Эксперименты, проведенные на раз­ных обезьянах (Patterson, 1978; Gardner et al., 1985), показали, что словарь даже в 400 жестов далеко не исчерпывает их возможностей. При обучении «йеркишу животные также усваивали сотни знаков и понимали более 2000 слов устно. Следует отметить, что в большинстве случаев опыты проводились на молодых шимпанзе и пре­кращались самое позднее, когда им было 10 лет. Учитывая, что в не­воле шимпанзе могут жить до 50 лет, авторы допускали, что получен­ные данные отражают далеко не все возможности этих животных.

По окончании экспериментов обезьяны долгие годы помнят усвоенный словарь и навыки обращения с ним. Так, Уошо, которую ее воспитатели Гар­днеры посетили после семилетнего перерыва, сразу же назвала их по имени и прожестикулировала «Давай обнимемся»

Сам по себе факт заучива­ния жестов еще не несет в себе ничего принципиально ново­го — для этого достаточно про­стого условнорефлекторного обучения. Тем не менее ряд осо­бенностей использования шим­панзе «словарного» запаса за­ставлял предполагать, что упо­требление знаков основано у них на когнитивных процессах бо­лее высокого порядка — на обоб­щении и абстрагировании. Об этом свидетельствует тот факт, что, хотя при обучении исполь­зовались, как правило, единич­ные конкретные предметы, обе­зьяны применяли усвоенные жесты к довольно широкому на­бору незнакомых предметов той же категории. Так, например, знаком «бэби»  все обе­зьяны обозначали и любого ре­бенка, и щенков, и кукол; зна­ком «собака» — представителей любых пород, в том числе и на картинках, а также лай отсут­ствующего пса. Шимпанзе оди­наково хорошо понимали жес­ты и когда тренер находился рядом, и когда такие знаки были изображены на фотографиях.

Ряд данных свиде­тельствует, что шимпанзе не просто заучивают связь между жестами и обозначаемыми ими предметами и действиями, но понимают их смысл. Оказалось, что они могут употреблять жесты в переносном смысле, при­чем иногда делают это довольно тонко. Так, Уошо назвала служителя, долго не дававшего ей пить, «грязный Джек», и это слово явно не имело смысл «запачканный», а «звучало» как ругательство. В других слу­чаях разные шимпанзе называли «грязными» бродячих котов, надоед­ливых гиббонов и ненавистный поводок для прогулок Люси использо­вала для обозначения невкусного редиса знаки «боль» и «плакать».

Использование знаков в новых ситуациях. Основные данные о пользо­вании амсленом получены в контролируемой обстановке эксперимен­та, когда инструктор работал с обезьяной по определенной программе и ее ответы (правильные или неправильные) были предсказуемы. Наряду с этим и Уошо, и ее «коллеги» по собственной инициативе использова­ли жесты в незапланированных, экстренно сложившихся ситуациях

Описаны примеры, когда горилла, разглядывая иллюстрированный жур­нал, жестами комментировала знакомые картинки. Уошо, изве­стная своей боязнью собак, отчаянно жестикулировала «Собака, уходи», когда во время прогулки на автомобиле за ним с лаем погнался пес.

Усвоенную ими систему знаков шимпанзе использовали как сред­ство классификации предметов и их свойств. Впервые это было четко показано Роджером Футсом (Fouts, 1975) в опытах на шимпанзе Люси. Она имела относительно ограниченный запас знаков (60), но с их помощью почти безошибочно относила к соответствующей катего­рии новые, ранее никогда не предъявлявшиеся ей овощи, фрукты, предметы обихода, игрушки.

 

В классических опытах Н. Н. Ладыгиной-Котc шимпанзе Иони де­монстрировали полоску картона определенного цвета и предлагали для сравнения и выбора до 10 полосок других цветов. Иони довольно легко научился выбирать стимул, по цвету аналогичный образцу. Од­нако в тестах на перенос, когда меняли форму, размер и «фактуру» стимулов для выбора, Иони мог испытывать определенные трудности. Как пишет автор, обезьяне «необходимо большое количество проб, чтобы прийти, наконец, к должному обобщению, причем особенно трудно давался Иони процесс абстрагирования (отвлечения)». Напри­мер, он не мог найти соответствующий образцу более сложный стимул, когда необходимо было учитывать порядок размещения полосок разных цветов на образце.

Вместе с тем многое указывало на то, что Иони не просто усвоил правило выбирать похожий по цвету стимул из числа тех, что были использованы при обучении. Оказалось, что и при предъявлении других стимулов, даже относящихся к другим категориям, он руководствовался тем же принципом и выбирал по признаку «сходство». Так, например, по собственной инициативе Иони выделил признак величины и стал выбирать стимулы по этому признаку, игнорируя их цвет, а также форму.

