«Одно мне хочется сказать поэтам: умейте домолчаться до стихов…»

Эти строки Марии Сергеевны Петровых буквально потрясли меня. Ее портрет рисовал Мартирос Сарьян, ей посвятил свое лучшее любовное стихотворение Осип Мандельштам, а творчество ее высоко ценили Ахматова и Цветаева. Сейчас ее имя забыто. Огромная к вам просьба: посвятите один из выпусков Марии Петровых, восстановите справедливость. На ее могильном камне согласно завещанию начертана такая эпитафия (написанная поэтом 13—14 мая 1979 года, за две недели до смерти):
Недостойной дарован Господней рукой
Во блаженном успении вечный покой.
   Светлана Алексеевна Новикова. г. Чехов, Московская область

   Мария Петровых родилась в 1908-м в Норском Посаде, названном по имени речушки Нора. Это под Ярославлем. Рядом Волга.

«Детство мое! Кажется, ни у кого не было такого хорошего… До 9 лет — счастье…!»

Когда ей исполнилось девять, наступил 1917-й.

В пятнадцать Мария почувствовала себя поэтом и стала ходить на встречи ярославских поэтов, которые зимой проходили в библиотеке, а летом — на пристани. «Вечер, темно.., на пристани горит неяркая лампочка; о борта плещутся волжские волны…»

Еще не окончив школу, Мария Петровых была принята в Союз поэтов. Потом уехала в Москву — учиться на Высших литературных курсах. На одном курсе с ней оказался Арсений Тарковский. Они подружились на всю жизнь.

Мария Петровых, март 1942-го: 

«Скворцы звенят наперебой, и млеет воздух голубой.

И если б только не война, теперь была б весна…»

Тарковский лучше всех сказал о поэзии Марии Петровых: «У нее слова загораются одно от другого, соседнего, и свету их нет конца…»

В 1936-м Мария вышла замуж за Виталия Головачёва, талантливого библиографа и музыковеда. В феврале 1937-го у них родилась дочь Арина. В июне Виталия арестовали — и он сгинул навсегда.

Мария с дочкой жили в Сокольниках. В мае 1941-го их дом сгорел. Потом была война, эвакуация в Чистополь и долгие годы переводческого труда.

Она переводила армянских, болгарских, литовских, кабардинских, польских, индийских поэтов. Отдавала им свой дар, не зная ревности к чужой славе.

Свой сборник Петровых составила лишь однажды, во время войны, по настоянию Анны Ахматовой, но в свет он не вышел. Только через много лет армянские поэты в знак благодарности издали ее маленький сборник в Ереване.

Прошло почти сорок лет со дня ухода Марии Сергеевны Петровых, но за это время вышло всего лишь две-три ее книги, да и те — крохотными тиражами. Для современного читателя ее будто и не было никогда.

Впрочем, Мария Петровых и при жизни не вся жила на земле: тело было лишь исчезающе малой частью ее существа, ее бытия. Она жила и здесь, и не здесь.

«При жизни я была так глубоко забыта,

Что мне посмертное забвенье не грозит…»

Однажды молодой поэт спросил ее, почему же она не пробивает свои стихи в печать? Петровых ответила: «Это не имеет значения. Нас всех читает Бог».

Быть может, поэтому она относилась к своим стихам совсем не так, как другие поэты: не всегда спешила записать строки, пришедшие по счастливому наитию. Не держала музу на поводке. Записывала лишь те стихи, что продолжали льнуть к ней.

Так что никто, кроме Бога, не ведает, сколько в действительности создала стихотворений Мария Петровых — слишком многие уплыли с облаками или с волнами, растворились в мироздании.

Писать без чернил, без карандаша
На воздухе, на воде —
Это легко, была бы душа…
А душа у нее была прекрасная.

Хотелось бы еще рассказывать и рассказывать о Марии Сергеевне, но места на этой странице немного, и каждая моя строчка крадет у читателя строчки

поэта.

 

Тетрадь Марии Петровых

 

Когда на небо синее
Глаза поднять невмочь,
Тебе в ответ, уныние,
Возникнет слово: дочь.
О, чудо светлолицее,
И нежен и высок, —
С какой сравнится птицею
Твой легкий голосок!
Клянусь — необозримое
Блаженство впереди,
Когда ты спишь, любимая,
Прильнув к моей груди.
Тебя держать, бесценная,
Так сладостно рукам.
Не комната — вселенная,
Иду — по облакам.
И сердце непомерное
Колышется во мне,
И мир, со всею скверною,
Остался где-то, вне.
Мной ничего не сказано,
Я не сумела жить,
Но ты вдвойне обязана,
И ты должна свершить.
Быть может, мне заранее,
От самых первых дней,
Дано одно призвание —
Стать матерью твоей…
1938

Весна и снег. И непробудный
В лесу заснеженный покой.
Зиме с землей расстаться
трудно,
Как мне с тобой, как мне
с тобой.
1955

Весна в детстве
Вешний грач по свежей пашне
Ходит с важностью всегдашней,
Ходит чинно взад-вперед.
Нету птицы богомольней,
Звон услышав колокольный,
Не спеша поклоны бьет.
Строгий звон великопостный
Понимает грач серьезный,
Первым встретил ледоход,
Первым видел половодье,
Пост великий на исходе,
Всё меняется в природе,
И всему свой черед…
В самый светлый день весенний,
В день Христова Воскресенья,
С церкви зимнего Николы
Разольется звон веселый…
Этот день впереди,
А пока погляди,
Как под звон великопостный
Ходит пашней грач серьезный,
Ходит чинно взад-вперед,
Не спеша поклоны бьет.
1975

Не отчаивайся никогда,
Даже в лапах роковой болезни,
Даже пред лицом сочтенных
дней.
Ничего на свете нет скучней,
И бессмысленней, и бесполезней,
Чем стенать, что зря
прошли года.
Ты еще жива. Начни сначала.
Нет, не поздно: ты еще жива.
Я не раз тебя изобличала,
И опять ключами ты бренчала
У дверей в тайницу
волшебства.
Январь, 1964

Народ — непонятное слово
И зря введено в оборот, —
Гляжу на того, на другого
И вижу людей, не народ.
Несхожие, разные люди —
И праведник тут и злодей,
И я не по праздной причуде
Людьми называю людей.
1969

Ночами думала о многом.
В редчайший час
Душа стояла перед Богом
В молчанье горестном
и строгом,
Не поднимая глаз.
И это было как Причастье.
Так начиналось счастье.
1970-е

Вот так и живем.
Любимейших схоронили
И в горьком бессилье
Дрожим друг над другом,
Незримым очерчены кругом.
Проснусь, оглянусь —
Живые? Ну, слава Богу!
Господь, озари их дорогу,
Продли их бесценный век,
Как длишь ты теченье
великих рек,
И ручьи устремляешь к ним
отовсюду…
1970-е

Есть наслажденье быть одной.
Есть наслажденье тишиной,
Глубокой тишиной ночной,
Когда угомонятся люди…
Апрель, 1973

Я счастливее многих —
Я мертвых не забываю.
Сердце мое — кладбище
Без конца и без края.
Я не лучше других, не чище,
Я только богаче,
Я думаю об умерших
Как-то иначе.
Для меня они не умерли,
Не говорю в прошедшем времени.
Я никого не забыла,
Не говорю — любила,
А говорю — люблю.
1977

Оригинал статьи: «Российская газета» 26.03.2019