Киев уже был оккупирован немецкой армией. Колонны евреев медленно двигались по Татарке к Бабьему Яру. Впереди были слышны отрывистые пулеметные, а чаще автоматные очереди, а еще чаще пистолетные выстрелы. Немцы шли сзади и по бокам колонн с автоматами в руках, с закатанными до локтей рукавами гимнастерок, с собаками на поводках и покрикивали: «Шнель! Шнель!»

 

На одном из изгибов улицы еврейка, держа за руку свою 12-летнюю дочь, оторвала в заборе снизу доску, толкнула её в образовавшийся проход и шепнула: «Пригнись и беги к дому». Женщина, стоявшая у дверей своего дома, схватила девочку за руку, толкнула её в коридор и захлопнула за ней дверь.

 

Что было делать? Укрывать евреев запрещалось: это могло стоить собственной жизни. Такую цену установили фашисты: жизнь за жизнь. Ночью женщина перевела девочку по горам Татарки на Подол (один из районов Киева), на улицу Фрунзе, 37: там жили её хорошие знакомые, которым она могла довериться.

 

Услышав стук в дверь, моя мать открыла. Женщина быстро вошла в коридор, закрыв за собой дверь. Тут же, не зажигая света, состоялся совет. Что делать дальше? Как быть? Решение было принято, и женщина вернулась домой одна.

 

На другой день мой отец вышел со двора с девочкой за руку. Её переодели, чтобы никто не узнал. Папа повел девочку к своему родному брату в деревню, которая была далеко от города. Там он её оставил.

 

В начале 1944 года, когда Киев был освобожден, отец поехал в деревню и забрал девочку к себе. За эти два с половиной года она очень изменилась. Одета она была по-крестьянски, но превратилась в девушку, стройную и красивую. Она очень хорошо пела по-украински. Её выговору и голосу можно было позавидовать. В то время в Киеве было голодно. Мы с Цилей (так её звали) поступили в ремесленное училище №3. Там нас по крайней мере хоть как-то кормили. Помню, что учительница, руководившая самодеятельностью во дворце пионеров, что был на Печерске, шефствовала над нашим училищем. Мы ставили постановки-пьесы. Одна из них – «Назар Стодоля». Мне пришлось в этой пьесе играть главную роль Назара, а Циле – роль Гали. Отец Гали был против нашей женитьбы. У меня под хутором стояли сани с лошадьми, и я должен был забрать Галю с собой. Но когда я выходил на сцену со словами: «Дай, Боже, вечер добрый», то почему-то все содрогались. Руководительница много раз учила меня, как я должен подойти к Гале, обнять её и, повернувшись к публике в зале спиной, громко чмокнуть, имитируя поцелуй. На репетициях я так и делал. Но в вечер нашего выступления, когда весь зал был полон народа, я решил иначе. Почти не отворачиваясь от публики, я поцеловал Галю по-настоящему. У Гали зарумянились щечки, а публика наградила нас бурными аплодисментами.

 

Однажды, придя из училища, мы сели ужинать: папа, мама, Циля и я. Вдруг в дверь постучали. На мамино «войдите» на пороге появилась незнакомая женщина. Мы сидели и ждали, что она скажет. Вдруг Циля вскочила и бросилась женщине в объятия. Они обе плакали. Это были слезы радости и печали. Я сейчас уже не помню, как старшая сестра узнала, что Циля у нас. Я даже имени ее не помню. Когда Циля освободилась из объятий, женщина посмотрела на мать, сняла с правой руки золотое кольцо, вложила его в ладонь матери и тихим голосом сказала: «Это Вам. Больше у меня ничего нет». Мать как-то неловко подняла ладонь с кольцом, посмотрела на молодую женщину и сказала: «Знаете, мы Цилю нашу спасали не для того, чтобы получать за это золото, мы это делали во имя Господа нашего Иисуса Христа. Это наш христианский долг». И, подойдя к молодой женщине, надела кольцо на ее палец.

 

Многое забылось за прошедшие годы. Только помню, что сестра Цили немного побыла у нас и куда-то уехала. Через некоторое время приехала на день-два, забрала Цилю, и они уехали. С тех пор мы больше не виделись.

 

Для чего я это пишу? Думаю, что Циля еще жива. Может, она живет в России или на Украине, в Израиле или, может, даже в Америке. Пусть вспомнит она свое спасение. Но есть и другое спасение, это спасение для вечной жизни через Иисуса Христа. Через Его искупительную жертву на Голгофе. Он спас нас и дал нам вечное блаженство и вечную жизнь. Слава Ему!

 

С сердечным приветом Адам Вдовиченко , США

 

журнал  Менора 1, 1996 г.