Все мы не раз посещали разные музеи, картинные галереи, видели людей, иногда быстро переходящих от картины к картине, иногда подолгу стоящих перед одной из них.

Человек рассматривает картину, и, если она его чем-то «зацепила», у него возникают какие-то мысли, воспоминания, ассоциации, оценки.

Чаще люди удовлетворяются оценкой нравится–не нравится. Но более тонко чувствующие люди, например поэты, выражают в стихах своё впечатление, настроение, вызванное рассматриваемой картиной или творчеством того или иного художника.

Фёдор Рокотов. Портрет Александры Петровны Струйской, 1772 г., Третьяковская галерея

ПОРТРЕТ

Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.

Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?

Её глаза – как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Её глаза – как два обмана,
Покрытых мглою неудач.

Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.

Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Её прекрасные глаза.

Николай Заболоцкий

Икона 18 века Архангел Михаил с деяниями

МИХАИЛ

Архангел в сияющих латах
И с красным мечом из огня
Стоял в клубах синеватых
И дивно глядел на меня.

Порой в алтаре он скрывался,
Светился на двери косой –
И снова народу являлся,
Большой, по колена босой.

Ребёнок, я думал о боге,
А видел лишь кудри до плеч,
Да крупные бурые ноги,
Да римские латы и меч...

Дух гнева, возмездия, кары!
Я помню тебя, Михаил,
И храм этот, темный и старый,
Где ты моё сердце пленил!

Иван Бунин

Рафаэль Рафаэлло Санти. Мадонна Конестабиле

МАДОННА

Я не ропщу на трудный путь земной,
Я буйного не слушаю невежды:
Моим ушам понятен звук иной,
И сердцу голос слышится надежды

С тех пор, как Санцио передо мной
Изобразил склоняющую вежды,
И этот лик, и этот взор святой,
Смиренные и легкие одежды,

И это лоно матери, и в нём
Младенца с ясным, радостным челом,
С улыбкою к Марии наклонённой.

О, как душа стихает вся до дна!
Как много со святого полотна
Ты шлёшь, мой Бог с пречистою Мадонной!

Афанасий Фет

Аполлон Бельведерский

АПОЛЛОН БЕЛЬВЕДЕРСКИЙ

Упрямый лук, с прицела чуть склонён,
Ещё дрожит за тетивою шаткой,
И не успел закинутый хитон
Пошевелить нетронутою складкой.

Уже, томим язвительной стрелой,
Крылатый враг в крови изнемогает,
И чёрный хвост, сверкая чешуей,
Свивается и тихо замирает.

Стреле вослед легко наклонено
Омытое в струях кастальских тело.
Оно сквозит и светится — оно
Веселием триумфа просветлело.

Твой юный лик отважен и могуч,
Победою усилено дыханье.
Так солнца диск, прорезав сумрак туч,
Ещё бойчей глядит на мирозданье.

Афанасий Фет

Венера Милосская (Афродита) античная скульптура позднего эллинского периода, Древняя Греция, 100 год до н. э. Обнаружена в 1820 году на острове Милос Средиземного моря

ВЕНЕРА МИЛОССКАЯ

И целомудренно и смело,
До чресл сияя наготой,
Цветет божественное тело
Неувядающей красой.

Под этой сенью прихотливой
Слегка приподнятых волос
Как много неги горделивой
В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,
Вся млея пеною морской
И всепобедной вея властью,
Ты смотришь в вечность пред собой.

Афанасий Фет

Диана, статуя в Летнем саду Санкт-Петербург. Фото В. Сухарева

ДИАНА

Богини девственной округлые черты,
Во всём величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами.
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело, -
Его недвижностью вниманье облегло,
И дев молению в тяжелых муках чрева
Внимала чуткая и каменная дева.
Но ветер на заре между листов проник, -
Качнулся на воде богини ясный лик;
Я ждал, - она пойдет с колчаном и стрелами,
Молочной белизной мелькая меж древами,
Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,
На желтоводный Тибр, на группы колоннад,
На стогны длинные... Но мрамор недвижимый
Белел передо мной красой непостижимой.

