Анатолий Филиппович Смирнов был человеком своей эпохи. Но вместе с тем - и это одна из главных особенностей его личности и его вклада в науку – он принадлежал к тем русским людям и ученым, в чьих переживаниях и исканиях непосредственно воплотилась преемственность отечественной духовной культуры.

И как личность, и как ученый он не отделял себя ни от дореволюционной России, ни от советского периода. Человек крови и плоти своего века, рожденный в алтайском селе с прекрасным названием – Родино, он вместе с державой пережил ее взлеты и падения державы, грехи и заблуждения, надежды и разочарования русской мятущейся души. В 15 лет он стал школьным учителем истории, в 17, когда началась война, пошел в артиллерийское училище, бежал на фронт, был возвращен и строго наказан, но всю жизнь помнил «сороковые грозовые, свинцовые, пороховые…», учился экстерном, будучи офицером. Но наука звала все более и более властно. Первые исторические изыскания были связаны с историческими судьбами народов Белоруссии, Литвы, Польши. «Бунташный» и судьбоносный ХIХ век, золотой век русской культуры, русской мысли Анатолий Филиппович не просто знал досконально, можно сказать, он в нем жил!

Он не искал легких и «успешных» тем, ему было трудно ограничивать свою мысль и просто возделывать узкий надел на академическом поле - слишком созидательного склада была наполнявшая его натуру жажда деятельности и, наверное, поэтому он успешно осваивал все новые и новые сферы: от классической истории и русской философии к славяноведению, истории освободительного движения ХIХ века, к истории русской правовой мысли и истории становления демократических институтов в России – Государственного Совета и Государственной Думы и – через все и неизменно – дума о русском мужике, о русском мире, о совести, о Боге.

А.Ф. Смирнов оказался одним из очень немногих историков, изучавших революционную и советскую проблематику, сознание которого оказалось неподвластным «марксистско-ленинскому» тотальному нигилизму ко всему русскому, православному и традиционному.

Сохранив самостоятельность и широту мышления, он был духовно, интеллектуально и академически готов к открытию новых горизонтов. Его уровень не нуждался в нарочитом отречении и самопредательстве, которое столь широко было проявлено в академических кругах, не имевших стержня и столкнувшихся с драмой мировоззренческой пустоты. Смирнов как ученый не опустился до того, чтобы отвергнуть ценность социально-экономического измерения исторических процессов, которым марксистский метод, бесспорно, обогатил научные подходы, и ему было совершенно чуждо то брезгливое отторжение всей советской истории, в котором себя пытались найти многие «доктора наук», оказавшись бесплодными или всеядными.

Занимаясь давно, глубоко и вдумчиво революционными движениями, которые есть факт нашей многострадальной истории, Смирнов в своем их осмыслении поднялся над навязанными классовыми схемами. Как оказалось, он среди очень немногих оказался способен продолжить изучение революционной ситуации в России начала ХХ века, не повторяя ритуальные клише, но и не следуя моде легковесно опровергать все предыдущие акценты. Он слишком глубоко и сопричастно вникал в раскол русского общества на рубеже ХХ века. Он слишком добросовестно, а не следуя формально догмам, изучал драму русской истории на широчайшем фоне национальной традиции, религиозно-философских основ истории, национального сознания и политических теорий, и не мог не понять: как бы ни менялось наше отношение к революции, масштабы процессов и драмы разрушения исторического государства Российского, воздействие на мировую историю так грандиозны, что это не позволяет нам превращать обсуждение ее в фарс.

Анатолию Филипповичу Смирнову было в полной мере свойственно то, что именуется национальным самосознанием. Это не народническое обоготворение «низших классов», это не любование курной избой и замыкание в этнографических чертах, от чего он предостерегал, это не ностальгическая и сегодня экстравагантно-сектантская поза – романтизация допетровских институтов, или упорство в верности советскому периоду - это просто неискоренимое чувство сопричастности не только и не столько к сегодняшнему дню своего Отечества, а ко всему его многовековому прошлому и к его будущему. В таком сознании рама восприятия способна объять и принять все, «нами же сотворенное, а значит, наше», что так любил цитировать Анатолий Филиппович, а вечное Отечество – не тождественно государству – несовершенному и греховному институту – творению рук человеческих.

