М.Ю. Лермонтов. Поцелуями прежде считал...

В полном собрании сочинений в 10 томах великого русского поэта М.Ю. Лермонтова напечатаны все тексты, входившие в издания произведений поэта, начиная с первого ПСС под редакцией П.А. Висковатова, по шеститомное собрание, осуществлённое Институтом русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР в 1954-1957 гг. и является сводом всего известного творческого наследия поэта.

В издание вошли рабочие и деловые записи, инскрипты, административно-юридические бумаги, планы, наброски неосуществлённых замыслов поэта, а также варианты.

Собрание переиздано в 2013 году (Было в продаже на ОЗОНе в 2013 году за 17325 руб. сейчас уже нет).

Для Посетители сайта SoftLabirint.Ru – Есть возможность его получить!



Список и содержание томов:



Том 01

В первый том вошли стихотворения 1828-1831 годов.



Том 02

Во второй том вошли стихотворения 1832-1841 годов.



Том 03

В третий том вошли поэмы 1828-1834 годов, в том числе чрезвычайно редко печатавшиеся ранее произведения поэта, созданные в период его учебы в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.



Том 04

В четвертый том вошли поэмы 1835-1841 годов, наиболее известные из которых — "Боярин Орша", "Песня про царя Ивана Васильевича…", "Мцыри", "Сашка", "Демон" и "Монго".



Том 05

В пятый том включены драмы — "Маскарад", "Испанцы", "Люди и страсти" и другие. В приложениях публикуются ранее не известное юношеское произведение поэта.



Том 06

В шестой том вошли все завершенные и незавершенные прозаические произведения: "Вадим", "Княгиня Лиговская", "Ашик-Кериб", "Герой нашего времени", "Кавказец" и другие.



Том 07

В седьмой том включены все разысканные письма М.Ю.Лермонтова к современникам, а также письма современников к нему и о нем. Том содержит подробные комментарии к письмам. В качестве приложения печатается обновленная редакция статьи В.А.Мануйлова "Утраченные письма Лермонтова".



Том 08

В томе систематизировано, обобщено и представлено изобразительное наследие поэта: более 300 картин, акварелей и рисунков. Часть работ публикуется впервые.



Том 09

В девятый том впервые в систематизированном виде вошли черновые наброски М.Ю.Лермонтова, сделанные им выписки из произведений других авторов и переводы, записи народных песен, автобиографические заметки, официальные материалы разного содержания с подробными комментариями. Читатель также познакомится с никогда прежде не публиковавшимися конспектами "Лекций из военного слова (по теории словесности)", "Лекциями из воинского устава", отдельными документами из военно-судных дел и о службе поэта на Кавказе.



Том 10

В десятый том включает в себя: "Летопись жизни и творчества М.Ю.Лермонтова", принадлежащую перу В.А.Мануйлова, сводные указатели произведений М.Ю. Лермонтова, дополнения и исправления к предыдущим томам, приложения.

Также в томе публикуются новые и редкие документы о Лермонтове, воспоминания о нем разных лиц, не печатавшиеся ранее рисунки поэта, а также впервые — как подлинные записки французской путешественницы А.Оммер де Гелль, так и мистификацию П.Вяземского "Лермонтов и г-жа Оммер де Гелль в 1840 году".



Название: М.Ю. Лермонтов. Полное собрание сочинений в 10 томах

Выпущено: 2000-2002 (переиздано в 2013 году)

Издательство: Воскресенье

Автор: М. Ю. Лермонтов

Жанр: Стихотворения, поэмы, драмы

Язык: Русский

Страниц: 5180

Качество: Отличное

Формат: DJVU

Размер: 175 Мб



Скачать: М.Ю. Лермонтов. Полное собрание сочинений в 10 томах (DJVU) >>>

Одним из самых «музыкальных» поэтов можно считать Михаила Юрьевича Лермонтова. За свою недолгую, но насыщенную жизнь он создал стихотворения, которые позже превратились в прекрасные романсы. Поэт ни раз отмечал, что сам наполнен музыкой, тому подтверждения записи в его дневнике.

