К изучению матримониального поведения во Франции XII—XIII вв. |
К изучению матримониального поведения во Франции XII—XIII вв.
Бессмертный Ю. Л.
Давно ушли в прошлое те времена, когда думали, что в любом вышедшем из стадии варварства обществе люди осмысливали создание супружеской пары единообразно, а возникавшие супружеские ячейки воспринимали как «семьи» в знакомом нам смысле этого понятия. В применении к западноевропейскому средневековью своеобразие восприятия брака и семьи ныне общепризнано, по крайней мере для периода, предшествующего массовой христианизации. Несколько иначе принято в историографии смотреть на последующий этап. Хотя и по отношению к нему признается почти перманентный процесс эволюции супружеской ячейки, самая модель супружества считается обычно отвечающей идеалам моногамного христианского брака. Переломным считается в этом плане XII век, когда церковь включила брак в число основных христианских таинств и когда после многовековой борьбы между светскими и церковными представлениями об идеальном супружестве сложился некий компромиссный вариант, принятый и светской знатью, и простолюдинами (1).
Проверяя эту концепцию по французским источникам, на базе которых она и была в первую очередь сформулирована, рассмотрим прежде всего воззрения на супружеский союз, характерные для людей разных классов; вслед за этим попробуем проследить, как эти воззрения реализовались в повседневном поведении и какие последствия могло это иметь для реальных демографических процессов. В центре нашего внимания будут памятники рубежа XII—XIII вв. и XIII в., т. е. того самого периода, в течение которого перелом, происшедший в предыдущем XII столетии,— если бы он имел место — должен был быть особенно ощутимым.
Первое, что настораживает при ознакомлении с этими памятниками,— живое обсуждение разных видов супружеского союза, которое, казалось бы, давно должно было потерять свою актуальность. Вот что пишет, например, в конце XIII в. известный знаток права Филипп де Бомануар: «Много споров возникает между детьми одного и того же отца, который имел несколько жен (qui a eues pluseurs fames). При этом обсуждается, кого именно надо считать законным наследником, а кого нет, так как он рожден в плохом браке (en mauves mariage) и является бастардом» (2). Такими бесспорно «плохими» Бомануар считает сожительства замужней женщины и женатого мужчины. Их дети — «неоспоримые бастарды» (fors bastarts), не имеющие никаких формальных прав на наследование (3).
1 См.: Duby G. Le chevalier, la femme et le prêtre. La mariage dans la France féodale. P., 1981; Fossier R. L'enfance de l'Europe: Aspects économiques et sociaux. P., 1982. T. 1-2; Herlihy D. Medieval Household. Cambridge (Mass.), 1985; Histoire de la Famille. P., 1986. T. 1.
2 Beaumanoir Ph. Coutumes de Beauvaisis/Publ. par Salmon A. P., 1899-1900. T. I — II 578 (Далее: В)
3 Ibid. 599; см. также: В, 600.
«Плохие браки», признает Бомануар, вызывают осуждение не только церкви, но и в «общественном мнении» (commune renomee) (4). Они имеют место, например, в тех случаях, когда благородная замужняя женщина «телесно близка» со многими мужчинами («что становится известным, когда видят, как они разговаривают и встречаются»). Рожденные этой женщиной дети считаются законными, поскольку не исключено, что они рождены от законного супруга. Но из-за таких греховных связен может случиться, что брат когда-либо женится на сестре, не зная об этом; так произошло, например, после смерти некоего барона, который имел детей от своей жены и одновременно от другой замужней женщины (4a). Столь же «плохим» называет Бомануар случай, когда дворянин имеет в своем доме, кроме жены, еще и другую женщину «на виду и на слуху соседей» (a la veue et a la seue des voisins) (5); при такой ситуации жена может требовать отделения от мужа.
В отличие от таких явно нетерпимых ситуации Бомануар констатирует наличие и иных, гораздо менее однозначных. Это касается прежде всего тех супружеских отношений вне церковного брака, которые в дальнейшем — после смерти первоначальных брачных партнеров — получают церковное освящение. «Некий мужчина имел ребенка от замужней женщины, с которой он был в отношениях soignantage. После смерти мужа этой женщины он сделал ее при своей жизни законной супругой. Если их ребенок родился во время их законного брака или же был зачат (или родился), когда женщина уже стала вдовой, он считается законнорожденным. В отличие от этого ребенок, зачатый или родившийся, пока эта женщина была супругой другого, не является законным» (6). Под понятием «суаньнантаж» (7). Бомануар в приведенном пассаже подразумевает супружеский союз холостого мужчины с замужней женщиной. Дети от такого супружества, даже если они родились до его оформления в церкви, могут, как мы видели, считаться законными. Соответственно и самое супружество такого типа оказывается в числе признанных и дозволенных не только с точки зрения «общественного мнения», но и светского права.
Дополнительное подтверждение этому находим в другом установлении, приводимом Бомануаром. «Если некий дворянин имел от некоей женщины, с которой он жил в суаньнантаже (en soignantage), сына, а потом женился на другой, от которой тоже имел сына, впоследствии же, после смерти супруги, он сочетался законным браком с первой, от которой имел в суаньнантаже сына ... то старшим его наследником по правам на наследство будет его младший сын,
|
|
Сон и сны в Средние века |
М.Э. ВИТМЕР-БУТШ. СОН И СНОВИДЕНИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА//
М.Е. WITTMER-BUTSCH. ZUR BEDEUTUNG VON SCHLAFEN UND TRAUM IM MITTELALTER// MEDIUM AEVVM QUOTIDIANUM. SONDERBAND 19. KREMS, 1990. 400 S.
(часть первая)
Монографию швейцарской исследовательницы М.Э.Витмер-Бутш можно считать, пожалуй, первым в историографии опытом воссоздания картины восприятия феноменов сна и сновидений, интерпретации их причин и того .значения, которое им придавалось в разных слоях общества в эпоху христианского Средневековья (500-1500 гг.).
Тема сна и сновидений традиционно разрабатывается психологами. Психоанализом З.Фрейда был дан первый импульс к изучению сна и сновидений как самостоятельного историко-культурного феномена. Одним из наиболее ранних исследований в этом направлении была книга П.Сентива (1930 г.), содержавшая критический разбор снов, описанных в "Золотой легенде" Якоба Ворагинского. Используя методы психоанализа, П.Сентив сделал ряд интересных предположений о происхождении некоторых мотивов средневековой агиографии.
С конца 40-х гг. начинают выходить работы о видениях и снах средневековых людей, и такого рода исследований, несомненно, больше, чем работ просто о снах. Это не удивительно: само Средневековье не различало сон религиозного содержания и "видение": амбивалентный термин "visio" переводится словами и "сон", II "видение". Сегодня литература о видениях и снах в Средние века, о значении этих феноменов в религиозной и политической жизни того времени весьма обширна. Характерно, однако, что при всем ее многообразии, отражающем литературоведческие, медицинские, теологические аспекты и аспект истории ментальностей, все еще отсутствует целостное представление о снах и сновидениях как существенном компоненте повседневной жизни средневекового общества (исключением следует считать эссе Ж.Ле Гоффа о месте и роли сновидений в культуре и массовой психологии Средневековья).
Витмер-Бутш поставила своей задачей всестороннее рассмотрение связанной со сном проблематики. Постановке проблемы, обзору историографии и источников посвящена первая глава реферируемой работы. Сон, как и болезнь, голод, смерть, относится к антропологическим константам, люди спали во все времена, но их поведение, связанное со сном, обязательно несет но себе отпечаток эпохи и позволяет нам заглянуть в их духовный мир, постигнуть то, в чем они сами вряд ли отдавали себе отчет, Это главная задача Витмер-Бутш. Несмотря на фрагментарность данных, содержащихся в источниках (автобиографические свидетельства, агиография, медицинские и медико-теологические сочинения и т.п.), ей удалось сложить их в своеобразную картину-мозаику, дающую представление о стереотипах, связанного со сном поведения, о средневековых теориях, объясняющих природу сна и сновидений, о том, как эти теории соотносились с повседневной жизнью различных слоев общества и как реалии этой повседневной жизни, в свою очередь, отражались в сновидениях.
Исследовательница ставит и ряд методологических проблем, связанных с необходимостью проработки информации, как бы лежащей на поверхности в детальных описаниях снов в житиях, биографиях, хрониках, но нуждающейся тем не менее и дешифровке. Знакомство с современными теориями сна и сновидений помогает Витмер-Бутш расшифровывать сообщения источников.
Однако, она постоянно задается вопросом, насколько современные объясняющие модели применимы к средневековою у материалу; что общего между снами средневекового человека и нашего современника; возможно ли в продуктах ночных фантазий людей столь отдаленной эпохи выделить те же структурные особенности, которые наблюдают современные психологи, прежде всего переработку дневного опыта в ночных переживаниях.
В главе 2-й "Сон в повседневной жизни" Витмер-Бутш. на материалах биографий, писем, медицинских рекомендаций, монастырских уставов, привлекая также данные археологии и иконографии, проводит нечто вроде социологического исследования поведения, связанного со сном.
Такая глубоко частная и к тому же казавшаяся современникам "само собою разумеющейся" сфера жизни, как организация сна, освещена источниками весьма слабо: где, как, на чем, с кем, как долго спали? Автор показывает, что до Х11-Х1П вв. даже в городах жилища были очень просты, люди спали в одном помещении (а в деревне и до XVI в. в домах редко бывало больше, чем одно-два помещения). В холодное время года даже в относительно состоятельных семьях люди спали все вместе в одной комнате, обогреваемой жаровней или открытым огнем (каменные печи появляются с XIII в.), а потому кровати, если они вообще имелись, были рассчитаны на то, чтобы в них помещались и родители, и дети, и их незамужние тетушки. Колыбели для младенцев вошли в обиход знати еще в эпоху Меровингов, однако в низших слоях общества они приживались крайне плохо вплоть до Позднего Средневековья, и взрослые предпочитали брать маленьких детей в свою постель.
Иногда постель делили между собой и совершение посторонние люди - паломники, бедные путешественники, рассчитывавшие на дешевый ночлег в гостиницах и на постоялых дворах. К XIV в. относятся жалобы на жадных хозяев постоялых дворов в Риме: пользуясь наплывом паломников, они умудрялись класть в одну постель не по два-три человека, как было принято, а по пять-шесть. В подобных условиях находились также старики и больные в госпиталях и приютах.
В монастырях эта сфера жизни до мелочей регламентировалась монастырскими уставами. Братия должна была спать в одном помещении; если народу было слишком много, занимали несколько спален. Кельи на одного появляются впервые у итальянских эремитов в XI в., в других орденах - позже, с XI [1 в. Во избежание однополых контактов, которые могло порождать монастырское одиночество, в дормиториях не гасили светильников на ночь, монахи, в отличие от мирян, спали в одежде.
Спальные аксессуары не отличались разнообразием. В деревне простые люди долгое время спали на соломе на полу. Среди знати с Раннего Средневековья в обиход вошли простые деревянные кровати в форме ящика (форма эта просуществовала едва ли не до XIII и.). Матрасы для этих кроватей набивали соломой, тростником, листьями или мхом, перины были редкостью. На матрас стелили льняное покрывало, меховое или матерчатое одеяло, были и небольшие подушки. В городах c XШ в. в простых семьях спали на высоком деревянном ложе, у тех, кто побогаче, оно было более роскошным, с кожаными ремнями вместо современных пружин. От остального помещения кровать отделялась матерчатым занавесом, а с XIV в. добавляется и деревянный навес-крыша. Балдахин на резных деревянных столбах входит в моду у итальянской знати в конце ХIV столетия.
Чередование сна и бодрствования определялось долготой светового дня. С наступлением темноты все укладывались спать. Только в исключительных случаях да в праздники отход ко сну откладывался, и люди пользовались искусственным освещением.
В холодное время года, когда темное время суток продолжительнее, люди спали, вероятно, дольше.
В монастырях режим сна был довольно суров; негативное отношение к сну было заложено Библией, являлось одной из составляющих аскетического образа жизни и должно было способствовать осмыслению грехов и покаянию. Для монахов сон был лишь необходимой данью природе: он возвращал силы, необходимые для служения Господу. Поэтому время, отводимое на сон, должно было быть минимальным и его запрещалось тратить, например, на чтение в постели.
В отношении к сну у мирян, как пишет исследовательница, тоже чувствовалось сильное влияние церкви. Благословение постели перед сном, регулярные вечерние молитвы, по мнению Витмер-Бутш, свидетельствуют еще и о том, что сама ночь воспринималась людьми как наиболее опасная часть суток; во время сна они не чувствовали себя спокойно, так как всегда существовала опасность набега, пожара, вторжения грабителей. Засыпая, человек не знал, проснется ли он здоровым и проснется ли вообще.
Чувство неуверенности, страха, беспокойства воплощалось и ночных кошмарах, которые официальная теология приписывала воз-действию демонов. Именно беззащитностью спящего и страхом перед наступающей ночью объяснялась, с точки зрения Витмер-Бутш, популярность распространившегося на рубеже Х1-Х11 вв. трактата "De lapidi.s" - о свойствах драгоценных камюй и, в частности, об их способности влиять на глубину сна и на сновидения. Считалось, что рубин вызывает сладкий сон, несущий отдых и приятные сновидения, бриллианту свойственно отгонять "пустые" сны и кошмары.
|
Метки: сны сон средние века |
МЕНТАЛЬНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ И ОБРАЗ ЗНАТНОЙ ЖЕНЩИНЫ В ПЕРИОД УТВЕРЖДЕНИЯ ЦЕРКОВНОГО БРАКА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ФРАНЦИИ |
М.А. Буланакова
МЕНТАЛЬНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ И ОБРАЗ ЗНАТНОЙ ЖЕНЩИНЫ В
ПЕРИОД УТВЕРЖДЕНИЯ ЦЕРКОВНОГО БРАКА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ФРАНЦИИ
Наиболее широкое влияние в феодальной среде церковный брак стал играть с середины XII в. Утверждение христианской идеологии в сфере брачных отношений базировалось, с одной стороны, на признании того, что институт брака существует для подчинения женщины мужчине, а мужчина наделен законными правами на обладание женщиной, и с другой стороны — на представлении о том, что брак является необходимым условием социального порядка. Брак, как элемент существующей феодальной системы, был призван способствовать ее консолидации, укреплению порядка взаимных обязательств, призван обеспечивать длительное существование социальных структур. По замечанию Ж. Дюби, брак содействовал стабильности власти и собственности [1].
Отношение знати к браку в этот период определялось практическими целями продолжения рода, укрепления материальных позиций, повышения престижа и безопасности линьяжа. Брак рассматривался как средство политической стратегии родового объединения в системе феодальных связей. С точки зрения духовенства, брак как социальный институт способствовал регламентации отношений между полами в соответствии с принципами христианской морали, укреплявшей традицию подавления сексуальности, глубокого размежевания чувства сексуальной удовлетворенности в браке и чувства любви между супругами.
|
Метки: любовь брак средневековая франция |
Куртуазная любовь |
Куртуазная любовь по Дюби - для Селены фон Хайденкраут =)
КУРТУАЗНАЯ ЛЮБОВЬ И ПЕРЕМЕНЫ
В ПОЛОЖЕНИИ ЖЕНЩИН ВО ФРАНЦИИ XII в.
При рассмотрении вопроса о положении женщины в феодальном обществе и об изменении этого положения в лучшую сторону (что, по мнению ряда исследователей, имело место в ту эпоху) часто упоминается куртуазная любовь. Этим понятием обычно обозначают новую форму отношений между мужчиной и женщиной, которую современники называли «fine amour», т. е. «утонченная любовь». Историки литературы восстановили модель куртуазной любви по сoхранившимся поэтическим текстам того времени. Модель эта проста. В центре ее находится замужняя женщина, «дама». Неженатый мужчина, «юноша», обращает на нее внимание и загорается желанием. Отныне, пораженный любовью (любовь означала тогда исключительно плотское влечение), он думает только о том, чтобы овладеть этой женщиной. Для достижения цели мужчина делает вид, что подчиняется во всем своей избраннице. Дама — жена сеньора, нередко того, которому он служит, во всяком случае, она хозяйка дома, где он принят, и уже в силу этого является его госпожой. Мужчина, однако, всячески подчеркивает свое подчинение. Он, как вассал, встает на колени, он отдает себя, свою свободу в дар избраннице. Женщина может принять или отклонить этот дар. Если она, позволив себе увлечься словами, принимает его, она более не свободна, так как по законам того общества никакой дар не может остаться без вознаграждения. Правила куртуазной любви, воспроизводящие условия вассального контракта, по которому сеньор обязан вассалу теми же услугами, что получил от него, требуют от избранницы в конце концов предаться тому, кто принес себя ей в дар. Однако дама не может располагать своим телом по своему усмотрению: оно принадлежит ее мужу. Все в доме наблюдают за ней, и если она будет замечена в нарушении правил поведения, ее объявят виновной и могут подвергнуть вместе с сообщником самому суровому наказанию.
Опасность игры придавала ей особую пикантность. Рыцарю, пускавшемуся в любовное приключение, надлежало быть осторожным и строго соблюдать тайну. Под покровом этой тайны, скрывая ее от посторонних глаз, влюбленный ожидал вознаграждения. Ритуал предписывал женщине уступить, но не сразу, а шаг за шагом умножая дозволенные ласки, с тем чтобы еще больше разжечь желание почитателя. Одна из тем куртуазной лирики — описание мечты влюбленного о наивысшем блаженстве. Он видит себя и свою даму обнаженными: вот наконец возможность осуществить свои желания. Однако по правилам игры он должен контролировать себя, бесконечно оттягивая момент обладания возлюбленной. Удовольствие, таким образом, заключалось не столько в удовлетворении желания, сколько в ожидании. Само желание становилось высшим удовольствием. В этом — истинная природа куртуазной любви, которая реализуется в сфере воображаемого и в области игры.
Модель поведения, представленная здесь, воссоздана по стихам, сочинявшимся для развлечения придворных. Мы имеем дело с источником, требующим весьма осторожного подхода. Не следует думать, что он прямо воспроизводит жизненную реальность, т. е. нельзя принимать мысли и действия трубадуров и героев романов за прямое отражение мыслей и поступков тех, кто с удовольствием их слушал. Историку, изучающему истинное положение дел в ту эпоху, не следует забывать, что fine amour — это литературный образ. Особенно сильно можно ошибаться, определяя именно положение женщины, так как во всех текстах такого рода на первом плане находится мужчина. В огромном большинстве они были созданы мужчинами для развлечения мужчин. Эти произведения показывают нам не женщину, а ее образ в глазах мужчин той эпохи.
|
Метки: любовь рыцарь средние века прекрасная дама |
Вечерний Питер |
Это то самое время суток и то самое время года, когда в душе просыпается что-то нездешнее. Кажется, что любая дверь приведет в другой мир, шагнешь за угол, свернешь в безлюдный переулок - и пространство расступится на миг, пропуская тебя в неведомые земли...
|
Метки: Параллельные Миры |
Без заголовка |
Немного летающих кошек из Японии:  ...
|
Метки: кошки дневник комментарии блог блоги летающие |
Текстиль Ар-Деко. Ткани (часть первая) |
Живопись (современных художников) выплеснулась с полотен на нашу одежду и наши стены
Рауль Дюфи
Искусство Арт Деко было явлением очень многогранным, подобно Ренессансу, когда художники часто выступали в качестве декораторов, картоньеров для шпалер, устроителей праздников и т.д., и т.п. Подобно им, многие мастера Арт Деко, - работали в областях, далеких от решения чисто живописных задач. Дюфи, Соня Делоне, Марро, Рюльман, Люрса оставили свой след не только в изобразительном искусстве, мы знаем их теперь как художников по текстилю, создававших рисунки для костюмных и интерьерных тканей и шпалер.
Охарактеризовать Арт Деко как монолитный стиль невозможно, слишком много в нем было составных частей, заимствований, реминисценций, его развитие с 1910 г., когда зародилась стилистика Арт Деко в недрах Ар Нуво и до второй мировой войны, находилось в непрерывном процессе, не замедляясь ни на секунду. В такой же непрерывной эволюции находились и текстильные искусства Арт Деко. Парадокс состоит в том, что Арт Деко, благодаря своей сложной, богатой, мозаичной структуре, не ушел со сцены совсем. Он выжил в конкуренции с не-декоративными стилями и продолжает здравствовать до сих пор.
Обратимся, однако к довоенной хронологии Арт Деко, когда этот стиль был ведущим по обе стороны океана. Развитие текстильных искусств укладывается в следующие рамки:
1. Начальный этап, пре-деко, зародившийся в последние годы перед Первой мировой и продолжавшийся до Международной Выставки 1925 г.
2. Флоральный этап Арт Деко. Временные рамки – с конца Первой мировой войны до наступления Великой депрессии 1929 г. В эти годы Арт Деко оформляется как стиль.
3. Геометрический Арт Деко. Зарождается в 1923-25 гг. Его радикальная программа на первых порах пользовалась огромным успехом, приблизительно до Выставки Искусства и техники в 1937 г. Публике наскучила чрезмерная стилизация и сухость художественного языка в дизайне текстиля, время требовало новых решений, вследствие чего на авансцену вышли ткани в следующей стилистике:
4. Необарокко и неоклассицизм в интерпретации Арт Деко. Подобные ткани появились еще в 1933 г., и постепенно завоевали популярность красочной и элегантной роскошью. Прямые линии и острые углы предыдущего периода сменились прихотливыми кривыми, лиризмом и мечтательностью, что для многих явилось сигналом к близкому финалу стиля, однако точку в диктате Арт Деко поставили не новые эстетические искания, а Вторая мировая война.
Текстиль, – подвижная декоративная система, – быстро отреагировал на новые веяния начала XX века, как можно видеть из раннего примера 1907 г., с набивными тканями фабрики «Туаль де Рамбуйе». Однако подлинный расцвет начинается с приходом в текстильный дизайн так называемых колористов, художников, которые порвали с Ар Нуво и сблизились с фовистами. Вместо анемичной гаммы предыдущего периода они начали использовать палитру сочных, открытых цветов: горячего красного, глубокого синего, звонкого желтого. Имена этих колористов известны: Матисс, Дерэн и Брак. Достаточно взглянуть на образцы тканей, созданных под влиянием названных художников, как перед глазами воскресают их жизнерадостные полотна. Ярким примером является текстиль фабрики Бьянкини-Ферье по дизайну Рауля Дюфи или «Ателье Мартэн».
|
Метки: текстиль ар-деко дюфи |
Малыш |
|
Метки: кот |
Аудио-запись: Екатерина Болдырева Юшут |
12 слушали 0 копий |
Если и не про меня, то близко... хотя на байдах ходить не доводилось. |
|
|
Текстиль движения искусств и ремесел (перевод мой!) |
Текстиль Движения искусств и ремесел (перевод мой, точность - на совести тех, кто скачивает)))
До середины XIX века в текстиле Британии безраздельно властвовала эклектика: роскошная, тяжелая и безжизненная. Понадобилось более тридцати лет со времени Международной выставки 1851 года, чтобы на первой экспозиции Движения искусств и ремесел (1888) стали очевидны все изменения, которые произошли в стилистике и структуре британского текстиля, как фабричного, так и домашнего производства.
Энергичные попытки художника по текстилю Генри Коула ввести принципы дизайна в производство тканей еще в первой половине XIX века имели очень небольшой эффект, тем не менее он вбил немало гвоздей в крышку гроба натуралистичной трактовки растительного орнамента тканей. Также некоторое улучшение в развитии текстильного дизайна можно было увидеть с середины XIX века с введением геометрического орнамента, вдохновленного работами архитектора Пагина и исследователя орнамента Оуэна Джонса, так что какое-то время два популярных мотива – флоральный и геометрический – существовали одновременно.
Оуэн Джонс фактически открыл для европейских знатоков геометрические орнаменты испанской Альгамбры, опубликовав их в своей «Грамматике орнамента», чем оказал неоценимую услугу дизайнерам-фрилансерам и художникам с больших фабрик девятнадцатого и даже начала двадцатого века. Сам Джонс непосредственно сотрудничал с несколькими фирмами по производству тканей и набоек, образцы его тканей узнаются более или менее точно, более того, обнаружены его собственноручные рисунки для двух шелковых мануфактур, «Дэниэл Уолтерс и сыновья из Брэйнтри» и «Уорнер и Рамм».
Шелк естественным образом считался наиболее модным для модных платьев и мебельной обивки, но британская шелковая индустрия не отвечала требованиям потребителей в полной мере. Для сравнения – в середине XIX века одна Лионская шелковая мануфактура производила шелка больше, чем все шелкоткацкие фабрики Англии. Очень часто английские фабрики работали по заказам французских концессионеров. Интересно, что из Франции приходили заказы на традиционные формы дизайна английского текстиля, но производство шелка все равно неуклонно снижалось.
|
Метки: орнамент ткани текстиль уильям моррис оуэн джонс |
10000 часов до гениальности |
|
Метки: моцарт гениальность гений сальери |
А кубинцам все равно! |
|
Метки: продолжительность жизни депрессия |
Куклы |
|
Метки: куклы |
темперамент, тест |
В Университете на родной психологии начались темпераменты. Мстительно записываю за преподавателем. В разговоре среди прочего скользнул тезис: "Темперамент - врожденная специфика личности, неизменяемая с годами" (не ручаюсь за формулировку, но смысл п...
|
Метки: дневник комментарии блог блоги врожденности неизменности темперамента. |
Аудио-запись: Шан Джеймс |
|
19 слушали 0 копий |
Валлийские волки любят нежных валлийских женщин... |
|
Метки: красиво |
Жизнь по Мэри Стюарт |
|
|
Немного солнца в холодной воде |
|
Метки: смысл жизни |
Дневник Carghaidd |
|
|
