Блок "Двенадцать"

Среда, 11 Апреля 2012 г. 19:42 + в цитатник

Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые,
Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир,
Он их высоких зрелищ зритель...
Ф . И . Тютчев

Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью.

Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.

«Двенадцать» - вещь пронзительная,
кажется, единственно значительная
из того, что появилось в области поэзии
за революцию.
С. Н. Булгаков

Поэма «Двенадцать» написана Александром Блоком в январе 1918. Блок, неоднократно подчеркивающий, что его стихи рождаются из «духа музыки», что писать он может тогда и только тогда , когда слышит «музыку», услышал «звуки» времени, привел их в «гармонию», дал им форму, и на свет появилась поэма. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: “Сегодня я — гений”. Поэма написана в исключительный циклон производит бурю во всех морях – природы, жизни и искусства. «Двенадцать» стала произведением поистине новаторским, единственным в своем роде, построенным по принципу монтажа. Помимо голоса автора-повествователя, звучат голоса героев и голоса города, господствует стихия фольклора. Близость поэмы к стихии народной поэзии подчеркивается не только ее интонационной структурой, но и непосредственным включением в текст фольклорных жанров или стилизованных под них фрагментов.

12 апостолов Блока

Число 12 в русской традиции переполнено значениями. Это и священное двенадцать апостолов, и мистическое «средостение» стрелок на циферблате – зловещая полночь, время хаоса и неопределенности. Пожалуй, нет произведения, более впитавшего в себя всю мистику и символизм дюжины, чем поэма Блока «Двенадцать». Она как бы стоит в одном ряду с другими образчиками мистицизма в русской культуре: «Черным квадратом» Малевича, сгоревшим томом «Мертвых душ», булгаковской бесовщиной…

Слова сложились в строчки сами собою за считанные дни. Блок говорил о своем тогдашнем состоянии как о «бессознательной лихорадке». Дописав знаменитую строчку про Иисуса Христа, поэт воскликнул: «Сегодня я – гений».

Текст пронизан демонической атмосферой с густой примесью революционной горячки. И все это на фоне вьюжного, оледенелого, январского Петрограда через год после революции 1917.

Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!

Блок начинает с черного. Едва ли символист не придавал этому значение. В этих контрастах так и чувствуется: новый мир после переворота будет создаваться из … зловещего хаоса. Кто же будет его создавать?

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.

Винтовок черные ремни,
Кругом — огни, огни, огни…

История сохранила множество свидетельств относительного того, что красногвардейские патрули состояли из 12 человек. Но кроме того, это еще и народные 12 кудеяровских разбойников, проливавшие «крови честных христиан».

В зубах — цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!

Бубновый туз - желтый четырехугольник на спинах арестантов, чтобы в случае побега стрелять по ним было легче. Вот такова блоковская характеристика строителей «нового мира».

«Эх, эх, без креста!» — продолжает Блок. Здесь слышны отголоски постулата Достоевского: «если Бога (креста) нет, то все дозволено», или продолжение ответа на вопрос: «что будет, если Иисус снова придет на землю?», поставленного писателем в Легенде о Великом Инквизиторе

До сих пор вызывают споры последние строки описания Иисуса во главе банды головорезов, идущих маршем с винтовками на плечах. Гумилев утверждал, что Блок, написав «Двенадцать», послужил «делу Антихриста» — «вторично распял Христа и ещё раз расстрелял государя».

…Так идут державным шагом,
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой, невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.

Почему Христос возглавляет это шествие нечистой силы? Мы видим, что снова на страстотерпца водружен карикатурный венец, «белый венчик из роз», и снова шагает он поверх стихии, «поступью надвьюжной». Исус Христос пришел не возглавлять это шествие. Раз креста нет, так все дозволено. Эти двенадцать антиапостолов не ведают, что творят! «Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают».

Блоковский Иисус сошел в адский Петроград спасать: искупать чужие грехи и выводить оттуда праведников. Вот и кровавый флаг в преломлении символистов вполне мог значить багровую порфиру – признак высшей власти.

Такова революционная блоковская «благая весть», написанная, словно по велению свыше.

Сам поэт в «Поздних статьях»: В январе 1918-го года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе девятьсот седьмого или в марте девятьсот четырнадцатого. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было писано в согласии со стихией (с тем звуком органическим, которого он был выразителем всю жизнь), например, во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный (вероятно шум от крушения старого мира).

Рубрики:

Серебряный век/Блок