Воин Длинной Дороги, бывший Вождем.
Он был среди тех, кто молчал, а когда начинал говорить, мягкокожие затыкали уши и называли его возмутителем рассудка, за что он колотил их своим походным котелком.
Он был среди тех, на чьи дороги никто не хотел ступать, а если кто и хотел, то не мог, потому что не видел ни дорог ни следов прошедшего по пустоте.
Он был среди тех, чей меч был тверд не менее чем его воля, чьи руки разбивали камни так же легко, как его язык побеждал в споре, его ноги были неутомимы так же, как его рассудок, не знающий покоя даже во сне.
Он был среди тех, кого боялись сидящие на месте, а шедшие на встречу обходили стороной, завидев два меча, торчавшие из-за спины, как крылья демона, сложенные до поры.
Его одиночество было непохоже на одиночество тех, кто были одни подчиняясь закону, придуманныму до них, ибо его одиночество не стремилось к совершенству, выдуманному множеством спесивых себялюбцев.
Его соратники, давно ушедшие на покой, кто от ран, переполнившегося женщинами и барахлом дальних стран обоза, чьи закрома были полны кровью ставшей зерном и рабами с цветом кожи солнца всходящего на юге виденного или в дни кровавой юности, протраченной вместе с Воином Длинной Дороги, тогда носившим другое имя, ныне забытое, но вмещавшее в себя тысячу историй о том, как он, упорствуя на своем девять раз по десять дней сидел перед стеной, которая стала крошится от его зрачков, никогда не становившихся шире от яркого света и силой спорившие с его телом, ибо как говорили знавшие, что ногами он выбивал доски из потолка доски шириной в три локтя был длинной его меч, искромсавший тысячу врагов и, как говорили, до этого убившие Воина, того что был в нем прежде, но не знал об этом и продолжал идти и были с ним те, кого называли, людьми-невернувшимися-обратно, поскольку шли они за ним, погибая и уходя по своей дороге, по воле его, как семя попадавшей в их головы, до того бывшие полными того, чему они сами не знали названия, которые были ведомы тем злым болтунам, что грешили словоблудием, но при этом говорили о нем, что он всем телом был язык и любил цветы, цветы на поле битвы, цветы в руках женщин, цветы на курганах друзей и врагов, на которые он плевал и прятался в каменной пещере, что в пустыне, в рубище водивший дружбу с диким верем, иногда в часы большого зноя, казавшемуся ему женщиной, но чего стоят теперь эти толки.
Его соратники давно ушли на покой, среди тех, кто влачит брюхо в темных залах владык частей мира этого, угробившего тех, кто покоится в пещерах, вместе с оружием, умершим вместе с хозяевами, ибо оружие мертво если оно не несет смерти, бывшей его соратницей с дней юности, когда он с сотнями других разбредался по степям юга, стьепям без горизонта, где летоисчесление шло не по годам, а войнами, где погоибшие почитались и не забывались на севере, где юг считался царством смерти и было это так ибо степь без горизонта, чья линия всегда делила его взгляд на мир лежащий снизу и небо, что висит, сверху глядел он на шедших с ним еще в юности ощущая в себе силу, неизъяснимую другим, но видимую другим на поле брани жестокой, где меч рубил не только врагов но и хозяина своего, отсекая, лишнего было много и только к тому времени, как он стал Вождем лишних не осталось в нем мыслей, путавших шаг, не осталось соратников, идущих в ногу, осталось ничто, бывшее таким для всех, с двумя мечами, торчавшим, как крылья демона, перед полетом.
Однажды Воин Длинной Дороги услышал клич, призывавший к новой войне и, как многие, кто был с ним рядом, встал со своего места, но что-то знакомое было в этом крике безумия, бывшего везде, куда бы он ни шел со своими мечами страха глядевшего из глаз тех, кто схватился за походный доспех, который он не носил с собой уже давно превзойдя всех, ходивших с ним, тепернь уходящих без него, сидевшего на лавке в харчевне, с темно-красными от заката стеклами давно несмытой грязи сапог, его еще не был сношен и когда все ушли, унеся с собой шум, он встал и отправился в поход без соратников, зная, что ждет его в конце его, пути, шедшего через места, которые самые отчаянные проходили бегом, он дошел до места, где его ждали двое та, которую все знали, но боялись, с дырами посреди глаз и один из больших мира сего, тот, кто держал все вещи раздора в руках и хотел встать на место Хозяина Дороги, ибо считал себя продвинувшимся на своем пути назад дороги могло и не быть, но он знал это, не страшась спросил о том, что смерть может дать ему, знающему все и видевшему все, что она могла дать ему это новое тело взамен старого и он побил ее за эти слова так, что пока они разговаривали с имевшим все вещи мира этого и того, что она не поднялась и они думали, что она мертва, что могло случиться, если бы имевший все вещи мира не растолкал ее, указуя на уходящего ни с чем остались они и бегают с тех пор за Воином Длинной Дороги, оставаясь на почтительном расстоянии, выкрикивая предложения по поводу сделки, так и оставшейся незавершенной, а дорога после этого стала бесконечной.
Он продолжает свой путь в одиночестве потому что те, среди которых он был, кто оставил его, в харчевне с красными стекламираспустили слух о его смерти еще не родившейся дочери и потерянной в битве ноге, но все почему-то слышат первую новость ибо она радостна для врагов и соратников, хотящих сесть на его место, не нужное ему более, но нужное этим сплетникам, не знающим его по мелкости своей неспособной охватить величину горы глупости своей, думающей, что сменивший имя теряет все слова с этим именем связанные.
Он идет один, Воин Длинной Дороги.
читать дальше