И именно на 80-90-е, на эти драматические для страны годы, приходится период подлинной зрелости Смирнова как историка-мыслителя и дивный, нечастый в этом возрасте яркий взлет его творчества. Диапазон его научных интересов и занятий быстро расширяется. Он все глубже погружается в изучение не фактов, а самих процессов и мировоззренческих оснований формирования государственности и различных ее интерпретаций.

Он подошел к главному труду своей жизни – анализу «Истории Государства Российского» Карамзина. Поразительно, как сам Анатолий Филиппович определил свое призвание на этом пути: открыть нам Карамзина так, как он открылся Пушкину…

Борьба за право публиковать в СССР труд Карамзина заняла не один год и отняла много сил. Нам сейчас, когда, слава Богу, Карамзин стоит в каждой библиотеке, это уже трудно представить. В середине 80-х, когда журнал «Москва» стал переиздавать великого историографа по нескольку глав в каждом номере с комментариями и сопроводительным текстом Смирнова, это было мировоззренческим прорывом!

Это неслучайно, ибо карамзинское «наше, мы» уже пронизало все его существо, и сопричастный, но не льстящий взгляд на русскую историю был крайне важен для самого Анатолия Филипповича как исследователя. Он проявился в полной мере и в его капитальном насыщенном труде «Государственная Дума Российской империи». Этот труд - подлинную энциклопедию политической борьбы на рубеже XIX-XX веков отличает проникновение в мировоззренческую дискуссию и накал столкновения взглядов на будущее государства, без которого бесплодны все попытки объяснить стремительное падение в обрыв революции. В этой работе можно найти столько уроков и столько параллелей с кипящими страстями 90-ми годами!

Его труд о Государственной Думе отличается не только необыкновенной насыщенностью фактами и документами, но и широким историческим фоном, где читатель погружается в густое переплетение идей, будораживших русское общество, и ощущает, как раскаляются края политического поля из нетерпеливых и самоуверенных партий, которым больше нужно было торжество своих умозрительных схем, чем выход государства из кризиса.

Работая над разного рода историческими документами для этой фундаментальной монографии, он стал вдумчиво анализировать самые серьезные проекты, когда-либо созревавшие в среде русских государственных мужей и мыслителей.

Так, Смирнов считал фатальной исторической драмой неспособность найти форму вовлечения в процесс поступательного государственного развития огромной народной крестьянской массы.

Безземелье крестьян в огромной крестьянской стране само по себе создавало в основании государства заряд страшной разрушительной силы.

Смирнов видел корни и причины постоянно повторяющихся неудач всех и всяческих реформ на протяжении всей русской истории вплоть до сегодняшнего дня - в полной отделенности и отдаленности крестьянской, а сегодня, - широкой народной массы от управления даже своей жизнью, почти цивилизационное деление общества. Недоверие между массой народа и властью, элитой, неспособность последней воспринять социальные чаяния народа и найти соединительный рычаг, навсегда выбив почву из-под революционных смут и сохранив национально-культурный стержень цивилизации, вот – причина большей части и наших сегодняшних нестроений. Смирнов отнюдь не был утопистом, не повторял бесплодный лозунг «дать кухаркам управлять государством».

Он понимал прекрасно, что многовековой разрыв общества создал порочный круг, в котором нужно преодолевать не только неготовность элиты, но и неготовность к масштабной и ответственной управленческой деятельности массы народа, отягощенного частными бедами. Но Смирнов был убежден: преодоление разрыва невозможно без создания механизма вовлечения народа в самоуправленияе, который бы без хаоса и рассыпания в местничество рождал бы в среде народа постоянно растущий социально-активный слой, объединяющий, обновляющий и питающий социум снизу доверху. Основы такого механизма необходимо было искать в собственном историческом опыте и нанизывать на него опыт мировой и европейский.

Взгляд Смирнова на многовековую российскую историю никак не умещался ни в прокрустово ложе советской официальной идеологии, ни в узкую логику ее презрительных отрицателей. Смирнов всем существом отторгал радикальный революционный нигилизм по отношению к отечественному историческому опыту, равно свойственный как интеллигенции начала ХХ века, ортодоксам-марксистам эпохи застоя, так и постсоветским гуру перестройки. Он принадлежал к тем историкам, кто в личном восприятии осознавал и чувствовал непрерывность многовековой истории России.

