Масамори, Хашиман
Район Галедона, Империя Драконис
23 сентября 3056 г.
Человек с рыжими волосами стоял на террасе «Штормовой Гавани», древнего поместья Филлингтонов, гордо возвышающегося на скале на захватывающей дух тысячеметровой высоте над морем Шакудо. Кто бы ни выстроил этот замок, он идеально приспособил его для защиты от врагов.
Нынешнего хозяина, по-видимому, это вовсе не заботило.
Ветер перебирал волосы Нинью, словно влажными пальцами, напоенными запахом и легким привкусом соленой воды, к которым примешивался едва уловимый аромат осенних цветов, распустившихся в парке. Солнце садилось, небо на западе окрасилось в перламутровые, синие и огненные тона. Полевые сверчки начали свой нестройный стрекот, готовясь к ночному концерту.
Замечать подобные вещи не было свойственно Нинью. Этому пытался научить его приемный отец. «Ты не простой воин буси, ты ниндзя. Но кое-чему тебе следует поучиться у самураев при всей их напыщенности и самообмане. Главная истина, которую следует у них позаимствовать, заключается в том, что воин, не воспринимающий красоту, подобен кинжалу без лезвия».
В пределах Империи Драконис пропагандировался имидж Улыбающегося как просвещенного эстета, с изысканными вкусами и вежливым обхождением, человека, поглаживающего по головкам школьников, которые посетили его в обширном парке, чтобы преподнести свои поэмы, прославляющие мудрость и милость Координатора. За пределами страны сложилось мнение, что самое большое удовольствие для Индрахара – заживо сварить в котле этих счастливых школьников. Даже смертельно опасная Маскировка считала Индрахара именно таким и за это еще больше им восхищалась.
Нинью Керай знал правду. Его приемный отец сварил бы тех детишек в мгновение ока, если бы Дракон потребовал этого. Но удовольствия от такого поступка он не получил бы. Гири превыше нинчо; долг превыше чувства. Таков закон Дракона.
Сам Субхаш частенько надоедал наследнику, требуя от него, чтобы тот не пренебрегал чувствами, нинчо. Полностью Нинью не удалось это усвоить. Но приемный отец приказал, и он повиновался приказу; таким образом Нинью научился ценить закат солнца, порыв солнечного ветра и аромат хашиманской сирени.
Через некоторое время сзади послышалось шарканье обуви по плитам каменного пола, на которое он не обратил внимания. Что-то щелкнуло, пауза, снова щелканье, словно кто-то пытался подражать стрекоту сверчков при помощи двух обеденных вилок. Лицо Нинью скривилось, и он почувствовал, что мышцы спины напряглись. Он почти достиг безмятежного состояния духа, как его учил приемный отец, но приход ненавистного Кацуямы все испортил.
Нинью обернулся: Кацуяма, в нелепом берете и халате, действительно оказался там. В руках он держал нечто, с первого взгляда напоминающее хронометр, но хотя по всей окружности располагались крошечные точки и цифры и также тоненькие стрелки, не было окошечка для отсчета секунд.
Нинью Керай с трудом подавил вспышку гнева из-за того, что его оторвали от размышлений. «В прошлом гнев служил тебе как важное оружие, приемный сын, – говорил ему Субхаш. – Но все же он способен перевернуться в руке и поранить, как лезвие Мурамаса; это слуга, который однажды может стать твоим хозяином. Настало время избавиться от власти обременительного чувства».
Нинью пытался, но ему был ненавистен один вид Энрико Кацуямы.
Они не видят и не слышат.
Они закрываются от мира наушниками и ограничиваются экранами телефонов.
Они заменяют слова символами и смайликами.
Они не видят того, что их окружает.
Они не чувствуют и не наслаждаются тем, что их окружает.
Зачем прятаться от теплого, ласково моросящего дождя за зонтом? Остановись. Подставь лицо. Закрой глаза. Глубоко вдохни. Услышь шум дождя. Почувствуй это. Насладись этим.
Посмотри, как свет отражается от волн на море. Как капли на стекле причудливо искажают и изменяют привычное изображение. Присмотрись к этому. Увидь это иначе, не так, как ты видел это каждый день.
Вдохни воздух. Всей грудью. Не жадно, не задыхаясь - а с наслаждением, словно делаешь глоток хорошего вина после сытного ужина. Позволь ветру донести до тебя запахи гор и деревьев, смешав их с запахом соленой воды моря.
Не беги. Остановись на секунду. Открой глаза. Растворись в мире и раствори мир в себе.
Но они не видят и не слышат.
И они не поняли, почему я зарычал и инстинктивно потянулся к карману, когда меня толкнул слепец из их мира "айфонов" и "мессенджеров", когда я любовался радугой, стоя под мелким, ласково моросящим дождем, вдыхая его запах.
Стоял один лишь я.
alone in a faceless crowd.
