Воскресенье, 24 Сентября 2023 г. 20:10
+ в цитатник
Когда необыкновенно элегантный Риккардо Мути шагает к оркестровой яме оперного театра, кажется, будто он заключен в стеклянную капсулу, лицо его серьезно и сосредоточенно. Аплодисменты и приветственные возгласы публики не оказывают на него никакого воздействия; занимая место за пультом, он, кажется, слышит лишь свой внутренний пульс. Его безупречная, как у многих итальянцев, осанка подчеркивает и словно заявляет о его праве на это центральное место, на которое устремлены взгляды оркестрантов, тех, кто находится на сцене, и тех, кто сидит в зале.
Человек высочайшей общей и музыкальной культуры, прекрасно знающий литературу и цитирующий изречения античных философов, Риккардо Мути работал с самыми известными оперными театрами, оркестрами и музыкантами мира.
Он начинает дирижировать резкими, сильными движениями. В его жестах – все нюансы игры; он сообщает музыкантам о меняющемся тоне задолго до того, как им предстоит перестроиться. Мути контролирует каждый шаг каждого исполнителя; никто и ничто не остается без внимания. А обрывает звук так резко, что даже после того, как оркестр прекратил играть, его руки дрожат от напряжения, как будто он переживает некую внутреннюю борьбу.
Поскольку Мути не верит в способность своих музыкантов к самоорганизации, он считает необходимым формулировать свои инструкции с превеликой четкостью. Именно поэтому он всегда отбивает такт и всегда у всех на виду. Он словно ведет за собой марширующий оркестр или бьет в большой барабан, заставляя всех играть вместе. Однако у этой синхронности есть цена: за ней теряются более тонкие аспекты игры. Мелодию можно сравнить с прекрасной линией, нарисованной мастером живописи: у нее есть жизнь и характер, это никак не готовый «рисунок по точкам», которые нужно соединить. Музыканты тоже пытаются добиться этой непрерывности, придать характер и направление своему исполнению. Мути же так увлечен «точками», что, кажется, забывает о том, что лежит между ними; он смотрит на хронометраж, не замечая прекрасного вида за окном.
Счастлив ли он, когда дирижирует? В одном из интервью его назвали «величественным, как король на троне», что фактически привело Мути в ужас.
«По-вашему, этот дирижерский пульт – трон? Для меня это необитаемый остров, где властвует одиночество»
Однажды мне довелось побывать на генеральной репетиции Мути с Израильским филармоническим оркестром. Вот как это было.
Израильский филармонический оркестр – прекрасный коллектив, однако его стиль работы во многом обусловлен не только славной европейской традицией, но и особенностями средиземноморской и ближневосточной культур. Полагаю, сыграло свою роль и индийское происхождение музыкального руководителя оркестра Зубина Мета. В результате такого смешения культур оркестр определенно хромает по части формальной дисциплины и совершенно не приемлет иерархию. Уроженец Бомбея Мета как-то в шутку заявил: «У нас в оркестре я один – простой индус. Остальные – гуру!» В добавление к пламенному темпераменту музыкантов, израильские зрители – не специалисты по части концертного этикета. Например, кашляющие слушатели – это глобальная проблема, но в Израиле это просто катастрофа! Знаменитый пианист Артур Рубинштейн как-то сказал: «Во всем мире принято, что больные люди ходят к врачам. В Тель-Авиве они ходят на мои концерты».
Я шел на первую встречу Мути с оркестром, сгорая от любопытства: чем кончится столкновение двух культур? И должен признать, Мути одержал блестящую победу. Музыканты были в курсе его репутации, и, взойдя на сцену, он увидел около сотни обращенных к нему ангельских лиц. Это был первый признак его триумфа. Никто не занимался посторонними делами: не пользовался смартфоном, не разговаривал, что само по себе удивительно для оркестра, почти полностью состоящего из людей, которые следуют только своим правилам.
Мути поднял палочку (этот жест для оркестра означает полную готовность), и в тот самый момент в напряженной тишине один из музыкантов решил подвинуть стул (ему, видимо, было плохо видно невысокого дирижера). Раздался громкий скрип. Рука Мути замерла на полпути вверх. Он взглянул в ноты, затем на музыкантов и тихо, но очень отчетливо произнес: «Господа, не вижу в своей партитуре слов “скрип стула”. Этого оказалось достаточно. С той самой минуты тишина была абсолютной. На протяжении всей репетиции оркестранты вели себя так идеально, что, пожалуй, впервые за все время существования Израильского филармонического оркестра слышали свою игру. За десять минут они достигли уровня исполнения, которого не могли добиться годами. Мути дал им то единственное, чего не хватало, чтобы именоваться великим оркестром. Он дал им тишину.
Мути создал мощную пустоту между привычным, рутинным, бессознательным поведением оркестра и чем-то новым, неизведанным – ключом к совершенству, который в итоге принес радость и оркестру, и его кашляющей аудитории.
Итай Талгам «Несведущий маэстро. Принципы управления шести великих дирижеров XX века»
