Когда первое наставление, наставление о Законе и Крещении, закончено, и человек, униженный познанием самого себя, вынужден отчаяться в себе и в своих способностях, начинается вторая часть наставления Иоанна, в котором он обращает внимание людей от себя к Христу и говорит: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира». Тем самым он говорит: «Сначала я своим учением сделал вас всех грешниками, осудил ваши дела и велел вам отчаяться в самих себе. Но для того, чтобы вы заодно не отчаялись и в Боге, вот, я покажу вам, как избавиться от грехов и обрести спасение. Ты не можешь стряхнуть с себя грехи и сделаться благочестивым при помощи дел; для этого нужен другой человек; я тоже не могу этого сделать для тебя, однако я могу указать тебе на такого Человека. Это Иисус Христос, Агнец Божий. Он, Он, и никто другой ни на небесах, ни на земле, возьмет твои грехи на Себя. Ты сам не можешь заплатить даже за малейший из грехов. Только Он должен взять на Себя не только твои грехи, но грехи всего мира, и не часть грехов, но все грехи мира, будь они большие или маленькие, многочисленные или немногочисленные». Это и есть проповедь и слышание чистого Евангелия, в котором мы узнаем перст Иоанна, указывающего нам на Христа, Агнца Божьего. И если ты сможешь поверить, что этот голос Иоанна говорит правду, и если ты сможешь последовать в указанном им направлении и признать Агнца Божьего, берущего на Себя твой грех, тогда ты одержал победу, тогда ты христианин, господин греха, смерти, ада и всего сущего. Тогда твоя совесть возрадуется и исполнится искренней любви к этому кроткому Агнцу Божьему. Тогда ты возлюбишь, прославишь и возблагодаришь нашего небесного Отца за это неисчерпаемое богатство Его милости, о котором проповедовал Иоанн, и которое даровано нам во Христе. Наконец, ты исполнишься радости и желания исполнять Его божественную волю наилучшим возможным образом, прилагая к этому все силы.  Ибо можно ли услышать более прекрасную и утешительную весть, чем весть о том, что наши грехи уже не наши, что отныне их бремя лежит уже не на нас, а на Агнце Божьем. Как может грех осудить столь невинного Агнца? Это лежащее на нем бремя должно быть побеждено и обращено в ничто. Точно так же должны быть побеждены смерть и ад, которые являются воздаянием за грех. Вот, что Бог и Отец наш даровал нам во Христе!

— Из проповеди Лютера на IV Воскресенье Адвента (текст: Ин. 1:19-28)

Когда мы слышим Его Слово - например, что Христос родился от Марии, пострадал, был распят, умер, был погребен, воскрес из мертвых на третий день и т. п., - многие говорят: "О, я все это прекрасно знаю! Все это старое учение. Папа, кардиналы и епископы тоже с ним знакомы". Действительно, они с ним знакомы. Но возьмите себе в пример детей, ибо эти слова говорят нам, как мы обретаем искупление и свободу. "Да", - говорят они, - "эти утверждения и слова столь общеизвестны, что не дают никакого результата". Дети заслуживают самой высокой похвалы за то, что молятся этими словами и понимают их быстрее; ибо чем грамотнее и умнее мы, старые ослы, себя считаем, тем меньше мы знаем об этом предмете и разбираемся в нем. Обрести свободу означает устремить помыслы на нечто иное, нежели то, что есть в тебе, в папстве, в святых или в Моисее. Ты должен устремить свои помышления к чему-то более возвышенному, нежели все перечисленное, - а именно, к Сыну Божьему. Кто Он? В Символе Веры мы исповедуем веру в  "зачатого от Духа Святого, рожденного от Марии Девы, умершего" и т. п. Хорошенько усвой, что ты будешь поистине благочестив и свободен от греха, если веруешь, что Христос освобождает тебя тем, что умер за тебя, пролил Свою кровь, воскрес из мертвых и воссел одесную Бога.

Эти догматы Символа Веры направляют мои помышления к Сыну, Который делает меня свободным. И всякий, кто не поймет этого, не поверит в это и не прилепится к Сыну, неизбежно останется в грехах своих, и все прочее, что бы он ни предпринимал, будет напрасным трудом. Такова весть, которую мы должны проповедовать вновь и вновь, чтобы наполнить и насытить людей этим учением. Однако мой голод до сих пор не утолен. Это учение - словно хлеб, которым тело никогда не пресыщается. Можно пресытиться другой пищей, но не хлебом, разве что человек болен и не способен есть. Здоровому человеку хлеб никогда не надоедает. Подобным же образом, христианин до конца своих дней никогда не перестает изучать Символ Веры. И это относится как к тебе, так и к любому другому святому, будь то Дева Мария или Иоанн Креститель.

И потому нам следует сесть у печи вместе с детьми и выучить этот урок. О, конечно, некоторые из нас из одной-единственной проповеди узнали все, что нужно знать! Но когда их постигают скорби, эти люди отчаянно нуждаются, чтобы кто-то повторил им эти слова, чтобы четырехлетний ребенок повторил им по памяти Символ Веры. А до тех пор они поют псалмы, подобно тому как монахи и монахини читают и заучивают Псалтирь. Но в смертной агонии монахи, монахини и священники не знают ни единой буквы, в которой могли бы найти утешение. Таких людей называют великими богословами, хотя в час величайшей скорби их познания не сравнятся с познаниями четырехлетнего ребенка. Так что же, о великий, многоученый и блаженный святой, тебе это неведомо? Христос знает, что от этого знания зависит многое, что люди пренебрегают этим исповеданием веры, что они слишком рано бросают его изучать, что они слишком быстро становятся учителями, и что когда они слышат слова Символа Веры, им кажется, будто они знают его наизусть и в полной мере его поняли. Однако они заблуждаются.

