(Начало здесь и здесь) В мире не так много писателей, поэтов и философов, как Джебран Халиль,  в равной степени интересных и популярных как на востоке, так и на западе. Джебран Халиль прожил всего 48 лет и умер от рака печени, оставив книги, философские эссе, дневники, письма, рисунки и картины. Его произведения переведены на многие иностранные языки, а по популярности он занимает третье место, уступая только Шекспиру и Лао-цзы.


Родился Джебран Халиль в январе 1883 года в бедной ливанской семье. Мать поэта- философа была родом из старейшей, знаменитой и уважаемой семьи христиан-маронитов. Но Джебран Халиль не стал христианином, как не стал и мусульманином, хотя изучал Библию наряду с арабским и сирийским языками.
В детстве он часто бывал свидетелем конфликтов и ссор на религиозной почве и тогда пришел к выводу, что религия только разъединяет. В конце концов он становится убежденным язычником, не присоединившись ни к одной из религий. Его творчество – это синтез многих идей востока и запада, христианства и ислама.

Джебран Халиль. Пятнадцать лет

Отец мальчика был азартным игроком и пьяницей, что, в конце концов, привело к крупным долгам, разорило семью, а сам он оказался в тюрьме. На руках тридцатилетней женщины осталось четверо детей. Мать решает эмигрировать в США вместе со всеми детьми. Отца, как имевшего судимость, в США не пустили.
В Америке старший брат открывает маленький магазинчик, что стало единственным источником доходов семьи и Джебран Халиль пошел в школу для детей-иммигрантов Там заметили его способности, особенно к рисованию. Постепенно он знакомится с писателями и художниками, начинает делать иллюстрации к книгам и становится известным в этих кругах.
Но  по мнению матери и старшего брата это окружение не очень хорошо влияло на мальчика и в пятнадцать лет его  отправляют  обратно в Ливан, чтобы он получил образование в своей культурной среде. Четыре года Джебран Халиль учится в Бейруте, но  узнав о тяжелой болезни сестры он возвращается в Бостон.
Следующие годы стали самыми тяжелыми:  в четырнадцать лет от туберкулеза умирает сестра Султан, через год, тоже от туберкулеза, умирает старший брат Петр, наконец, в тот же год умирает от рака мать. Магазин пришлось продать. Чтобы спастись от депрессии, Джебран Халиль  начинает писать.
Через два года впервые и с большим успехом проходит выставка работ Джебрана Халиля и выходит его первая книга.

Джебран Халиль. Божественность

Ты спрашиваешь, как я стал безумцем. Случилось это так.
В незапамятные времена, когда многие Боги еще не родились, я очнулся от глубокого сна и увидел, что мои маски похищены – все семь масок, которые я сам вылепил и носил в семи жизнях. – И я, без маски, пустился бежать по людным улицам с воплем: "Воры, гнусные воры!"

Мужчины и женщины насмехались надо мной, а иные, в испуге, прятались в домах.
Когда я вбежал на рыночную площадь, один юноша, стоявший на крыше дома, воскликнул: "Глядите, глядите, безумец!" Я поднял на него взор, и солнце впервые поцеловало мое голое лицо. Впервые солнце поцеловало мое голое лицо, моя душа вспыхнула любовью к солнцу, и маски сделались лишними. И в исступлении я вскричал: "Блаженны, блаженны воры, похитившие мои маски!"
Так я стал безумцем. 
В этом безумии я открыл для себя свободу и безопасность; свободу одиночества и безопасность от того, чтобы быть понятым, ибо те, кто понимает нас, порабощают в нас нечто.
Но не пристало мне слишком кичиться своей безопасностью. Даже вору в тюрьме и тому не грозит опасность от другого вора.
***

Джебран Халиль. Покой

Мой друг
Мой друг, я не таков, каким кажусь тебе. Кажимость – всего лишь одежда, которую я ношу, – со тщанием сотканная одежда, оберегающая меня от твоих расспросов, и тебя – от моего безразличия.
Мое «Я», друг мой, обитает в доме молчания, и там оно пребудет вовек, непознанное и недосягаемое.
Я не хочу, чтобы ты верил моим словам и полагался на то, что я делаю, ибо мои слова не более как твои собственные мысли, обретшие звучание, а дела мои – твои воплощенные надежды.
Когда ты говоришь: «Ветер веет на восток», я соглашаюсь: «Да, он веет на восток», ибо не хочу, чтобы ты знал, что разум мой обитает не на ветру, но на море. Ты не можешь понять мои мысли, рассекающие морскую гладь, но я и не хочу, чтобы ты их понимал. Я буду в море один.
Когда для тебя день, мой друг, для меня – ночь; но и тогда я говорю о полудне, что пляшет на холмах, и о лиловой тени, скользящей по долине, ибо тебе недоступны песни моей тьмы и не дано увидеть, как мои крылья бьются о звезды, – и я рад, что ты этого не слышишь и не видишь.
Я буду с ночью наедине. Когда ты всходишь в свой Рай, а я спускаюсь в свой Ад – даже тогда ты зовешь меня с другого края непреодолимой бездны: «Мой спутник, мой товарищ!» – и в ответ я зову тебя: «Мой товарищ, мой спутник!» – ибо не хочу, чтобы ты увидел мой Ад – пламя опалит твой взор, ты задохнешься дымом. К тому же я слишком люблю свой Ад, чтобы допустить тебя туда. Я буду в Аду один.
Ты любишь Справедливость, Истину и Красоту, и я, тебе же на пользу, говорю, что любить их – достойно и прекрасно. Но в душе смеюсь над твоей любовью. И все же не хочу, чтобы ты слышал мой смех. Я буду смеяться один.
Мой друг, ты – добр, осмотрителен и мудр, ты само совершенство, и я тоже говорю с тобою мудро и осмотрительно. И все же я безумец. Но я таю безумие под маской. И буду безумствовать один.
Мой друг, ты вовсе мне не друг, но как мне втолковать тебе это? Мой путь отличен от твоего, хотя мы идем вместе, рука об руку.
(Из сборника рассказов "Безумец. Его притчи и стихи", 1913 г.)



(Продолжение следует)
Тина Гай