Николай Макарович Олейников
1898 - 1937

Графин с ледяною водою.
Стакан из литого стекла.
Покрыт пузырьками пузырь с головою,
И вьюга меня замела.

Но капля за каплею льется -
Окно отсырело давно
Водою пустого колодца
Тебя напоить не дано

Подставь свои губы под воду -
Напейся воды из ведра.
Садися в телегу, в подводу -
Кати по полям до утра.

Душой беспредельно пустою
Посметь ли туман отвратить
И мерной водой ключевою
Холодные камни пробить?

1936

Неуловимы, глухи, неприметны
Слова, плывущие во мне, -
Проходят стороной - печальны, бледные, -
Не наяву, а будто бы во сне.
Простой предмет - перо, чернильница, -
Сверкая, свет прольют иной.
И день шипит, как мыло в мыльнице,
Пленяя тусклой суетой.
Чужой рукой моя рука водила:
Я слышал то, о чем писать хотел,
Что издавало звук шипенья мыла, -
Цветок засохший чистотел.

1937


Родился 23 июля 1898 года в станице Каменской области Войска Донского (ныне город Каменск-Шахтинский Ростовской области). Здесь на берегу Северского Донца, в патриархальной семье потомственного казака провел поэт начало своей жизни.

Его детские и юношеские годы прошли трудно. Николай мечтал стать естествоиспытателем, писал стихи. Но обстоятельства складывались неблагоприятно, и ему удалось окончить только четырехклассное Донецкое окружное училище (его здание до сих пор сохранилось в Каменске).

Сверстник и соученик Олейникова по училищу И.П. Преловский рассказывал: «Николай учился прилежно, с большим старанием и усердием. Особенно любил уроки литературы. Учитель всегда ставил в пример его сочинения...»


После окончания Донецкого окружного и нескольких лет учебы в реальном училище Николай Олейников поступает в 1916 году в Каменскую учительскую семинарию. Пишет стихи и прозу, серьезно занимается изучением литературы и математики.

Когда на Дон пришла весть об октябрьских революционных событиях 1917 года, командование Войскового казачьего круга, во главе которого стоял атаман Каледин, отказалось признать созданный в Петрограде Совет народных комиссаров. В эти дни Николай Олейников вошел в контакт с большевистской группой, проводившей агитацию против «белых» среди солдат и казаков, и в декабре 1917 года стал красногвардейцем Каменского революционного партизанского отряда.

10 января 1918 года в здании бывшей Каменской церковно-приходской школы собрался съезд фронтового казачества, заседание которого ярко описано Михаилом Шолоховым во второй книге «Тихого Дона». Съезд создал Военно-революционный комитет и вручил атаману Каледину ультиматум с требованием передать всю власть в области Войска Донского в руки Ревкома. Не приняв ультиматум, Войсковое правительство обрушило на Каменскую удар офицерского отряда, который после ожесточенного боя овладел станицей. Начались аресты.

И здесь будущему Макару Свирепому – Николаю Олейникову в его жизненных злоключениях довелось испытать на себе один из классических сюжетов Гражданской войны, в которой, как мы знаем, брат встает на брата, а сын на отца.

Скрываясь от белоказаков, Олейников добрался до отчего дома. Но отец собственноручно выдал его «белым» как отступника. Его избили до полусмерти и бросили в сарай, с тем, чтобы утром расстрелять с партией других пленных. Николаю все же чудом удалось выбраться из своего смертельного заточения, после чего он пробрался в другую станицу к деду. Дед оказался помягче и спрятал внука. При первой возможности тот опять ушел на гражданскую войну.

31 декабря 1919 года Каменская была окончательно освобождена частями Красной Армии. В начале 1920 года Олейников вернулся в родную станицу и по назначению Каменского райкома РКП(б) включился в редколлегию газеты «Красный казак».

Одновременно он становится и слушателем трехлетних учительских курсов. Затем в 1921 году едет в Ростов и поступает в педагогический техникум. Однако студенческая жизнь продлилась недолго. Вскоре его пригласили в город Бахмут (теперь – Артемовск Донецкой области, Украина), который был тогда центром Донецкой губернии, ответственным секретарем редакции газеты «Всероссийская кочегарка».

Весной 1923 года Олейников добился разрешения на издание в Бахмуте еще и литературно-художественного журнала «Забой», который ему помогли открыть оказавшиеся в то время в шахтерском городе молодой петроградский литератор Михаил Слонимский и его друг, в те времена актер, а в будущем известный советский драматург Евгений Шварц. Первые литературные опыты Шварца были опубликованы в «Забое» и «Кочегарке» Олейникова. С этих дней и началась их дружба, продлившаяся на всю жизнь.

В конце 1923 года Михаил Слонимский и Евгений Шварц возвращаются в Петроград, а вслед за ними в 1925 году, имея значительный опыт редактора и журналиста, в этот город, переименованный после смерти В.И. Ленина в 1924 году в Ленинград, отправляется и Олейников. Он получает направление на работу в газете «Ленинградская правда».