Для него, слишком хорошо знавшего преемственные, больные и поныне нерешенные вопросы русской жизни, наша история не распадалась на несоединимые русский, советский и постсоветский периоды.

И это оказалось дано немногим в смутные 90-е и в обнадеживающие, но противоречивые 2000-е годы.

Перу А.Ф. Смирнова принадлежат исследования не только исторических трудов Н.М. Карамзина, но и столь ярких и непохожих друг на друга историографов – Н.И. Костомарова и В.О. Ключевского. Их жизнеописания, созданные Смирновым, позволяют нам представить их эпоху, их творческую лабораторию, непростую судьбу их трудов, всю бурную и непреходящую дискуссию об историческом предназначении России…

Те, кому случалось соприкасаться с ним в неофициальной обстановке, тем более у него дома, могли видеть, каким он был радушным хозяином, весельчаком, любившим разделить любое волнующее его событие с единомышленниками и друзьями. Его дом жил полной жизнью с чадами и домочадцами, а за широким застольем гремел его неподражаемый голос, повергавшие гостей в громовой хохот остроты и метафоры.

Смирнов был таким русским! С него можно было писать русский характер. Было видно, как все проявления его натуры с трудом поддавались обузданию. Все он делал с размахом – сердился, огорчался и радовался, трудился и праздновал. Его невозможно было представить в состоянии уныния.

Душа его, поистине, была от рождения христианка, и путь ее в его земной жизни – это последовательный поиск дороги к Храму.

К Храму пришел и историк Смирнов - вершиной его преподавательской деятельности стал блестящий курс истории русской цивилизации, который он читал несколько лет в Сретенском Высшем духовном училище, несмотря на одолевавшие его смертельные недуги. В этом курсе его обширные знания, собственные духовные размышления, параллельная работа над Карамзиным и Сперанским обрели ту высоту и глубину, которая его сделала подлинным историком-мыслителем, способным характеризовать эпоху в полноте ее духовных, мировоззренческих и событийных потоков. Нанизанные на давно являвшийся ему сначала градом Китежем и обретенный духовный стержень, его знания и мысль системно оформились в глыбу, а слово обрело чеканную форму.

Как ученый, глубоко переосмысливший историю с христианско-православной точки зрения, Смирнов страстно переживал за судьбу славянских народов, которую блестяще знал, особенно Сербии в годы разворачивавшейся эпохальной драмы сербского народа в 90-е годы. В его доме мы рассказывали ему о своих переживаниях в поездках на Балканы, и вместе с его друзьями - писателем Юрием Лощицом и художником Сергеем Харламовым, мы порознь и вместе мечтали о дне исторического возмездия.

Весь его путь – это постоянное приумножение природного таланта исключительным по масштабам и напряженности трудом, преодоление противодействия со стороны обстоятельств и недугов, путь согласно любимой формуле любимого Пушкина: «Самостоянье человека – залог величия его…»

Новая книга выдающегося историка Анатолия Филипповича Смирнова, представляющая нам исполинский итог его научных поисков и размышлений о мыслителях, правителях и великих историографах русской истории, была задумана им самим. Она готовилась к его 85-летию, которое он и мы мечтали отпраздновать в кругу его чудной, яркой, как и он, талантливой и единой семьи и многочисленных друзей и учеников. Эту дату мы с печалью отмечаем уже без него, но его жизнь, непобедимая воля, бескорыстный труд и научный подвиг, будут для нас всегда светлым источником нашей собственной воли к самостоянью.

Публикуемая статья Н.А. Нарочницкой – предисловие к новой книге А.Ф. Смирнова «Великие историки России. Мыслители и правители», только что выпущенной издательством «Вече» к 85-летию со дня рождения историка. В аннотации пишется «Действующие лица русской истории – так можно было бы озаглавить книгу, в которую вошли статьи-размышления А.Ф.Смирнова разных лет – от1980-х до 2000-х. Его исследования - это и портретная галерея великих русских историков: Карамзина, Костомарова, Ключевского - взгляд на события русской истории из их творческой лаборатории, и их эпоха – Х1Х век - со всеми его войнами, реформами, интеллектуальными дискуссиями. В книгу также вошли жизнеописания таких исторически значимых фигур, как императоры Николай I и Николай II, а также выдающихся деятелей и мыслителей – Горчакова, Муромцева, Питирима Сорокина. Объединены они в этой книге не случайно – все они были озабочены судьбой России, ее процветанием. Это было и главной темой всей творческой судьбы самого Анатолия Филипповича Смирнова – ученого, мыслителя, учителя».

http://www.stoletie.ru/obschestvo/on_byl_takim_russkim_2010-09-17.htm

- Наталия Алексеевна, в этом сентябре вы приняли участие в двух международных форумах, где собираются эксперты по внешней и внутренней политике России. На ваш взгляд, каково значение этих встреч? Какова их реальная роль?

