✨ Выдающиеся музыканты планеты: Владимир Спиваков. |
Несколько лет назад мне несказанно повезло: довелось встретиться с Владимиром Спиваковым – всемирно известным музыкантом, художественным руководителем и главным дирижером Национального филармонического оркестра России и Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы», Президентом Московского международного Дома музыки.
Владимир Теодорович зарезервировал для меня всего 15 минут, но наша беседа, видимо, захватила его и длилась более часа.
Знаменитый маэстро говорил о музыке и личности, о композиторах и эпохах, об исполнительском языке и языке человеческого общения.
Здесь вы можете прочесть слегка отредактированную расшифровку беседы.
Свои вопросы и реплики я, разумеется, оставляю при себе.
Если смотреть на музыку с философской точки зрения, то можно вспомнить, что когда-то Белинский писал о целях и задачах искусства. По-моему, сохранился только черновик этой работы. Белинский писал, что искусство, и музыка в частности, отображает истину во всей ее полноте. Мне кажется, это замечание справедливо, ведь в жизни человека бывают необъяснимые словами соприкосновения с действительностью. Может быть, на уровне интуиции, может быть, на уровне подсознания, но они есть. Музыка как раз из этой сферы – сферы внутренних движений человеческого чувства, человеческих эмоций.
Музыку ни в коем случае нельзя исключать из жизни человеческой. Я считаю, что каждого человека с детства нужно приучать к осознанию красоты. Красоты жизни, природы, мироздания. А музыка – это... Помните, у Пушкина в «Онегине»:
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас.
Музыка и есть тот самый «васисдас» – форточка в мир красоты. Именно поэтому я выступаю за то, чтобы детей обязательно обучали музыке. Абсолютно ни к чему, чтобы все они стали профессионалами. Их надо учить музыке как части мировой культуры, как способу познания мира, как элементу соприкосновения с истиной, которая когда-то была неделимым абсолютом, но упала на нашу грешную землю, разбилась на мелкие кусочки, и теперь каждый из нас тратит жизнь на поиски своего кусочка истины. Это наш общий крест. Общий, и каждого человека в отдельности.
Мне кажется, что музыка раскрывает такие глубинные человеческие аспекты, до которых не способно достучаться ни одно другое искусство. Остальные виды искусства либо связаны со словом, либо с визуальными образами, а музыка – это сигнал из космоса.
У меня много любимых композиторов, очень много, и в каждом что-то свое мне любится. Бах возносит меня куда-то в необыкновенные высоты. Чайковский и Рахманинов могут вызвать слезы.
Музыка Моцарта... Моцарт даже трагедию чувствовал иначе, чем мы. Даже смерть отца своего, и это видно из писем, он воспринимал без огорчения, без страданий. В письмах лишь надежда на то, что они встретятся скоро.
Шостакович – это все напряжение душевное, какое есть в человеке. Он заставляет чувствовать себя «без кожи», так, как будто все нервы обнажены. Музыка Шостаковича основана на понимании эпохи как трагедии. С его музыкой общаешься на высоковольтной передаче. Но ведь это тоже миссия – показать самые драматические страницы истории. Это уже совсем другая музыка, хотя в ней тоже есть свой свет.
Вообще, музыка XX века построена на более острых чувствах, на ощущении крушения мира. Вспомните войны, которые пережили люди в прошлом веке, причем каждый человек по-своему.
Я не помню, кто это сказал, что сентиментальные люди воспринимают жизнь как трагедию, а умные воспринимают жизнь как комедию. Мне кажется, что должно существовать и то, и другое, потому что без ощущения трагизма и бренности не возникает полноценного чувства радости. Может быть, радость вообще родилась-то после потерь, после каких-то страшных переживаний. Как после грозы – взошла радуга на небе и осветила все.
XX век – век ожидания мировой катастрофы и в то же время век конструкций. Композиторы Нововенской школы – Шенберг, Берг, Веберн, создавая свою музыку, думали, что на них все и кончится, но оказалось, что это не так. Вспомните фундаментальную науку. Некоторые физики утверждали, что Вселенная бесконечна, другие – что нет. Теперь наука склоняется к мысли, что Вселенная все-таки бесконечна. Так же и в музыке. Пока есть жизнь, есть неограниченность в исканиях.
Значит, и мелодия в музыке никогда не исчезнет. Мелодия неисчерпаема, как неисчерпаема фантазия человеческая. Даже в абстрактных композициях и в диссонансах есть своя гармония.