Успешный перенос на стимулы другой категории свидетельствует об образовании довербального понятия «сходство» или «тождество» т.е. о высокой степени обобщения.

Иони по собственной инициативе использовал принцип выбора по образцу и в жизни, и в играх, вне лабораторной обстановки, в отсутствие направляющей роли экспериментатора. Впоследствии шим­панзе Вики также самостоятельно сортировала фотографии людей и животных, подбирая их по принципу сходства с мысленно выбранным ею образцом. Есть и еще ряд свидетельств того, что понятия «сход­ство» и «отличие» широко используются в повседневной жизни обе­зьян. Так, один из шимпанзе в опытах Л. А. Фирсова (1977) применял усвоенный в лаборатории принцип выбора по сходству к естествен­ным предметам окружавшей его на острове природы.

Вопрос о том, считать ли формирование «естественных понятий» у голубей проявлением их способности к категоризации, потребовал дополнительного анализа и до сих пор до конца не решен. Было выс­казано предположение, что в основе этого явления лежит еще более простой механизм. К такому предположению привел тот факт, что Гернштейн, а вслед за ним и другие исследователи при планировании экспериментов первоначально недооценили способность голубей к запоминанию огромного числа отдельных стимулов. Так, в одной из работ (Vaughan, Greene, 1984) было показано, что они могут разли­чать и запоминать до 320 стимулов-«картинок», отличающихся друг от друга совершенно незначительными, даже не сразу заметными для человека деталями. Например, в паре изображений кроны дерева «пра­вильное» отличается наличием более толстой ветки на переднем плане.

Тем не менее, по данным ряда авторов, поведение голубей про­стым «зазубриванием» не ограничивается, а сочетается с распределе­нием стимулов по соответствующим категориям. Наиболее важными для нашего анализа были опыты, в которых голуби и обезьяны обучались быстрее при противопоставлении значимых для них категорий «живое/неживое», чем при противопоставлении «птицы/ звери» — биологически менее значимых (Roberts, Mazmanian, 1988). Более того, в тех опытах, где положительные и отрицательные стиму­лы экспериментаторы объединяли произвольно, создавая некие «псев­докатегории», птицы вели себя так, как будто бы они все-таки пыта­лись их каким-то образом группировать (Wasserman et al., 1988; Bhatt, Wasserman, 1989; Vauclair, Fagot, 1996). Так, в ряде работ Бхатта и Вассермана было показано, что если подкрепляемые стимулы объе­динены произвольно и мало похожи друг на друга, то голуби обуча­ются намного медленнее. В пользу такого предположения говорит и анализ ошибок, допущенных птицами в решении задачи на «псевдо­категоризацию». Частично ошибки могли возникнуть только потому, что голуби пытались объединять стимулы по общим признакам и от­носить их к тем или иным категориям, хотя в данном случае условия обучения этого не требовали.

Что же лежит в основе формирования «естественных понятий»? Большинство авторов склоняется к тому, что это иной способ обра­ботки и хранения информации, нежели операция обобщения.

Было высказано предположение, что при длительном обучении (ко­торое необходимо для появления «естественного понятия» в экспери­менте) происходит не просто механическое заучивание большого чис­ла «правильных» и «неправильных» стимулов, а более сложный ассоци­ативный процесс — формирование эквивалентности между стимулами в пределах каждой из противопоставляемых категорий. Благодаря сен­сорной генерализации при предъявлении новых сходных стимулов они реагируют правильно как на сложные стимулы, например различные изображения человека в упомянутых выше работах Гернштейна, так и более простые. Так, в работе X. Делиуса с соавт. (Delius et al., 2000) у голубей сформировали представление об эквивалентности стимулов небольших фигурок разных типов, составленных из черных круж­ков одного размера, — в пределах нескольких категорий.

Естественные понятия у голубей действительно отражают их способность научиться относить стимулы к соответствующим ка­тегориям на основе их перцептивного сходства. Такая способность не сводится только к механическому заучиванию большого количества дифференцировок, но и не свидетельствует о способности к обобщению.

