В одном из номеров приложения «Многоязыкая лира России» «Литературной газеты» напечатана большая статья о малоисследованном и исчезающем из традиционного бытования жанра чеченской народной поэзии - узам, который всегда вызывал большой интерес. Автором этого научного труда является руководитель Управления Россвязьохранкультуры по ЧР Исмаил Мунаев.

Первые издания узамов вышли ещё в середине XIX века, но они публиковались как народные песни чеченцев без определения национального жанрового самоназвания. Так, в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (Тифлис, 1868 г.) А. Ипполитовым были опубликованы в переводе на русский язык две песни (узамы), получившие широкую известность благодаря Л.Н. Толстому и А.А. Фету: «Высохнет земля на могиле моей...» и «Горяча ты, пуля, и несёшь ты смерть...». Великий русский писатель в своём письме А.А. Фету восторженно отзывается о художественных достоинствах чеченских песен и высылает ему их тексты. "Читал это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев и сокровища поэтические необыкновенные. Хотелось бы вам послать. Мне, читая, беспрестанно вспоминались вы. Но не посылаю потому, что жалко расстаться. Вот вам образчик."
Толстой прислал Фету песню «Высохнет земля на могиле моей», текст которой использовал позже в повести «Хаджи-Мурат».[1] А. А. Фет сделал поэтическое переложение этого текста («Станет насыпь могилы моей просыхать…»).

Поэт перевёл их на поэтический русский язык («Песни кавказских горцев») и ответил писателю не менее восторженным письмом и знаменитым стихом «Графу Л.Н. Толстому», в котором он высоко оценивает художественные достоинства народных песен-узамов.

Песни эти отличаются торжественно-грустным напевом. Последняя особенность является жанровой приметой лироэпической песни-узама. Она поётся от лица песенного героя в состоянии безысходной тоски, одиночества, после невосполнимых потерь близких и родных, либо в условиях предстоящей неминуемой гибели. Песенный герой как бы готовится к смерти и в своей песне обращается к ней, демонстрируя самообладание и твёрдость духа. Недаром эти чеченские песни-узамы ещё в начале XIX века получили у русских писателей название «смертных песен» (А. Бестужев-Марлинский и др.). Правда, писатели вкладывают в уста литературных героев-чеченцев свои авторские тексты, называя их «смертными песнями".

Выдающийся сказитель девятого поколения А. Тимуркаев, обращал своё внимание на второстепенные признаки «смертных песен», на условия, при которых они исполнялись. При этом жанровое определение этих песен было предоставлено самому сказителю.

Новые записи у целого ряда других сказителей подтвердили наличие в чеченском фольклоре совершенно оригинального жанра лироэпических песен-узамов. В публикациях на русском и чеченском языках их называли просто песнями, а в первом томе чеченского фольклора, изданном 3. Джамалхановым и С. Эльмурзаевым в 1959 году, отрывок узама под названием «Сай» («Олень») в жанровом отношении был определён как «шира илли» (старинная эпическая песня).

Песни-узамы (букв. «стенания души») традиционно исполнялись сказителями илли.

Упоминания об узамах встречаются и в древних нарт-орстхойских сказаниях. Так, в сказании ингушей «Колой K1aнт» процесс исполнения узама характеризуется как пение, но к самому термину «узам» устойчиво добавляется определение «велхар» - плач.

Бытование народного термина «узам» для определения особого жанра песен, возможно, имевших ритуальное происхождение не только в фольклоре чеченцев, но и ингушей, говорит в пользу древности и подлинности этого жанра.

Узам всегда поётся. Его исполнение сопровождается большим напряжением душевных сил сказителя.

Малика Ибаева.
http://www.grozny-inform.ru/main.mhtml?Part=12&PubID=4895

А вот примерные переводы песен-узамов:

«Высохнет земля на могиле моей —
И забудешь ты меня, моя родная мать!
Порастёт кладбище могильной травой —
Заглушит трава твоё горе, мой старый отец.
Слёзы высохнут на глазах сестры моей,
Улетит и горе из сердца её.
Но не забудешь меня ты, мой старший брат,
Пока не отомстишь моей смерти.
Не забудешь ты меня, и второй мой брат,
Пока не ляжешь рядом со мной.
Горяча ты, пуля, и несёшь ты смерть,
Но не ты ли была моей верной рабой?
Земля чёрная, ты покроешь меня,
Но не я ли тебя конём топтал?
Холодна ты, смерть,
Но я был твоим господином.
Моё тело возьмёт земля,
Мою душу примет небо.»


А это А.А. Фет

Песни кавказских горцев


Станет насыпь могилы моей просыхать —
И забудешь меня ты, родимая мать.
Как заглу́шит трава всё кладбище вконец,
То заглу́шит и скорбь твою, старый отец.
А обсохнут глаза у сестры у моей,
Так и вылетит горе из сердца у ней.



Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой;
Но не ты ли была моей верной рабой?
Земля чёрная, ты ли покроешь меня?
Не тебя ли топтал я ногами коня?
Холодна ты, о смерть, даже смерть храбреца,
Но я был властелином твоим до конца;
Своё тело в добычу земле отдаю,
Но зато небеса примут душу мою.


