У неё красивые плечи, изгиб руки,
А в глазах печаль – по печали она – профи.
Проживают с нею две кошки и ... сквозняки,
И в квартире пахнет чёрным душистым кофе.

У неё по полке каминной идут слоны,
Каждый день идут, идут, ... но притом, ни с места.
У неё тревожные мысли, желанья, сны.
Жизнь её течёт в манере совсем не «presto»…

Стеллажи журналов и книг на посту вдоль стен,
Пачка грамот, ... тусклый блеск – наградные кубки.
На запястьях тонких её – паутины вен,
На которых чётко – следы любви – зарубки…

У неё коллекция марок из разных стран,
Побывать в которых ей повезёт едва ли…
И идёт за счастьем слоновий её караван,
Только счастья нет, ... всё больше в глазах печали…

Маргарита Родяхина

Станислав Чадов  «В деревне» 2010

Застольные песни... у каждого из нас есть наверняка свои любимые. Одной из таких, стала "Тонкая рябина",. Когда представляют эту песню на концертах, то говорят о ней, как о русской народной. Отчасти это так, скорее всего сам мотив, мелодия песни, рождены самим народом, а вот слова принадлежат вполне конкретному человеку - русскому поэту-крестьянину Ивану Захаровичу Сурикову. Прожил он на свете всего 39 лет и особого признания при жизни за свои поэтические труды не получил. Тяга к знаниям у крестьянского мальчишки, была велика: читал, пытался учиться, не зная правил "стихоплетства" пытался все же самостоятельно писать стихотворения. Попав в Москву на службу по торговой части, Суриков познакомился с поэтом Н.Плещеевым и тот помог ему опубликовать первые поэтические труды. Стихи Сурикова грустны, лиричны, отчасти сказочны. Стихи эти многим знакомы с детства, а имя автора почему-то забылось...

Иван Захарович Суриков считал себя преемником и продолжателем творчества писателей А.Кольцова и И.Никитина. Но проклятая русская нужда сделала свое дело: поэт до конца жизни был вынужден торговать железным старьем и углем; и как результат,  умер он от чахотки 6 мая по новому стилю 1880 года и нашел свое пристанище на Пятницком кладбище в Москве, где до сих пор стоит ему скромный памятник с надписью "Поэт-крестьянин. И.З.Суриков". А его стихи ушли в народ и появились такие народные теперь песни, как "Тонкая рябина", "Степь да степь кругом", "Я ли в поле да не травушка была", а на тему поэмы "Садко" Римским-Корсаковым была написана знаменитая опера. Вот такая история народной песни...

А. Битову

Два мальчика, два тихих обормотика,
ни свитера,
ни плащика,
ни зонтика,
под дождичком
на досточке
качаются,
а песенки у них уже кончаются.
Что завтра? Понедельник или пятница?
Им кажется, что долго детство тянется.
Поднимется один,
другой опустится.
К плечу прибилась бабочка-
капустница.
Качаются весь день с утра и до ночи.
Ни горя,
ни любви,
ни мелкой сволочи.
Все в будущем,
за морем одуванчиков.
Мне кажется, что я - один из мальчиков.

1962


.

* * *

Тебе опять совсем не надо
Ни слов, ни дружбы.
Ты одна.
Шесть сотен верст до Ленинграда
Заснежены, как тишина.
А я пишу стихи,
Которым
Увидеть свет не суждено.
И бьют косым крылом просторы
В мое обычное окно.
И, чуть прищурившись, я слышу,
Как каплет с крыш.
Я слышу, как,
Шурша, как шелк,
Спешат по крышам
Старинной выковки века,
Как на распахнутом рассвете
Ты слезы вытерла с лица.
Так мир устроен —
Дым и ветер,
Размах и ясность до конца.

ч

Коган - Павел Давыдович (1918-42), русский поэт. Стихи - романтическая исповедь молодого человека предвоенного поколения, опубликованы в сборнике "Гроза" (1960). Погиб на фронте.

* * *

В этих строках все: и что мечталось
И что плакалось и снилось мне,
Голубая майская усталость,
Ласковые песни о весне,
Дым, тоска, мечта и голубая
Даль, зовущая в далекий путь,
Девочка (до боли дорогая,
До того, что хочется вздохнуть).
Шелест тополей. Глухие ночи,
Пыль, и хрусткий снег, и свет
Фонарей. И розовый и очень,
Очень теплый и большой рассвет.
Иней, павшие на землю тени,
Синий снег (какой особый хруст!)...
Я гляжу на сложное сплетенье
Дней моих, и снов моих, и чувств.
И стою, взволнован и задумчив,
И гляжу взволнованно назад.
Надо мною пролетают тучи,
Звезды темно-синие висят.
Месяц из-за тучи рожу высунул...
И я думаю, взволнован и устал,
Ой, как мало, в сущности, написано,
Ой, как много,- в сущности, писал!

1934

В чьём ресторане, в чьей стране - не вспомнишь,
но в полночь
есть шесть мужчин, есть стол, есть Новый год,
и женщина разгневанная - бьёт!

Быть может, ей не подошла компания,
где взгляды липнут, словно листья банные?
За что - неважно. Значит, им положено -
пошла по рожам, как бельё полощут.

Бей, женщина! Бей, милая! Бей, мстящая!
Вмажь майонезом лысому в подтяжках.
Бей, женщина! Массируй им мордасы!
За все твои грядущие матрасы,

за то, что ты во всём передовая,
что на земле давно матриархат -
отбить, обуть, быть умной, хохотать, -
такая мука - непередаваемо!

Влепи в него салат из солонины.
Мужчины, рыцари, куда ж девались вы?!
Так хочется к кому-то прислониться - увы...

Бей, реваншистка! Жизнь - как белый танец.
Не он, а ты его, отбивши, тянешь.
Пол-литра купишь. Как он скучен, хрыч!
Намучишься, пока расшевелишь.

Ну можно ли в жилет пулять мороженым?!
А можно ли в капронах ждать в морозы?
Самой восьмого покупать мимозы -
можно?!

Виновные, валитесь на колени,
колонны, люди, лунные аллеи,
вы без неё давно бы околели!
Смотрите, из-под грязного стола -
она, шатаясь, к зеркалу пошла.

«Ах, зеркало, прохладное стекло,
шепчу в тебя бессвязными словами,
сама к себе губами прислоняюсь
и по тебе сползаю тяжело,
и думаю: трусишки, нету сил -
меня бы кто хотя бы отлупил!..»

1964

Yo dije que me gustaba
- ella me estuvo escuchando
que, en primavera, el amor
fuera vestido de blanco.

Alzo sus ojos azules
y se me quedó mirando,
con una triste sonrisa
en los virginales labios.

Siempre que cruce su calle,
al ponerse el sol de mayo
estaba seria, en su puerta,
toda vestida de blanco.

(Juan Ramón Jiménez}

Я просто сказал однажды -
услышать она сумела, -
мне нравится, чтоб весною
любовь одевалась белым.

Глаза голубые вскинув,
взглянула с надеждой зыбкой,
и только детские губы
светились грустной улыбкой.

С тех пор, когда через площадь
я шел на майском закате,
она стояла у двери,
серьезная, в белом платье.

(Н. Ванханен)

 Andrew Wyeth

В маленькой комнате ночью
я и верлибр вдвоем
стоим у окна и слушаем
море, которого нет