- Сейчас все страны стремятся стать площадками подобных форумов, поэтому я не склонна ни занижать их значения, ни преувеличивать. Безусловно, они очень полезны.

Форумы, о которых идет речь, несколько разные. «Валдай» – это в чистом виде дискуссионный клуб, разговор идет весьма откровенный, приглашаются не только вполне лояльные политологи, но и, скажем так, «с фигой в кармане». Правда, некоторые из них участвовали и там, и там.

После Валдайского форума традиционно проходит встреча с премьером, на сей раз она состоялась в Сочи. Вопросы Путину задавались самые разные, в том числе «с подковыркой». Формат и жанр встречи предполагает возможность задать любой вопрос. На мой взгляд, премьер очень уверенно и умело, открыто, и не боясь не понравиться, на них ответил, что вызвало заметное раздражение тех, кто и пришел, чтобы подколоть, а не узнать что-то новое. Но, как известно, если сердишься, значит - не прав...

А что касается Ярославского форума, - то это более парадная платформа. Здесь выступают первые лица государств, сейчас – Берлускони, в прошлом году – премьеры Франции и Испании – Ф. Фийон и Х.Р. Сапатеро. Приезд высоких гостей тоже важен, это в некоторой мере показатель того, с какими странами у нас сейчас есть перспектива политического партнерства, лояльных отношений с возможностью взаимного учета интересов.

Естественно, все внимательно слушают речи первых лиц. Но есть в Ярославле и секционные заседания, где можно выступить, хотя на саму дискуссию по заранее объявленным выступлениям времени особенно не отводится. Так что это скорее смотр, чем диалог. Я выступала на секции, посвященной проблемам и тенденциям в современном международном праве.

- А на каком языке они ведутся?

- Есть перевод, говорят на английском, немецком, французском или русском языках.

- Сколько же участников приглашается на эти форумы?

- На «Валдай» человек 40, и все выступают и спорят. В Ярославле народу больше, но необязательно с выступлениями, а речь президента России и вип-персоны, как уже говорилось, украшают главное пленарное заседание – венец форума.

- Что же является главным для участников?

- Главное – это общение между политиками и политологами. Как правило, участвуют западные политологи, которые имеют определенный вес и влияние в правительственных кругах, мнение которых авторитетно. Кстати таким интеллектуалам и экспертам, как, например, Александр Рар из Германии или Том Грэм из США (работавший и в посольстве США в Москве, и в Госдепе), совершенно неинтересно задавать какие-то провокационные вопросы, для их уровня это ребячество. Те, кто считает доблестью задать, как им кажется, «неудобный» вопрос, ну, скажем, навязший в зубах о судьбе Ходорковского, «без которого не может быть русской демократии», сами являются объектом изучения таких зубров политики как А. Рар или Т. Грэм! Западные аналитики высшего пилотажа записывают, кто подкалывает, как на это реагируют российские и иностранные участники, как отвечают на такие вопросы! Они очень внимательно все слушают, записывают. Их задача понять общий настрой и тон, планы и программу лидеров, позиции и мировоззрение российских политологов, которых приглашают. Поэтому такие форумы - это еще сбор и анализ информации, открытой, конечно. И с нашей стороны, и с их.

Участвуя в таких форумах, держишь руку на пульсе тех идей и настроений, которые есть у нас в России и за рубежом. Хорошо известно, что информационное поле в наш век – главное поле, где осуществляется манипуляция сознанием и внушение определенных стереотипов, выстраивание образа той или иной страны – а это один из важных инструментов современной политики.