Польза этого учения становится очевидной, когда приближается смерть, когда сатана приближается и шепчет: "Бог оставил тебя, ты весь в грехах". Неоценимо оно и тогда, когда совесть твоя тебя осуждает. В такие моменты это уже не учение, составленное из одних букв и слов, но учение живое, которое говорит тебе не что делать и что говорить, а как жить, как защитить и сберечь свою жизнь от смерти и как избежать челюстей сатаны. В такие часы все слова и похвальбы тщетны и пусты. К этой мысли евангелист Иоанн возвращается снова и снова. Он никак не может наговориться об этом; он не может переусердствовать, проповедуя, что все зависит от Христа, в Котором мы имеем все. Иоанн отлично знает, что многие будут говорить: "Господи, Господи" (Мф. 7:21), - но лишь немногие хотят обрести в Сыне свободу от грехов. Я обретаю эту свободу, когда верую во Христа и в том, что Он пострадал и умер за меня. Именно это освобождает меня от греха - не я сам, не пост, не монашеская жизнь, не мессы, не паломничества, не ходатайства Марии и прочих святых, но одно лишь искупление, совершенное Христом. Ибо никто другой, кроме этого единственного Человека, Христа, не родился от Марии, не умер, не был погребен, не воскрес из мертвых и не вознесся на небеса. Без Него никто на небесах и земле, даже ангел, не в силах нам помочь.

И потому мы должны прилепляться только к этому Человеку и исповедовать Его одного своим Спасителем. Я знаю многих, кто постиг это все в совершенстве за короткое время, но я так не могу. И потому я учу и говорю: Это делает один только Бог. Принципиально важно, чтобы человек отказался от всех прочих путей, чтобы он принял Слово Божье в Символе Веры, как его учат дети, чтобы он выкинул все остальное прочь со словами: "Это меня не спасает; все это следует выбросить. Чтобы найти утешение, и успокоить свою совесть, и избавиться от греха я должен верить так, как верят дети". Они указывают на Символ Веры, говоря: "Верую в Иисуса Христа, Господа моего, Который умер за меня, был погребен и воскрес вновь". Люди могут сказать в ответ: "О, как это банально! Я хочу услышать что-то необычное". Хорошо, но прежде убедись, что ты знаешь Символ Веры так хорошо, как его знают дети. Пословица гласит: "Чем дольше живешь, тем хуже становишься; и чем старше становишься, тем ты ничтожнее". Так и мы презираем Слово и надмеваемся; мы устаем от Слова и становимся всезнайками, воображая, что уже знаем все. Но когда приходят скорби, мы ничего о нем не знаем, и тогда дети становятся нашими наставниками и учителями.

— Мартин Лютер. Толкование на 8-ю главу Евангелия от Иоанна

На пути Евангелия есть два препятствия: первое — это проповедь ложного учения, связывающая совесть Законом и делами. Второе же представляет собой следующую уловку сатаны: когда он видит, что не может разрушить веру путем прямого отрицания Евангелия, он заходит с тыла; задает пустые вопросы и заставляет людей спорить из-за них, а тем временем забыть о главном… Так сатана подкрадывается с тыла, люди смотрят на его уловки с разинутым ртом и теряют из виду главное. Не нужно много ума, чтобы заслужить аплодисменты толпы; стоить ограничить свою проповедь лишь новыми и необычными идеями, и люди скажут, что этот проповедник образованнее прочих. Люди стекаются к такому толпами, широко раскрыв глаза, уши и уста. Людей не заботит, будут ли им проповедовать веру и любовь; это слишком привычно; они достаточно много слышали и знают об этом; их раздражает все время слышать одно и то же.

— Мартин Лютер. Толкование на 1 Тим. 1:3-4

Не ты ищешь Его, Он ищет тебя; не ты находишь Его, Он находит тебя; твоя вера исходит от Него, а не от тебя самого.

— Мартин Лютер. Проповедь на Первое Воскресенье Адвента (1522)

Слово Божье освящает все, поскольку оно свято — сама святость, истина и мудрость. И жизнь, управляемая Словом, — это истинная, праведная, мудрая и вечная жизнь. Но если в жизни нет Слова, в ней нет истины, света и мудрости пред Богом, и все ее дела — это дела тьмы.

— Мартин Лютер. Толкование на 26-ю главу Книги Бытия

Когда народ таким образом научен и призван исповедовать свои грехи и исправить свои пути, его следует самым прилежным образом призывать к молитве и показывать, что такая молитва угодна Богу, что Он заповедал молиться и обещал услышать наши молитвы, и что никому не следует легкомысленно относиться к молитве или сомневаться в ее необходимости, но с твердое верою пребывать в уверенности, что она будет услышана; обо всем этом мы писали во множестве трактатов. Тому же, кто сомневается или молится наудачу, лучше вообще не молиться, поскольку такая молитва только искушает Бога и ухудшает ситуацию. Поэтому я советую не устраивать процессий, которые представляют собой языческий и бесполезный обычай, ибо в них больше напыщенности и показного благочестия, чем молитвы. То же самое я говорю о многочисленных мессах и молитвенном взывании к святым. Возможно, будет полезным приучить народ, особенно молодежь, петь Литанию во время мессы или вечерни, или в церкви после богослужения, в надежде, что каждый их них хотя бы дома, наедине с собой, постоянно возносит ко Христу хотя бы воздыхание сердца о благодати, чтобы проводить более праведную жизнь, и о помощи против турок. Я не говорю о частых и долгих молитвах, но о частых кратких воздыханиях, в одно или два слова, таких как "Помоги нам, дорогой Бог Отец" или "Смилуйся над нами, дорогой Господь Иисус" и т. п.

— Мартин Лютер. О войне против турок (1528)

Пребывая в грехах своих, не принадлежащие к числу христиан не найдут особого утешения в размышлениях о будущем блаженстве, поскольку для них не существует ничего достоверного. Хотя мы и придаем большое значение известному чувству под названием "надежда" и призываем надеяться на лучшие времена, пытаясь тем самым по-человечески утешить друг друга, мы по-прежнему постоянно заблуждаемся. Христос показывает нам это на примере человека из 12-й главы Евангелия от Луки, который сказал своей душе: "Сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет".

