На вопрос "много ли человеку нужно для счастья?" обычно отвечают одинаково: нет, не много. Самая элементарная и банальная вещь может сделать кого-то счастливым. Однако на деле под этим "немногим" подразумеваются самые разные вещи, и чаще всего они связаны с материальными предметами, чтобы ни говорили по этому поводу сами люди. Для кого-то счастье - купить новую шмотку, для кого-то - не просто новую, но дорогую шмотку, для кого-то - провести время в догором, престижном клубе, ресторане или еще где-то. Для кого-то - вызвать чью-нибудь нечаянную улыбку, полюбоваться на закатное небо или создать что-нибудь своими руками. Как бы сильны ни были различия, все вышеназванное имеет какое-либо физическое проявление, будь то человек, вещь или явление. Тем не менее, счастье возникает не от самого материального предмета, а от ощущения, чувства, которое с ним связано: от осознания прекрасного, от любви к людям, от радости из-за того, что кому-то хорошо, от удовлетворения потребностей, от обладания. Предмет же может быть любым.

По-моему, стремление к получению вызывающих счастье эмоций посредством приобретения вещей, на которые нужно тратить деньги, как раз и вызвано тем, что мышление людей сделалось сложным. Ведь для того, чтобы потратить деньги, нужно их сначала приобрести. Это долгий и зачастую сложный путь, требующий усилий и времени, а счастье появляется только в его конце, когда все остальные цели достигнуты.

А ведь для того, чтобы найти предмет, способный подарить тебе счастливые минутки, достаточно просто повнимательнее оглядеться вокруг. Чем чаще и охотнее человек это делает, чем непритязательнее его требования к этому самому предмету или явлению, которые вызывают у него эмоции, тем больше счастья он может испытать.

В заключение.
В колонках играет - Машина времени

...Живя своей повседневной жизнью, так хочется иногда побыть ребенком! Думать и поступать так, как поступают дети.

...Почитаешь иногда чужие блоги, статьи, мысли, комментарии и думаешь: "Мерлин, какой же ты еще ребенок!"

В последнее время ощущаю себя призраком. Эдакой расплывчатой, размазанной по серой поверхности жизни тенью, которая питается чувствами и эмоциями других людей, не имея своих собственных, забитым и убогим вампиром, ежедневно обжигаемым лучами нещадного солнца, давно не сосавшим ничьей кровушки (по идеологическим ли соображениям такая жертвенность или еще отчего - не знаю), а потому совершенно обессилившим и почти совсем безобидным. Милый такой вампирчик, домашний.

Бывает, брожу в одиночестве по городу, единственно с той целью, чтобы видеть человеческую жизнь в разных ее проявлениях. Вот пара влюбленных - им плевать на осень и на весь мир вокруг, и дело им только друг до друга - они счастливы. А там другая пара, но эти лица уже поглотила серая обыденная размеренность. Крупным размашистым шагом человек в черном плаще пересек площадь, закрываясь белесым пятном зонта, словно непробиваемым щитом, от всего мира. Две подружки, смеясь, юркнули в уютную кафешку на углу, молодежь собирается кучками - и через какие-нибудь пару часов эти шумные компании наполнят пьяными голосами прокуреные залы ночных клубов. Ребенок, доверчиво схватившийся за руку своего отца, неуверенно перепрыгивает через лужу, подхваченный сильными и любящими отцовскими руками, и довольно и гордо пыжится, а уже спустя пару мгновений снова обращает к папе наивные и любознательные глаза. Везде движение жизни, эмоций, в любом прохожем, идущем навстречу, каковы бы эти эмоции ни были. И только я чувствую себя неприкаянным, одиноким наблюдателем, призванным вечно скитаться в потоке противречивых лет. Смутно понимаю, что я что-то ищу, и это что-то - близко. Удивительно близко, ближе, чем когда бы то ни было. Но что это? Я не знаю.

Понимаю и другое - пора уже определиться. Со всем - с друзьями, с идеями, со взглядами, и не метаться от одного к другому, пытаясь поймать безликое и бесстрастное вдохновение, которого с каждым днем все меньше. Надо задержаться в определенной компании. Но для этого надо заработать людское признание.