---------------------------------------------------------------

«Выйди, мать, наружу, посмотри на диво:
Из-под снега травка проросла красиво.
Взлезь-ко, мать, на крышу, глянь-ко на восток:
Из-под льда ущелья вешний вон цветок».
— «Не пробиться травке из-под груды снежной,
Изо льда ущелья цвет не виден нежный;
Никакого дива: влюблена то ты,
Так тебе на снеге чудятся цветы».

1875



Графу Л. Н. Толстому

Как ястребу, который просидел
На жёрдочке суконной зиму в клетке,
Питаяся настрелянною птицей,
Весной охотник голубя несёт
С надломленным крылом — и, оглядев
Живую пищу, старый ловчий щурит
Зрачок прилежный, поджимает перья
И вдруг нежданно, быстро, как стрела,
Вонзается в трепещущую жертву,
Кривым и острым клювом ей взрезает
Мгновенно грудь и, весело раскинув
На воздух перья, с алчностью забытой
Рвёт и глотает трепетное мясо, —
Так бросил мне кавказские ты песни[1],
В которых бьётся и кипит та кровь,
Что мы зовём поэзией. — Спасибо,
Полакомил ты старого ловца!

Конец октября или начало ноября 1875

Так бросил мне кавказские ты песни… — имеется ввиду прозаический перевод каквказских песен, который прислал Фету Лев Толстой. Фет на его основе создал цикл стихотворений "Песни кавказских горцев" (прим. ред.)



Исполнение:
Исполняются обычно мужчинами. Древние сказатели исполняли илли под аккомпанемент дечиг-пондура (чеченский национальный струнный инструмент, напоминающий балалайку). Как отметил в XIX веке русский исследователь Н. С. Семёнов, во время исполнения илли в традиционной обстановке сказитель переживает за своего песенного героя, а слушатели эмоционально реагируют на развитие сюжета.

Известные сказители:
Аб ==аков Микаил, Бетельгиреев Сайд-Магомед, Гакашев Магомед, Джанаралиев С., Ибрагимов Сангари, Мехтиев Дауд, Мохмад из села Чишки, Орзимов Денисолт, Орцуев Насуха, Сулейманов Бауди, Темуркаев Ахмед, Тушаев А., Шидаев Сайд-Ахмед, Эльбердов Асхаб и др.

Исследования и публикации:
Первая публикация чеченской народной песни в нотной записи состоялась в «Азиатском музыкальном журнале», выходившем под редакцией [[Добровольский, Иван Викентьевич|Ивана Добровольского]] в 1816—1818 годах в Астрахани.

В 1849 году И. А. Клингером были сделаны записи шести чеченских песен, они сохранились в архиве [[ОдВдимира Фёдоровича Одоевского]]. Позже С. В. Татаева в своей статье «К вопросу о записях и пликациях произведений ченского музыкального фольклора в первой половине XIX в.», опубликованной в 1980—1981 гг. дала музыкальный анализ записанных Клингером чеченских песен справедливо названных «одним из первых образцов музыкального фольклора чеченцев».

В 1852 году Л. Н. Толстой записал от своих друзей-чеченцев С до Мисербиева и Балты Исаева две лирические песни — «Я сама бы себя убила» («Су санна техна лирьера») и «Ах, тяжко мне, родимая матушка» («Алалу валадай шилюка шамна баба вай анни»). Они были записаны русскими буквами на чеченском языке и также имели перевод. Эти записи признаны в 1927 году «первым по времени письменным памятником чеченского языка».

В первой половине XX веке было издано три тома, посвящённых изучению чеченского фольклора, четвертый издали в 1970 году на частные средства. Он содержит около 40 илли.
В конце 2007 года под эгидой Академии наук Чеченской Республики был опубликован пятый том «Чеченского фольклора», в который вошли илли и лирико-эпические песни — узамы (предыдущий том был издан в 2005 году). Составитель фольклорного издания фольклорист, руководитель Росохранкультуры РФ по ЧР Исмаил Мунаев. Книга представляет собой научное издание оригинальных аутентичных текстов народных поэтических произведений позднего в стадиальном отношении героико-исторического эпоса чеченцев, бытовавшего еще до последнего десятилетия XX века.




Отрывок из Илли об абреке Варе

Чтобы от жажды ему не иссохнуть,
он обходился росой на травах,
чтобы от холода не замёрзнуть,
спал он в земле, землей укрываясь,
чтобы накрыться — имел он небо,
чтобы беседовать — были звери,
чтобы к людям выйти, чинары дружно перед ним расступались;
если от запада до востока землю пройти,
то этому к1анту не было места, где бы улечься, не было крова, где бы укрыться, -
вот почему и пошел в абреки
доблестный Вара, к1ант благородный,
Богом отмеченный человек.
«Я уж енадцать лет не в селеньи,
а на горах и в лесах обретаюсь!
Будь же удачлив, скакун мой добрый,
хоть говорить с людьми не умеешь,
но ведь людскую речь понимаешь!
Долго ли эту участь влачить мне?
Скоро ль такая пора настанет,
что будет ужасней жизни, какою
вынужден жить человек, который
с честью папаху и бурку носит?» -
так говорил, к коню обращаясь,
Вара, абрек, всем людям известный,
и понимал его добрый скакун.

(Записал Руслан Кадиев на магнитофонну

==нту у С. Джанаралиева из села [[Алхан-юрт ] в 1989 году. Подстрочный перевод Э. Минкаилова. Литературный перевод Анатолия Преловского.)