Все сказанное выше касалось в основном экспериментов по выяв­лению «естественных понятий» у голубей, которые, обладают невысоким уровнем развития когнитивных способнос­тей. В то же время у антропоидов отнесение стимулов к соответствую­щим категориям может происходить без специального обучения и довольно легко выявляется при тестировании. Более того, обученные «языку» животные обозначают эти катего­рии с помощью символов. Столь глубокие различия в уровне «есте­ственных понятий» у животных двух наиболее изученных групп дикту­ют необходимость более широких сравнительных исследований таких явлений, однако они до сих пор остаются немногочисленными. На­пример, практически нет данных ни о хищных млекопитающих, ни о врановых птицах. Между тем сведения об особенностях категоризации у животных этих групп с разным уровнем строения мозга и ранее описанных когнитивных способностей могли бы способствовать бо­лее глубокому пониманию природы феномена.

При анализе восприятия и обработки сложных «естественных» стимулов и связанного с этим круга феноменов четко проявилась не­обходимость в соответствии с «каноном Ллойда Моргана»  учитывать, что в основе сходных по внешнему проявлению поведеческих актов могут лежать совершенно разные процессы:

• у голубей в основе образования «естественных понятий» лежат сложные ассоциативные процессы, благодаря которым фор­мируется эквивалентность стимулов внутри категории и обес­печивается возможность отвечать на них сходным образом;

• процесс категоризации на основе перцептивного сходства, кото­рый может приводить к формированию «естественных понятий»;

» у более высоко организованных животных процесс категориза­ции происходит легче и, по-видимому, не ограничивается пер­цептивным уровнем переработки информации. Вероятно, он вовлекает более сложные когнитивные процессы, включая об­разование довербальных понятий, благодаря которым челове­кообразные обезьяны могут обозначать категории отвлеченны­ми символами.

Как известно, сенсорные системы передают в центральные отде­лы мозга гораздо больше информации о действующих стимулах, чем те могут переработать, а двигательная система в состоянии реализо­вать в данный момент. Этот закон «бутылочного горлышка» требует резкого сокращения притока информации, которое обеспечивается разными способами. Один из них — категоризация.

Категоризация — это группировка стимулов по тем или иным свой­ствам еще на стадии восприятия, благодаря чему целые их совокуп­ности вызывают один и тот же ответ. Способность к такой группи­ровке стимулов животные проявляют как в природных условиях, так и в эксперименте.

Категоризация составляет неотъемлемое свойство восприятия че­ловека, которое обнаружено также и у многих животных, прежде все­го человекообразных обезьян. Зоопсихологи неоднократно отмечали стремление шимпанзе классифицировать и соответствующим образом сортировать предметы обихода и игрушки (Иони в опытах Ладыги­ной-Котc, 1923) или, например, фотографии людей и животных (Вики в опытах Hayes, Hayes, 1957).

Есть все основания полагать, что приматы и в повседневной жиз­ни оперируют некоторыми «естественными категориями». Наблюде­ния за их социальным поведением свидетельствуют, что у них есть категории «сородич» и «хищник». Есть у них, по-видимому, и представления о различных категориях пищи. Так, паукооб­разные обезьяны, обнаружив на каком-то дереве созревшие плоды, отправляются обследовать другие деревья того же вида, т.е. делят де­ревья на категории по типу плодов. В другой работе обнаружили, что японские макаки, которым в качестве подкормки предложили плоды одной из пальм, тут же отправились искать именно эти деревья и проверяли на спелость их плоды достоверно чаще, чем в двух других экспериментальных ситуациях.

Способность к категоризации описана и у шимпанзе, обученных языкам-посредникам. Одна из обезьян, усвоившая несколько десятков существитель­ных и прилагательных, с их помощью практически безошибочно относила к той или иной категории многочисленные объекты своего обихода, конкрет­ных названий которых на языке жестов она не знала. Она (и другие обезьяны) успешно отличала любые «фрукты» от других съедобных продуктов («еда»), а «игрушки» — от «инструментов». Более того, обезьяна могла даже «называть» эти категории с помощью символов. При наиболее высоком уровне овладения языком антропоиды распределяют по категориям не только сами предметы, но обозначающие их символы.

Следующий тест был разработан 3. А. Зориной  в процессе изучения способности птиц к оценке и оперированию коли­чественными параметрами стимулов. Как известно, животные в про­цессе обучения усваивают информацию о количестве подкрепления, несмотря на то, что это не предусматривается специальной процеду­рой. Об этом свидетельствует тот факт, что увеличение размера под­крепления дает возможность ускорить процесс обучения в лабиринте (Рябинская, Ашихмина, 1988). И наоборот, при резком сокращении порции корма нарушаются ранее сформированные навыки. Известно также, что самые разные животные при свободном выборе предпочи­тают стимулы, которые больше других и по абсолютной величине, и по числу составляющих их элементов.

