Кто приказал использовать "приграничье"?

https://vk.com/wall-181160655_1371

Так что же управляет людьми, страх или любопытство? Что важнее. Ответ на этот вопрос давно волновал Сверчкова, но действительность оказалась намного страшнее или циничнее, это уж кому как захочется. Некие высшие существа, архонты, для продления своей жизни играют судьбами землян. Чушь несусветная, на взгляд твердолобого обывателя. Но вот тебе, пожалуйста, оказалось правдой! Чем нужно руководствоваться в дальнейшей судьбе Сверчкову, когда стал свободным от чужих желаний, когда ты рядом с богами? Бывший военный в растерянности, события происходят с такой быстротой, что он не успевает подружиться с одной мыслью, как на повестке дня уже другая сверкает.
Что стоит благополучие одного-единственного существа против выживания всего человечества? Но есть одна совсем неприятная вещь: он должен способствовать сохранению мира архонтов. Тех самых высших существ, которые создали людей для удовлетворения собственных потребностей. Сложный выбор: страх за свою крохотную жизнь против уродливого существования двух зависимых миров. Что выберет Сверчков? Ему очень хочется разобраться, как устроен этот чужой насквозь мир? Что значит для космоса его микроскопическая воля? Что такое особенное может противопоставить безжалостной руке судьбы ничтожная пылинка, да какая там пылинка, безвестный атом. Чем он может наполнить свою жизнь, что противопоставить бездушной воле Вселенной. Желание жить для себя? Сомнительное удовольствие и уж точно пустое для бесконечного мироздания. Тогда для чего или кого нужна его бессмертная душа? И бессмертная ли? Здесь Сверчков начал сильно сомневаться, коль человечество – это творение космических пришельцев…

Глава 3 Женский интерес
переходите по ссылке: "Мост Магеллана"

И вдруг Сверчков узнаёт, что маэстро Ленар совсем не добрый, однако его нельзя назвать и жестоким – он справедливый. Что это такое, и с чем едят? Новый мир, мир архонтов, человек из двадцатого столетия, воспитанный на идеях гуманизма, полагал, что будущее общество изживёт в себе право сильного над слабым. Ничуть не бывало, оно приобрело совсем особую форму. Русский офицер только начинает знакомится с этой философией. Чтобы понять побыстрее новые правила, просит фрейлин императрицы Нарву помочь освоиться в тайном мире. А что ему ещё остаётся? Тем временем маэстро находит ему опасное задание на Европе, спутнике Юпитера. Символично, не правда ли?

Читаем или слушаем "Мост Магеллана" на Литмаркт: https://litmarket.ru/books/most-magellana

Итак, первая глава, что же прячет автор за мишурой слов и образов? Опытный читатель обязательным образом воскликнет: «Завязка истории, обычное дело!» И будет абсолютно прав, но с небольшой поправкой – это продолжение приключений маэстро Ленара, потомственного импресарио, помимо своей воли в принявший на себя роль спасителя Империи Архонтов.
Казалась бы, что нового может быть в очередном спасителе миров? Что за пошлость! Однако не всё так просто: каждое путешествие Ленара – это прежде всего поход в потусторонний мир чужой действительности, где отсутствуют латинские утверждения о добре и зле, где правит миром безнравственный цинизм и жестокая справедливость.

Многие ли задумывались над этими старательно уничтоженными понятиями? Что такое справедливость? Может ли она нести добро или навсегда живёт со злом? Почему к ней все обращаются, но никто не исполняет её условий? Что такое договор? Есть ли в нём хоть капля добра? Почему все говорят, что человек слаб, и оттого склонен к предательству своих обязательств? Кто или что сделало его вечным подлецом, думающим только о своём ненасытном животе?

Завязка очередного путешествия – конечно! Продолжение историй – несомненно! А вдруг эти повести не из Торы взяты? Вдруг они не имеют к этой древней книге совсем никакого отношения? Тогда что прячется в беседах героев, полных тонкого юмора и недомолвок? Мы вместе, дорогой читатель, попробуем разобраться в тайных пружинах, управляющих поступками героев этой увлекательной сказки. А как не сказки? Конечно, сказки, оттого что я буду Вам рассказывать, а не «историть» удивительные события, в которых оказался Ленар Тринадцатый.

Кстати, в каждой повести появляется новый герой с новым взглядом на происходящее. На этот раз это некто Сверчков, совершенно настоящая личность (желающие могут обратиться в архивы архонтов), который чудесным образом переноситься из Санкт-Петербурга 1909 года в тайную империю. По протекции, надо сказать, некого Парвуса, с которым у Ленара напрочь не сложились отношения. Тем не менее господин Парвус называет себя в письме почитателем талантов Ленара. Да-с, вот такая вот каверза. Ну что ж, посмотрим на развитие событий…

Подписывайтесь на величайший роман всех времён и народов "Мост Магеллана", в котором вы найдёте не только фантастическое повествование об Империи Архонтов, но и массу весьма полезных наблюдений из настоящей жизни.

Алекс Викберг
Ссылка на книгу: https://litmarket.ru/books/most-magellana

https://yappy.media/video/63183d1bc3b54a739f54c033...tm_source=url&utm_medium=share

Для достижения победы на скачках, как известно, все способы хороши, кроме незаконных. Использование которых тоже имеет свои пределы, а именно, если поймали за руку, то не жалуйся на превратности судьбы, а с достоинством отговорись, мол бес попутал. Но разве использование азиатского цигуна является чем-то противоправным? На этот счёт мнения в обществе разделились, но точку поставил губернатор, признав безоговорочную победу чубарого Хуандая.