Далее

Н.Ф.Иванова. Акварель М.А.Кашинцева. 1834. Государственный музей-заповедник М.Ю.Лермонтова в Пятигорске

Н.Ф.Иванова. Рисунок В.Ф.Бинемана. 1840-е годы. ИРЛИ. В Лермонтовской энциклопедии (М., 1980) и в аннотации к рисунку Бинемана в ИРЛИ — 1830-е годы.

Д.Ф.Иванова. Акварель М.А.Кашинцева. 1834. Государственный музей-заповедник М.Ю.Лермонтова в Пятигорске

В лермонтоведении второй половины прошлого века хорошо известно имя И.Л.Андроникова. Этому немало способствовали его блестящий дар автора и исполнителя устных рассказов, среди которых одно из первых мест принадлежит миниатюре "Загадка Н.Ф.И." - истории разгадки инициалов героини юношеских стихов поэта. Начало исследования этой проблемы Андрониковым относится к середине 1930-х годов, когда в "Трудах Тифлисского государственного университета" он поместил статью "К биографии Лермонтова"², послужившую основой для последующих работ на эту тему. В 1938 году в журнале "Пионер" (№2) впервые появился его рассказ "Загадка Н.Ф.И.", который в переработанном виде был напечатан в книге "Рассказы литературоведа"³, затем последовала публикация "Лермонтов и Н.Ф.И."⁴.

           * * *

Ты помнишь ли, как мы с тобою

Прощались позднею порою?

Вечерний выстрел загремел,

И мы с волнением внимали…

Тогда лучи уж догорали

И на море туман густел;

Удар с усилием промчался

И вдруг за бездною скончался.

Окончив труд дневных работ,

Я часто о тебе мечтаю,

Бродя вблизи пустынных вод,

Вечерним выстрелам внимаю.

И между тем как чередой

Глушит волнами их седыми,

Я плачу, я томим тоской,

Я умереть желаю с ними…

Читает Сергей Безруков.

Que nous font après tout les vulgaires abois

            De tous ces charlatans qui donnent de la voix,

            Les marchands de pathos et les faiseurs d’emphase

            Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?

                                           (A. Barbier)¹

«Не верь себе»

Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,

‎ Как язвы, бойся вдохновенья...

Оно - тяжёлый бред души твоей больной

‎ Иль пленной мысли раздраженье.

В нём признака небес напрасно не ищи:

‎ То кровь кипит, то сил избыток!

Скорее жизнь свою в заботах истощи,

‎ Разлей отравленный напиток!

Всегда интересно, когда ты сидишь в архиве, и тебе приносят желтый засаленный документ, первым читателем которого ты становишься, или в библиотеке, открывая журнал более чем вековой давности, натыкаешься на интересный материал на тему, к которой интерес не потерян и поныне. Одна из таких тем – роковая дуэль Лермонтова с Мартыновым (о которой на ВО, кстати, был мой материал, правда, не столько о ней, сколько о военной карьере Лермонтова вообще). Написано о ней много, но… все, что написано сегодня, это лишь перепись того, что было написано когда-то. Поэтому можно понять мою радость, когда, просматривая журнал "Нива" на предмет поиска материалов про англо-бурскую войну, я неожиданно наткнулся на статью о дуэли офицера М.Ю. Лермонтова. Причем из материала было ясно, что сначала он был опубликован в "Русском Обозрении", а затем уже перепечатан "Нивой". Вот это как раз тот случай, когда мы приближаемся к информационным истокам. Ведь чего только не писали в советское время про эту дуэль. И что это царь приказал его убить, и что стрелял-то снайпер с горы, и что все это за стихотворение "Смерть поэта" (долго же царь ждал, чтобы свести с ним счеты), словом – "обличитель самодержавия пал от пули сатрапа". Но в 1899 году на все это смотрели иначе, политизации этого события не было. Вот почему, думается, будет интересно узнать о том, как все это было с подачи одного из самых популярных журналов Российской империи. Естественно, из текста убраны "яти" и "фита", иначе бы он вообще не читался бы, но стиль и орфография в основном сохранены. Итак, представим на минуту, что сейчас 1899 год, и мы… сидим и читаем журнал "Нива".


Современный памятник на месте дуэли М.Ю. Лермонтова. Место дуэли определила в 1881 году специальная комиссия.