 Предлагаемый тест требует экстренного сопоставления величин под­крепления, связанного с разными стимулами, в новой для птицы ситуации.

Опыт ставится следующим образом. В процессе предварительной трениров­ки у птиц вырабатывают серию независимых одиночных пишедобывательных УР (сбрасывание крышки с кормушки). В этот период птицы усваивают инфор­мацию о том, что кормушкам разного цвета соответствует определенное число единиц подкрепления: от 1 до 8 зерен пшеницы — для голубей и от 5 до 12 личинок мучного хрущака — для ворон. По окончании предварительного обу­чения проводят собственно тесты, во время которых кормушки предъявляют парами в разных комбинациях (20-25 проб). Чтобы сделать ситуацию макси­мально новой для птиц, в каждой пробе применяют новую комбинацию кор­мушек, повторяя каждую не более 3 раз за тест. (Для снижения возможного влияния подкрепления на последующие результаты в половине проб приманку помещают в обе кормушки, а остальные пробы идут без подкрепления.)

При проведении собственно теста проверяют, будут ли птицы выбирать кормушку, ранее связанную с большим количеством под­крепления, и в каких пределах они будут осуществлять такой выбор.

Поведение при решении этого теста, с точки зрения авторов, со­ответствует определению Майера, так как основано на экстренном сопоставлении независимо приобретенных элементов прошлого опыта — информации о количестве, подкрепления, связанного с каждой из кормушек разного цвета. В процессе решения птица должна сопоста­вить эту информацию и осуществить новую реакцию — выбор боль­шего подкрепления.

Птицы обоих видов во всем диапазоне исследованных множеств (от 1 до 8 зерен или личинок мучного хрущака) в среднем чаще выби­рают стимул, связанный с большим количеством подкрепления. Сле­дует подчеркнуть, что у голубей вероятность правильного выбора тем выше, чем больше абсолютная и относительная разница между срав­ниваемыми количествами пищи, т.е. когда множества единиц под­крепления имеют резко выраженные различия. У ворон величина раз­личий между сравниваемыми количествами пищи влияла на правиль­ность выбора не столь резко.

Таким образом, оказалось, что эту элементарную логическую за­дачу решают и голуби. Подобно «задаче на доставание банана» она оказалась одной из очень немногих, им доступных.

Полученные с помощью этой методики данные не только выя­вили способность к решению еще одной элементарной логической задачи, но позволили сравнить ее у птиц двух разных видов, т.е. охарактери­зовать рассудочную деятельность птиц в сравнительном аспекте.

Вместе с тем эти результаты внесли определенный вклад в харак­теристику способности птиц к оперированию количественными па­раметрами среды (которое условно иногда называют «счетом»).

Оказалось, что выбор, который делает птица в новой ситуации (когда ей дают пару стимулов, ранее всегда предъявлявшихся поодиночке), определяется мысленным сравнением числа единиц подкрепления, соответ­ствующего каждому из стимулов. Несмотря на то что по условиям опыта экспериментаторы не направляли внимания птиц специально на этот параметр (число единиц подкрепления), они спонтанно оценивали его и запоминали. На этой основе в новой ситуации, без всякой подготовки птицы делают выбор по признаку «больше, чем».

Способность птиц к выполнению такой операции послужила осно­вой для изучения у них процесса символизации.

Этот тест был предложен Дж. Ревешем (Revecz, 1925) для сравнительной оценки рассудочной деятельности обезьян и детей, а позднее и независи­мо от него использовался Л. В. Крушинским, О. О. Якименко и Н. П. По­повой (1983) для изучения онтогенеза невербального мышления чело­века. Предполагалось, что его можно рассматривать как аналог задачи на экстраполяцию, более подходящий для опытов на человеке.

Опыт ставится следующим образом. Перед животным располагают ряд одинаковых непрозрачных кормушек, накрытых крышками (ис­пытуемым демонстрируют ряд стаканов). В первый раз приманку вне поля зрения животного помещают в первую кормушку и предоставля­ют возможность ее отыскать. Во второй раз (также незаметно) при­манку помещают во вторую кормушку, затем в третью и т.д. После того как приманка обнаружена в первой (1-е предъявление), а затем во второй (2-е предъявление) кормушках, животное уже имеет необ­ходимую и достаточную информацию, чтобы понять, где будет спря­тана приманка при следующем предъявлении теста. Иными словами, этой информации достаточно, чтобы определить закономерность даль­нейшего перемещения приманки: она каждый раз будет находиться в новом месте, ближайшем к предыдущему.