В благодарность за хорошую подготовку коня Збруев снарядил самую лучшую коляску, чтобы доставить под охраной дюжих конюхов Лао Дзы к экспрессу Владивосток – Санкт-Петербург.

В роскошном купе на одного человека стали прощаться. Збруев произнёс краткую речь:

– Слово, есть слово! Сказал, что беспрепятственно отправлю в столицу, пожалуйте, нет преград. Знаю, вы бессеребреник, трудитесь, так сказать, во искупление грехов, но всё же примите в дар от Агафьи бублики и ещё кой чего по мелочи для удобства в пути. Вот-с, можете не беспокоиться.

Конезаводчик поставил на столик плетёную корзину, из которой вкусно пахло свежей выпечкой.

– Дайте я вас обниму по-братски, этакий вы человечище! – с этим напутствием Збруев запечатлел на макушке монаха звонкий поцелуй. На что монах тихо спросил:

– Когда отправление?

– Пыщин?

– Через пять минут.

– В чём дело, уважаемый мастер?

– Я это, секундочку. В туалет очень хочется.

– Ну что ж вы, батенька. Потерпите, скоро отправление.

– Не могу ждать. Сейчас метнусь. Старость, знаете ли.

Конезаводчик с понимающим лицом переглянулся с Пыщиным.

– Бегите. Если что, мы задержим поезд.

– Да я прям рядом. Сей секунд.

Выйдя в коридор, Лао Дзы припустил в голову поезда. Пробежал вагон-ресторан, ещё вагон, наконец нашёл дверь, открытую напротив перрона в лес.

Когда монах исчез, Зыбин рассмеялся:

– Старость! Коню такого пендаля дал, а у самого моча не держится.

– Природа, здесь человек бессилен

– И что полагаете. Его заслуга? – Збруев кивнул в сторону убежавшего монаха.

– Мы сами своими глазами видели, как он уши накручивал. И пожалуйте в баню. На финише Чубарый что колибри жарил. Точно, его рука. Здесь без запинки, всё тютелька в дыньку.

– В дыньку, говоришь? А почто отпускаем?

– Слово?

– Ой, я что не хозяин. Где дал, там и взял!

– Нехорошо. Скрыть не удастся.

– Это верно. И что губернатор? Руку, конечно, пожал, а сам в хмурый. Брови накуксил, что енот без рюмки. Как считаете, обиделся?

– Политес не сработал. Вы ведь такие деньжищи на его Гренадёра поставили. Даже против правил, лишь бы подольстить.

– Ну ничего умнее в голову не пришло. Зато ты теперь без долгов. Списано. Можешь не благодарить.

– Я между прочим, отработал.

– Ладно тебе. Что-то монах задерживается. Как бы и взаправду не пришлось идти к начальнику поезда.

По Сибирскому тракту шагал в сторону Байкала бодрым шагом монах в старом подряснике и рваной мантии, в руках он сжимал толстый свежесрезанный посох из орешника. Ночь он провёл в лесу на охапке веток. И с первыми лучами солнца принялся в дорогу.

«Хорошо хоть нож остался, а то и вовсе беда. Эх, опять бока болят. Много сил выпил этот животина. А здорово я придумал с ушами. Такой замечательный фортель, просто песня. – переменился в мыслях: – Жаль купе, там такие бублики испекла Агафия – страсть! Но поездом никак нельзя. А как поездом? На следующей станции новые охотники обнаружатся. А как не обнаружатся? Конечно, вот и стоят уже рядком. Непременно… – Опять скакнул в мыслях: – Северная Пальмира – это очень даже что и достойная цель. Ведь человеку нужно для чего-то жить? Иначе зачем он нужен? Ну не лошадям же уши крутить? Хотя, как сказать… Этот Збруев тоже ничего себе дело нашёл – лошадей растит. Увлечённый человек завсегда угоден Богу, оттого что не просто червь бытия, а исполняет назначение. Что значит назначение? А это, когда только тем и дышишь, без чего жизнь невозможна. Вот так и он. Убить ведь готов! Вот какая страсть в человеке живёт! Знатный у него конёк, только капризный напрочь. Ну а как без капризов? Без капризов почитай и нет характера, так пыль под ногами. Но каприз капризу рознь – у этого в дело, вон как ушами научился махать», – здесь всемудрый Лао посмотрел назад, чтобы удостовериться, что тракт пустой и за ним никто не подглядывает, перехватил посох обеими руками и начал махать, что веслом, справа, слева, раз-два, раз-два. Поднялась пыль, что от почтовой упряжки. Попадись навстречу прохожий, так он подумал на смерчь. А как не смерч? Обязательно смерч.

На следующий день по Транссибу в сторону станции Дивизионной стучал колёсами проходящий поезд Чита – Улан-Удэ. На верхней полке плацкарта давал сольный концерт мужчина в форме железнодорожника. Бедные пассажиры накрылись подушками, чтобы не слышать мощную трубу соседа.

А снилось Пыщину, как Чубарый проигрывает следующую скачку. А как не проигрывает? Обязательно проигрывает. Ведь он шепнёт ему перед стартом по-японски: Фудзияма. И всё, каюк скорости. Никакие уши не помогут. А почему? Так, всё просто – монах обещал.

– Но ведь это только сон, – воскликнет неравнодушный к судьбе молодого фаворита читатель.

– Конечно, – услышит в мыслях сонный голос Лао Дзы, парящего над охапкой свежесрезанного орешника.

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

Ипподром гудел, словно рассерженный улей, общество собралось самое разное, но всех объединяла любовь к скачкам. Говорить о причинах не приходиться: кто-то и взаправду обожал лошадей, кто-то на них зарабатывал, но ведь это не отменяло её величество страсть? А и верно, равнодушных здесь не было, да и чего бы им делать среди безумцев, увлечённых скачками? А как не безумцев, когда всё что их волновало на этот момент, так это победа любой ценой ради любви или денег – какая разница?