Вскоре начинается его сотрудничество с редакцией журнала «Новый Робинзон», которая впоследствии переросла в знаменитый детский отдел Госиздата, под руководством признанного корифея детской литературы того времени Самуила Яковлевича Маршака.

В сотрудничестве с Маршаком редактор и писатель Олейников вырабатывает свою самостоятельную позицию в детской литературе. Им был создан новый, до него не существовавший жанр прозы, который можно назвать публицистикой для детей.

Ненавязчиво внедряя в подсознание юных читателей основные принципы дисциплины и самоорганизации, он весело рассказывал им про чудесный НОЖ. Который оказывался Научной организацией жизни.

В 1926-1928 годах, продолжая активную работу в ленинградских журналах, Николай Олейников занимается организацией радиовещания для детей. Он готовит первые детские радиопередачи, привлекает к новому делу многих талантливых литераторов и актеров, экспериментирует в области звукозаписи, впервые вводит на радио чередование голосов при чтении рассказов и стихов.

С 1928 года Олейников организует издание в Ленинграде детского журнала «Еж» («Ежемесячный журнал») и становится его редактором. «Лучший в мире журнал для детей», - оповещала его реклама. Это был действительно замечательный журнал, вошедший в историю детской литературы нашей страны.


Вокруг «Ежа» собралась компания удивительных авторов самых разнообразных творческих направлений, составивших впоследствии славу отечественной литературы. Среди них – именитые мэтры К.И. Чуковский и С.Я. Маршак. В непринужденной атмосфере журнала трудились Борис Житков, Виталий Бианки, Михаил Пришвин, Евгений Шварц, Ираклий Андроников и многие другие будущие мастера. В «Еже» приобщались к детской литературе молодые поэты, входившие ранее в художественную группу «ОБЕРИУ» (объединение реального искусства) – Даниил Хармс, Николай Заболоцкий, Александр Введенский.

От имени авторского коллектива редакция журнала утверждала:

Мы считаем, что «Еж»
Потому и хорош,
Что его интересно читать.
Все рассказы прочтешь,
И еще раз прочтешь,
А потом перечтешь их опять.

Как портной без иглы,
Как столяр без пилы,
Как румяный мясник без ножа,
Как трубач без трубы,
Как избач без избы, -
Вот такой пионер без «Ежа»!

Николай Макарович Олейников. 1931 год.

На страницах «Ежа» Николай Олейников создает и свой любимый образ отважного всадника, неутомимого изобретателя и любознательного путешественника Макара Свирепого.

Кто я такой?
Вопрос нелепый.
Я – верховой
Макар Свирепый.

Из номера в номер печатал журнал рассказы о невероятных приключениях Макара. Это были увлекательные повествования, насыщенные силой жизнеутверждения, воспитывающие находчивость и смелость. Динамика действия, юмористическая интонация текста и иллюстрации художников А. Успенского, Б. Антоновского, Б. Малаховского, с тонкой иронией сохранившие портретное сходство героя и автора, Николая Олейникова, принесли Макару популярность среди детворы и взрослых. Глядя сегодня на рисованные приключения этого героя, понимаешь откуда взялись повсеместно распространённые сейчас комиксы.

Была даже придуманная Олейниковым настольная игра - «Путешествие Макара Свирепого по Советскому Союзу». Играя в нее, дети незаметно для себя получали необходимые знания о природе, животном мире, полезных ископаемых и жизни различных народов – учили географию страны.

С 1930 года по инициативе Николая Олейникова начинает выходить еще одно периодическое издание для детей - «Чиж» («Чрезвычайно интересный журнал»). «Еж» был ориентирован на аудиторию пионерского возраста, а «Чиж» предназначался совсем маленьким читателям. Но традиция старшего издания сохранялась: здесь царили неистощимая выдумка, юмор, умение просто рассказать о сложнейших вопросах, воплощалось в жизнь педагогическое кредо редактора – воспитание без наставления.

В журналах часто печатались рассказы Николая Олейникова. Одна за другой выходили и при жизни автора неоднократно переиздавались книги, написанные им для детей. Головоломные задачи предлагали ребятам веселые книжки «Кто хитрее» (1927) и «Хитрые мастеровые» (1929). Вводили в мир природы, приобщали к познанию законов ее развития «Живые загадки» (1928). Иронические «Блошиный учитель» (1930) и «Учитель географии» (1932) позволяли увидеть в необычном ракурсе знакомые вещи и события окружающей жизни.

Немало работал Николай Олейников и в области драматургии, создавая сценарии веселых представлений и «капустников» для детей, инсценировок для детского театра.