Результаты оказались интересными - галка  находила приманку безошибочно в предъявлениях с 8-го по 11-е, а в 7-м ошиблась только на один «шаг», у павиана-анубиса  безошибочные выборы были в 5-м и 6-м, а также в 9-м и 10-м предъявлениях теста, серая крыса  не сделала ни одною безошибочного выбора. 

Ранее рассмотренные тесты на экстраполяцию и ОЭРФ основаны на предположении, что у животных имеются пред­ставления о физических законах окружающего мира. Каждый такой тест имеет единственное решение. В то же время в данном тесте зако­номерность перемещения приманки задается экспериментатором произ­вольно (т.е. можно перемещать приманку справа налево или наоборот, а также менять «шаг» ее перемещения). Эта задача не имеет прямых аналогов в репертуаре поведения животных в естественных условиях.

Многочисленные исследования показали, что у человека способ­ность к решению этого теста — три безошибочных выбора подряд — проходит длительный путь формирования в онтогенезе и лишь к 15 го­дам достигает уровня, характерного для взрослых. Разные испытуемые используют при решении теста разные стратегии поиска: случайный, сте­реотипный, программный (т.е. поиск в соответствии с определенной гипо­тезой). С возрастом снижается доля испытуемых, использующих стерео­типный поиск (т.е. открывание всех стаканов подряд), и растет доля тех, кто пользуется собственной программой поиска.

Интересно отметить, что способность использовать собственную программу поиска появляется у детей между 6-м и 7-м годами жизни. В этот же период заметно снижается частота применения стратегии стереотипного поиска.

Решение теста Ревеша—Крушинского исследовали у врановых птиц, голубей, крыс ряда линий, низших узконосых обезьян разных видов, а также нескольких человекообразных обезьян. Оказалось, что лишь в отдельных и весьма немногочисленных случаях животные и птицы были способны «идеально» определить закономерность пере­мещения приманки и находили ее безошибочно в нескольких предъявлениях задачи подряд. Тем не менее, за исключением голубей, у животных всех исследованных видов выбор кормушек по ходу предъявления теста был достоверно неслучайным. Число попы­ток, которое они делали для отыскания приманки, было существен­но меньше, чем это должно быть при случайном «блуждании».

Определенные стратегии поиска (случайный, стереотипный или «про­граммный») были обнаружены и при анализе решения теста животными раз­ных видов. При этом оказалось, что у всех одни и те же стратегии встречаются в сходных пропорциях. Например, склонность к стереотипии — открыванию подряд всех кормушек — свойственна в равной степени всем изученным ви­дам, а оптимизация поведения — снижение числа попыток, совершаемых при отыскании корма, — составляет около 30% как у человекообразных обе­зьян, так и у крыс.

|]     Анализ ошибок, совершаемых в процессе решения теста, сви­детельствует, что животные всех видов ищут приманку главным образом там, где они ее находили в предыдущих пробах. При этом они крайне редко открывают новые кормушки, хотя условия за­дачи («приманка каждый раз в новом месте, соседнем с предыду­щим») требуют именно этого. Среди исследованных видов животных ни у одного из них не обнаруживается достоверного улавливания логической структуры задачи — основного правила перемещения приманки.

В подавляющем большинстве случаев все животные ищут приман­ку не там, где она должна появиться, а в месте ее недавнего обнару­жения (Плескачева и др., 1995; 1998). Предполагалось, что решение данного теста будет доступно жи­вотным с наиболее высоким уровнем рассудочной деятельности. Од­нако полученные результаты не подтвердили этого предположения. Даже человекообразные обезьяны решали задачу не в соответствии с ее принципом, а на основе гораздо более простой стратегии, которую используют и крысы.

Хотя животные практически не улавливают закономерность перемещения приманки, они все же применяют более примитив­ную, но универсальную стратегию. Она позволяет им в новой ситу­ации и на основе результатов всего лишь нескольких обнаружений приманки существенно оптимизировать дальнейший поиск.

Схема задачи на оперирование размерностью позволила на ее основе разработать принципиально важный конт­рольный эксперимент — альтернативу логической задачи. При этом все «внешние атрибуты» опыта сохраняются, за исключением соб­ственно логической структуры теста.

Задачу, предлагаемую в подобном контрольном эксперименте, нельзя решить при первом предъявлении за счет «понимания» ее смыс­ла. То, какой выбор является правильным, можно установить только по ходу последовательных предъявлении теста. Дана схема исходного теста на ОЭРФ. В контрольном опыте  демонстрационные платформы, на которых в собственно эксперименте на ОЭРФ животному показывали приман­ку, а затем устанавливали фигуры, заменены кормушками такого же диаметра. Подкрепление можно помещать в любую из кормушек, и ее можно накрыть крышкой с прикрепленной к ней ОФ  или ПФ.

В данной модификации контрольная задача теряет однозначность решения, поскольку приманка может с равной вероятностью нахо­диться как в одной, так и в другой кормушке (тогда как в задаче на ОЭРФ она могла быть спрятана только в ОФ).

В этом варианте задачи использовали те же самые зрительные раз­дражители: тот же набор ОФ и ПФ, что и в задаче на ОЭРФ. У одной группы особей каждого вида (собаки, кошки, врановые) подкрепляли выбор ОФ, у другой — ПФ. В обоих случаях при первых предъявлениях животные обеих групп выбирали фигуры чисто слу­чайно, и лишь постепенно, после десятков сочетаний они начинали чаще выбирать подкрепляемую фигуру, т.е. вырабатывали дифферен­цированный УР. Следует отметить, что, как и в задаче на ОЭРФ, каж­дый раз животному предъявляли новую пару фигур, которая отлича­лась от предыдущих по всем второстепенным признакам, кроме одно­го: одна фигура была плоской, а другая объемной. Тем самым процедура соответствовала выработке дифференцировочного УР на обобщенный признак «размерность».

Как показывает, динамика обучения дифференцировке существенно отличается от динамики решения задачи на ОЭРФ. Она сравнима с той, которая характерна для животных, плохо решающих тест на ОЭРФ (например, собак) и не имеет ничего общего с дина­микой реакций у животных, хорошо справляющихся с задачей (обе­зьяны, дельфины, врановые птицы).

Таким путем были впервые продемонстрированы четкие раз­личия в поведении животных при решении элементарных логи­ческих задач и при выработке дифференцировочного УР, т.е. зада­чи, где логическая структура отсутствует (Дашевский, Детлаф, 1974; Дашевский, 1979; Крушинский и др., 1981).

Животные, способные к решению задачи на «размерность», уже в первых предъявлениях теста реагируют правильно. При такой же по внешним признакам задаче, но требующей выработки дифференци­ровочного УР, правильные ответы появляются после десятков предъявлении.

При анализе способности шимпанзе применять орудия В Келер обратил внимание, что помимо использования готовых палок они изготавшвали орудия например, отламывали железный прут от подставки для обуви, сгибали пучки соломы, выпрямляли проволоку, соединяли короткие палки, если банан находился слишком далеко, или укорачивали палку, если она была слишком длинна. 

Интерес к этой проблеме, возникший в 20—30-е годы, побудил Н Н. Ладыгину-Котс (1959) к специальному исследованию вопроса о том, в какой степени приматы способны к употреблению, доработке и изготовлению орудий. Она провела обширную серию опытов с шим­панзе Парисом, которому предлагались десятки самых разных пред­метов для добывания недоступного корма. Основной задачей, кото­рую предлагали обезьяне, было извлечение приманки из трубы.

Методика опытов с Парисом была несколько другой, чем у Р Йеркса в них использовали непрозрачную трубку длиной 20 см. Приманку заворачивали в ткань, и этот сверток помещали в центральную часть трубки, так что он был хорошо виден, но достать его можно было только с помощью какого-нибудь приспособления. Оказалось, что Па­рис, как и антропоиды в опытах Йеркса, смог решить задачу и исполь­зовал для этого любые подходящие орудия (ложку, узкую плоскую до­щечку, лучину, узкую полоску толстого картона, пестик, игрушечную проволочную лесенку и другие самые разнообразные предметы). При наличии выбора он явно предпочитал для этого предметы, большие по длине или более массивные тяжеловесные палки.

Наряду с этим выяснилось, что шимпанзе обладает довольно широкими возможностями использования не только готовых «ору­дий», но и предметов, требующих конструктивной деятельности, — разного рода манипуляций по «доводке» заготовок до состояния, при­годного для решения задачи. 

Все большую роль в изучении когнитивных функции животных начинают играть работы, выполненные в естественных для вида или приближенных к ним условиях Такой подход позволяет отбросить предположение, что в неадекватных лабораторных условиях способ­ность животного к тому или иному виду обучения может проявиться не полностью (например, слишком тесные рукава лабиринта, нечет­кие ориентиры, стресс при плавании). Ввиду этого поиск биологичес­ки адекватных моделей для изучения способностей к обучению и памяти составляет одну из актуальных задач. Важную роль в разработке таких моделей играет знание инстинктивного поведения животных

Один из аспектов этих исследований — оценка пространственной памяти в естественной среде обитания

Пищедобывательное поведение ряда видов птиц из семеиств врановых (Corvidae) и синицевых (Pandae) характеризуется тем, что осенью они откладывают многочисленные небольшие запасы пищи, а зимой и весной точно находят их эту способность и исследуют в качестве эколо­гической модели пространственной памяти птиц. В обоих семеиствах вы­раженность такого поведения имеет существенные межвидовые разли­чия Большинство видов врановых птиц (в том числе грачи, вороны, сороки, галки) делают запасы эпизодически, тогда как сойки и кед­ровки разных видов (и Нового, и Старого Света) запасают корм систе­матически. Зимой и весной они отыскивают свои запасы, причем про­являют при этом удивительною точность, которая свидетечьствует о запоминании координат каждой из таких «кладовок» Создание запасов пищи и запоминание их пространственных координат входит в обяза­тельный видоспецифический репертуар поведения указанных видов

Изучение процесса запасания и отыскания пищи кедровками (Nucifiaga cary ocalacfes) имеет длительную историю. Удивительная точ­ность, с которой они отыскивают кладовки, была отмечена натуралиистами еще в конце XIX в. В 60-е годы XX в его впервые начали исследовать экспериментально.

Опыты бьпи проведены в 1962—1963 годах на Телсцком стационаре Био­логического института СО АН СССР. В сезон плодоношения кедров в построенный прямо  вольер выпускали по очереди кедровок после небольшого периода голодания Почучив доступ к шишкам и утолив первый голод птицы начинали рассовывать орехи под мох корни кустарника под стволы деревьев (по нескольку штук в каждую <кладовку> ). Наблюдатели точно картировали расположение кладовок, а птиц затем удаляли из вольера на разные промежутки времени (от нескочьких часов до нсскочьких дней)

По возвращении в вольеру все подопытные птицы (перед этим остававшиеся без корма в течение нескольких часов) безошибочно обнаружили подавляющее число своих кладовок причем практически не трогали чужих. Кедровки действовали при этом целенаправленно и по видимому совершенно точно помнили где их запасы находятся.

Характер поведения кедровок полностью соответствовал тому, что наблюдали в естественных условиях орнитологи (Воробьев, 1982)

Точность обнаружения кладовок кедровками нарушается при сме­щении внешних пространственных ориетиров (Крушинская, 1966) Это экспериментально подтверждало предположение зоологов о том, что эти тицы точно запоминают место каждой кладовки, а не ищут их наугад.

Обучение должно обеспечивать наиболее полный процесс психического развития, давать в каждом возрасте то, что максимально способствует развитию, каждый возраст отличается избирательной повышенной восприимчивостью к разным видам обучения. Существуют возрастные периоды - когда выделенные обучающие воздействия оказывают наибольшее влияние на ход психического развития - это сензитивные периоды развития.

 

1. Пренатальный период 266 дней   

стадия зиготы стадия от момента оплодотворения до 14 дней   

эмбриона от 14 дней до 2 месяцев анатомическая и физиологическая дифференцировка органов   

стадия плода от 3 месяцев до момента родов развитие систем и функций, необходимых для жизни во внешней среде (с 7-го месяца плод приобретает возможность выжить в воздушной среде)   

2. Детство

     стадия первого детства

  от рождения до 3 лет развитие функциональной независимости и речи

     стадия второго детства

  развитие личности ребенка и когнитивных процессов с 3 до 6 лет

     стадия третьего детства

  приобретение основных когнитивных и социальных навыков 6-12 лет

     3. Отрочество

     пубертатный возраст

  12-16 лет

половое созревание, формирование новых представлений о себе

     ювенильный возраст

  16-18 лет

приспособление подростков к семье, школе, сверстникам

     юность

  18-20 лет

переход от отрочества к зрелости, свойственно чувство психологической независимости и социальной безответственности

     4. Зрелость    

стадия ранней зрелости 20-40 лет

интенсивная личная жизнь, профессиональная деятельность   

зрелый возраст 40-60 лет

стабильность и продуктивность в профессиональном и социальном отношении   

Завершающий период зрелости

  60-65 лет

отход от активной жизни   

Первая старость

  65-75 лет   

преклонный возраст

  после 75 лет

 

 

 

 

3 кита отечественной периодизации:

социальная ситуация развития (отнош. Между реб. И окружающей средой)

новообразование- то есть личностные изменения, которые возникают в результате изменившейся социальной ситуации

по Выготскому - кризис - это период времени, в котором происходит быстрое изменение личности ребенка. Кризисным является ограниченное точками периодов.

Леонтьев опустил понятие кризис, ввел понятие ведущей деятельности, смена ведущей деятельности и есть периоды.

ПЕРИОДИЗАЦИЯ ПО ЭЛЬКОНИНУ - ребенок формируется внутри системы Р - О.П. и Р - О.В. поочередно.

Деятельности внутри которых усвоения норм и действий с предметами, позволяют ориентироваться ребенку в предметном мире.

Деятельность, внутри которой происходит ориентирование в основных смыслах человеческой деятельности, во взаимоотношении норм между людьми.

1) Младенческий возраст до года. Ведущая деятельность - общение с матерью, новообразование - формирование потребности в общении, деятельность направлена на отношения, потребностно-мотивационная сфера личности.

2) Раннее детство 1-3 года - в.д. предметно-манипулятивная на познание предмета, сфера - развивается познавательный процесс. Новообразования: речь и наглядно-действенное мышление.

3) Дошкольный возраст 3-7 лет - в.д. ролевая игра на познание отношений, сфера - потребностно-мотивационная, новообразование - стремление к общению, значимой деятельности.

4) Младший школьный возраст 7-11 лет - в.д. учебная деятельность на познание начал наук, сфера - интеллектуально-познавательная психических процессов, внутренний план действий, самоконтроль.

5) Подростковый возраст 11-15 лет - в.д. общение на познание системы отношений в разных ситуациях, сфера - потребностно-мотивационная, новообразование - стремление к взрослости, самооценка.

6) Старший школьный возраст 15-17 лет - в.д. учебно-профессиональная на познание профессий, сфера - познавательная, новообразование - мировоззрение, самосознание.

ПЕРИОДИЗАЦИЯ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ ПО ПЕТРОВСКОМУ

Становление личности связано с референтной группой. На каждом этапе своя референтная группа. Сначала семья, детский сад, школа,неформальные подростковые объединения. Для каждой группы характерна своя деятельность.

1 фаза - становление личности в социальной группе - адаптация. Утрата индивидуальных черт.

2 фаза - индивидуализация - способы выражения себя в группе.

3 фаза - интеграция - сохранение тех личностных черт, которые отвечают групповым потребностям. Преодоление трудностей - появление новых + личностных качеств.

Возрастные этапы: эпоха детства до 11 лет; эпоха отрочества 11-15 лет; эпоха юности 15-17 лет.

Предназначение. 

Упражнение поможет преодолеть состояние тревоги, снять психологическую зажатость. 

Упражнение можно проводить как самостоятельно, так и в процессе группового психологического тренинга. 

Качества. Тревожность. Раскрепощенность

Содержание

Это упражнение проводится в тех случаях, когда вас неотлучно преследует состояние тревоги, и это состояние вызывает у вас подавленность. 

Приготовьте пространство. У вас должно быть хотя бы пара-тройка свободных квадратных метров. 

Сосредоточьте мысли на обстоятельствах, вызывающих у вас тревогу, на ощущениях, которые вызывает это состояние. 

Представьте, что вы решили заказать скульптуру, в которой будете вы сами. При этом вы желаете, чтобы в этой скульптуре была отражена нынешняя ваша тревога, негативные переживания, связанные с ней. Вы решили сделать заказ известному и хорошему скульптуру, который может малейшими нюансами подчеркнуть состояние, в котором вы находитесь. Но для этого вам надо попозировать ему. 

Примите именно такую позу, в которой вы бы хотели быть запечатленным, со всеми терзаниями. Если есть возможность, то можно переодеться, использовать какие-то предметы или даже других людей. Позировать можно перед зеркалом, чтобы принять наиболее эффектную позу. Можно попросить кого-то запечатлеть вас в фотографии, если вам угодно. 

Чем больше вы проявите фантазии и изобразительных способностей здесь, тем лучше. 

Замрите в этой позе минут на 5-10. Попробуйте испытать эстетическое удовольствие от своей позы. Если ваше тело физически напряжено, попробуйте испытать удовольствие от этого напряжения. Представьте, что вы на самом деле стали статуей, что пришли какие-то эксперты, оценивают вас, что вас засовывают в деревянный ящик, а потом куда-то долго везут. Представьте, что вас выгружают, куда-то несут. Потом с вас снимают ящик, и вы оказываетесь во всемирно известном музее. Вокруг другие скульптуры, счастливые и несчастные, добрые и злые, грустные и веселые, умные и глупые... В зал заходят туристы, разглядывают вас, поражаются той глубине чувств, которые смог изобразить скульптор. И так проходит месяц за месяцем, год за годом, столетие за столетием. И вам приятно, что вы со своими переживаниями попали в вечность.