Но что такое победа? Скажите на милость? Так, финтюлина без флага и ничего более. Одна из слабостей человеческих, когда кто-то превозносится над другими. Торжество гордыни – по-другому и не назовёшь это чувство. Однако нельзя исключать и очевидную выгоду для общества от скачек, а именно – торжество красоты. Где бы мы все с вами находились, если бы не имели возможности исправлять дурной характер в обществе совершенства? Да так, ничтожные черви, копошащиеся в грязи обыденности. А здесь при виде удивительных существ, поневоле испаряются всяческие гнусности в натуре человеческой. Раб страстей вдруг осознаёт, что тяжкий труд по сотворению этого чуда может вознести его в мир, где нет места безобразию, в мир высших ценностей. И всё это, благодаря неимоверному старанию по выводу лучшей породы. Человек слаб, но именно в его слабости и кроется величайшая сила. Преодолевая своё ничтожество, он приводит в мир совершенство. А значит, а значит, делает его лучше прежнего.

Все эти философствования, в общем-то, никого не волновали из собравшихся на ипподроме. Интрига повисла в воздухе: во-первых, это совсем неизвестный жеребец, о котором ходила масса слухов, но никто его не видел, и, конечно, Гренадер, конь самого генерал-губернатора Забайкалья.

После первых забегов, разогревших публику до нужного градуса перед главным событием, наконец объявили скачку фаворитов.

Столько народа в одном месте Хуандай никогда не видел. Ему было приятно, что наконец-то его красоту смогут оценить по достоинству. От волнения у него даже пятна на спине стали ещё контрастнее. Хуандай весь подтянулся, голову задрал, хвост распушил по ветру, чтобы показать себя в самом что ни на есть лучшем виде. Почему-то захотелось крутить ушами от восторга, но Хуандай посчитал это жеребячеством с и достоинством, если так, конечно, уместно сказать, подошёл к стартовому канату. Рядом, как назло, место досталось здоровенному такому гнедому. Даже противно было смотреть на его внешность. Хуандай сразу почувствовал к нему неприязнь. Уж очень заносчиво себя вёл, будто он здесь самый главный, а остальные здесь стоят исключительно для декорации. Смотрел на всех свысока и презрительно.

«Откуда только припёрли этого Гренадёра, наверняка из столицы. Они там все такие, мне рассказывали знакомые лошади. Весь себе на уме такой. Ну ничего, сейчас я сделаю тебе ум набекрень с плюхой, лишь бы наездник не подкачал. Впрочем, повезло, лёгенький такой, не то что мой Харитон. И пахнет вроде ничего себе, не «Граф Коген», конечно, но тоже приличные папиросы, «Лаферм». Точно такие курит хозяин. Наверняка угостил. А как не угостить своего жокея? Конечно, угостил. Но вот зачем мне поставили рядом это коломенскую жердину, совсем не понимаю. Неужели не могли подобрать что нибудь поприличнее?» – размышлял Хуандай, в ожидании старта.

– Что наш монах? – поинтересовался Збруев у своего вынужденного компаньона.

– Просто отлично! Жаль, что нельзя оставить. Мы бы с ним таких дел натворили.

– Да что за дела, когда и здесь ещё ничего не ясно. Вон видишь, губернатор гнедого зарядил. А это, сам понимаешь, не фуфлы-фуфлыжные, а рельсы самые что ни на есть чугунные.

– Ой, вот напасть. Сейчас мы сделаем ему рельсы. Тоже мне рельсы. Да что в нём такого, в этот Гренадёре, кроме роста? Наш чубарый быстро с ним разберётся.

– Разберётся, разберётся. Ты ставку сделал?

– Всё, как вы сказали. Полностью, до копеечки поставил. Скачки скачками, а про политес никогда нельзя забывать. Здесь я вас очень даже поддерживаю.

– Что говорят на ипподроме?

– Интрига, невероятная интрига. Но, но, благодаря слухам, умело распространённым, должен заметить.

– Не хвастайтесь, Пыщин. К делу!

– И монаху, мной самолично привезённому.

– Экий вы неугомонный!

– Публика ставит на нашего Хуандая исключительно наудачу.

– Чем им монах-то не понравился?

– Как узнали, что я поставил на Гренадёра, так и засомневались. А я уж постарался, чтобы узнали, сумма-то немалая.

– Молодца! Так им в пику по самые пенки с крендельком! – довольно засмеялся Збруев.

– И мы, я так полагаю, в расчёте? – с улыбкой поинтересовался Пыщин.

– Будет вам, какие там долги, когда такое дело затевается. Ведь если мой Хуандай прибежит первым, это такие знатные бублики-баранки образуются, что просто закачаешься.

– Вот сейчас не понял. А как же политес?

– Ах да, политес… Ну это я так по инерции. Всё-таки хочется победить.

– У нас народ бывалый. Их сказкой про монаха не проймёшь, нужно что-то посущественней предъявить.

– Представляешь, какие у них будут глаза? Вот потеха.

– Это точно.

Тем временем прозвучал третий горн, призывающий к началу скачек. Стартёр дал отмашку и лошади рванулись с мест. Тон сразу задал гнедой, вырвавшись вперёд более чем на корпус. Что, впрочем, было на руку, вернее будет сказать, на копыто Хуандаю, оттого что он наконец-то смог предъявить публике свою неимоверную красоту во всём великолепии. Раз, два, три; раз, два, три, били копыта в три темпа. Передняя и задняя – раз, передняя – два, задняя – три. Очень нравилось Хуандаю делать галоп по беговой дорожке. Но тут он начал замечать, что все смотрят на мерзкого гнедого.

