Не раз приходилось слышать, как кого-то, отправляющегося в паломническую поездку, просят: «Ты святыньку какую-нибудь привези…». И что-то всегда в этом задевало сердце. Словно нечто пренебрежительное слышалось в уменьшительно-ласкательном слове, кажущемся совсем неуместным, когда речь идет о чем-то, вызывающем благоговение. Но, впрочем, это может быть подходом слишком личным, основанным на каких-то субъективных ассоциациях. Объективно другое: сегодня и вправду так много появилось различных… «святынек», что и не знаешь иногда, как к ним относиться. Или точнее ― как деликатно, но твердо высказать свое отношение.

В чем различие?

Что в собственном смысле слова почитается в Православии как святыня (исключая, разумеется, все то, что относится к Таинствам, поскольку тут ответ на вопрос ясен)? Это чудотворные иконы, мощи святых, иногда ― места, связанные с событиями Священной истории. Такие, например, как Гроб Господень, Порог судных врат, Вифлеемский вертеп. Святыней становится порой и частичка облачения святого, рака, в которой почивало прежде его тело.

А «святынька»? Это ― камешек со Святой Горы Афон. Земелька из дивеевской Канавки. Маслице из лампадки, горящей перед почитаемым образом. Четки, приложенные к мощам. И ― многое другое.

В чем различие между тем и другим, святыней и «святынькой»? Оно очевидно. Первое ― безусловно. Второе всецело зависит от отношения, от того смысла, который в это отношение вкладывается.

И в почитании подлинной святыни возможны определенные неправильности и искажения. В одном из своих ответов на вопросы учеников преподобный Варсонофий Великий не случайно говорит о том, что можно и нужно, войдя в храм, поклониться раке с мощами угодника Божия однажды, ну, может быть, дважды, но не бессчетное количество раз, чтобы чрезмерность не обессмыслила, не лишила в конце концов чувства благоговения это самое поклонение. Святые всегда близки к нам ― в Духе Святом, все проницающем Собой. И в поклонении мощам важен тот труд, который мы подъемлем, когда совершаем такой легкий сегодня «подвиг» паломничества. И то смирение перед почивающей на них благодатью Божией, которое мы выражаем, творя поклонение. И, самое главное, важно то, что наше сердце в этот момент раскрывается, оказывается способным принять ту любовь, ту помощь, которые всегда готовы для нас у наших «братьев больших», но для которых так часто закрыты мы сами.

А бывает ведь и по-другому. Человек может жить вблизи святыни, может каждый день приходить на Гроб Господень, но его сердце будет оставаться холодным, а сам он ― жестоким, гордым и тщеславным. И если при всем при этом он будет уповать на спасительность для себя такой близости к «источнику благодати», то чем это будет, как не магизмом, или, по ставшему уже устойчивым выражению диакона Андрея Кураева, «оккультизмом в Православии»?

Однако гораздо большая опасность развития такого «магического» подхода заключается в собирании «святынек», поскольку к ним у людей малоцерковных, могущих легко приобрести их в собственность, отношение зачастую бывает как к какому-то талисману. Ведь далеко не для всех ношение, скажем, пояска с 90-м псалмом ― лишнее напоминание о необходимости почаще этот псалом прочитывать. Для огромного количества людей это просто некий оберег, не более того.

Есть и другой полюс опасности в этой ситуации ― уже упомянутая выше утрата благоговения, в том числе ― и по отношению к тому, что безоговорочно благоговения требует. Образно говоря ― запас благоговения расходуется зря, напрасно. А стяжевается оно вновь великим трудом.

Вот человек, который приехал из очередного паломничества с десятком пузырьков с маслом из различных лампад, несколькими узелками земли с нескольких же могил прославленных и еще не прославленных подвижников. Оттуда же он привез с десяток небольших иконок, приложенных к чудотворным иконам или к ракам с мощами. Повернется ли язык сказать, что это плохо? В сущности, это не плохо и не хорошо. Все проявляется в плодах.

А плоды очень часто такие. Если на пузырьках с маслом не удалось сразу написать, какое от какой иконы, то потом это забывается, и они пылятся, украшая собой святой угол или какое-то иное, отведенное им место. Где-то там же лежит и земля. Лежит, потому что не знает человек, что делать с ней. Прикладывать к больному месту, как кто-то советует? Но почему для этого нужно взять ее из одного узелка, а не из другого? Выбрать трудно… Или просто перемешать все? Получается какой-то абсурд…

А иконки? Они ведь не помещаются все в святом углу, тем более что к ним с каждой поездкой добавляются новые. Равно как и к узелкам с земелькой, и к пузырькам с маслицем. И оказывается это в конце концов в полном забвении и небрежении. И вместе с тем что-то очень важное и дорогое угасает в душе, и там становится темнее и холоднее.

