Это было в Опалихе, помнится, или в Пярну, –
Городке, казавшемся иностранным.
Он играл старика, который живёт шикарно
И красивых женщин водит по ресторанам.

Мы приплясывали вокруг на одной ножке,
 Ещё не сменившие водку на кока-колу,
Распевая песенку из пластинки с картинкою на обложке,
Изображавшей слонёнка, идущего в школу.

Самойлов не стал стариком, умерев молодым на сцене,
Он остался ребёнком, взбалмошным и капризным,
И когда в его строчках ищу для себя панацею,
Надо мною витает хмельной и весёлый призрак.

Я и сам сегодня старше него, пожалуй.
На могиле Самойлова с вязью латинской камень.
Поколение славное кончилось с Окуджавой
Воевавших поэтов, не сделавшихся стариками.

Вспоминая песенки, певшиеся когда-то,
Подсчитавший свои пенсионные скромные средства,
Всё горюю о том я, что старость моя не богата
Ни осеннею мудростью, ни откровеньями детства.

Собирая в дорогу кладь.

Бог послал мне восьмой десяток,

А ведь мог бы и не послать.

Я в грядущем себя не вижу:

Дунет ветер - и нет меня.

Мне сегодня прошлое ближе

День становится ото дня.

Постепенно впадая в детство,

Как и прочие старики,

Я пытаюсь в него вглядеться,

Ветхой памяти вопреки.