И все-таки Бог не оставил сынов человеческих, но утешает их надеждой на то, что зло однажды исчезнет, и наступят добрые времена. Пусть люди не могут избавиться от неуверенности относительно будущего, но все же у них есть твердая надежда, которая поддерживает их ныне, иначе они впадут в отчаяние, которого в нынешний злой век не смогут вынести, и сотворят что-нибудь еще худшее. Поэтому даже такая надежда является даром Божьим. Он не хочет, чтобы люди полагались на нее, но хочет, чтобы они видели в ней напоминание о той твердой надежде, которая есть только в Боге. Он достаточно долготерпелив к ним, чтобы вести их к покаянию, как сказано в Римлянам 2:4. Он верно не позволяет никому обманываться этой ложной надеждой, но побуждает людей "вновь принять к сердцу" (Ис. 46:8) истинную надежду.

— Мартин Лютер. Четырнадцать утешений (1520)

Если вы беспокоитесь и волнуетесь о том, действительно ли вы церковь Божья, я скажу вам, что церковь узнается не по обычаям, но по Слову. По словам Павла в 1 Кор. 14:24-25, если неверующий войдет в церковь и увидит, что верующие открывают тайны его сердца, он падет на лицо свое и исповедует, что Бог поистине присутствует там. Вы можете быть уверены в том, что Слово Божье и познание Христа присутствуют среди вас обильно. А везде, где присутствуют Слово Божье и познание Христа, они не остаются без плода, какими бы немощными в смысле внешних обычаев ни были имеющие Слово. Церковь действительно немощна по причине грехов своих. Но она не ошибается в Слове. Да, она грешит, но она не отрицает и не презирает Слово. Следовательно, мы не вправе отвергать тех, кто признает и исповедует Слово, даже если они не блистают превосходной святостью поступков, если только они не упорствуют в явных грехах. У вас нет причин сомневаться в том, что церковь Божья существует среди вас, даже если только десятеро или шестеро из вас имеют Слово. И то, что делают эти немногие, а равно и прочие, еще не имеющие Слова, но выражающие свое одобрение, конечно, может считаться делом Божьим, если они действуют, как уже было сказано, в смирении и духе молитвы.

— Мартин Лютер. О служении

Действуйте так: сначала взыщите Бога в молитве, каждый по отдельности и все вместе. Ибо вы беретесь за великое дело, и меня впечатляет не новизна, но величие его. Я не хочу, чтобы вы пытались сделать что-то своими собственными силами или мудростью, но хочу, чтобы вы приступили к делу в смирении, со страхом и трепетом, со слезами исповедуя, что ваши собственные грехи навлекли на вас эти невзгоды и рабство. Принесите свои молитвы и прошения пред седалище умилостивления и престол благодати (Евр. 4:16), Иисусу Христу, епископу душ наших (1 Пет. 2:25), чтобы Он послал Духа Своего в сердца ваши. Ибо Он производит для вас, а лучше сказать производит в вас и хотение, и действие (Фил. 2:13). Ибо для того, чтобы все началось благополучно и успешно продолжилось, необходимо, чтобы в вас была божественная сила, которую, по свидетельству Петра, дает Бог (1 Пет. 4:11).

Помолившись таким образом, нимало не сомневайтесь, что Тот, Кому вы молились, верен и даст вам просимое, отворив стучащему и даровав ищущему (Мф. 7:8). И потому будьте спокойны — вы не бросаетесь в крайности, но действуете по причине доведения до крайности. Потом созовите всех и соберитесь без принуждения все, кто имеет в сердце побуждение от Бога думать и рассуждать так, как думаете и рассуждаете вы. Во имя Господа изберите одного или нескольких, кого вам будет угодно, и кто представляется вам достойным и способным. Потом ваши лидеры пусть возложат на них руки, и удостоверят их избрание и представят их народу и церкви или общине. Таким образом они сделаются вашими епископами, служителями, или пасторами. Аминь. Требования, предъявляемые к кандидатам, в полной мере изложены Павлом в Титу 1:6-9 и 1 Тим. 3:2-12.

Нет необходимости, я думаю, вводить этот образ избрания сразу по всей Богемии в целом. Но если отдельные города примут его для себя, примеру одного вскоре последуют другие. Ландтаг вполне способен решить, должна ли эта форма быть принята во всей Богемии, или одна часть может ее принять, а другая отложить решение или даже вовсе ее отвергнуть. Ибо никого не должно принуждать к вере силой. Мы должны предоставить Святому Духу свободу и воздать Ему честь, чтобы Он действовал там, где Ему угодно. Мы не можем надеяться, что все сочтут эти идеи приемлемыми — особенно в первое время. Тот факт, что не все согласятся, не должен вас беспокоить — скорее, несогласие многих должно побудить вас к действию. Для начала довольно, если несколько городов покажут пример. С течением времени, после того, как этот путь станет привычным, весь народ захочет последовать их примеру. По мере того, как — с помощью Господа — успех будет становится все более очевидным, и многие города примут этот способ избрания епископов, эти епископы могут пожелать собраться и избрать одного или нескольких из среды себя в качестве предстоятелей, которые служили бы им и посещали их с визитацией, подобно тому как Петр посещал церкви, согласно книге Деяний (Деян. 8:14-25; 9:32). Тогда Богемия вновь вернется к законному и евангельскому служению архиепископов, которое будет богато не огромными доходами и обширными полномочиями, но множеством служителей и посещениями церквей.

Если же вы слишком робки, чтобы осмелиться пойти этим свободным апостольским путем поставления служителей, я полагаю, нам придется снизойти к вашей слабости и позволить вам принять служителей, рукоположенных папскими епископами, таких, как ваш Галлус. Используйте их, а не папских епископов, чтобы призывать, избирать и рукополагать тех, кого они сочтут способными, и кого вы готовы принять, в соответствии со сказанным выше и с учением Павла. Ибо, по мнению Павла, епископом несомненно является тот, кто начальствует в проповеди Слова. Таков ваш Галлус, хотя он и не блистает в епископской митре, с посохом и прочими проявлениями гордыни и помпезности, необходимыми лишь для того, чтобы производить впечатление на глупую толпу. Пусть так остается до тех пор, пока вы не вырастете и не придете к полному познанию силы Слова Божьего. Очевидно, что сейчас мы не можем дать вам никакого иного совета. Ибо вы не можете признать папское рукоположение и тех, кто поставлен посредством его, и при этом избежать греха и непокорности, а потому рискуете погубить свои души.

— Мартин Лютер. О служении.

На сем мы стоим: нет другого Слова Божьего помимо того, проповедь которого вверена всем христианам. Нет другого Крещения помимо того единственного, которое может совершать каждый христианин. Нет другого воспоминания Вечери Господней помимо того, в котором может участвовать любой христианин, и которое установлено Христом. Нет никакого другого греха помимо того, который любой христианин может связывать и разрешать. Нет другой жертвы помимо тела каждого христианина. Никто кроме христиан не может молиться. Никто кроме христиан не может рассуждать об учении. Именно в этом состоит священническое и царственное служение. И потому пусть паписты либо докажут, что существуют другие функции священства, либо пусть откажутся от своего священства. В противном случае никакие обряды, основанные на человеческих предрассудках, ни выбривание тонзуры, ни помазание маслом, ни облачение в ризы не убедят нас - даже будь они даны ангелами небесными. И уж тем более нас не тронут апелляции к древности традиции, к мнению большинства или признанным авторитетам.

Из всего сказанного, как мне кажется, следует, что мы не можем и не должны называть священниками тех, кому вверено служение Слова и Таинства в народе. Ранее их называли священниками либо в силу языческого обычая, либо в силу рудиментарной традиции, унаследованной от еврейского народа. Вследствие этого Церкви был нанесен огромный вред. Согласно Писаниям Нового Завета, лучше именовать их пасторами, служителями, диаконами, епископами, пресвитерами (последний титул часто использовался и применительно к давним членам общины). Ибо Павел пишет в 1 Кор. 4:1 так: "Каждый должен разуметь нас как служителей Христовых и домостроителей тайн Божьих". Он не говорит: "Как священников Христовых", - потому что знает, что титул и служение священника принадлежат всем. Тот факт, что Павел часто употребляет слова "управитель", "служение", "домостроительство", "слуга", "служитель", "служитель Евангелия" и т. п., подчеркивает, что он хочет сделать акцент не на сословии, не на сане, не на власти и не на достоинстве, но на одном лишь служении и его функциях. Власть и достоинство священства принадлежит общине верующих.

При таком понимании служения так называемое "неизгладимое достоинство" исчезает, и становится очевидным, что идея пожизненного, бессрочного служения - фикция. Служитель может быть отстранен, если он окажется неверным. С другой стороны, ему следует позволить оставаться в служении так долго, покуда он способен это делать и имеет добрую репутацию у Церкви в целом, - подобно тому, как в светских делах к любому администратору относятся как к равному среди его братьев. Более того, духовного служителя следует отстранять от служения с еще большей решительностью, чем любого светского администратора, ибо если он неверен, то еще более несносен, чем светский чиновник. Последний может причинить вред лишь  в земных вещах, тогда как первый может лишить человека вечного имения. И потому остальные братья имеют право отлучить такого служителя и поставить на его место другого.

— Мартин Лютер. О служении

До сих пор мы говорили о правах, общих для всех христиан. Ибо, поскольку мы доказали, что все это [священнические функции] является общим достоянием всех христиан, никто не может возвыситься собственной властью и надменно присвоить одному себе то, что принадлежит всем. Ухватитесь же за это право и воспользуйтесь им там, где кроме вас нет никого, кто обладал бы тем же правом. Однако права общины требуют, чтобы был избран или утвержден один человек (или несколько, по усмотрению общины), который, от имени всех обладающих этим правом, будет исполнять перечисленные функции публично. В противном случае среди народа Божьего может возникнуть постыдная неразбериха, нечто вроде Вавилонского столпотворения в Церкви, где все должно делаться чинно, как учит апостол (1 Кор. 14:40). Ибо одно дело осуществлять право публично; другое дело - воспользоваться им в момент крайней нужды. Публично никто должен осуществлять право без согласия всего Тела, или Церкви. В момент крайней нужды каждый может воспользоваться им так, как считает лучшим.

- Мартин Лютер. О служении.

Если несчастья и нужда столь велики, что они могут заполучить себе служителей только окольным путем, я с уверенностью рекомендую вам вообще обойтись без служителей. Ибо будет безопаснее и полезнее, если отец семейства будет читать Евангелие и - поскольку вселенская традиция и обычай позволяют это делать мирянам - крестить детей, рождающихся в его семье, и тем самым управлять собой и домом своим в соответствии с учением Христа, даже если до конца жизни они не осмелятся или не смогут приступить к Евхаристии. Ибо Евхаристия не настолько необходима, чтобы спасение зависело от нее. Евангелия и Крещения достаточно, поскольку оправдывает только вера, и только любовь производит праведную жизнь.

Несомненно, если два, три или десять семейств, или целый город, или несколько городов согласились бы таким образом между собой жить в вере и любви, используя Евангелие дома, и если бы ни один рукоположенный человек, принявший постриг или елеопомазание, никогда не пришел к ним или иным образом не был поставлен среди них для отправления Евхаристии и других Таинств, Христос, без сомнения, находился бы посреди них и признал бы их Церковью. Христос не только не осудил бы, но и несомненно вознаградил бы благочестивое и христианское воздержание от всех прочих Таинств, если они преподаются нечестивцами и кощунниками. Ибо Он Сам сказал: "Одно только нужно" (Лк. 10:42), - Слово Божье, в котором человек имеет жизнь. Ибо если он живет в Слове и имеет Слово, он может отказаться от всего остального, чтобы избежать поучений и служения нечестивых людей. Да и что пользы иметь все остальное, но не иметь Слова, которым человек живет?