«Вот тебе и раз, два, три. Да что же это такое! Он тут старается, со всем прилежанием изнашивает копыта, рвёт лошадиную душу, можно сказать, а публика такую чёрную неблагодарность делают!» – мысленно возмутился чубарый и даже всхрапнул от праведного гнева.

Жокей тем временем вообще ничего не делал, не мешая чубарому бежать в группе.

«Ага, значит, на финише начнёт дёргаться, – подумал Хуандай. – А гнедой-то индивидуалист каких ещё поискать. Сразу вперёд рванул. Мол мы ему неровня. Выскочка губернаторская!»

Возмущённый неразборчивостью толпы, жеребец с лёгкостью нагнал Гренадёра, но дальше этого дело не пошло. Шли ноздря в ноздрю, при этом губернаторский конь с тупой мордой смотрел вперёд, вовсе не замечая стараний чубарого. Это было тоже обидно. И самое обидное заключалось в том, что огромный коричнево-рыжий корпус Гренадёра полностью закрывал чубарого от публики.

Видя старания своего коня, жокей решил подбодрить его ударом хлыста. И сделал он это совершенно напрасно. Чубарый тут же перестал стараться, чтобы обогнать противника, занятый, вообще-то, неприятной болью в крупе. Он крайне трепетно относился к своему идеальному лошадиному организму. Теперь его можно было лупить напропалую, скорости это не добавит, оттого что теперь, с точки зрения чубарого, всё равно всё пропало. Целостность организма нарушена и пусть бьют уже совсем и навсегда, но желаемого не достигнут, так как ему достался в наездники конченый негодяй, и совсем не Харитон.

Опытные наездники чувствуют свою лошадь, это для наблюдателя со стороны скачка проноситься, что мгновение. Две с половиной минуты, плюс-минус, и всё. Ну когда здесь думать. Здесь в ту пору успеть взглядом за своим номером, не то что погружаться во взаимоотношения жокея со своим скакуном. Другое дело – это то, что происходит во время гонки там, на беговой дорожке. Здесь время замерло, растянулось на бесконечные секунды. Представьте себе реактивный самолёт, наблюдателю кажется, что по лазурному небу прошмыгнула серебристая птичка, а тем временем в салоне идёт своя жизнь: ходят стюардессы, пассажиры читают газеты, разговаривают о совсем незначительных вещах и не очень – в общем, летят с комфортом.

Чубарый тоже летел, только по инерции. А как ещё можно было назвать его бег после этого возмутительного удара! Он и так, можно сказать, старался, и тут это! Что за глупость!

Понимая, что погорячился, жокей, стоя со сдвинутыми коленями в стременах, погладил ладонью место удара, прося извинения.

«Ну вот то-то, а то размахался дрянным стеком, как дурак с бантиком», – сразу переменил направление мыслей чубарый.

Он тут же вспомнил о мерзком гнедом, оттого что сейчас этот насупленный конь казался ему воплощением вселенского зла, так он ему не нравился. Чубарый начал дышать ровнее и с большим старанием отталкиваться копытами. Ноль результата. Тогда он в отчаянии захрапел в сторону гнедого, передразнивая его презрительную морду. Тот покосился, не понимая, что хочет этот пятнистый, словно далматин, жеребец. На что Хуандай тут же закрутил ушами, сообщая гнедому, что тот полный придурок.

Гренадёр, имевший хорошую немецкую родословную, попробовал повторить трюк с ушами, но живости характера не хватило. Однако, переключив внимание на слуховой аппарат, конь сбился с шага. Незначительной ошибки оказалось достаточно, чтобы чубарый рванул вперёд, словно экспресс Москва – Симферополь.

Задорно махая саженками: раз-два-три, раз-два-три, – Хуандай бежал с задранным хвостом, как флаг победителя, к финишной ленточке под рёв толпы. Забыв про солидность, он энергично махал ушами, словно крыльями. Теперь он точно знал, когда нужно это делать. На финишной прямой. А когда же ещё!

На награждении прямо перед губернатором Хуандай сбросил своего жокея, когда тот совсем не ждал от него такой подлости, а потом потёрся мордой извиняясь.

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

Любопытство – страшная штука. Несмотря на требование монаха, не подглядывать и тем более не подслушивать, Збруев отправился в конюшню, как только начало смеркаться. Он и не собирался мешать. Ни в коем разе! А зачем? У него имелось оконце, сквозь которое внутренности денника просматривались, что на ладони. А почему? В это-то и спрятана вся хитрость: оконце выходило прямёхонько на большое венецианское зеркало, в которое так любил смотреться Хуандай.

«И-эх, необычный конь. Что тут скажешь! Одни привычки чего стоят. Очень любит хорошо выглядеть. Но и бегает как! Но капризный, капризный. Сразу видно – будущий чемпион. А зеркало что? Ну не к озеру же коня водить, чтобы он на себя любовался?» – размышлял Збруев, наблюдая с деревянной стремянки, как Лао Дзы что-то шепчет жеребцу на ухо. Вдруг раздалось пыхтение, на стремянку с другой стороны лез Пыщин.

– Ну что там? – громким шёпотом спросил конезаводчика, заглядывая в узкое прямоугольное окно.

– Тише! Бормочет что-то. Жаль неслышно.

– Ты смотри. Зачем-то уши накручивает. Массаж? Чудно.

– Я тебе сейчас сам сделаю массаж, будешь мешать.

– Всё-всё, я только поинтересоваться своим протеже.