"Более полувека прошло со дня роковой дуэли Лермонтова с Мартыновым; но до сих пор ни истинной причины, ни настоящего повода этого трагического происшествия не было доподлинно известно русской публике. Сын Николая Соломоновича Мартынова, несшего на себе полвека тяжкое прозвище убийцы Лермонтова, рассказывает в Русском Обозрении, со слов своего покойного отца, настоящую историю этой дуэли.


Здесь подробные выписки из этой статьи, которая, конечно, не может не заинтересовать читателей Нивы.

Мартынов при жизни всегда находился под гнётом угрызений совести своей, терзавшей его воспоминаниями об его несчастной дуэли, о которой говорить он вообще не любил, и лишь в Страстную неделю, а также 15-го июля, в годовщину своего поединка, он иногда рассказывал более или менее подробно историю его.

Семейство Мартынова, живя постоянно в Москве и имея так же, как и бабка Лермонтова, Арсеньева, имения в Пензенской губернии, давно находилось в прекрасных отношениях с семьёй поэта с материнской стороны. Неудивительно поэтому, что Михаил Юрьевич Лермонтов, живя в Москве в конце двадцатых и в начале тридцатых годов, часто посещал дом отца Мартынова, у которого познакомился с его дочерьми, причём одна из них, Наталья Соломоновна, впоследствии графиня Де-Турдоне, ему очень понравилась.


Домик поэта в Пятигорске

В 1837 г. судьба опять свела поэта с Мартыновым на Кавказе, куда Лермонтов был сослан, как известно, за стихи свои "На смерть Пушкина", а Мартынов перевёлся волонтёром от кавалерградского полка. Летом этого года в Пятигорск на воды приехал больной отец его в сопровождении всей семьи своей, в том числе и Натали, которая в то время была 18-летней и выросла пышной красавицей.

Как-то в конце сентября приезжает Мартынов в отряд Лермонтова, который, вынув из бумажника 300 р. ассигнациями, объяснил ему, что деньги эти присланы ему из Пятигорска его отцом, и находились вместе с письмом Натали в большом конверте, который хранился в чемодане, украденном у него в г. Тамани цыганкой. "За кого ты меня принимаешь, Лермонтов, чтобы я согласился принять от тебя деньги, которые у тебя украли, - не знаю, но денег этих я у тебя не возьму, и мне их не нужно", отвечал Мартынов. "И я их у себя оставить тоже не могу, и если ты от меня их не примешь, то я их подарю от твоего имени песенникам твоего полка", отвечал Лермонтов, и тут же, с согласия Мартынова, послал за песенниками, которым они, выслушав лихую казацкую песню, от имени Мартынова передали эти деньги.

Мартынов 5 октября 1837 г. писал своему отцу: "Триста рублей, которые вы мне послали через Лермонтова, получил, но писем никаких, потому что его обокрали в дороге и деньги эти, вложенные в письмо, также пропали; но он, само собой разумеется, отдал мне свои". В письме этом, как видно, Мартынов, не желая, вероятно, встревожить отца известием, что денег от Лермонтова он не принял и что он сам сидит без гроша, скрыл от него это обстоятельство. При личном свидании со своим отцом и сестрами Мартынов от них узнал, что Лермонтов, живя в Пятигорске и ежедневно видясь с ними, как-то объявил им, что идёт в отряд, где увидится с ним, а потом просил Наталью Соломоновну послать с ним письмо к брату. Та согласилась и, вложив в большой конверт свой пятигорский дневник и письмо к брату, передала его своему отцу, спросив его, не желает ли он что-нибудь от себя прибавить. "Хорошо, принеси мне свое письмо, и я, быть может, ещё что-нибудь от себя припишу", отвечал отец, который знал, что сын в отряде может нуждаться в деньгах, и вложил в своё письмо триста рублей ассигнациями, причём ни дочери своей, ни Лермонтову об этом ни слова не сказал. "Я думаю", сказал отец Мартынова, "что если Лермонтов узнал, что в письмо было вложено триста рублей, то он письмо это вскрыл". По его мнению, Лермонтов, подстрекаемый любопытством, хотел узнать, какого о нём мнения любимая им девушка, для которой он в том же году написал одно из стихотворений под заголовком "Я, Матерь Божья, ныне с молитвою" и т.д., вскрыл письмо и, найдя в нём 300 рублей, о которых его не предупредили, и, видя невозможность скрыть сделанных поступков, придумал рассказ о похищении у него цыганкой в Тамани шкатулки, а сами деньги принёс Мартынову.