Ну и есть, конечно, и у меня тоже свои наблюдения за участниками, за тем, как ведут себя, с чем приехали, для чего - чтобы провоцировать, или с тем, чтобы что-то узнать. Порой любопытные парадоксы и поведенческие стереотипы приходится отмечать: некоторые зарубежные журналисты и общественные фигуры, похоже, только за тем и являются на такие встречи, чтобы задать заранее приготовленный, нам надоевший, и по сути годящийся для встречи с любым лидером любого государства вопрос, вроде «А когда вы с правовым нигилизмом покончите?» (Это вроде хрущевского: «А у вас негров линчуют!»). Заодно покрутиться на полупридворных встречах. Правда, некоторым, поскольку они слывут диссидентами и «обличителями» «имперских замашек» и «авторитаризма» России, приходится отрабатывать этот имидж. И они обязательно делают потом какие-то заявления, для которых и оснований-то не было...

- Один из таких критиков – известный польский общественный деятель, главный редактор «Газеты Выборчей» Адам Михник. В одном из интервью после того, как он побывал на «Валдае» и в Ярославле, Михник поначалу говорил: «Я всегда считал, что если приглашают в Россию, то обязательно надо ехать. Смотреть, выслушивать, дискутировать, убеждать. Ведь это одна из важнейших стран на свете». А затем долго открещивается от того, что этим участием он «легитимизирует режим Путина» Встречу экспертов с российским премьером Михник назвал «спектаклем». Кстати говоря, упомянул и вас, Наталия Алексеевна, сказав следующее: «Очень занятная была концовка встречи. Последний вопрос задала г-жа Нарочницкая: «Владимир Владимирович, откуда у вас такая сила, чтобы держаться, выдерживать такие нагрузки? И откуда в русском народе такая сила?» «О, это серьезный философский вопрос, — ответил Путин. — Надо верить в Россию…»».

- Ну, это вы по «Новой газете» цитируете! Стоило бы со стенограммой сверить.

Пан Михник, с которым я лично познакомилась на Ярославском форуме, явно был вполне доволен, что там побывал, но при этом перед всеми, кто к нему подходил, и с кем он чокался, а чокался, он, так скажем, частенько, непременно оправдывался. Дескать, он сомневался, мол, его отговаривали «настоящие» российские демократы, ибо не гоже подлинному диссиденту и демократу даже и здороваться с нынешней властью, но, вот, он сам решил, что поедет, чтобы сказать правду!

Меня, конечно, позабавило, как он оправдывался перед «своими». А для пущей убедительности своего «отвращения» к придворным ритуалам он переврал мой вопрос Путину, приписав мне угодничество, ну, которое невозможно представить себе для нормального интеллигента! Я задала вопрос совсем о другом. Начала с того, что он объехал на наших глазах практически всю страну в тяжелое время кризиса и летних несчастий и встречался с самыми обездоленными, самыми озлобленными и раздраженными людьми, которые пострадали от пожаров – то есть, он знает истинные настроения людей. Кстати говоря, в идеологически заданной западной прессе вместо сочувствия писали ядовито и злорадно, что мы, мол, неспособны справляться с трудностями. Обычные же люди во Франции, причем даже не друзья, а просто мои знакомые, пачками присылали мне письма поддержки и искреннего сочувствия...

И я спросила: отчего, судя по социологическим опросам общественного мнения, несмотря на раздраженность в такой жесткий период, все равно большинство у нас в стране считает, что мы выберемся из всех бед, из кризиса… В чем он, Путин, видит источник такой уверенности? В чем, по его мнению, сила этих людей? В ответ, наш премьер стал рассуждать вслух, кстати, дольше всего он отвечал именно на этот вопрос. Начал рассказывать о том, как он встречался с обездоленными бабушками и людьми в глубинке, что ему говорили, что с него требовали. И как-то вышел такой искренний и совершенно естественный рассказ, даже с забавными эпизодами. И всем было очевидно, что рассказ этот не был приготовлен заранее. В конце он сказал: «Они самодостаточны! Они готовы к преодолению, они верят в Россию и любят ее!». Это, видно, создало слишком позитивный тон в обстановке, который «истинному диссиденту» надо подпортить! Как? Поиздеваться, а для этого и исказить не грех!

Интервью Михника меня просто позабавило… Видно для него задать вопрос о Ходорковском – это доблесть, повод потом рассказывать, как он, смельчак, «врезал»! Как же мало эта тема значит для абсолютного большинства наших людей, придавленных истинными бедами…

Мы с Михником и еще одним действительно очаровательным польским паном мило беседовали на заключительном приеме в Ярославле, когда Адам витийствовал, и я даже к нему расположилась - он так уверял, что, хоть он и диссидент, ненавистник коммунизма, но русофил, как он любит Россию! Мол, прочел Достоевского, воспоминания Надежды Мандельштам… «Россия! Какая страна, какое мышление, какая душа, какое переживание!»