Тем временем Лао Дзы притащил широкую скамью прямо в денник и расположился спать рядом с жеребцом, благо помещение позволяло. Вскоре сквозь решётку начал пробиваться пульсирующий свет. Хуандай фыркал рядом на свежей охапке сена. Во сне он дрыгал ногами, словно бежал куда-то. При этом начал махать ушами, словно крыльями, чего за ним никогда не наблюдалось. Вскоре свет, исходящий от монаха, начал меркнуть. В конюшне стало темно.

– Ну что скажите? – поинтересовался Пыщин у Збруева, спустившись на землю..

– А чёрт его знает. Этих цигунов не разберёшь. Мне показалось или взаправду он прошлой ночью дольше светился. Сегодня что-то быстро погас?

– Точно. Я думаю, это от перерасхода энергии. Это как аккумулятор для запуска мотора. Несколько раз дёрнет и уже заряжать нужно.

– Ты мне эти железнодорожные штучки оставь. Я в них ни бельмеса не понию.

Збруев многозначительно помолчал:

– Значит, и взаправду постарался монах. Ну что ж, завтрашний день покажет, какая у кого правда. Ты слышал, губернатор своего Гренадера заявил?

– О Хуандае никто ничего толком не знает. Одни догадки. Новичок, что тут скажешь. Такой куш можно огрести, если с умом всё сделать.

– Молчи! Завтра и сделаем… с умом. Ты уже слух пустил? Народ подогрел?

– А то! Публика керосином брызжет. Что да как, интересуются. Тут самое главное, времени у них нет, чтобы всё разведать. А у нас все козыри на руках: и монах, и конь. Страсть, какая катавасия завертелась. Завтра тотализатор взорвётся от денег.

– Ну я-то твой интерес знаю. Только смотри у меня, чтобы без обычных твоих закидонов. Лично под паровоз положу, если подлость сделаешь.

– Я?! Вы же меня знаете. Могила!

– Вот и то-то, что знаю. Значит, говоришь, губернатор ни сном ни духом. Ну что ж, завтра посмотрим, что он там не знает.

Сквозь закрытые веки Хуандай почувствовал свет, исходивший от странного человека. Ночью чужак пришёл в совсем другой одежде, уже пахнущей чайным деревом, и начал зачем-то разминать уши. Жеребец во сне инстинктивно дёрнул задней ногой, расслабляя мускулатуру. Мысли текли медленно, размеренно, можно сказать, основательно:

«Собственно ничего такого, даже приятно, но чудно. Ещё зачем-то начал шептать на японском какую-то ерунду. Мол, я лучше всех. Как будто я сам не знаю! И самые красивые уши – это у меня. Мол, лучше не бывает. А что уши? Совсем и ничего они у меня. А что? Даже что и вообще отличные. Сейчас, если вспомнить, так у остальных лошадей, ну тех, которых я по крайней мере видел на заводе, полная ерунда против моих идеальных украшений. Чужак, наверное, думал, что я не понимаю японский. А мне без нужды. Я мысли читаю. Ну когда хочу. А это человек чистый, как озёрная вода. Всё у него на виду. Совсем не врёт. А раз так, то и насчёт ушей полная правда. Вот только зачем он сказал, что ими нужно махать? Странная идея…

Если ими махать, то они могут износиться раньше времени? И зачем на ипподроме?

"Это чтобы другие видели" – раздался мысленный ответ спящего рядом чужака.

Тоже странно. А что, все слепые? Хотя, взять к примеру, Харитона. Он всегда расчёсывает гриву. Очень аккуратно расчёсывает, но никогда не говорит об ушах. Он просто хвалит мой характер. Что тоже приятно. Может, поэтому ими нужно махать? Может, и прав чужак? Но если постоянно махать, то все привыкнут и перестанут замечать. Или вовсе в дураки определят. Нет, так не годится! Нужно будет понаблюдать за людьми, когда лучше всего махать?» – эта была последняя мысль Хуандая, прежде чем он окончательно погрузился в крепкий лошадиный сон.

Критически посмотрев на Пыщина при свете электрического фонарика, специально взятого с собой, чтобы не споткнуться в темноте, Александр Петрович распорядился:

– Ты вот что. Оставайся здесь, чтобы твой протеже не сбежал ночью. Вот тебе фуфайка, – он скинул стёганный ватой жилет. – У ворот будка стоит. Смотри не проморгай. А то весь проект коту под хвост прыгнет.

– Прыгнет?

– Это что сейчас было?

– Прыгнет так прыгнет. Чё сразу не сказал?

– Вот и не надо умничать. Сейчас мы в одной лодке. Завтра день икс. Ты не думай, я сторожей навострил к тебе в подмогу. Но, сам не плошай.

Проснувшись на онемевшей от жёсткой скамьи руке, сонный Лао вышел из денника и сделал в проходе несколько китайских гимнастических движений, названия которых давно забыл. Из-за загородки за ним внимательно наблюдал Хуандай.

– Ну чё, хорошо выспался? – поинтересовался монах, на что конь независимо фыркнул, не желая отвечать на глупый вопрос. Он всегда хорошо спал.

– А я по твоей милости все бока отлежал на энтой лавке. Знал бы, соломы постелил. Ты у меня все силы выпил, кровопивец. Ещё ночью брыкаться начал. Чё снилось-то?

«Чё надо, то и снилось. Кто ты такой, чтобы всё рассказывать?» _ подумал жеребец.

– Ага, так значит! Как старого человека жизни лишить, так, пожалуйста, а поделиться ничтожным сном, так вредность играет. Так, что ли?