Впоследствии, в 1840 г., Лермонтов в своё оправдание поместил в "Героя нашего времени" отдельную повесть "Тамань", в которой и описал это происшествие.

Как бы то ни было, после этого случая Лермонтов, чувствуя себя вполне перед Мартыновым виноватым и желая в этом поступке признаться, стал всячески надоедать ему своими сарказмами, так что тот однажды в тесном товарищеском кружке предупредил его, что его слова он выносить может лишь у себя дома или в кругу товарищей, но не в дамском обществе; Лермонтов тут прикусил губу и отошёл, не сказав ни слова.


А вот это обстановка одной из комнат этого жилища.

Некоторое время он действительно перестал досаждать Мартынову своими ядовитыми насмешками, но затем забыл его предупреждение и снова принялся за старое.

Летом 1841 г. Мартынов, выйдя в отставку на время службы, приехал в Пятигорск, куда в то время собралась вся "jeunesse doree", служившая из Кавказа, а также приезжие из России. Время проводили они весело: были балы, рауты, карнавалы и другие увеселения ежедневно.

Из барышень особенно привлекали внимание молоденькие девицы Верзилины, дочери пятигорского старожила Верзилина. Между ними особенно отличалась своей красотой и остроумием Эмилия Александровна.

Как-то, в последних числах июня или в первых числах июля, на вечере у Верзилиных Лермонтов и Мартынов как обыкновенно, ухаживали за Эмилией Александровной.

Мартынов имел привычку браться рукой за кинжал, обязательную принадлежность кавказского казачьего костюма, который он, только что пришедший из Гребенского полка, продолжал носить.


Гостиная в доме Верзилиных, где это все и случилось…

Поговорив некоторое время с Эмилией Александровной, Мартынов отошёл на несколько шагов от неё, и, по обыкновению, взялся за рукоятку кинжала, причём тут же услыхал насмешливые слова Лермонтова госпоже Верзилиной "Apres quoi Martynow croit de son devoir de se mettre en position" (После чего Мартынов считает себя обязанным вернуть позицию.) Мартынов ясно услышал эти слова, но, будучи человеком благовоспитанным и не желая поднимать историю в семейном доме, смолчал и Лермонтову не сказал ни единого слова, так что, по словам Васильчикова, никто из присутствовавших его столкновения с Лермонтовым не заметил, но зато при выходе из дома Верзилиных он взял Лермонтова под руку на бульваре и пошёл с ним дальше. "Je vous ai prevenu, Lermontow, que je ne souffrirais plus vos sarcasmes dans le monde, et cependant vous recommencez de nouveau" ("Я тебя предупреждал, Лермонтов, что я не намерен более переносить в обществе твоих ядовитых насмешек, однако ты берёшься за старое), сказал ему Мартынов по-французски, причём добавил по-русски спокойным тоном: "Я тебя заставлю перестать". - "Но ведь ты знаешь, Мартынов, что я дуэли не боюсь и от неё никогда не откажусь", отвечал Лермонтов с желчью. "Ну, в таком случае завтра у вас будут мои секунданты", сказал Мартынов и отправился к себе домой, куда в тот же вечер пригласил своего приятеля лейб-гусарского офицера Глебова, которого просил на другое утро, чем свет, съездить к Лермонтову и передать ему формальный вызов на дуэль. Глебов, вернувшись от Лермонтова, сообщил Мартынову, что он его принял и что Лермонтов официальным секундантом своим избрал князя Александра Илларионовича Васильчикова.

Поединок был назначен на 15-е июля 1841 года в 6 с половиной часов вечера, у подошвы горы Машук, в полуверсте от Пятигорска.

Хотя Мартынову было прекрасно известно, что Лермонтов превосходно владел пистолетом, из которого он стрелял почти без промаха, а Мартынов сам, как вполне удостоверено секундантом Глебовым, вовсе стрелять не умел,... тем не менее он с беззаботностью молодости - ему было всего 25 лет, на исходе пятого часа велел оседлать своего рысака, а беговые дрожки свои он уступил секунданту своему Глебову.