[…]

Отец семейства, с другой стороны, может снабжать своих домочадцев всем существенным с помощью Слова и в благочестивом смирении обходиться без несущественных вещей, пока находится в пленении. В этом отношении мы следуем обычаю и закону плененных иудеев, которые не могли ходить в Иерусалим, чтобы совершать там приношения. Назидаемые в своей вере одним лишь Словом Божьим, они проводили свою жизнь среди врагов, хотя и жаждали вернуться в Иерусалим. Итак, в этой простоте глава семейства, страдающего под игом папской тирании, поступит совершенно правильно и не согрешит, если, испытывая жажду по Евхаристии, к которой он не осмеливается и не может приступить, тем временем ревностно и верно будет проповедовать веру своим домашним при помощи Божьего Слова до тех пор, пока Всевышний Бог в милости Своей не положит конец его пленению или не пошлет ему истинного служителя Слова.

[…]

Однако, благодарение Богу, такое положение прискорбно и неизбежно лишь для немощных и чрезмерно щепетильных. Прочие, имеющие веру и знающие истину, имеют полную свободу и все возможности, чтобы изгнать недостойных служителей и поставить лишь таких достойных и преданных людей, каких изберут сами.

- Мартин Лютер. О служении (1523, LW 40)

Мы были рождены от этих Жениха и Невесты посредством Святого Крещения и, таким образом, стали истинными клириками христианского мира по праву наследников, быв освящены Его кровью и поставлены Его Святым Духом, как и св. Петр называет нас в 1 Петра 2:9: "Но вы… царственное священство", — для приношения духовных жертв. Св. Павел также возводит нас в звание священников в Послании к римлянам, главе 12, ибо он призывает нас "представить тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу…". А приносить жертвы Богу - это единоличная привилегия священников, что придется признать и самому папе, и всему миру. Более того, мы не только Его дети, но и Его братья, как Он и говорит в Псалме 21: "Буду возвещать имя Твое братьям моим", - и в Евангелии от Матфея: "Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь" (12:50). Итак, мы являемся истинными клириками и священниками не только по праву детей, но и по праву братьев. И потому мы не желаем, чтобы наше наследственное священство, с которым мы рождаемся, отнималось у нас, подавлялось и скрывалось; напротив, мы желаем, чтобы оно сделалось достоянием гласности, провозглашалось и превозносилось со всеми приличествующими почестями, чтобы оно лучилось и сияло, словно драгоценное светило, и ослепляло глаза сатане и его лицемерам и мерзостям, и на этом фоне стали явными иллюзорность и дурной запах его частных месс и миропомазаний, от которых воняет почище, чем от испражнений сатаны. Еще и по этой причине Дух Святой в Новом Завете тщательно препятствовал тому, чтобы титул sacerdos, т. е. священник или клирик, не был присвоен никому из апостолов и разных прочих служителей, и он остается исключительным титулом всех крещеных, или христиан, как наследственный титул, который человек получает, рождаясь в Крещении. Ибо никто из нас не рождается апостолом, пророком, учителем, пастором в Крещении, но мы все рождаемся просто священниками и клириками. Впоследствии некоторые из числа таких урожденных клириков призываются или избираются на эти служения, чтобы исполнять их от имени всех нас.

— Мартин Лютер. Частная месса и поставление священников. (1533, LW 38:188)

«Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих» (Пс. 142:5). «Буду вспоминать о чудесах Твоих древних» (Пс. 76:12). «Вспоминал суды Твои, Господи, от века, и утешался» (Пс. 118:52). Эти и подобные им размышления имеют своей целью поведать нам следующее: если мы видим, что Бог был с нами в то время, когда мы не думали об этом, и ничто не указывало нам на Его присутствие, нам не следует сомневаться, что Он сейчас с нами, даже если кажется, что Он далеко от нас. Ибо если Он многократно спасал нас в моменты нужды, когда мы не знали об этом, Он не оставит нас в моменты меньших бед, хотя бы нас и казалось, что Он оставил нас, как и Исаия пророк говорит: «На малое время Я оставил тебя, но с великою милостью восприму тебя» (Ис. 54:7).

И вдобавок ко всему этому — Кто охранял нас столько ночей, пока мы спали? Кто всегда хранил нас, когда мы трудились, предавались увеселениям и занимались всеми теми бесчисленными делами, во время которых не следили за собой? Да и часто ли мы вообще заботились о себе? И отсюда мы видим, что все попечение о нас — понимали мы то или нет — лежало на плечах одного Бога,  что не было ни единого мига, когда мы были бы предоставлены сами себе. Более того, Бог делает все это, дабы наставить нас в познании Его благости, и дабы мы смогли увидеть, сколь велика разница между Его опекой и нашей. Именно потому Он позволяет легким болезням или иному злу напасть на нас и ведет Себя так, словно Он не заботится о нас (хотя нет времени, когда бы Он не заботился о нас), однако не позволяет всему злу, которое окружает нас, обрушиться на нас одновременно, но лишь испытывает нас, словно любимых детей, вверим ли мы себя Его заботам, которые окружали нас всю нашу жизнь, и признаем ли, что наши собственные заботы тщетны и неспособны уберечь нас от бед. Ибо что мы сделаем, и что мы можем сделать, чтобы уберечь себя, если мы не в состоянии избавить себя даже от легкой боли в суставе?

Почему же мы так расстраиваемся и беспокоимся о маленьких бедах, которые обрушиваются на нас? Почему мы не вверим все заботы наши Ему, хотя вся наша жизнь — свидетельство того, что до сих пор Он хранил и избавлял нас от стольких зол без всякого участия с нашей собственной стороны?