«Это как это я его жизни лишил? Глупость сказал, не подумал. Вон он стоит и руками машет словно мельница. С чего взял – непонятно?» – дёрнул ушами Хуандай.

– Правильно. Из-за них вся беда. Обычно-то я летаю во сне. А здесь пришлось с тобой поделиться. Но тебя разве проймёшь? Вон сколько мяса отрастил, словно кашалот какой!

«Опять про уши болтает. И чего такого в них нашёл? Красивы – да, но у меня и другие достоинства имеются».

– Вот здесь ты полностью прав – старость не радость. Здесь не поспоришь. Ты вот что. Попроси конюха уши массировать почаще. Чё скалишься? – возмутился Лао, заметив обнажённые зубы Хуандая. – Ничего смешного. В них у тебя вся сила скрыта. Ты ещё не знаешь, а скоро узнаешь. Да что я говорю с тобой, когда ты такой ехидный.

«А как не смеяться над глупым чудаком. Скажет тоже, сила в ушах. Ещё скажи, что в хвосте. Вот смеху будет. Зачем хозяин привёл этого чудака? А вот, теперь я знаю – это чтобы посмешить меня перед скачками», – здесь конь заржал.

– Ну вот! Вот и договорились, животина неблагодарная. Я со всей душой, силы последние, можно сказать, отдал, а ты веселишься. Всё, прощай. Видеть тебя больше не хочу ни разу. Ни тебя ни твоих ушей, чтоб они провалились навсегда в Тартарары, – с этими словами всемилостивый Лао Дзы вышел из конюшни.

Яркие лучи рассвета трепетали сквозь осеннюю листву на свежем штакетнике, покрывающий ворота. Влажный воздух звенел от чириканья только проснувшихся воробьёв. Где-то далеко мычала корова. Тянуло вкусным дымком от веток яблони, которыми разжигала самовар Агафья. Побелка на конюшне казалась по-особенному белоснежной от раннего солнца. Все неровности штукатурки имели своё особенное оправдание. Стена дышала утром, словно в этом и заключалось её предназначение, напротив настоящей надобности.

Услышав торопливые шаги за спиной, Лао обернулся, его догонял зевающий Пыщин.

– У меня разговор, приватный навсегда.

–? – вопросительно поднял брови Лао.

– Вы в скачках уверены?

– Всё в руках Всевышнего. А что, беспокоит?

– Я тут, пока вас караулил, размышлял. Наверняка вас тащили аж с самой Японии не за просто так. Значит, эффект неустойчив? Надолго эта резвость образуется у Хуандая?

– И что теперь ответить тебе, мил человек?

Пыщин уставился в небесно чистые глаза монаха с пронзительным прищуром азартного человека. После короткой паузы произнёс:

– Ага, я всё понял. Без нужды! Сам добежал. Идёмте чай пить, у меня имеется ещё один вопросик. Так незначительный совсем, но для меня очень даже что и важный. Ведь вы не откажете? Тем более что я вам такое купе организовал, просто закачаешься. Самое что ни на есть лучшее во всём поезде, с учётом тех, конечно, что заняты, но отличное, просто лучшее. Здесь могу гордиться собой. Ну так вот, возвращаясь к нашему вопросику…

Глава 2 Искушение цигуном https://dzen.ru/a/ZbTxkf1ODRSNHjnt?share_to=link
Глава 4 Полёт чубарого

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

В бане конезаводчик отозвал Пыщина в сторону и приступил с допросом:

– Рассказывайте.

– Помилуйте, да вы и сами с усами. Где я, и где ваши шпионы?

– Кривляться изволите?

– Что вы! Ни в коем разе.Так, для характера. Тут скрывать нечего. Да вы и сами знаете – я в полной вашей власти, но тут весьма необычное явление. Вот-вот, именно, что явление. Я самолично удостоверился. Так-то.

– Да в чём дело? Не томите!

– Он и в самом деле цигун! Вы только представьте себе: ночью просыпаюсь, а монах светится, как золотой Будда.

– Чушь!

– Ага, и я так подумал. Дай, думаю, ткну газеткой. И здесь полнейшее чудо – взмыл в воздух и парит. Я даже провёл под ним. И что? Точно! Левитирует, разорви мои глаза! Тут-то я сообразил, зачем его наняли. Он вес убирает из лошади. Поверьте мне на слово. Другого и быть не может!

– Насчёт веры я уже слышал. Но хотелось бы лицезреть чудо самому.

– Да чего проще. Сегодня же ночью и насладитесь. Но без договора мы не товарищи.

– Утром и обсудим. А сейчас – пустое.

После ночных бдений компаньоны собрались на летней веранде. Пахло горелым углём от ведёрного самовара, мёдом, малиновым вареньем, свежеиспечёнными баранками с маком, сметаной и сырниками из домашнего творога. Неожиданно из спальни над верандой раздался крик. Вскоре выскочил завёрнутый в простыню Лао Дзы:

– А где моя одежда?

– Так, на верёвках. Бабы постирали и сушат. Неужто халат не нашли? Я распорядился рядом с изголовьем положить. Самый лучший определил.

– Мне без подрясника никак нельзя. Срам-то какой! Вы ведь и исподнее в бане забрали?

– Бельишко-то у вас шёлковое. Из Японии сразу видно. Тоже в стирке. Не извольте беспокоиться. Утро солнечное с ветерком, час, два, и высохнет. А как иначе? Лучше садитесь чай пить. Да халат наденьте. А то как греческий император стоите.

– У них не было императоров.

– А нам без разницы, кто там в Греции командовал, всё одно, бесстыдники. У нас здесь свои порядки. Давайте скорее. Бублики – просто чудо! Агафья сегодня сама себя превзошла. Такие духовитые – страсть!

