Я люблю историю. Художественные и документальные книги, фильмы, фотографии.
Помню, как долго рассматривал портрет своего дедушки, бывшего полвека назад большим человеком, где он молодой и задорный стоит перед городским клубом в плаще и шляпе, вместе с приятелем, а на заднем плане над входом висит парадный портрет «товарища Сталина». Я смотрел и пытался понять эту эпоху, вбирая мелкие ее штрихи на том, отнюдь не парадном, снимке.

Дедушка умер в 1986 году, не успев рассказать многого, и как участник, и как очевидец.

О втором своем дедушке я уже и не говорю. Он, будучи Специалистом в своей области, курировал в министерстве ставропольский край, лично спуская ЦУ министра на тогдашнего секретаря этого самого края.
Когда мы разменивали квартиру, мне довелось разбирать шкаф, где хранились папки с поздравительными "адресами», которые во множестве присылали моему дедушке к каждому юбилею «подкурируемые» им производства и научные институты. Там к нему относились с большим уважением.

Дедушка умер в 1981 году, не увидев одного из своих подопечных во главе страны. Он, родившись еще до Первой Мировой Войны, тоже многое мог рассказать нам с братом о противоречивой судьбе России в ХХ веке. Не сложилось.

Мне интересно, что, основываясь на своем жизненном опыте, оба моих дедушки сказали бы о перестройке, о реформах, о том, кого поддержать своим голосом на выборах в этом году. Они были из тех людей, кому голову телевизором не заморочить. Но их нет и посоветоваться не с кем. Остается лишь полагаться на фамильное здравомыслие и ум.

Также мне остается читать книги и смотреть фильмы. Вот сейчас пересматривал «Штрафбат». И, как «книжный мальчик», я вижу ошибки.

Безусловно, почти нет уже тех, кто был прототипом героев фильма, и даже тех, кто мог быть полноценным консультантом авторов. Время берет свое, и оно неумолимо.
Этот объективный фактор, не снижая художественных достоинств сериала, отражается на достоверности изображения событий.

1. Согласно распоряжению верховного командования, ни «политических» осужденных, ни опасных рецидивистов из лагерей в штрафные части на фронт не направляли. Опасались.

2. Еще более точно: все командные должности в штрафных частях — от командира взвода и выше — замещались только строевыми офицерами армии, отнюдь не штрафниками. Особенности службы на этих должностях компенсировались офицерам льготами в окладах и выслуге стажа по званиям.
Уже эти две весьма явные ошибки мешают сосредоточиться на интриге сюжета, разрушая ее. Ну не мог политзаключенный оказаться в штрафбате — в роли командира… Ну не мог вор в законе быть там командиром роты…

3. Следующий факт: штрафников не посылали в разведку за линию фронта. И не только потому, что не доверяли. Туда вообще ходили не кто попало, а лишь специально подготовленные бойцы из дивизионной или полковой разведки.

И захват, и доставка «языка» из окопов противника были на фронте тонкими и смертельно опасными операциями для разведчиков, жизни которых от начала и до конца висели на готовом в любой момент оборваться волоске. Можно себе представить владевшее ими нервное напряжение… В глубочайшем шоке пребывал и влекомый ими «язык», понимавший свою обреченность.
Поэтому благодушная игра разведчиков в очко с захваченным только что немцем — на его шмотки, при которой он к тому же, ухмыляясь, жульничает (шулер, собака!), вызвала у меня еще при первом просмотре, пару лет назад, буквально оторопь. Ну дают, киношники!
Столь же развесистая клюква наблюдается и с захватом других «языков», которых доставляют откуда-то горстями, на выбор, как будто за яблоками в чужой сад бегают… Театр абсурда какой-то.

4. Пойдем дальше. Офицеры-особисты, щеголяющие на передовой в сине-канареечных с красным, видимых за версту фуражках своего ведомства, — из того же театра. Контрразведка не афишировала принадлежность свою к этой службе, ходила как все — серенькими, незаметными (Богомолова бы почитали).

5. Штрафники не применяли обращения «гражданин начальник». На них распространялись положения уставов Красной армии.

6.Служба в штрафных частях продолжалась до отличия или «до первой крови». Поэтому раненного штрафника не могли из госпиталя вернуть обратно в штрафбат. И т.д. и т.п.

Все это мешает всерьез воспринимать происходящее на экране. Но есть в фильме отход от достоверности, который был, несомненно, очевиден его авторам и который я считаю гениальной их находкой. Я имею в виду абсолютно немыслимую в реальности и абсолютно необходимую для понимания Чуда победы потрясающую фигуру отца Михаила. Этот Илья Муромец в черной рясе с крестом и автоматом на груди не мог быть в строю солдат Великой войны.
Но, тем не менее, авторы персонифицировали этот явный символ участия Веры и Церкви в народной войне. От этого фильм, на мой взгляд, поднялся на уровень, недоступный большинству вполне достоверных лент военной темы.

Фигура отца Михаила, как мне кажется, олицетворяет не только важную роль в войне почти уже удушенной государством российской Церкви, но и незримое, но решающее участие Высшей Силы в спасении страны от гибели на самом краю пропасти.
Поэтому отступление от фронтовой реальности в виде образа священника я приемлю. И приветствую. Прочие ошибки — нет. Они огорчительны и мешают смотреть без сомнений хороший фильм о том времени, которое необходимо понять.

Его необходимо понять чтобы научиться в дальнейшем не ошибаться всей страной в дорогах, которые мы выбираем.
торрио