— Мартин Лютер. "Утешения для труждающихся и обремененных"

Он смотрит на нас как на овец, которые вот-вот ослабеют, больных и с переломанными ногами, так что Его вовсе не отталкивает то, что Его овцы немощны и больны, и Он не только не презирает и не отвергает их по этой причине, но, напротив, посвящает Себя заботе о них и касается их Своей исцеляющей рукой. Ибо даже если они настолько больны и не в своем уме, что всему миру кажется, будто они не могут быть Его овцами, это только мнение мира. Христос смотрит на Своих овец иначе, и Ему все равно, какой они породы; Он смотрит лишь на то, называются ли они овцами и являются ли овцами на самом деле. Он смотрит на овцу, а не на шерсть!

Одним словом, подлинные пастыри, которые идут по стопам Христа и знают овец так, как знает их Он, — это те, кто смотрит на человека, а не на болезни и уродства, и кто, таким образом, различает овцу и болезнь.

— Мартин Лютер

Вера - это дело, которое должен делать человек, однако она также именуется делом Божьим; ибо это истинное существование, дело, жизнь и заслуга, которой Бог хочет, чтобы Его почитали и Ему служили. Если нет веры, то Бог ничто не приемлет как служение Ему. Здесь нам дается ответ на вопрос, что такое настоящее служение Богу. Это учение о вере во Христа. Далее Христос указывает нам на источник веры - ибо ни один человек сам по себе веры не имеет, - говоря так: "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец" (Ин. 6:44). И еще раз: "Никто не может придти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего" (Ин. 6:65). Ибо вера - это божественное дело, которого Бог требует от нас; но в то же время Он Сам должен произвести его в нас, ибо сами по себе мы верить не способны.

— Мартин Лютер. Толкование на Иоанна 6:29

36. Но давай рассмотрим названную ими причину того, почему они не считают, что дети способны веровать. Они говорят, поскольку дети еще не вошли в разум, то и не могут услышать Божье Слово; там же, где Слово Божье не услышано, веры быть не может. Римлянам 10:17: «Вера от слышания, а слышание от слова Божия». Скажи мне, вправе ли этот христианин судить о делах Божьих, следуя человеческому мышлению, и говорить: «Дети еще не вошли в разум, значит, они не способны верить»? А что, если, следуя этому самому разуму, ты уже отступил от веры, а дети приходят к вере благодаря своему неразумию? Дорогой друг, какую помощь может оказать рассудок вере и Слову Божьему? Разве не рассудок самым упорным образом противится вере и Слову Божьему, так что никто не может прийти к вере посредством разума? Рассудок не смирится со Словом Божьим, если предварительно не будет ослеплен и посрамлен. Чтобы стать верующим и принять благодать Божью, человек сначала должен умереть для разума и стать как бы глупцом — столь же неразумным и несмысленным, как маленький ребенок. Об этом и Христос говорит в Матфея 18:3: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Как часто Христос показывает нам, что мы должны стать детьми и глупцами, и осуждает рассудок?

37. И еще скажи мне, какой рассудок был у маленьких детей, которых Христос обнял и благословил, и которым Он обещал Царство Небесное? Разве они все еще не были неразумными? Почему же Он велит привести их к Нему, а потом благословляет их? Откуда у них взялась вера, которая делает их детьми Царства Небесного? Лишь только потому, что они неразумны и несмысленны, они более готовы уверовать, нежели взрослые и обладающие разумом, поскольку разум всегда мешается под ногами, и его большая голова не желает пролезать в узкие врата. Не следует оглядываться на разум и его дела, когда речь идет о вере и деле Божьем. Здесь действует только Бог, а разум мертв, слеп и, в сравнении с Божьим делом, является неразумным препятствием — да не нарушится Писание, которое говорит: «Чуден Ты, Боже, во святых Твоих» и «как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55:9).

38. Но раз уж они столь прочно увязли в разуме, мы должны атаковать их тем же оружием. Скажи мне, почему вы крестите человека, когда он достигает сознательного возраста? Ты ответишь: «Он слышит Божье Слово и верует». Я спрошу: «Откуда ты знаешь?» Ты ответишь: «Он исповедует это своими устами». «Что мне на это сказать? А что, если он лжет и обманывает?» «Нельзя заглянуть к нему в сердце».

Замечательно. В таком случае, вы крестите человека лишь на основании вида, который он принимает по наружности, но не знаете наверняка, верует ли он, и вам приходиться допускать возможность, что ему — если в его сердце нет ничего большего, нежели то, что можно увидеть снаружи, — не помогут ни его исповедание, ни его вера; ибо все это может быть самообманом, а не истинной верой.

И кто же ты такой, чтобы говорить, будто внешнее слышание и исповедание необходимы для крещения, и что если таковые отсутствуют, крестить нельзя? Ты сам вынужден признать, что такое слышание и исповедание является ненадежным и недостаточным основанием для принятия Крещения.

Так на каком же основании вы крестите? Чем ты оправдаешь свои действия, если таким образом комкаешь Крещение и подвергаешь его сомнению? Разве ты не вынужден будешь согласиться, что ты не можешь знать более того, что тот, кого тебе предстоит крестить, приведен к тебе и просит тебя совершить Крещение; и тебе придется либо поверить ему, что внутри он истинно верует, либо предать все в руки Божьи? Именно в этом ты находишь оправдание и правильно совершаешь Крещение. Так почему же не сделать того же для детей, которых Христос велит приводить к Нему и обещает благословить? Однако ты хочешь сначала заручиться внешним слышанием и исповеданием, которые — по твоим же собственным словам — ненадежны и со стороны крещаемого недостаточны для Крещения. И на основании своего ненадежного внешнего слышания ты закрываешь глаза на верное слово Христа, которым Он велит, чтобы маленьких детей приводили к Нему.