В большом для него халате из китайского шёлка Лао Дзы выглядел стеснённым. Он подвернул рукава и подпоясал шёлковым шнуром непривычную для себя одежду. Без строгой чёрной скуфьи монах казался всклокоченным домовёнком, фантастическим образом оказавшийся в центре внимания.

– Так будете издеваться? – он показал на открытую голову с начавшейся лысиной.

– Помилуйте. Я со всей душой. Старался угодить. Ну нельзя же таскать одежду без стирки?

– Там запах особый. На лошадь действует гипнотически. А теперь и не знаю, что делать. Нужно будет изнова вырабатывать.

– Запах?! Вона что. А я и не подумал. И что фатально? – огорчился Збруев.

– Не знаю. Эти американцы такие капризные. Чуть что не по-ихнему, так в бузу идут. То им не так, это не эдак. Я, конечно, приноровился, но скотина с характером. Билли этот Бёрк такой вредный, вы не представляете себе. То спи с ним в вагоне, то не спи. Совсем задёргал.

– Феоктист Савельевич рассказал мне о вашем методе. Чудно, доложу я вам. Конечно, лошадь – особое существо. Но чтобы цигун использовать – впервые слышу.

– Метод новый. Весьма необычный, доложу я вам. Но результаты, каковы результаты! Полнейшая победа. Настоятель так и сказал: иди и действуй.

– В монастыре? – сделал удивлённое лицо Збруев.

– Именно, на вершине Фудзиямы. Там мы и молимся в полнейшем уединении от мира.

– Вы уж извините, но господин Пыщин, рассказал о ваших медитациях. Восхищён, слов нет. Но, помилуйте, какое отношение это имеет к лошадям?

– Особое дело. Здесь разговор только между мной и лошадью.

– Экий вы секретник. Так чем же вам угодить, чтобы поделились?

– У меня послушание. Рот на замок, иначе навык исчезнет.

– Хотите, личный монастырь отстрою?

– Направили в Санкт-Петербург, и значит, там моё место.

– Послушайте, есть у меня отличный чубарый жеребец, Хуандай звать. На него вся надежда. Вот если бы на нём показали своё умение. А за деньгами дело не станет. Можете ничуть не сомневаться.

– Да как же мне нарушить слово? Чудной вы человек!

– А запросто. Это что, столичным господам всё, а нам объедки. Разве это по совести?

– Вы только послушайте, уважаемый мастер Лао Дзы, – вмешался в разговор Пыщин: – Это ведь какое дело! Здесь же и вся правда прячется. Когда там в далёкой Северной Пальмире, где и так все деньги крутятся, из лошадей делают фантастических тварей, то у нас полнейший конфуз может образоваться. Это, что получается: приедут по железной дороге расфуфыренные заводчики, и всё! Они ведь что? Они обдерут нас как липку, да так, что и штанов не оставят. Какой после этого интерес для охотников? А кто будет всему виной? Исключительно, что вы, господин маэстро. Разве это дело? Да ни в коем разе. И ваш настоятель со мной согласится на все сто процентов. А как иначе? Тогда, прости господи, и выпускать вас нельзя с завода. Мы вам здесь создадим полнейшие условия. Вы уж только не подведите. Устройте лошадям такой цигун, чтобы всех зацигунило.

– Я что-то не понял – это угроза?

– Что?! Да ни в коем разе! Да я здесь и не хозяин вовсе! Мне своей станции хватает с гаком. Там делов завались, больше чем нужно, против этих забегов. Если что и сказал, так без злого умысла, по простоте душевной, Уж очень за отечество радею. Ведь так Александр Петрович? – спросил Пыщин своего кредитора.

– Не слушайте его. Сам не знает, что несёт. Мы ведь и так сговоримся. Я прав? – с подчёркнуто серьёзным лицом поспешил успокоить Збруев.

– С вашей правдой трудно спорить. Вон какие у неё помощники! Вмиг из щуки камбалу сделают.

– Что за рыба такая, эта ваша камбала?

– Плоская, как блин, и глаза набок.

– Ох ты, вон вы как о нас. Мы, можно сказать, со всем расположением, а вы нас в камбалы записали!

– Всё перевернули, и к своей выгоде. Одежду верните.

– Значит, договор?

– И ближайшим поездом в Санкт-Петербург. Хватятся, и вам несдобровать. Меня уже полгорода видели в вашей компании. Можете не сомневаться.

– Конечно, конечно. Нешто мы не люди. Коль сговорились, то что теперь бодаться. Вы не притронулись к завтраку. Обижаете.

– Вас обидишь. У вас, у самих гвоздь в руке. От ваших угощений дыру можно сделать в организме.

– Агафья-то здесь при чём?

– Что за жеребец такой? – перевёл разговор монах.

– Пока не поедите, никуда не пойдём.

– Да вы сатрап.

– Опять Греция?

– Уже Персия, но вам , я полагаю, без разницы.

– Точно. Ну как вам мастерство моей стряпухи? – поинтересовался с улыбкой Збруев, видя, как мастер Лао принялся за сырники со сметаной.

– Когда у вас бега? – хлюпая чаем, перебил всё ещё сердитый Лао.

– В воскресенье после полудня. Вся публика будет. Губернатор обязательно. Так что, нужно вашу методу представить в лучшем виде.

– Кому?

– Вот что, уважаемый тренер, перестаньте меня обижать. Это неприятно в конце концов. Всего неделя, и вы мчитесь в свою ненаглядную столицу. Да что там неделя, уже как три дня долой. Феоктист Савельевич, продемонстрируйте билет, чтобы не думалось. Вдруг вы посчитаете нас на непорядочных людей? А билет вот он родимый. Первым классом отправитесь. Можете взять, я вам полностью доверяю.

