Вдруг со щелчком выключается свет. Что за черт?.. И сразу же порыв ветра – болты в карнизах, не выдержав, отрывают тебя от стены и, вместе с надутой парусом шторой,  очерчивая четверть окружности, подводят ко мне. Ты утыкаешься низом живота прямо в моё лицо, я чувствую волосы и… Жидкость? «Что это?» - спрашиваю у тебясебя и понимаю, чего там только нет… И мгновенно за осознанием в нарастающем страхе проявляется твердый, разрывающий голову запах, доносящий всю суть туда, где вместо мозга давно околачивается собранный кубик Рубика из одноцветных граней: и о копошащихся внутри жирных червях, и о раскисшей от времени коже, и о всех соках тела, смешавшихся и вытекших, будто из разбившейся оземь тучи, и о самом времени, которое вовсе не прекратило идти, зашторив эту комнату, а до сих пор сочится сквозь щели стен, разложившимися стрелками протыкая разом каждую из миллиардов моих изголодавшихся клеток... Мои зрачки уходят всё глубже в голову, я уже вижу бинокуляры глазниц – две простейшие неровные дырки окон в мир. Я чувствую, как рука не может оттолкнуть тебя, чтобы вернуться в сияние зовущего дисплея, в моем статусе «Он-лайн» закрался баг, мне плевать, что света нет, что УПС красным диодом догорел и издох, что жизнерадостная картина встретит чернотой экрана в тёмной комнате предбанника ада… Я вижу ошибкой, что я здесь, а не там, и что пока меня не догнал стыд, нужно уберечь себя любой ценой. Замуровать. Закрыть глаза. Зарыть ноздри. Свернуться в клубок и до упора питаться лапой…

           Но как? Мои руки не могут двигаться дальше мыши уже очень давно, я забыл, как это, а веки ресницами увязли в коже и не схлопываются. Я не могу пошевелиться, мне некомфортно и невесело... Почему у меня даже не хватает голоса закричать? Я беспощадно шуршу пустой рукой взад-вперед по столу. Я скулю, силясь выговорить «О-той-ди». Моё тело начинает дрожать, как ударенное током, и эта дрожь передается тебе. Колышется штора, скрипит полуоторванный карниз, ветер прижимает нас друг к другу так близко, что мне сложно дышать, а стул предательски упирается подлокотником в стол и фиксирует меня неподвижно. Моя грудина еле дышит выпрыгивающим сердцем, ссохшиеся легкие наполняются едким гнилостным воздухом из тебя, похожим на раздражающие пары кислоты, я толкаю тебя языком, но он лишь погружается в скользкую затвердевшую резину кожи в язвах. Я очень устал…

           В этот момент ты должна бы открыть глаза, посмотреть сверху и усмехнуться. Но ты медлишь. Ты выжидаешь. «…Это моё первое видео с любимой кошкой Мусей. Вот, какая она красавица!», «Привет, почему не спишь?», «Ух ты!», «Сомневаюсь в вашей компетентности судить о…», «XD», «Новые корпуса от Lian Li, на этот раз из алюминия», «В Кемерово задержан 79-летний педофил», «Смени аву!», «Нет, пора удаляться отсюда, это стало совсем не тем…», «По-ни-ма-ешь?...».

           Представь и получи дом с крышей из блестящей металлочерепицы, приготовь костер и маринад для шашлыков на майонезе, возьми жену с сыном на руки и закружи посреди двора, между поливаемых опрыскивателем цветочных клумб, схвати молоток и сколоти скамейки, заведи машину в гараж, под покровом ночи прильни к ней и, сверкнув глазами, укрой одеялом все ваши любимые животные помыслы, согласись на новое пасмурное утро, потянись и выйди встречать замаскированное солнце. С новой недели начни делать зарядку, убирая брюшко, с нового месяца прикинь, сможешь ли выдержать вскоре ожидаемую дочурку, не бойся мечтать, с каждой новой секунды прыгая на спину жизни… Она ж твоя!

           Представил? Получил?.. А теперь сымитируй дистрофичными лопатками последний чахлый вздох на засыпанную грязью веб-камеру, которая включится через три…две…одну…

           Или через 1…2…3… , но уже после тебя.

           Так легко представить, что это происходит по-настоящему: налитые жаром угли, тренога прогорающих дров над ними, вытертые сидением бревна, дом напрямик по поливному шлангу и его дышащая садящимся солнцем крыша, редкий забор в травяных скульптурах, глотки торнадами носящейся проселочной пыли, сынишка, топящий и спасающий человечков в корыте, та самая женщина с туго стянутыми волосами в клетчатой рубашке навыпуск, её глаза и розовые щеки, что сливаются с миганием прощающегося солнца; медленно, спокойно, размеренно, еще раз медленно…

           А потом «Крррааак!». Кто-то словно оторвал половину, проведя белой рукой по экрану, и сейчас справа только молчаливая звездная ночь... Сначала исчез сын: он пропал, будто выключенное изображение советского телевизора – сжавшись в белую полосу, а затем в точку, с резким хлопком. Белые стены неба бросили закатной спичкой об землю – и по шлангу, как бикфордовым шнуром, пошла искра... Сдетонировавший дом раскрылся внутренностями и стенами пошел прямо на меня, враз проглотив и траву с забором, и высь исчезнувших облаков, и воздух, заразив сжатием, втиснув меня в четыре ободранные заобоенные плиты с прокопченным потолком и, замкнувшись за спиной, утих.

           Затхлая вонь в момент поднялась под самый карниз, разрастаясь, сочась отовсюду – из меня, из мебели, свечения монитора, оконного дерева, скрученных листов в коричневой пыли, грязи с пола, мятого домашнего очага, спрятанного за давно упавшей драпировкой для фона счастливых фотографий, даже из моего ехидного смеха. Волосатая грязь поедала падаль следом – от её челюстей в комнате постоянно стоял оглушительный лязг, они вгрызались в любую поверхность без сна и устали, даже в меня, дергающегося, со всей силой разрывая мясо на кости. Ей воздастся, не отвлекает, жить можно, я терплю.

           Полуприкрытая шторой, на ремне раскачиваешься ты, потерявшая взгляд в чавканьи живого хлама. Сейчас с тебя что-то капает, набираясь в лужу, наверное, так и должно быть… Черное озеро под тобой забрала себе подоконная тень батарей, отдав только запах лежалой мертвечины; ничто тебя не освещает уже очень долго, ты въелась в интерьер комнаты слишком плотно, настолько, что я со своего ракурса не могу судить о том, что же ты сейчас. Скорее всего, просто мусор, который мне лень выносить. Даже притрагиваться не хочу! Ты мне всегда была противна, сколько себя помню, висела и мешала…

           С экрана сыпятся шутки в картинках и убивают. Без лажи, со вкусом – целая серия удачных, таких, что смех пробирает до низа желудка, и, возвращаясь, закупоривается в гортани и продолжает бесчинствовать там... О, вот эту, с сиськами, круто обложили! Потрясно, и, блин, как же жизненно!.. И странно же, как мне самому такого в голову не приходило, ведь кучу же раз встречался, хахах. Но вот эта чего-то…хм…можно ведь было и до конца дотянуть, школота… И что я здесь делаю?

           Я беру со стола стакан и пью. Это бесцветная, безвкусная, вонючая жидкость, даже не вода. Я называю её «безалкогольной водкой» - пусть хоть удовольствие будет, чёрт с ним, раз уж с радостью никак. Она растекается по телу, и я чувствую каждый угол пищевода, извилин, вен, капилляров… Так, что у нас тут еще нового?..