39. Кроме того, скажи мне: где находится рассудок христианина, когда он спит, — ведь вера и благодать Божья никогда его не оставляют? В таком случае, если вера может существовать без помощи рассудка в те моменты, когда последний ее не осознает, почему бы ей не возникать в детях прежде, чем рассудок что-либо узнает о ней? То же самое я сказал бы о каждом часе жизни христианина, когда он чем-то занят или озабочен, — в этот момент он не рассуждает о своей вере и разуме, и все-таки его вера не исчезает. Деяния Божьи таинственны и чудны там и тогда, где и когда Ему угодно; но и вполне явны там и тогда, где и когда Ему угодно. Они слишком высоки и глубоки, чтобы мы могли судить о них.

40. Поскольку здесь мы имеем заповедь не запрещать маленьким детям приходить к Нему за благословением, и от нас не требуется знать точно, каково состояние внутренней веры, а внешнее слышание и исповедание недостаточны для крещаемого, мы должны смириться с тем, что нам, совершающим Крещение, довольно услышать исповедание крещаемого, который пришел к нам по собственному желанию. И то лишь потому, что мы не можем совершать Таинство вопреки своей совести — например, преподавая его тем, в ком не надеемся увидеть его плоды. Если же они убеждают нашу совесть в своем желании и исповедании, так что мы можем совершить Крещение как Таинство, в котором сообщается благодать, ответственность с нас снимается. Если его вера неистинна, пусть это будет между ним и Богом; мы же совершили Таинство не как бесполезное дело, но сознавая его благотворность.

41. Все это я говорю для того, чтобы Крещение не совершали беспечно, по образу тех, кто преподает его, точно зная, что оно будет бездейственным и не принесет крещаемому никакой пользы. Ибо поступая так совершающие Крещение грешат — они сознательно употребляют Божье Таинство и Слово напрасно или, по меньшей мере, с пониманием того, что крещаемый не стремится получить и не получит никакой пользы; это совершенно недостойное употребление Таинства, которое искушает и хулит Бога. Ибо это не совершение Таинства, а насмешка над ним. Если же человек, быв крещен, потом отрекается и не верует, ты все равно поступил правильно и преподал ему истинное Таинство в совершенной уверенности, что оно принесет ему пользу.

42. Однако те, кто не приходит по собственному желанию, но кого приносят — подобно тому, как Христос велит нам приносить маленьких детей, — вручи их веру в руки Того, Кто велит приносить их, и крести их на основании этого повеления, и скажи: «Господи, Ты приводишь их и велишь крестить их. Ты отвечаешь за них. На это я полагаюсь. Я не смею ни прогонять их, ни возбранять им». Если они не слышали Слова, через которое приходит вера, как его слышат взрослые, они все же слышат его, как маленькие дети. Взрослые принимают его своими ушами и своим разумом, нередко без веры; дети же слышат его своими ушами, без рассуждения, но с верой. И вера тем ближе, чем меньше рассудочности, и Тот, Кто приводит младенцев, сильнее, чем воля взрослых, которые приходят сами по себе.

43. Эти изобретательные души чаще всего претыкаются потому, что у взрослых есть рассудок, который действует так, словно верит услышанному Слову. И это они называют верой. У детей же, как видят взрослые, еще нет рассудка, ибо они ведут себя так, словно не веруют. Однако взрослые не понимают, что вера в Божьем Слове — это нечто совершенно другое и гораздо более глубокое, чем то, как рассудок поступает со Словом Божьим. Ибо вера — это дело одного лишь Бога, сверх всякого рассудка, к которому ребенок столь же близок, как и взрослый, и даже еще ближе, и от которого взрослый столь же далек, как и ребенок, и еще дальше.

44. Но все, что измышляет разум, — человеческое дело. Я думаю, если какое-нибудь Крещение не вызывает сомнений, то Крещение детей вызывает наименьшие сомнения — по причине Слова Христова, в котором Он велит приносить их, тогда как взрослые приходят по собственному желанию. Во взрослых может быть ложь по причине явного рассудка, в детях же лжи быть не может, по причине их скрытого рассудка, в котором Господь производит Свои благословения — ведь Он повелел приносить их к Нему. Когда Господь повелевает нам приносить детей к Нему и осуждает тех, кто запрещает это делать, — это славное слово, и к нему не следует относиться легкомысленно.

— Мартин Лютер

Такова обязанность истинного епископа и проповедника — не действовать силой вопреки обычаю, существующему сегодня у некоторых епископов, которые возмущаются, изводят людей и кричат на них... Мы ни в коем случае не должны поступать по этому образу, но епископ или проповедник должен вести себя, как целитель с больными, обращаясь с ними нежно, произнося слова любви, говоря мягко и прилагая все усилия, чтобы творить им добро. Епископ или пастор должен видеть в своем приходе больницу, в которой находятся люди, страдающие от разных болезней. Если Христа будут так проповедовать, вера и любовь соединятся, а это и есть исполнение заповеди любви.

— Мартин Лютер. Проповедь на Лк. 10:23-37

Именно так все обстоит и в христианском мире. Прежде чем стать проповедником или епископом, человек сначала должен быть христианином, священником по рождению. Ни папа, ни кто-либо иной не может сделать его священником. Но, родившись священником в Крещении, человек впоследствии наделяется служением - именно это отличает его от всех остальных христиан. Из множества христиан надлежит выбрать некоторых для руководства остальными посредством особых даров и способностей, которые Бог дает им для этого служения. Потому св. Павел пишет: "Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых [т. е. тех, кто уже является христианами и священниками по праву Крещения], на дело служения, для созидания Тела Христова [т. е. христианской общины, Церкви]" (Еф. 4:11-12).