– Три?

– День ехали, день здесь, и поезд в Читу на день раньше приходит. Вот вам и три, – объяснил разницу во времени Пыщин.

– Успеете? – озабоченно посмотрел Збруев.

– Идёмте. Что с вами делать.

В деннике томился Чубарый. Сегодня утром его почему-то вместо выгула, отправили на тренировочный круг.

«Ну побегал, и что дальше? Странному человеку в полосатом халате показали. Пахло от него хозяйственным мылом и творогом. Странный запах. От Харитона и то лучше пахнет. Он хоть и конюх, а курит "Графа Когена" и пьёт не абы что, а настоящую Голицынскую мадеру. Откуда только деньги берёт? А как откуда? С тотализатора и берёт. Ему что, он всегда наперёд знает результат. Шепнёт кому надо, и всё, лишний рублик упал в карман. Тут не только мадерой разживёшься, а и чем посущественней можно отовариться. Одни хромовые сапоги на нём чего стоят», – размышлял Чубарый, рассматривая своё великолепное отражение в специальном зеркале, установленным заботливым хозяином напротив денника.

Тем временем на веранде собрался консилиум. Збруев с начальником станции и мастер Лао Дзы.

– Ну, что скажете?

– Экий вы нукальщик! Погодите, мне нужно переговорить с Хуандаем во сне.

Конезаводчик понимающе переглянулся с Пыщиным. Прошлой ночью он сам наблюдал за левитацией монаха. Парил над кроватью маэстро так ничего себе, как будто для него это совсем обычное дело. Взмыл вместе с простынёй. И ткань не помеха. Прямо сквозь неё и светился. Точь-в-точь, как живая радуга. Только огнями играл в разные стороны. Збруеву почему-то вспомнился «Конёк-Горбунок» Ершова. Там тоже светилась конюшня от пера жар-птицы. Волшебство – не иначе! Впрочем, его, как человека практического, совсем не интересовали всякие там сказки – Збруеву требовалась победа на скачках, чтобы показать нового фаворита губернатору.

– Уважаемый мастер, не томите.

– Сделаю я вам победителя, ну и всё на этом.

– А больше ничего и не надо. Это какой ветер для моей конюшни – ураган, можно сказать. Тут такую славу можно обрести, что и никаких денег не надо. Шутка сказать – лучший жеребец Забайкалья. Скачки назначены самые представительные что ни на есть! Дайте я вас расцелую в самую маковку.

Обхватив тщедушного монаха жилистыми руками лошадника за голову, Збруев запечатлел на лысом темечке звонкий поцелуй.

– Вот порадовали, так порадовали! Надобно по такому случаю водки принять. Надеюсь, не откажетесь от рюмки по такому случаю?

– Только от нервов. Уж очень вы энергичный человек. То заточением грозитесь, то в любви клянётесь.

– Мне для моих лошадок ничего не жалко. Нужно будет кого убить для дела – зубами загрызу. А как иначе? Иначе лошадками никак нельзя заниматься! – горячо заявил Збруев, чем вызвал настоящее уважение Лао Дзы.

– А ты, мил человек, на что жисть тратишь? – обратился монах к Пыщину.

– Станцией и только станцией занимаюсь. Железная дорога – это сложнейший механизм. Вот, недавно стены покрасил. Оживил, так сказать, фасад. Да вы и сами видели. Хорошо, не правда ли, получилось. Вся такая зелёненькая стоит, как ёлка. Роднуля! Убивать, конечно, никого не буду, здесь господин Збруев перегнул от полноты чувств-с, но тружусь, тружусь… – с самым серьёзным лицом заявил Пыщин, мгновенно построившись под настроение конезаводчика.

«С его долгами и не такое личико состряпаешь. Ещё и в букву зю извернуться не срам, лишь бы за усы не дергали кредиторы», – подумал Збруев, слушая хриплый голос своего должника.

Тем не менее Пыщину очень стало обидно за свою страсть. Он даже сочинил себе мысленный панегирик:

«Да я, может быть, ещё и похлеще вас, вместе взятых, буду. У вас что? Свечение, левитации всякие, а я, я бессмертной душой жертвую. Вот ежели скачка какая, да верный вариант, то вам далеко до моих страстей. Пигмеи! Коней он растит. А для кого, скажите на милость? А для таких, как я. А как иначе? Равно что и для меня. Сам-то деньги поднимает! А мы, несчастные страдальцы – рабы тотализатора. У нас тоже сердце есть, и душа между прочим. Если бы не мы, то где вы все были со своими лошадками? А нигде. Кому бы вы были нужны? А никому. Так-то. А то тут начали правду выворачивать. Ага, как же! Тут она и заночевала. Только не у вас, в соседнем доме, в номерах! Так-то, господа хорошие!»

Но вслух продолжил:

– Вот-с и вы отправитесь в Санкт-Петербург, в Северную Пальмиру, по чему? А железной дорогой. А я что? Один из множества винтиков огромной машины. Но без моего участия и всё хозяйство встанет. Это тоже надо понимать!

Выслушав оправдательную речь Пыщина, Лао Дзы проникся и к нему расположением:

– И что вы так завелись? Да на вас, почитай, вся империя держится! – поспешил успокоить обидчивого железнодорожника вседобрый монах.

– Точно, – быстро согласился Збруев, не желая обсуждать вздорный характер своего должника. Сейчас его волновали совсем другие горизонты.


Глава 1 Чужой интерес

Глава 3 Необычный метод – скоро...

#притча #авантюра #рассказ #лао_дзы #алекс_викберг #пять_выше

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы