вот она, особенно сияющая и легкая в верхней части тела, вступает, улыбаясь, в кучу заблеванных салфеток. народ, сроднившийся с деревянными лавками электрички, злорадно кривится и еще плотнее втискивает задницы в надежный тыл сидений. а она, как ни в чем ни бывало, летит дальше, ничуть не смутившись. фаза "влюбленная" только начата, и думает она только о хорошем.

вот она, румяная, располневшая, жарит яичницу на пропахшей копчеными рыбными потрохами кухне. из мусорного ведра торчит нагло полосатый хвост вольного кота Василия.за столом сидит Он, с красной, как после бани, шеей, и пьет уже третью поллитровую кружку пива за последние сорок минут. она смотрит в Его остекленевшие глаза и думает чуть расстроено. "все наладится", - думает.

вот она, жилистая, обветрившаяся, таскает ящики с помидорами из обшарпанной газели. подол линялой юбки, цепляясь за поддон, заголяет синяки на икрах. мужики, прислонившись к облупившейся стенке, лениво отслеживают ее передвижения, причмокивая окурком. она думает. когда закончится приемка товара и ее смена?

вот она заперлась в ванной. Он ритмичными движениями бьет в дверь здоровенным кулаком. она бледная, она думает. сколько крови накапает на паркет с Его кулака, прежде чем Ему надоест?

вот она с разбитой губой негнущимися пальцами цепляет к карнизу кожаный пояс. она очень устала. она очень устала думать.

наутро труповозка увозит ее четвертого мужа, диагнозы поставлены, протоколы закрыты. асфиксия, суицид.
вот она, радостная и улыбающаяся, бежит по вагону, и снова заблеванный пол. "оста-но-вись!" - стучит отчаянный молоток мысли. но она не в силах остановиться, она движется в единственно возможном направлении - прямо.

и по кругу.