Ибо хотя мы все священники, это не означает, что все мы можем проповедовать, учить и управлять. Из множества некоторые должны быть выбраны и отделены для такого служения. И тот, кто наделен таким служением, не является священником по причине своего служения, но является служителем для всех остальных, которые являются священниками. Когда он больше не в силах проповедовать и служить или больше не желает этого делать, он снова становится частью общего множества христиан. Его служение передается кому-то другому, а он сам становится таким же христианином, как и любой другой.

Вот как следует различать служение проповедника и общее священство всех крещеных христиан. Служение проповедника - не более чем общественное служение, которое возлагается на одного человека всей общиной, все члены которой являются священниками. Но ты спросишь: "В чем же заключается священство христиан, и каковы их священнические обязанности?" Ответ таков: те же самые, о которых говорилось выше, т. е. научение, жертвоприношение и молитва. Но ты должен знать, и я уже говорил об этом, что Христос - единственный Первосвященник. Прежде чем пытаться исполнять эти священнические обязанности, мы должны вкусить плодов Его священнического служения; мы должны усвоить их себе. Учение и проповедь, которыми мы спасаемся, исходят от Него; Он принес их с небес. Он один принес достаточную жертву за всех нас, посредством которой мы примирены с Богом. И потому только Он один пребывает в самом присутствии Бога, где ходатайствует за нас, и без этого Посредника никакие молитвы Богу не угодны.

Но после того, как мы сделались христианами благодаря этому Священнику и Его священническому служению, соединившись с Ним в Крещении через веру, каждый из нас, согласно своему призванию и положению, получает право и власть проповедовать и исповедовать перед другими это Слово, полученное нами от Него. И хотя не все получают публичное служение и призвание, каждый христианин имеет право и обязанность учить, наставлять, увещевать, утешать и обличать своего ближнего при каждом удобном случае и при всякой необходимости. Например, отец и мать должны делать это для своих детей и домашних; брат, ближний, гражданин или крестьянин - для других. Несомненно, каждый христианин может наставлять и увещевать другого невежественного или немощного христианина относительно Десяти Заповедей, Символа Веры или Молитвы Господней. И тот, кто получает такое наставление, также обязан принять его как Слово Божье и публично его исповедовать.

— Мартин Лютер. Толкование на Псалом 109:4

Со всей христианской искренностью я прошу всех, кто совершает Крещение, кто держит детей или присутствует при этом, серьезно относиться к этому достойному восхищения делу и присущей ему серьезности и торжественности. Ибо здесь, в словах этой молитвы, вы слышите, с какой печалью, жалостью и искренностью христианская Церковь скорбит об участи этого ребенка и исповедует пред Богом в недвусмысленных выражениях, не вызывающих сомнения, что он находится во власти сатаны и является чадом греха и осуждения, и молится столь усердно о том, чтобы в Крещении ему были дарованы помощь и благодать, и он сделался чадом Божьим.

И потому, пожалуйста, помните, что это вовсе не пустяк и не шутка — вступить в противоборство с сатаной и не только прогнать его прочь от маленького ребенка, но и взвалить на крохотные плечи младенца столь могущественного и неустанного врага. И помните также, что абсолютно необходимо поддержать бедного ребенка всем вашим сердцем и крепкой верой; искренне ходатайствовать о нем, чтобы Бог, по этой молитве, не только освободил его от власти сатаны, но и укрепил его, дабы он, как добрый рыцарь, противостоять сатане в жизни и смерти. И я подозреваю, что причина, по которой люди после Крещения вырастают столь дурными, заключается в том, что наше отношение к ним было столь безразличным и беспечным, и что во время их Крещения мы молились о них, но неискренне.

Также помните, что внешние атрибуты Крещения — такие как дуновение под глаза, совершение знака креста, вложение соли в уста, вложение слюны и брения в уши и ноздри, помазание груди и плеч маслом, изображение креста маслом на темени, облачение в крестильные одежды, вложение в руку зажженной свечи и все прочие, которые прибавил человек, чтобы украсить (обряд) Крещения, — являются наименее важными. Ибо Крещение, вне всякого сомнения, может совершаться и без них, и это не те средства и меры, которые способны отогнать сатану или прогнать его прочь. Он посмеивается и над более серьезными вещами! Здесь нужна подлинная искренность.

Скорее, позаботьтесь о том, чтобы иметь истинную веру, и слушать Божье Слово, и искренне объединить свои голоса в молитве. Ибо когда священник говорит: «Помолимся», — он призывает вас присоединиться к нему в молитве. И все крестные родители и прочие присутствующие должны в сердцах своих повторять вслед за ним слова этой молитвы к Богу. По этой причине священник должен произносить эту молитву очень ясно и медленно, чтобы крестные родители могли расслышать и понять ее и также единодушно молиться вместе с ним, искренне принося пред Богом нужды этого младенца, выступая всеми своими силами против сатаны от лица ребенка и действуя со всей искренностью, — потому что для сатаны это не пустяк.

По этой причине справедливо и прилично не позволять пьяным и грубым священникам совершать Крещение, а также не допускать распущенных людей к участию в качестве крестных родителей, но выбирать отличных, нравственных, искренних, благочестивых священников и крестных детей, в отношении которых можно быть уверенным, что они подойдут к делу торжественно и с истинной верой, чтобы Святое Таинство не превратилось в сатанинское посмешище и в бесчестие для Бога, в Крещении изливающего на нас преизобильные и неисчерпаемые богатства Своей благодати, которые Он Сам называет рождением свыше, и посредством которых мы обретаем свободу от всякой тирании сатаны, избавляемся от греха, смерти и ада, становимся чадами жизни и наследниками всего Божьего владения, а также чадами Божьими и братьями Христа. О, дорогие христиане, давайте не будем относиться к этому неизъяснимому дару и совершать его с такой ленью и равнодушием; ибо Крещение — наше единственное утешение и дверь ко всем Божьим благословениям и всякой святой жизни. Да поможет нам Бог. Аминь.

— Мартин Лютер. Виттенбергское предисловие к Чину Крещения