Кто-то, в погоне за этим призрачным огоньком признания, делает упор на свою сексуальность. У некоторых это получается совершенно непроизвольно, на уровне подсознания - и такие люди не интересны мне, потому что желание нравиться противоположному полу естественно и это стремление, выражаемое неосознанно, выливается в полосу самых банальных человеческих пороков. Но есть такие, которые с тонкостью способнейшего рекламодателя умело и точно расставляют акценты, подчеркивая сексуальную линию там, где ее нет и быть не должно по определенею. Прикрывают ли такие люди свои комплексы, прячут ли свое истинное лицо или просто позиционируют не себе внимание - все это не так уж важно, чтобы пытаться детально разбираться во всех этих мелочах и дебрях психологии. Значение имеет только то, что этот способ особенно действеннен, хотя, порой, фальш так и сквозит в каждом слове, в каждом мысли, претендующей на оригинальность и сенсационную скандальность.

Кто-то расспавляет щиты по-другому, делая акцент на действительно оригинальной фантазии, шокирующей нешаблонности взглядов, выходящих за рамки пнимания безликой и податливой толпы, кто-то совмещает приятное с полезным, кто-то... Что говорить? Способов для самопиара существует великое множество, и я, своим ощущением неприкаянности и пониманием необходимости примкнуть к кому-нибудь, смотрю на эти обособленные кружки, теряясь в их бесчисленном многообразии. Что выбрать? Отчего мне не хочется делать ничего из этого и так горько покидать насиженное место своего наблюдения?

Я лелею тайную мечту - когда-нибудь (в следующей жизни) мне удастся понять себя и отсеять те из своих исканий, блужданий, сомнений, которые представляют истинную ценность, остальные же выбросить, как выбрасывают из дома мусор. И тогда все будет по-другому.

Осень.

Это поистине удивительное время года, и я люблю его не только за трагичные, приглушенные, но в то же время удивительно живые краски, лепреконное золото и подернутый траурным увяданием багрец, за холодные дожди и злые ветра, за непроходящий кашель и насквозь промоченные ноги, за грязные лужи, в которых, словно в мутном зеркале, отражаются клочки стального неба. Люблю ее прежде всего за обостряющиеся до предела седьмые чувства, позволяющие увидеть подплеку видимого мира, прочувствовать и понять его потаенные истоки, за удивительное эмоциональное обоняние, когда каждых шорох, каждый подхваченный вальсом ветра лист приобретают свой ни с чем не сравнимый запах, свою историю, и их судьба вершится на твоих глазах. Это время, когда хочется томами читать Пушкина, греть руки у батареи и с благоговением прислушиваться к тишине, ловя в воздухе последние отблески тепла. Для этого не нужны слова - они теряют свою актуальность осенью.

Об этом и не об этом мой пост. Он о том, что то, что многие называют осенней депрессией, хандрой, - совершенно закономерное и естественное явление, во многом полезное для изменения и развития личности, для движения ее вперед, к самопознанию и открытию драгоценной Истины, достижению недостижимого Совершенства. И это алхимия - все та же средневековая алхимия, работающая с четырьмя стихиями и отчаянно желающая получить Философский Камень в результате своего бесконечного круговорота. Только теперь эта алхимия берет за основу своих экспериментов не серу, да ртуть, да прочие материальные химические элементы, а времена года, как четыре основопологающие стихии. И наша душа, ее внутренняя, сокрытая от любопытных посторонних глаз жизнь, проходя эти этапы, умирает и возрождается, освобождаясь от лишних эмоций, переживая другие сотни и тысячи раз и оттачивая свои многочисленные грани, так что в конце концов некоторое огненно-красное вещество - предел исканий Алхимика - засияет внутри каждого, кто сумеет пережить эти суровые и конкрастные перепады, сохранив внутри себя трепещущий клочок жизни.

И осень в этом немилосердном контексте приобретает особое, пугающее и глубинное значение. Ибо это - период медленного увядания, умирания, отсеивания всего лишнего и проверка на прочность. Это - пора гниения, чтобы потом из перегнивших остатков сформировалась единородная масса и начался период возрождения - новых идей, новых свершений, новой идеологии. Но всему этому в конце концов тоже предстоит умереть. Замкнутый круг, разорвать который невозможно. Оттого и осотрившееся осеннее обоняние - как предвестник скорой гибели, как открывшаяся, пробудившаяся возможность для переосмысления мира, чтобы выбрать новый путь, по которому двинется возрожденная весной энергия.


Под катом - мой новый депрессивный стишок на вышеизложенную тему и фотография замечатльного фотографа Kathleen Connally. Дальше можно даже не смотреть. Ну а для тех, кто все-таки рискнет прочитать этот полночный бред - вам сюда.