Разочаровал меня пан Михник. Хотя очень обаятельный и здорово русскую поэзию знает, талантливый, яркий человек. Сам же ведь страдал от двуличности и фальши системы - и в тюрьме сидел, борец, и обличал те приемы пропаганды! Но вот, оказывается, так хочется и политкорректность диссидентскую соблюсти, и о нашей власти поерничать... В одной руке пирожок со стола, а в другой фига.

- Это ведь тоже ценные впечатления. Становится понятно, почему люди говорят сначала одно, потом другое…

- Конечно. Еще раз повторю, что все страны, даже небогатые, не жалеют денег для того, чтобы проводить подобные форумы, потому что это кроме всего и живое щупанье пульса своих партнеров, наблюдение над кумирами общественного мнения…

- А есть ли там, на ваш взгляд, свое закулисье, какие-то переговоры, сделки?

- Первые лица всегда, помимо выступления, используют встречу для переговоров, но только на экономических форумах обычно есть отдельная бизнес-программа, когда могут заключаться какие-то сделки…

Политика – это кружево, и дипломатическая работа – только часть его. В современном мире половина внешнего международного общения проходит на неправительственном уровне. Это у нас только совсем недавно начали создавать какие-то неправительственные площадки вроде нашего Института демократии и сотрудничества в Париже и Нью-Йорке, где ведутся именно дискуссии и общение с социально и политически активным слоем Франции, Европы, США. А у других стран – давным-давно тысячи подобных организаций…

- Но удается ли хоть кого-то в этих дискуссиях переубедить, как говорят сейчас – улучшить имидж России?

- Я шучу обычно: «Редакционную политику «Фигаро» не переделаешь – она у них, как у нас раньше в ЦК КПСС определена, но их осиное гнездо лицемерия разворошить порой удается». Мой опыт говорит о следующем – если имеешь дело с серьезными учеными, пусть это будет политолог, который пишет о живом и сегодняшнем дне, или историк, который исследует темы прошлого, актуальные для современного осмысления, или профессура, академические круги – здесь этика гораздо выше, чем в журналистском сообществе. Они не будут на черное говорить – белое. Если твое выступление аргументировано, если ты даешь ссылки на документы, никто тебя не обвинит в том, что все это не так, а на самом деле, «вы все равно плохие». Они могут сказать: «Вы упустили то-то и то-то или слишком концентрируетесь на чем-то одном»…

Если же это сугубо ангажированные политические игроки типа правозащитной организации «Human Rights Watch», то они просто не приходят туда, где им могут аргументированно что-то противопоставить. Это чисто политические инструменты, хотя их мандат на предложение обществу каких-то магистральных идей ничем не проверяется, в отличие от политических партий, чье влияние измеряется голосованием на выборах. Даже несколько процентов на выборах (в нашей большой стране это пара миллионов!), требуемое количество членов для регистрации уже дает политическим партиям право предлагать и критические концепции изменения государственной политики и т.д.

Я сама, как представитель двух неправительственных организаций, Института демократии и сотрудничества и Фонда исторической перспективы, заинтересована в том, чтобы влияние этих организаций росло, чтобы их цитировали. Но я вижу, что влияние некоторых неправительственных организаций определяется политическим решением каких-то государственных органов тех же Соединенных Штатов…

А если выступаешь с объективными заявлениями, информацией? Почему Британскую Хельсинкскую группу по правам человека перестали цитировать? Потому что они честные доклады о выборах в Восточной Европе писали, один раз даже о том, что черновик доклада о выборах был подготовлен еще в субботу, накануне выборов (!), то есть, все было заранее предопределено. Они писали о вмешательстве посла Соединенных Штатов на выборах в Белоруссии 10 лет назад, то же самое в Грузии. Они писали о том, что во время «оранжевой» революции на Украине машина наблюдателей ОБСЕ ездила с оранжевым флагом, хотя это вопиюще противоречило принципу беспристрастности при наблюдении за выборами. Доклады этой группы замалчивают, а других, которые выполняют определенный политический заказ, цитируют.

