Всякий раз, когда современные экуменические заявления и богословские декларации предлагаются в качестве исчерпывающего толкования вероисповедных документов XVI века, нам следует быть очень осторожными. То, что исповедовалось во времена Реформации, следует, скорее, толковать само собой и считать это исповедание эталоном, относительно которого следует оценивать богословские документы, написанные в наши дни. И если мы сравним ясный язык отцов с зачастую неопределенными и расплывчатыми выражениями, которые употребляются сегодня, мы увидим, что сегодняшнее христианство, судя по всему, неспособно объяснить миру, что такое Евангелие на самом деле. Нравится нам это или нет, но единодушия в этом вопросе нет, а раз нет согласия в понимании Евангелия, христианство также неспособно объяснить миру и то, что представляет собой Закон Божий.

— Еп. Джобст Шёне

Закон не делает душевного человека более хорошим или более благочестивым; он лишь раскрывает его порочность и усиливает его грех, его гнев и враждебность по отношению к Богу. Он неспособен даже пробудить тайную жажду благодати. Его назначение лишь в том, чтобы открывать грех, судить, наказывать и осуждать. Он скорее уводит людей прочь от Бога в отчаяние и погибель.

Поэтому столь необходимо, чтобы Евангелие вошло в бегущих от своего Судии и творчески произвело в них уверенность в Его благодати, т. е. веру, начало новой жизни. Как хорошо сказал Бенте: «Мы часто слышим, как люди говорят: „Истинное покаяние всегда перерастает в веру; вера происходит от сокрушенного сердца“. Однако вера, хотя она действительно рождается в покаянии, происходит не от покаяния, но от Евангелия».

Этот доклад был написан в ходе подготовки к предстоявшей конференции «Вера и порядок» в Эдинбурге (1937). Зассе в то время было запрещено путешествовать, как и ранее в том же году, когда он участвовал в заседании оргкомитета конференции в лондонской резиденции архиепископа Темпля. Много душевных и физических сил у него отнимал открытый раскол в Исповедующей церкви. Стресс, который он испытывал, когда писал эту работу, трудно себе представить.

Если законничество приводит к такому итогу, разве это не служит некоторым оправданием антиномизму? Всякий, кто считает антиномизм альтернативой законничеству, должен понимать, что он смешивает Закон и Евангелие. Тертуллиан обратил внимание на это смешение в учении Маркиона. Однако мы должны спросить себя: разве не прав был Маркион, если суть Евангелия — прощение грехов, а Иисус не является законодателем? Тогда нам придется предоставить антиномистам эпохи Реформации презумпцию невиновности. Разве не правы они были, когда утверждали, что закон является достоянием мирской жизни, т. е. прерогативой правительства? Они могли даже процитировать Лютера: «Десяти Заповедям место в городской управе, а не на кафедре»[1].

Прийти ко Христу значит уверовать, что грехи отпущены ради Христа; когда мы веруем, Дух Святой оживляет наши сердца посредством Слова Христова. И здесь, таким образом, присутствуют две основные части, раскаяние и вера. И в Марка 1:15 Христос говорит: «Покайтесь и веруйте в Евангелие», — в первой части Своих слов Он обличает во грехе, а в последней части утешает нас и являет отпущение грехов. Ибо верить в Евангелие не значит иметь ту общую веру, которую имеют и бесы [не только верить в евангельскую историю], но в надлежащем понимании это значить верить, что отпущение грехов уже даровано ради Христа. Ибо это открыто в Евангелии. Здесь вы также видите соединение двух частей: раскаяния, когда грехи обличены, и веры, когда сказано: «Веруйте в Евангелие». И если кто скажет, что сюда Христос включает также и плоды покаяния или всю новую жизнь, мы не будем спорить. Ибо нам достаточно, что покаяние и вера названы главными частями.