Гостиная в дома А.А. Алябьева – автора знаменитого "Соловья". Тогда так жили примерно все люди соответствующего сословия.

День был до крайности душный и жаркий: в воздухе чувствовалось приближение грозы. Прибыв с Глебовым на место дуэли одновременно с Лермонтовым и Васильчиковым, они застали там секундантов – Трубецкого и Столыпина и много других общих пятигорских знакомых, числом до сорока человек.

Имея в виду, что столкновение Мартынова с Лермонтовым произошло, как сказано выше, около 29-ого июня, а сама дуэль имела место почти через две недели, понятно, что весть о ней успела распространиться уже по всему Пятигорску. О присутствии зрителей Глебов и Васильчиков на суде не проронили ни слова, чтобы не подвергнуть их ответственности на допущение дуэли и за недонесение о ней.

Барьер был определён секундантами на пятнадцать шагов, причём с обеих сторон была положена груда камней, а от него, на десять шагов каждый, были поставлены дуэлянты, которые имели право стрелять со своего места или подойдя к барьеру.

Противникам дали в руки по пистолету, и один из секундантов махнул платком в знак того, что дуэль началась. Лермонтов стоял в рейтузах и красной канаусовой рубашке, и с кажущейся или действительной беззаботностью стал есть вишни и выплёвывать косточки. Он стоял на своём месте, прикрываясь рукой и пистолетом, и наведя последний прямо на Мартынова.

Прошла минута, показавшая, как бывает в подобных случаях, всем присутствующим вечностью. Ни Лермонтов, ни Мартынов не стреляли и стояли на своих местах. Секунданты и присутствующие начали ёжиться и вполголоса делать между собой замечания, которые отчасти долетали до слуха Мартынова. "Надо же кончать", сказал кто-то, "мы и так насквозь промокли". Мартынов быстрыми шагами подошёл к барьеру, навёл пистолет на Лермонтова и выстрелил...

Когда дым рассеялся, он увидел Лермонтова лежащим на земле неподвижным. Тело его подёргивалось лёгкими судорогами, и когда Мартынов бросился с ним прощаться, Лермонтов был уже мёртв.

С места дуэли Мартынов поехал к коменданту, которому и объявил о несчастном событии. Комендант велел арестовать его и обоих секундантов, и началось следствие, в начале которого Мартынов узнал от Глебова, что Лермонтов во время переговоров относительно условий дуэли говорил своему секунданту Васильчикову: "Нет, я сознаю себя настолько виновным перед Мартыновым, что, чувствую, рука моя на него не поднимется". Намекал ли тут Лермонтов на вскрытие письма или на нелепость своей выходки на вечере у Верзилиных, Мартынову осталось неизвестно, но сын его доныне живо помнит слова отца: "Передай мне об этих словах Васильчиков или кто другой, я Лермонтову протянул бы руку примирения, и нашей дуэли, конечно, не было бы".

Мартынов, проведя всю предшествующую жизнь свою на военной службе, ходатайствовал о том, чтобы предали его военному, а не гражданскому суду.

Просьба его была уважена, и сентенцией пятигорского военного суда Мартынов был приговорён к лишению чинов и всех прав состояния, каковая сентенция сперва была смягчена начальником левого фланга, затем главнокомандующим на Кавказе, военным министром и, наконец, государем императором Николаем I, который 3-го января 1842 года положил следующую резолюцию: "Майора Мартынова выдержать в крепости три месяца, а затем предать его церковному покаянию".

Года за два до своей смерти генерал Вельяминов передавал второму сыну Мартынова, что император Николай I, проводивший обыкновенно лето в Петергофе, где Вельяминов в 1841 г. находился в камерах-пажах, и имевший обыкновение в праздничные дни собирать у себя после обеда всех присутствовавших лиц свиты своей, которым сообщал наиболее интересные известия им полученные, высказал про смерть Лермонтова следующее: "Сегодня я получил грустное известие: поэт наш Лермонтов, подаривший России такие великие надежды, убит на поединке. Россия в нём многое потеряла"".

https://matveychev-oleg.livejournal.com/7612968.html