Поэтому здесь, в сфере деятельности неправительственных организаций, идет очень многослойная и большая работа, и, я считаю, очень важно общаться с теми, кто и преподает, читает лекции студентам, потому что их ученики через 10 лет станут журналистами, политиками, чиновниками разного уровня. То, что вложите, то и получите…

- Каким же был общий настрой участников форумов? Не ощущался ли скепсис в отношении российского будущего?

- Знаете, на последнем Валдайском форуме было заметно: иностранные участники все-таки менее критически, чем многие наши, настроены к ситуации в стране… Они со стороны, наверное, видят, что Россия держится и выстаивает, а нам виднее наши беды, вот и полезно соединять взгляд изнутри и снаружи, чтобы более объективно судить.Хотя, действительно, проблем у нас масса и ставить их нужно беспощадно. Можно и нужно порой настойчиво критиковать и протестовать, но сопричастно! Это ведь наше все, за что мы болеем и переживаем. Но ведь существует, увы, и нигилизм, то есть полное отвержение, брезгливое презрение к «этой стране»… Вот такие люди, их критика, даже если они интеллектуально сильны, абсолютно безблагодатны и никогда не станут инструментом для развития, никогда не внесут свой вклад в то, что Пушкин назвал «великим подвигом улучшения государственных постановлений», поскольку заняты «препятствованием ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве».

Беседу вел Алексей Тимофеев

Книги Наталии Нарочницкой всегда вызывают дискуссии. Во многом потому, что Нарочницкая проговаривает идеи, которые в нашем обществе иногда стесняются произносить вслух. Например, о роли русского народа в истории страны или необходимости основывать мировую политику на базе единых ценностей и международного права.

Еще со времен великого английского мыслителя Томаса Гоббса известно, что гарантом соблюдения договоров между людьми может быть только Суверен. Иначе говоря, власть. Во внутренних делах любого государства именно так и происходит. В случае нарушения условий сделки, следует государственная санкция.

Но существуют еще и международные дела. И здесь с соблюдением договоров все гораздо хуже.

Государства – отдельные юридические «личности», не зависящие друг от друга. В виде «надстройки» над ними выступает ООН, но она государством не является. В результате в мировых вопросах господствует право сильного и «двойной стандарт».

Сильное государство может, если захочет, «наказать» слабое. Причем за выдуманные грехи. Напомним, что предлогом для нападения на Ирак стали сведения о разработке Саддамом Хусейном химического оружия. После окончания войны выяснилось, что никакого оружия не было. Американской администрации был нужен «повод для войны» («казус белли»), она его придумала. Уже в наши дни аналогичные обвинения выдвигаются в адрес сирийского руководства. Значит, нужен какой-то сдерживающий фактор, начало, упорядочивающее мировой порядок.

Наталия Нарочницкая в своей новой книге говорит о необходимости распространения морали на международные отношения, полагая, что международное право рушится на глазах.

В XIX веке страны могли воевать друг с другом, но существовала культура уважительного отношения к оппоненту. Немыслимо было, чтобы французские офицеры пытали пленного русского и наоборот. Сегодня же происходит ярко выраженная дегуманизация. Например, США открыто создали тюрьму Гуантанамо, в которой пытают противников американцев.

Причем право сильного оправдывается ссылками на права человека. Получается логический парадокс – чем больше защищаются права человека, тем больше они нарушаются. Во имя абстракции прав разрушаются целые государства. Причем на смену несправедливым диктаторским режимам приходит не развитая демократия, а разруха и внешнее управление. Достаточно посмотреть на Ирак и Афганистан. Вот государства, где США и их союзники господствуют уже несколько лет. Тем не менее, глобальных экономических успехов эти страны не достигли, а демократия там является фиктивной и висит на волоске. Скорее всего, она исчезнет как утренний туман после того, как войска США покинут регион.

Поэтому с точки зрения Наталии Нарочницкой крайне велика роль ценностей в международных отношениях. Велика роль морали. У нас при слове «мораль» по старой школьной привычке люди привыкли «морщить носик». Дескать, скучища.

Но если государства не будут придерживаться единой системы ценностей, то они непременно окажутся в ситуации гоббсовской «войны всех против всех». Гоббс так определял изначальное, безгосударственное состояние человеческого общества.

И роль России, по мысли Наталии Нарочницкой, состоит именно в том, чтобы нести миру истинные ценности и тем самым упорядочивать хаос международных отношений.