В том, что касается его существенных свойств, современное богословие представляет собой нечто совершенно иное по сравнению с богословием прежних времен. Оно не стремится быть системой верований, но хочет быть системой научной. Современные богословы полагают, что, отталкиваясь от принципов человеческого знания, они могут доказать как абсолютную истину то, во что обычные люди просто верят.

После того, как жители Содома утомились поисками, и их одолел сон, Лот, следуя повелению ангела, выходит, чтобы предупредить своих зятьев, за которых он собирался выдать дочерей, чтобы они остереглись и избежали надвигающейся погибели. Но и они, похоже, страдали от похмелья после вчерашних возлияний, поскольку посмеялись над благочестивым стариком. Они подумали: "Что? Неужели Господь так внезапно разрушит город? Как ты глуп, что поверил этим гостям, они просто мошенники! Если бы что-то подобное надвигалось, наверняка были бы какие-то указания на приближающееся бедствие. Но все спокойно и весело, а тебе мерещится погибель!"

«Пасхальный агнец Закона, по существу, представлял собой чудесную детскую игрушку, а также обряд, установленный для того, чтобы напоминать вам об истинном Агнце Божьем. Однако вы преувеличиваете его значение и полагаете, что закалание и жертвоприношение совершались, чтобы очистить вас от грехов. Не поддавайтесь этой иллюзии! Ваши агнцы никогда не смогут этого сделать. Это под силу только Сыну Божьему. Агнцы, о которых говорил Закон, должны были служить людям всего лишь игрушками, напоминанием об истинном пасхальном Агнце, которого должно было принести в жертву когда-то в будущем». Но они относились к его словам с презрением и полагали, что ягненка, заколотого на Пасху, достаточно. И потому Иоанн как бы сравнивает агнца Моисеева и Христа, истинного Агнца. Закону не было места после Христа. Иоанн хочет сказать: «Ваш агнец был взят от людей, как заповедал Моисей в Законе Божьем (Бытие 12:3-5). Но это Божий Агнец. Пасхальный агнец — это Агнец от Бога, а не ягненок, выбранный из овечьего стада. Агнец Закона был агнцем пастухов, или агнцем человеческим». Иоанн хочет сказать: «Вот истинный Агнец, забирающий грех людей. Вы пытались очиститься от греха с помощью других агнцев, которых приносили в жертву на праздник Пасхи, но у вас ничего не вышло. Но с этим Агнцем, рожденным от девы, у вас все получится. Это не природный ягненок или баран, о котором говорит Закон, но все же это Агнец». Ибо Бог предписал, что именно Агнца следовало принести в жертву и изжарить на кресте за наши грехи. Во всех остальных отношениях Он был человеком, подобным всем остальным людям; но Бог сделал Его Агнцем, которому должно было понести на Себе грехи всего мира.

Так пусть же каждый человек смотрит на себя, на то, что он собой представляет, и что ему должно делать, и на то, чего Бог требует от него — будь то править, повелевать и приказывать или, напротив, слушаться, служить и трудиться, — дабы исполнять обязанности своего положения со всякой верностью ради Бога. И пусть он будет уверен, что Бог уважает такую верность больше, нежели все труды и все благочестие монахов, которые так и не достигли этой внешней праведности; и которые не могут превозносить все свои дела и поступки с такой же искренностью, как ребенок или девочка-прислуга, исполняющие свои обязанности в соответствии с заповедью Божьей.

