Эта книга настоятельных, насущных для нашего времени вопросов о вере, Церкви, христианской жизни, которые прихожане церкви святой мученицы Татианы при московском университете задали настоятелю протоиерею Максиму Козлову, кандидату богословия, выпускнику филологического факультета МГУ.
У меня на книжной полке она со времени своего появления – с 2003 года.
Как известно вера большинства людей сводится к ношению крестика и поеданию кулича на Пасху. Что же на самом деле представляет путь православного человека можно узнать благодаря этому изданию.
В книге 11 разделов, которые содержат самые разные вопросы и ответы на определённые темы.
В качестве примера предлагаю прочитать небольшие отрывки из раздела
«ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ»...
Какой политико-экономический строй больше всего подошёл бы православному человеку?
Я ДУМАЮ, невозможно говорить о политико-экономическом строе, единственно адекватном Православию, потому что в идеале Церковь – это такое устроение общества, которое превыше государственных запретов, предписаний или каких-то общественно-хозяйственных систем (в первоапостольской общине было такое устроение жизни, которое выводило христиан за рамки тогдашнего достаточно продуманного общественного строя Римской империи). Скорее можно говорить, какой строй более всего не подходит для нас с православной точки зрения. А не подходит больше всего тот строй, который в земных условиях стремится воспроизвести реалии Царства Небесного, потому что тем самым пародия на него оказывается поистине страшной и кощунственной. Общественно-политические и экономические системы, которые сознательно или бессознательно исходят из того, что мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19), а человек находится в падшем состоянии (и только некоторая часть всего человеческого рода ведет борьбу за своё духовное возрождение), создают определённый уровень существования, в котором мы знаем, как относиться к реалиям этого мира: в нём мы – гости, а отечество наше – небо. Гораздо опаснее, когда кто-то начинает говорить, мол, давайте здесь, на земле, создадим братство, забыв о том, что не все желают быть братьями; или сделаем, как в первоапостольской общине, единую материальную общность, хотя отнюдь не все хотят делиться своим имуществом добровольно. Такого рода иллюзии в своём предельном ужасе были обнажены ещё Достоевским в Легенде о великом инквизиторе.
Можно ли сказать, что для любого человека, будь он верующим или нет, капитализм менее губителен, чем коммунизм?
ДА. Хотя бы потому, что капитализм не предполагает такого рода подмены идеала, когда человек начинает служить некоей коммунистической идее вместо того, чтобы служить Христу. Конечно, при капитализме легко впасть в поклонение мамоне, а, как сказано в Евангелии, служить двум господам одновременно невозможно. Но коммунизм, безусловно, опаснее, потому что он предлагает человеку не только телесные или душевные искушения, а и как бы некую замену Бога.
Как относиться к попыткам некоторых политических кругов скрестить Православие и коммунизм под предлогом, что они пропагандируют одни и те же ценности?
ЛИБО как к недомыслию, проистекающему от «образованщины» (по определению Солженицына), либо как к вполне лукавому смешению понятий теми, кто понимает, что понятия эти несовместимы. Никакого христианского социализма и православного сталинизма не существует. Коммунистическая идея и православная вера абсолютно разнонаправленны, а совпадение тех или иных внешних тезисов не делает их ближе, так же как совпадение некоторых внешних моментов аскезы йога и христианского подвижника не означает родственности их вероучений.
Существует ли сегодня такая политическая партия, идеологические положения которой не противоречат православному мировоззрению?
ПРЯМО должен сказать, нет. Такой партии я не вижу... Для меня лично огромная проблема каким бы то ни было образом участвовать в выборах в Думу или куда-то ещё. К сожалению, нынче о наших государственных и политических структурах можно сказать словами блаженного Августина: «Что такое государство без справедливости? Банда разбойников». В банде разбойников действительно не выберешь, за кого голосовать.
Многие с сожалением отмечают тенденцию достаточно негативного отношения Православной Церкви к демократам. Получается, что православные против свободы?
СВОБОДА христианином понимается, прежде всего, как свобода от греха. Священное Писание говорит нам о том, что единственная подлинная свобода – это свобода внутренняя. Нередко люди, добивающиеся множественности внешних свобод, используют их для того, чтобы ещё более безудержно предаться своим страстям – как грубо чувственным, так и душевно тонко оформленным. Не случайно в новоевропейской истории демократия возникла в целом как антицерковное движение. Но диссонанс между Православием и либеральной демократией исходит из разности самих основ этих мировоззрений. Библейское мировоззрение строится на иерархическом понимании мира, Церкви, структуры общества – в каждом коллективе есть начальствующий и отвечающий, в то время как либерал-демократы утверждают примат большинства, каково бы оно ни было, пусть даже страстное и греховное, в том числе и по отношению к личностным ценностям.
Может быть, надо было бы научить человека пользоваться этими свободами себе во благо, и в этом, то есть в обсуждении правовых вопросов современности, Церковь могла бы видеть свою задачу?
НЕСОМНЕННО, можно и нужно свидетельствовать внешнему миру о христианском понимании гражданских свобод. Однако не будем питать иллюзий и особенных надежд на то, что бесконечно секуляризованный мир прислушается к голосу Церкви... Безусловно, необходимо напоминать миру о том, что подлинное достоинство человека раскрывается в ту меру, в какую явным в нём становятся образ и подобие Божие, а гражданское общество постольку хорошо, поскольку является отдалённым образом Царствия Небесного, но надеяться, что это напоминание будет услышано, особо не приходится.
А та сложившаяся норма отношений между Церковью и государством, о которой много писалось и говорилось, особенно в конце XIX – начале XX века, и которая была разрушена большевиками, тоже не приложима к сегодняшней ситуации?
ПРИ всех положительных и при всех отрицательных сторонах этих отношений, сложившихся в девятнадцатом столетии, безусловно, они канули в Лету. Не нужно думать, что сегодня, после периода гонений, а затем относительно мирного притеснения Церкви во времена советской власти, эта норма возродилась. Видимость присутствия высших духовных иерархов на тех или иных государственных церемониях, посвящениях в губернаторы, встречах зарубежных представителей и т. д. отнюдь не должна затушевывать от нас то, что интересы власть предержащих и Церкви по сути разнонаправлены, и в лучшем случае власть смотрит на Церковь как на институт или инструмент, который может оказаться ей полезным в тех или иных политических, а то и личных целях, но отнюдь не как на некое сообщество, которое может стать закваской для преобразования всей народной российской жизни. Такого не было ни раньше, ни теперь. Так же как никогда не было соответствующего отношения к духовенству как к необходимому началу этого преобразования.
И в завершении приведу цитату из этой книги, которая применима, как к политике, так и к любой другой сфере нашей жизни:
«ДАВНО известно, что идеологический диктат всегда приводит к обратному результату по отношению к тому, во имя чего он осуществляется. И чем выше материя, которая используется если и не для агрессивного, то для настойчивого морализаторства, тем опаснее этот диктат».
Буала
ART-Romantica
