и ограблений. По этой линии ездят студентки театрального факультета, которые в будущем вполне могут стать девушками Бонда. Тут слышится поступь Рока. На этой линии расположены станции «Морден», «Брент-Кросс», «Гудж-стрит», «Аркуэй», «Элефантэнд Касл» и «Морнингтон-Кресент», наконец-то отремонтированная. Много лет она была закрыта, и, проезжая мимо, я воображал, будто на батискафе проплываю мимо затонувшего «Титаника». Пожалуй, «Северная» — наш семейный психопат. На южном берегу Темзы у всех станций — голые стены, они не прельщают рекламодателей. В Кеннингтоне даже производители эскалаторов не станут размещать свою рекламу. Я никогда не бывал в Кеннингтоне, но бьюсь об заклад: там нет ничего, кроме ветхих домов-коробок пятидесятых годов, заколоченных лотерейных киосков да уставленных подержанными автомобилями площадок, на которых бесприютный ветер мотает туда-сюда грязные пластиковые вывески. В таких местах снимали давно забытые фильмы из жизни рабочего класса, в которых антигероев играли начинающие британские рок-звезды. В такой район я поеду, если только мне хорошо заплатят.

Лондон — это особый язык. Как и любой город, наверное.

[...]

На «Северной» есть одно приличное место, а именно то, куда я сейчас направляюсь: Хэмпстед. Лифт меньше чем за минуту вынесет вас обратно на земную поверхность. Не пытайтесь для экономии времени воспользоваться винтовой лестницей. Уж поверьте мне на слово. Быстрее будет прорыть туннель.

[...]

Стою на вершине холма. Вдохни, смотри и не дыши! Какой отсюда вид! Старина Лондон, старина Лондон… У итальянцев города имеют род: мужской, женский. Все знают, какой город мужчина, какой женщина, но объяснить почему, не могут. Я это хорошо понимаю. Лондон — мужчина средних лет, женат, как того требуют приличия, но в глубине души он гей. Я ощущаю части города, как части собственного тела. Челси и Пимлико в обрамлении красного кирпича, электростанция в Баттерси, похожая на перевернутый кофейный столик… Мрачные дома за мостом Воксхолл. Грин-Парк.

[...]

Город — это океан, который хранит в своих недрах все, что ты потерял. И выносит на берег потерянное другими.

— Потрясающий вид, правда? — обращаюсь к мужчине с рыжим сеттером.

— Чертова задница, а не город!

Лондонцы не боятся выругать Лондон именно потому, что в глубине души уверены: нам повезло жить в прекраснейшем из городов мира.

Дэвид Митчелл. Литературный призрак.

Недавно посмотрели мы "Облачный атлас", и фильм вроде понравился, даже собиралась написать отчетец небольшой. Но так и не написала. Однако, фильм подтолкнул к прочтению книги Дэвида Митчелла, что, я считаю, уже есть огромное его достоинство. Очень важно, когда посмотрев фильм по книге, хочешь ознакомиться с первоисточником. Но... чем дальше я читаю книгу, тем больше разочаровываюсь в фильме. 

Читать далее

Вот, открыла для себя такую девушку.

Вера Полозкова. Блокада.

Отозвали шпионов, собкоров, детей, послов; только террористы и пастухи. В этот город больше не возят слов, мы беспомощны и тихи – собираем крошки из-под столов на проклятия и стихи.

Те, кто раньше нас вроде как стерёг – производят стрельбу и ложь; лица вспарывает ухмылками поперёк, заливает их потом сплошь. Выменяй ружье на пару своих серёг и сиди говори «ну что ж»; смерть – неверная баба: прогнал и проклял, страдать обрёк, а хотеть и ждать не перестаешь.

Лето в оккупации – жарит так, что исходишь на соль и жир. Я последний козырь для контратак, зазевавшийся пассажир – чемодан поставлю в углу, и враг вывернется мякотью, как инжир; слов не возят, а я на ветер их, как табак, я главарь молодых транжир.

Слов не возят, блокада, дикторов новостей учат всхлипывать и мычать. В сто полос без текста клеймит властей наша доблестная печать. В наших житиях, исполненных поздних вставок, из всех частей будут эту особой звездочкой помечать – мол, «совсем не могли молчать».

Раздают по картам, по десять в сутки, и то не всем – «как дела», «не грусти», «люблю»; мне не нужно, я это все не ем, я едва это все терплю. Я взяла бы «к черту» и «мне не надо чужих проблем», а еще «все шансы равны нулю».

Бросили один на один с войной, наказали быть начеку. Теперь все, что было когда-то мной, спит не раздеваясь, пьет из горла и грызет щеку. И не знаешь, к кому тащиться такой смурной – к психотерапевту или гробовщику.

Дорогой товарищ Небесный Вождь, утолитель духовных жажд. Ниспошли нам, пожалуйста, мир и дождь, да, и хлеб наш насущный даждь. Я служу здесь осени двадцать две, я стараюсь глядеть добрей. Если хочешь пыточных в голове -

Не в моей.

19 августа 2008 года.

Перечитала "Унесенных ветром". Вроде бы знаю эту книгу наизусть, но все равно осталась под таким сильным впечатлением... К тому же в этот раз читала немножко другими глазами - пока летела в Америку послушала несколько передачек про Гражданскую войну в США и теперь военные главы романа уже не пролистывала, как раньше, а читала с огромным интересом. Ну и разумеется, в очередной раз восхитилась тому, как великолепны прописаны все герои, даже второстепенные - все эти Тарлтоны, Фонтейны, миссис Мерриуэзер, доктор Мид, слуги-негры и прочие, прочие - все просто как живые, у каждого своего яркий характер. С этими героями сживаешься, привязываешься к ним и мучительно жалко дочитывать последнюю страницу и закрывать книгу. Очень жаль, что мне не нравится фильм... на этой волне он сейчас был бы так кстати, но как раз после перечитывания книги смотреть его совсем не хочется - кроме Ретта, мне ничего там не нравится.

Небольшой город Торки раскинулся вдоль залива Торбей на юго-западном побережье Англии. В XIX веке Торки был модным английским курортом, заслужившим звание Английской Ривьеры, – благодаря Гольфстриму тут необычайно мягкий климат. Торки похож на любой курортный город – променад вдоль набережной, яхты и катера качаются на волнах, белые домики гнездятся на холмах, вдоль береговой линии растут пальмы и кипарисы. Город построен на семи холмах с грандиозными панорамными видами над бухтой.

Как и многие другие современные курортные места, до начала XIX века Торки был обычной рыбачьей деревушкой. Во время Наполеоновских войн бухта Торбей стала одной из баз Королевского флота, и здесь восстанавливали свое здоровье раненные моряки. Вскоре было замечено, что климат Торки оказывает целебное действие. Город превратился в морской курорт, за первую половину XIX века его население выросло в 13 раз. В 1848 году сюда дотянули железнодорожную ветку, и паломничество в Торки стало обязательным условием для светского человека.

В конце века произошло еще одно событие, ставшее знаковым для истории города. В Торки поселилась молодая семья – американец Фред Миллер и его жена Клара, уроженка севера Англии. Возможно, фамилия Миллер ничего вам не говорит, но именно такова была девичья фамилия Агаты Кристи. Она родилась в Торки, жила здесь на протяжении большей части своей жизни, здесь протекает действие многих ее произведений.

Читать далее

От Андреевской церкви круто уходит вниз мощеная улица – Андреевский спуск, одна из самых романтичных улиц Киева. Часто ее называют киевским Монмартром.

Сюда приходят художники со своими произведениями, здесь можно купить киевские сувениры, среди которых, правда, преобладают матрешки и почему-то чебурашки. Зато есть очень колоритные хвостатые продавцы и любопытная живопись прямо на стенах домов.
 

Прогуляемся? :)

Я получила книжку!!! Книжку про Green Day, которая шла ко мне такииими огородами.... Но вот наконец она лежит передо мной! *визжит, скачет и бесится*

Вы знаете, у меня самая лучшая сестренка на свете :)

Мэюшка, солнце мое, спасииииииииииииииииииииибо!!!!!!!!!!!!!!!!!!! я тебя люблю!!!

DHL, конечно, потрепал нервы с доставкой, зато в итоге принесли прямо на работу, когда я позвонила и сказала, что дома никого не будет. Так что писать про них гадости уже даже как-то не хочется :))))

В 1904 году Джордж Бернард Шоу написал своему другу Герберту Уэллсу: «Мы находимся в мучительных поисках дома».

Через два года семья Шоу прибыла в Эйот-Сент-Лоренс (Ayot St Lawrence) – маленькую деревушку в графстве Хертфордшир в 50 км от Лондона. В Эйот-Сент-Лоренс Шоу увидел могильный камень, посвященный местной жительнице Мари Энн Саут: «Родилась в 1825. Умерла в 1895. Ее жизнь была коротка». Шоу решил, что если 70 лет кажутся недостаточным временем для жителей деревни, то это место вполне подойдет для того, чтобы обосноваться в нем и посвятить творчеству многие годы. Предчувствие его не обмануло – Шоу умер в 1950 году в возрасте 94 лет, будучи духовно и физически активным до последнего дня.

Дом, который арендовала семья Шоу, был построен в 1902 году для приходского священника, но оказался для него слишком большим. В 1920 году Шоу выкупили дом у церкви и первоначальное название «Новый дом священника» (New Rectory) вскоре сменилось на «Уголок Шоу» (Shaw’s Corner).

В один из традиционных английских деньков с переменной облачностью (partly sunny… или partly cloudy) мы с друзьями Семеном и Леной отправились в гости к автору «Пигмаллиона».

Много букаф и фото