Поэтому есть только один способ обрести новую жизнь — через веру, которая есть не что иное, как чистая восприимчивость, принятие того, что Бог обещает человеку в Своем Слове. [Лютер пишет]: «Никакое дело и никакая заслуга не дарует ему наследство, но только право рождения. Таким образом, он обретает наследство исключительно пассивным, а не активным образом; иными словами, одно лишь появление на свет, а не успехи, труды или заботы, делает его наследником. Он ничего не делает для того, чтобы получить прощение, праведность, славу воскресения и вечную жизнь — не активно, а пассивно. Ничто не может сюда вмешаться; одна лишь вера способна ухватиться за данное обещание. И потому точно так же, как в обществе сын становится наследником просто по праву рождения, здесь одна лишь вера делает людей сынами Божьими, возрожденными от Слова, представляющего собой божественной чрево, в котором мы зачаты, выношены, рождены, воспитаны и т. д.» Благородство Божественного рождения — это признак чада Божьего, а похвальба своими успехами — признак раба. Отношение человека к своим делам показывает, какого он духа. Поэтому Лютер в одном из своих тезисов говорит также: «Когда вера существует без всякого, даже малейшего дела, она не имеет оправдания и не является верой вовсе». А в следующем тезисе он говорит: «Вера не может существовать без постоянных, великих и живых дел». Вера, исходящая от Бога, — это вера чуждая каких либо дел, к которой человек не прилагает ничего — ни свершений, ни славы, ни жертв, ни знаний, ни закона. Вера, исходящая от Бога, живет в руке принимающей, ухе слушающем, сердце верующем, любящем и надеющемся. Такая вера довольствуется тем, что дает Бог, то есть Иисусом Христом. Таким образом, единство веры и Христе не должно быть запятнано никакими делами, и его ни на мгновение нельзя упускать из виду. Когда вера оборачивается к миру, она принимает все, что идет к ней навстречу, и не пытается повлиять на Бога, как это делают язычники, потому что знает: есть Другой, Который ходатайствует за нас перед Богом, — Тот, кто могущественнее даже самого великого дела, то есть Христос. Вера живет за счет ходатайства Христова перед Богом. Небеса более не является целью дел, но небеса наделяют делами по благодати. Точно так же, как Христос пришел с небес, чтобы нам помочь, вера приходит из мира Слова и свободы, чтобы послужить ближнему. То, чем Бог наделил веру, вера отдает ближнему. И потому вера усердствует в делах, в служении ближнему и в то же время всегда наслаждается и живет тем, что Христос сделал для человека. Только такая вера — чуждая любых дел и позволяющая делу Божьему совершиться в человеке — способна исполнить дело Божье на земле, что также угодно Богу. И потому правда такова: все, что не по вере, — грех.

— Hans J. Iwand. The Righteousness of Faith According to Luther

1. Писание, правильно понятое, воздает всю славу Богу и дарует всяческое утешение устрашенной совести. Лжеучение делает прямо противоположное — либо отнимает славу у Бога, либо утешение у совести, либо и то, и другое одновременно.

В этом Евангелии нам преподаются два примера веры и любви: пример прокаженного и пример центуриона. Давайте для начала поговорим о прокаженном. Этот прокаженный не набрался бы дерзости, чтобы подойти к Господу и попросить об очищении, если бы он всем сердцем не верил и не ожидал, что Хритос будет благ и милостив и очистит его. Ведь, будучи прокаженным, он имел все основания для робости. Более того, Закон запрещал прокаженным близко общаться с народом. И все же он подходит ко Христу, невзирая на Закон и народ и на то, как чист и свят Христос.

Обратите внимание на проявленную им веру во Христа: она не рассчитывает ни на что, кроме чистой благости и незаслуженной милости Христовой, не ища и не предъявляя никаких заслуг. Ибо здесь, конечно же, невозможно сказать, что прокаженный своей чистотой заслужил право приступить ко Христу, заговорить с Ним и просить Его о помощи. Нет — он приступает с тем большим желанием, что ощущает свою нечистоту и недостоинство, и смотрит только на благость Христа. Это подлинная вера, живая уверенность в благости Бога. Сердце, поступающее так, имеет подлинную веру; сердце, не поступающее так, не имеет подлинной веры — так получается с теми, кто не устремляет взгляд на благость Божью и только лишь на нее, но прежде оглядывается вокруг в поисках своих собственных добрых дел, чтобы счесть себя достойным благодати Божьей и заслужить ее. Таковые никогда не наберутся смелости, чтобы искренне взыскать Бога или приблизиться к Нему.