Янина Жеймо

Обратившись к кинематографу, он создал совместно с Евгением Шварцем ряд сценариев, по которым были поставлены обошедшие экраны страны кинофильмы «Разбудите Леночку» (1934), «Леночка и виноград» (1935), «На отдыхе» (1936). Успеху фильмов в немалой степени способствовал великолепный состав актерской группы: в мужских ролях прославленные впоследствии звезды советского кино Борис Чирков и Николай Черкасов, в роли героини – блистательная юная Янина Жеймо (неподражаемая советская Золушка из фильма 1946 года).

Поэзия, иронические и сатирические корни которой уходят к псевдоинтеллектуальным сентенциям Козьмы Пруткова (сам Олейников называл себя его внуком).

Переклички и сближения разных уровней объединяют «взрослые» стихотворные опыты Николая Олейникова с творчеством таких поэтов как Велемир Хлебников и Саша Черный, Николай Заболоцкий и Даниил Хармс.

Ироническая маска лирического героя Олейникова в прозаическом и несколько ином социальном варианте может быть обнаружена нами и в рассказах Михаила Зощенко и драматургии Маяковского. Вспомним у последнего хотя бы его Присыпкина (Пьера Скрипкина) из пьесы «Клоп» с его «высококультурными» декларациями: «...Я против этого мещанского быту – канареек и прочего... Я – человек с крупными запросами... Я зеркальным шкафом интересуюсь...» «Героическая» устремленность подобных персонажей к «сияющей пошлостью красоте» докатилась и до нашего глянцевого времени с его всепроникающим и побеждающим гламуром. Так что ирония и сарказм и Зощенко, и Маяковского, и, конечно же, Олейникова в адрес духовной нищеты подобных героев по-прежнему актуальны.

«Олейникову свойственна была страсть к мистификации, к затейливой шутке. Он любил смешить и смеяться и подмечал смешное там, где другим виделось только торжественное и величавое», - вспоминал о нем сын Корнея Чуковского Николай.

С пафосом величавого торжественного, но вместе с тем и свирепого, не терпящего свободной веселости времени и столкнулось творчество Николая Олейникова, также как жизнь и творчество многих талантливых и неординарных людей в 30-е годы XX века и последующие десятилетия нашей советской истории.

В ночь на 3 июля 1937 года в своей ленинградской квартире Олейников был арестован сотрудниками НКВД.

24 ноября 1937 года «путешествие Макара Свирепого по Советскому Союзу» закончилось навсегда – Николай Олейников был расстрелян.

© Автор-составитель Александр Семенович Пхида
Источник текста: http://rodb-v.ru/literary-ethnography/modern_writers/olejniko/journey_makara_fierce_soviet_union.php

***

Генриху Левину по поводу влюбления его в Шурочку Любарскую

Неприятно в океане
Почему-либо тонуть.
Рыбки плавают в кармане,
Впереди - неясен путь.

Так зачем же ты, несчастный,
В океан страстен попал,
Из-за Шурочки прекрасной
Быть собою перестал?!

Все равно надежды нету
На ответную струю,
Лучше сразу к пистолету
Устремить мечту свою.

Есть печальные примеры -
Ты про них не забывай! -
Как любовные химеры
Привели в загробный край.

Если ты посмотришь в сад,
Там почти на каждой ветке
Невеселые сидят,
Будто запертые в клетки,
Наши старые знакомые
Небольшие насекомые:

То есть пчелы, то есть мухи,
То есть те, кто в нашем ухе
Букву Ж изготовляли,
Кто летали и кусали
И тебя, и твою Шуру
За роскошную фигуру.

И бледна и нездорова,
Там одна блоха сидит,
По фамилии Петрова,
Некрасивая на вид.

Она бешено влюбилась
В кавалера одного!
Помню, как она резвилась
В предвкушении его.

И глаза ее блестели,
И рука ее звала,
И близка к заветной цели
Эта дамочка была.

Она юбки надевала
Из тончайшего пике,
И стихи она писала
На блошином языке:

И про ножки, и про ручки,
И про всякие там штучки
Насчет похоти и брака...

Оказалося, однако,

Что прославленный милашка
Не котеночек, а хам!
В его органах кондрашка,
А в головке тарарам.

Он ее сменял на деву -
Обольстительную мразь -
И в ответ на все напевы
Затоптал ногами в грязь.

И теперь ей все постыло -
И наряды, и белье,
И под лозунгом «могила»
Догорает жизнь ее.

...Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют, -
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут,

Улетает птица с дуба,
Ищет мяса для детей,
Провидение же грубо
Преподносит ей червей.

Плачет маленький теленок
Под кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе.

Все погибнет, все исчезнет
От бациллы до слона -
И любовь твоя, и песни,
И планеты, и луна.

И блоха, мадам Петрова,
Что сидит к тебе анфас, -
Умереть она готова,
И умрет она сейчас.

Дико прыгает букашка
С беспредельной высоты,
Разбивает лоб бедняжка...
Разобьешь его и ты!

1932