Афанасий Фет

Карл Брюллов. Диана, Эндимион и сатир, 1849 Государственная Третьяковская галерея, Москва

ДИАНА, ЭНДИМИОН И САТИР

У звучного ключа как сладок первый сон!
Как спящий при луне хорош Эндимион!
Герои только так покоятся и дети.
Над чудной головой висят рожок и сети;
Откинутый колчан лежит на стороне;
Собаки верные встревожены — оне
Не видят смертного и чуют приближенье.
Ты ль, непорочная, познала вожделенье?
Счастливец! ты его узрела с высоты,
И небо для него должна покинуть ты.
Девическую грудь невольный жар объемлет.
Диана, берегись! старик сатир не дремлет.
Я слышу стук копыт. Рога прикрыв венцом,
Вот он, любовник нимф, с пылающим лицом,
Обезображенным порывом страсти зверской,
Уж стана нежного рукой коснулся дерзкой.
О, как вздрогнула ты, как обернулась вдруг!
В лице божественном и гордость и испуг.
А баловень Эрот, доволен шуткой новой,
Готов на кулаке прохлопнуть лист кленовый.

Афанасий Фет

Джорджоне. Юдифь. oк. 1504 г., Гос. Эрмитаж

ЮДИФЬ

Какой мудрейшею из мудрых пифий
Поведан будет нам нелицемерный
Рассказ об иудеянке Юдифи,
О вавилонянине Олоферне?

Ведь много дней томилась Иудея,
Опалена горячими ветрами,
Ни спорить, ни покорствовать не смея,
Пред красными, как зарево, шатрами.

Сатрап был мощен и прекрасен телом,
Был голос у него, как гул сраженья,
И все же девушкой не овладело
Томительное головокруженье.

Но, верно, в час блаженный и проклятый,
Когда, как омут, приняло их ложе,
Поднялся ассирийский бык крылатый,
Так странно с ангелом любви несхожий.

Иль может быть, в дыму кадильниц рея
И вскрикивая в грохоте тимпана,
Из мрака будущего Саломея
Кичилась головой Иоканаана.

Николай Гумилёв

Картина Джорджоне «Юдифь» написана около 1504 г., переселилась в Петербург в 1772 г из Парижа из коллекции барона Пьера Короза, вместе с «Данаей» Рембранта, «камеристкой» Рубенса и другими  – всего более 400 картин. Находится в Эрмитаже.

А. Канова Персей с головой Медузы. Музей Пио-Клементино

ПЕРСЕЙ

Его издавна любят музы,
Он юный, светлый, он герой,
Он по́днял голову Медузы
Стальной, стремительной рукой.

И не увидит он, конечно,
Он, в чьей душе всегда гроза,
Как хороши, как человечны
Когда-то страшные глаза,

Черты измученного болью,
Теперь прекрасного лица...
– Мальчишескому своеволью
Нет ни преграды, ни конца.

Вон ждет нагая Андромеда,
Пред ней свивается дракон,
Туда, туда, за ним победа
Летит, крылатая, как он.

Николай Гумилёв

А. Рублёв. Богоматерь Владимирская. ок. 1409 г. Владимиро-Суздальский музей-заповедник

АНДРЕЙ РУБЛЁВ

Я твердо, я так сладко знаю,
С искусством иноков знаком,
Что лик жены подобен раю,
Обетованному Творцом.

Нос – это древа ствол высокий;
Две тонкие дуги бровей
Над ним раскинулись, широки,
Изгибом пальмовых ветвей.

Два вещих сирина, два глаза,
Под ними сладостно поют,
Велеречивостью рассказа
Все тайны духа выдают.

Открытый лоб – как свод небесный,
И кудри – облака над ним;
Их, верно, с робостью прелестной
Касался нежный серафим.

И тут же, у подножья древа,
Уста – как некий райский цвет,
Из-за какого матерь Ева
Благой нарушила завет.

Все это кистью достохвальной
Андрей Рублев мне начертал,
И в этой жизни труд печальный
Благословеньем Божьим стал.

Николай Гумилёв

Из выступления в Рериховском клубе Общества "Зов к Культуре" 26 октября 2013 года

culture-into-life.ru