И это понимали все его современники. Даже те, кто решительно не принял его поэму "Двенадцать". Известно язвительное выражение Зинаиды Гиппиус. Когда ей сообщили, что Блока в его квартире в Петрограде "уплотнили", вселив туда красноармейцев, она спросила: "Сколько?" Ей ответили, кажется, "шесть". "Мало, - сказала она. - Надо было двенадцать".

Но что бы ни говорили о "Двенадцати", это великая поэма о русской революции. И что бы ни говорили о статье Блока "Революция и интеллигенция", это великая статья. Это не оправдание большевиков, но призыв к совести либеральной интеллигенции, которая эту революцию подготовила, а когда она свершилась, ее прокляла. Блок был совестью русской интеллигенции.

В год своей смерти Блок остался в одиночестве. За ним ухаживала его жена Любовь Менделеева. Кроме родных, единственный, кто навещал поэта, был издатель С.М. Алянский. Его воспоминания об уходе Блока поражают своим трагизмом. Среди современников прошел слух, что Блок сошел с ума. Но это не так. До конца дней Блок тщательно занимался разбором своих рукописей, в том числе ранних, уничтожая то, что считал ненужным.

Состояние его здоровья стремительно ухудшалось. В результате он все-таки подал заявление в Политбюро партии о выдаче ему выездной визы для лечения за границей весной 1921 года. Но ему было отказано. За Блока хлопотали Максим Горький, Луначарский, Каменев и другие, рассматривая этот вопрос на нескольких заседаниях Политбюро. Наконец, 23 июля разрешение было подписано, но к тому времени состояние поэта настолько ухудшилось, что Горький попросил дать разрешение на визу жене Блока, чтобы она могла его сопровождать. Согласование затянулось. 1 августа разрешение было подписано. Но это уже не смогло спасти жизнь поэту. 7 августа он умер в своей петроградской квартире

За полгода до смерти, выступая на торжественном собрании в честь годовщины гибели Пушкина, Блок произнес знаменательные слова:

   "Пушкина убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура".

Смерть Блока потрясла его современников. Евгений Замятин написал в воспоминаниях о нем: "Блок умер. Этого ни за что нельзя нам всем простить".

Когда началось запущенное состояние болезни?

Анна Горегина: Первые признаки болезни сказывались еще в начале 1921 года, а уже так серьезно плохо Блок стал чувствовать себя где-то в мае. Когда выступил в Петербурге (Петрограде) 25 апреля, это было последнее его выступление, и поехал в Москву. Из Москвы он приехал совершенно больной. Самуил Алянский, издатель, вспоминал, как приходил к нему в моменты, когда Блок чувствовал себя более-менее хорошо. И Алянскому посчастливилось присутствовать при разборе им книг и детских журналов, то есть это были такие точки просветления. Уже буквально с начала лета он себя очень плохо чувствовал, а в июле уже окончательно слег.

Правда, что Блок перед смертью, сжигая некоторые свои рукописи, все равно педантично фиксировал, что именно сжигает?

Анна Горегина: Да, это правда. Он был очень аккуратен и пунктуален. У Блока было пятьдесят шесть записных книжек. Да, он приводил перед смертью в порядок свой архив, потому что он понимал, какое займет место в