На прошлой неделе новостную ленту было страшно читать:
«Мать задушила двух своих детей, а потом повесилась сама».
«Повесилась девушка-гот».
«Школьник повесился из-за двойки».
Каждый год в области кончают жизнь самоубийством 1400-1800 человек. Это в два раза больше, чем погибает в ДТП.
Знаете, я видела две записки самоубийц. Одну написал мужчина, который взял ипотеку и не смог платить. Он повесился под городским мостом. Вот дословно записка: «Я - банкрот. Ирина (это жене), прости, что тебя подвел. И девчонок (двух дочерей). Я так больше не могу».
А вот записка от матери-убийцы:
«Мы сами ушли. Родственников нет. Лена. Простите (это хозяйке комнаты, которую они снимали). Очень тяжело, когда помочь некому.»
У нее не было работы и денег, чтобы заплатить за комнату. Она напоила детей и себя таблетками, но всех вырвало, таблетки не подействовали. Тогда она задушила пятилетнего Яшу и десятилетнюю Машу, дети не сопротивлялись – потому что не ждали от мамы ничего плохого. Потом она сняла с себя нательный крестик и ушла из жизни сама.
Я бы сделала для наших правителей Музей. Повесила бы там записки всех самоубийц. Не факсимиле, а реальные. Это был бы вариант душевной дыбы. Кунсткамера. Пусть ходят и примеривают «в моей смерти прошу никого не винить». Слушают. Развивают слух.
Потому что если прислушаться к этим скупым текстам, то можно оглохнуть от крика. Они кричат, эти записки! Кричат сквозь толстую кожу чиновников, кирпичную кладку наших с вами душ, стучат в наши сердца, царапаются в наши двери. А мы не слышим…
Есть такой мультик про маленького Уха , который слышал слабенькое «SOS» в своем лесу и даже в других галактиках и спешил на помощь. А герой романа Орлова альтист Данилов чувствовал вибрации в воздухе, например, сейсмические толчки, землетрясения в другой точке земного шара и каждую слезу каждого ребенка…
Нам всем нужны эти паранормальные способности, эти сверхчувствительные уши. Даже если медведь на ухо наступил и ты не музыкант. Нам нужны сердца без изоленты. Чтобы иногда чья-то беда, коснувшись, сделала нам чуточку больно.
И мы, как маленький Ух, побежали и спасли пятилетнего Яшу, десятилетнюю Машу и их маму. Мы же не сломались, Господи...

P.S. У меня на прямой линии был врач нефролог. Два человека позвонили ему, чтобы предложить свою почку на продажу:
- Все плохо: нет денег, жилья, работы, а почек у меня две…
А в области больше тысячи человек ждут донорской почки. Но она, по закону, может быть только трупной или родственной. Я сейчас не за трансплантологию в чуланах, нет. Я про то, как много людей пытаются донести до нас МЫСЛЬ, ЧТО ИМ ТЯЖЕЛО ЖИТЬ.
Например, Валентина – диализный больной с 8-летним стажем. Ей улыбнулось попасть на диализ ( роль почки выполняет аппаратура, она промывает-очищает-фильтрует токсины). Три раза в неделю она лежит под капельницей по 6 часов подряд. И ей при этом дают 3 группу инвалидности – государство считает, что она вполне может работать.
А ей тяжело. Вы знаете, например, такой факт: на станциях переливания крови отбраковывают 10% людей из-за низкого гемоглобина. Они попросту недоедают и у них анемия. Они хотели заработать на кровосдаче 300 рублей, поесть горячий обед и сладкий чай – а их забраковали.
Есть люди, которым реально очень плохо. Давайте услышим их! Пожалуйста!

Если бы Вику погрузили в гипноз и спросили про детство, то она увидела бы кучу мигалок: сначала станционные огни, потом огни машин Скорой помощи, потом – мощные лампы операционной. И где-то между – яркий свет тоннеля, откуда Бог забирает на Небо. Вика вспомнит, что ей очень хотелось именно в эту точку маршрута. Но ее туда не пустили.
Наверное, Бог сказал:
- Еще не время.
Все в маленькой жизни Вики было вопреки.
Мама вынашивала ее тяжело, к врачам носа не казала. Воды отошли в поезде, на глухом полустанке – она ехала к далеким родственникам. На следующей большой станции – Челябинск – мать ссадили уже со свертком в руках. Слабую синюшную девочку, завернутую в серое вагонное одеяло, принимали под вой сирен врачи «Скорой».
Они нашли у младенца кучу болячек (серьезная бронхо-легочная патология, кисты, опухоли). Мать написала отказную и уехала проведывать родню.
С этого момента бесхозная девочка стала цифрой в медицинских отчетах. И если ее срочно не прооперировать, могла испортить статистику «детской летальности». Врачи положили бесхозную девочку на операционный стол. В комнате была температура +16. Младенцы из кювеза умирают от переохлаждения - операция-то на несколько часов - поэтому под бесхозную девочку подложили грелку. Грелка пришлась по ростику, младенцы, особенно недоношенные, они как две хороших мужских ладони.
Потом, когда хирург положил последний стежок на шов, а медсестра промокнула пот со лба, мониторы вдруг замигали о «смерти». Хотя операция прошла успешно. Оказалось, грелка сожгла бесхозную девочку до головешки. Спина, попа, ноги – сварились…
Ребенок был под наркозом – поэтому ничего не чувствовал и не ревел. И ребенка вновь погрузили в Скорую и повезли теперь уже к другим хирургам – ожоговым. Ей ампутировали ноги - спасти их было невозможно.
Девочку назвали Викторией. Она оказалась живучей и жизнеспособной. Врачебная победа. Ее случай не лег в стопочку «детской летальности». Врачей не наказали. Потому что некому было наказывать, во-первых. И потому что они положили грелку, чтобы спасти от холода, а не убить.
- Лучше бы она умерла! – думал каждый участник этой истории в белом халате, но выполнял свой долг. – Разве у нее теперь жизнь?
Передавая полдевочки в детдом, медики немножко соврали:
- Понимаете, она была в кювезе, скакнуло напряжение, кювез вспыхнул, и у нее сгорели спина и ноги!
Свалили на бездушное электричество. Значит, чувствовали вину. И думали, что так полдевочки будут больше любить.
Сейчас Вике шесть лет. Она растет в детдоме и каждые полтора года ей нужны новые протезы, потому что ребенок растет. А денег нет. И когда старые натирают, Вика ползает на руках.
Нет ног – зато есть хорошие мускулистые руки. Нет мамы – зато есть воспитатели, и друг Серега.
И вот еще что. Когда твое чадо с лету задевает косяк, ты стукаешь дверь в наказание, а потом дуешь на больное место и приговариваешь: «У собаки - болИ, у кошки – боли, а у сыночки – заживи!»
Вот если бы ту боль, что пришлась на Вику, поделить на всех, то отозвалась бы она у каждого из нас легким насморком. Жаль, что такого механизма еще не изобрели…