Действительно, если мы обратимся к истории, Россия всегда выступала как сторонник системы международных отношений, гарантирующих прочный мир в Европе и мире в целом. После того, как император Александр I создал Священный союз, в Европе не было крупных войн почти до 1855 года. Лишь после поражения России в Крымской войне начался новый передел Европы, завершившийся образованием Германской империи. А возникновение последней, в свою очередь, привело сразу к двум мировым войнам, самым кровопролитным в истории человечества.

Уже после Второй мировой войны СССР стал гарантом мира в Европе. И опять войн не было на протяжении 45 лет. Лишь распад СССР вызвал крупные региональные конфликты – передел Югославии, гражданские войны в странах СНГ, а также противостояние между новыми независимыми республиками.

То есть любое геополитическое возвышение России и пришедшего ей на смену СССР несло мир народам. Во многом потому, что войны XX века преследовали целью ослабление нашей страны. Двадцать лет мира могли бы изменить Россию, как говорил Столыпин. Но 20 лет мира в начале XX века России не дали. Во второй его половине СССР получил долгожданную передышку. Идеальное общество, конечно, не создал, сказывались недостатки советской системы, но уровень жизни населения поднял сильно. Возникло даже похожее на западное «общество потребления». Это после десятилетий разрухи и голода.

Так что неудивительно, что наш народ тяготеет к установлению справедливой системы международных отношений. Люди чувствуют, что пока будет мир во всем мире, не будет и опасности для России. Слишком велико наше государство и слишком часто и успешно пытались его втравить в крупнейшие международные конфликты.

При этом Наталия Нарочницкая – один из немногих современных политиков, который отстаивает интересы русского народа. Понимает, что без русских невозможна Россия.

Она пишет: «Будущее за теми, кто не побоится во всеуслышание сказать, что русский народ, православный по культуре и по вере, есть основатель и стержень российской государственности».

Ценное заявление, с учетом того, что российские власти уже двадцать лет подряд «стесняются» русских, делают вид, что Россия – страна 200 народов. Двести народов у нас может и есть, но при всем к ним громадном уважении, держится страна на русских.

На протяжении последних лет многие идеологи говорили, что у русского народа есть миссия. Да только миссия эта понималась как национальное самоуничижение вкупе с национальным самоуничтожением. Дескать, русские они такие – недопьют, недоедят, зато в космос полетят. Зачем нужны полеты в космос на голодный желудок, пропагандисты никогда не объясняли.

Логика Наталии Нарочницкой выглядит гораздо убедительней.

Русский народ – носитель ценностей, связанных со справедливостью и порядком. В том числе на международной арене. Русские – стержень России.

Россия на международном уровне стремиться организовать миропорядок таким образом, чтобы сильный никогда не возобладал над слабым, но везде господствовало международное право.

Такой подход оказывается политически выгодным России и русскому народу, так как обеспечивает мир и условия для поступательного развития страны.

На данном этапе истории России такой подход – абсолютно логичен и выгоден для страны как с точки зрения эгоистических интересов (которые есть у любого государства), так и с точки зрения этики. Ведь международная дипломатия – это обмен аргументами. И в том, что у России аргументы есть – во многом заслуга Наталии Нарочницкой.

Книга «Русский код развития» является сборником статей и интервью Наталии Нарочницкой, в которых подняты многие актуальные вопросы современной политики и ситуации в мире. В частности, автор ставит вопрос о том, как Россия должна реагировать на вызовы нового глобального мира? Обсуждается проблема преодоления упадка русского народа, являющегося стержнем российской государственности. Наталия Нарочницкая размышляет над вопросами сохранения суверенитета России как великой державы и предотвращения новой революции в России. Кроме того, делается прогноз развития ситуации на Ближнем Востоке, знаменитой «арабской весны», которая уже смела несколько светских режимов в странах региона.

Книга вышла в издательстве «Книжный мир», существующем с 1996 года. В числе авторов издательства – бывший депутат Госдумы от партии «Родина» Андрей Савельев, писатель и публицист Александр Севастьянов, историк и общественный деятель Иван Миронов и многие другие видные деятели патриотического движения.

Наталия Нарочницкая, Русский код развития. (Серия «Служить России») – М.: Книжный мир, 2013. – 352 стр.