Коммерция и благоговение ― вещи трудно совместимые

То, что для людей непросвещенных, не знающих по-настоящему жизни Церкви и ее учения, вера очень часто соединяется с суеверием — вещь общеизвестная и, по большому счету, закономерная. Тут и кроется источник различных «преданий старцев» (чаще ― «стариц»), иногда нелепых, а иногда и просто душевредных. Почему, например, время от времени кто-нибудь да приносит в храм заплесневевший кусочек пасхального артоса и вопрошает: а что, дескать, теперь с ним делать? Все потому, что «в народе» распространено поверье, будто артос надо хранить целый год до следующей Пасхи, а в сложных, ответственных ситуациях (хотя бы ― во время экзамена) класть его в карман для «удачи».

И, конечно, немало труда стоит священникам все эти предания постепенно, шаг за шагом искоренять. Деликатно, объясняя все очень вежливо и обстоятельно. Хотя делать это нелегко, когда приходится повторять одно и то же в разных ситуациях и десять, и двадцать и… сто раз.

Тем более что параллельно ведется весьма масштабная работа совсем иного плана. Кто не знает сегодня закона потребительского рынка? Спрос рождает предложение, предложение зачастую не удовлетворяет, а только расширяет спрос. Так происходит и в данном случае.

Огромное количество «наборов из Святой Земли»: вода из Иордана, камешек с Голгофы (Елеона, Фавора, Кармила), небольшой деревянный крестик, земля из Палестины. А если таких наборов несколько попадает в один дом? Часто они также пылятся или убираются куда-нибудь далеко и глубоко.

Иконки Троицы с вложенной туда частицей Мамврийского (?) дуба. Как тут не удивиться? От него и так немного уже осталось, откуда же все это изобилие? Или кто-то потихоньку продолжает растаскивать по кусочкам это древо, под сенью которого встречал трех Ангелов праотец Авраам?

Ладанки, приложенные к мощам святых ― не только в России, но и за рубежом, что особенно ценно. Ведь продаются они в наших православных магазинах и церковных лавках. Выбирай, что тебе угодно ― хочешь от святителя Николая, хочешь ― от святителя Спиридона, хочешь ― от преподобного Сергия. Все в наличии, надо только заплатить установленную цену.

А есть вещи вовсе чудные. Например, мел из пещер. Его советуют… есть. Да, мел вообще бывает полезен людям с недостатком каких-то минералов. Но почему он вдруг становится святыней? И зачем в монастыре поблизости от пещер шьются мешочки, в них этот мел упаковывается, а затем продается? Риторический, конечно, вопрос.

И люди ведь едят этот мел. И другим его привозят. В подарок.

Опять-таки: самое главное ― отношение

Хочу ли я сказать в этом тексте, что в принципе не нужно всего этого верующему человеку ― ладанок, маслица от чудотворных икон, земельки с могил? Нет, конечно, это не так. Но все красит мера. И, в еще большей степени,― глубокая сердечная вера.

Если человек почитает того или иного угодника Божия от всего сердца, то даже маленькая деталь, вещь, как-то связанная с его памятью, будет для него большим утешением. Он в этой вещи, образно говоря, будет видеть руку святого, к нему дружественно протянутую. И неважно, что это будет ― ладанка или земля с могилки.

И если перед какой иконой с умилением молился человек и из глубокого почитания перед Божией Матерью или подвижником, на ней изображенным, взял с собой пузырек с маслом, то он не будет у него пылиться и не потеряется, и не разольется где-нибудь в глубине комода. Но будет это масло, опять-таки, целительным и утешительным для него.

Не буду спорить. Есть и такие люди, чье сердце горит любовью ко многим святым. И для них естественно содержать в своем доме какие-то предметы, побуждающие к благоговейному воспоминанию возлюбленных им угодников Божиих. Но и отношение к ним, к этим предметам,― именно как к святыне. И так они и хранятся ― в порядке и чистоте.

И святой угол может напоминать иконостас. Но тогда к каждому святому в нем надо обращаться с молитвой, хотя бы с самой краткой. А ведь бывает: устроен такой «иконостас», и даже взгляд лишний раз к нему не обратится. Только с него на нас устремлены взоры святых, полные сострадания и мягкого укора… По известному выражению, словом: «Весь иконостас, моли Бога о нас!».

Поэтому не надо «просто так», «на всякий случай» наполнять свой дом «святыньками», а потом забывать их. Но ― только по вере. Потому что все, что не по вере, как свидетельствует апостол Павел,― грех [1].

Игумен Нектарий (Морозов)

Источник: www.eparhia-saratov.ru

---

См.: Рим. 14, 23 ^

http://www.vocerkovlenie.ru/index.php/gizncerkvi/1453-2011-02-24-07-05-55.html