И романтизм никуда не исчез. Романтизм, чувство влюбленности – все это заложено в человеке изначально.
Мы искусственно устанавливаем для себя рамки каких-то эпох или каких-то стилей. А ведь совсем не обязательно, что романтизм должен быть ограничен XIX веком. Даже композиторы, которые творили до Баха, например Телеман, ставили на партитурах обозначения: «играть сентиментально», «играть со страcтью»... Что это, если не романтизм?
И популярная классика тоже имеет право на существование. Я не против. Кстати, многие рок-звезды со своей стороны тоже обращаются к классике. Скажем, знаменитый хит Стинга Russians – это же музыка Прокофьева из «Поручика Киже». Надо сказать, что Стинг здорово это почувствовал, буквально своей пуповиной.
Между прочим, многие композиторы, к которым я отношусь с большим уважением, не требуют эмоций. Например, современную музыку нужно очень тщательно рассчитывать, а романтическую музыку труднее исполнять, особенно каждый день, потому что она требует чувства, которое каждый раз нужно вызывать в себе. А мы же, люди, иногда устаем. Это непросто.
Когда иностранец дирижирует или играет русскую музыку, всегда слышно. Кстати, верно и обратное. Почему? Тут раскрывается множество аспектов, в первую очередь – это воздух, которым люди живут, питаются, атмосфера, в которой люди общаются. Австрия – это один воздух, Россия – другой.
Но есть еще одна тема, которая заслуживает диссертации. Это связь музыки с речью. Музыка – та же человеческая речь, где своя мелодика, свои акценты, свой внутренний метроритм, свои остановки, задержания, запятые, многоточия, вопросы и восклицательные знаки. Когда человек, выросший в России, говорящий и видящий сны на русском языке, играет Чайковского, он подсознательно направляет музыку в нужное русло. Немцы, играя свою музыку, направляют ее в свое русло, французы – в свое, итальянцы – в свое. Кстати, наверное, поэтому музыканту неплохо бы знать иностранные языки. Это дает большую свободу проникновения в материал. Часто в работе с музыкантами я объясняю им это, привожу примеры на немецком языке или на французском, на русском или на испанском. Скажем, как ту или иную фразу сказал бы итальянец? Тогда получается совершенно иная агогика, выходит, что акценты нужно делать не в том месте, а совершенно в другом.
Когда-то я с «Виртуозами Москвы» подготовил для концерта в Вене один «бис», который называется Wien, Wien, nur du allein – вальс Иоганна Штрауса. А Штраус – специфический композитор, и нужно не раз побывать в Вене, не раз почувствовать эту атмосферу, проникнуться воздухом Австрии, чтобы понять, как надо его исполнять. И вот, репетируя, я в одном месте сделал колоссальное задержание. Музыканты очень удивились и спросили, зачем ты тут так надолго останавливаешься. Я ответил: вы поймете меня тогда, когда мы будем это играть в Вене.
И вот, когда я сделал это задержание на концерте в Вене, когда оркестр в этом месте «повис» в огромной паузе, стало слышно, как весь зал вздохнул. Лица музыкантов засветились улыбками, потому что ответ был действительно дан.
Люди часто забывают, что исполнительская техника – это только средство для художественной интерпретации. А сейчас колоссально повысился средний уровень исполнения, так называемый технический уровень, и снизился художественный уровень прочтения. К сожалению, этому почти никто не учит сегодня. И конкурсы диктуют свое – нужно играть быстро, чисто и стабильно, при этом можно играть не слишком интересно. Похоже на то, как в спорте рекорды устанавливают – быстрей, еще быстрей, во что бы то ни стало надо стометровку пробежать уже за 9 секунд, и это – задача. Вот и выходит, что музыканты не прочитывают сочинение, не проживают его. А ведь даже «Четыре времени года» Вивальди – это фрески из жизни человека.
Если молодой музыкант, обладая большим техническим потенциалом, со временем обретет широкий культурный кругозор, что называется vision, и еще встретит на своем пути кого-то, кто скажет ему, что Шуберт – это одна дверь с определенным ключом к ней, Брукнер – это другая дверь со своим ключом, а Шостакович – это еще одна дверь, то с ним все будет хорошо.
Дирижер – в достаточной степени «темная» профессия. Я начал учиться этому, когда понял, что мне не хватает моего скрипичного пространства. Учился пять лет у Израиля Борисовича Гусмана и учусь до сих пор.
В профессии дирижера существуют какие-то незыблемые правила, но очень много исключений и очень много того, что познается в процессе общения с музыкантами и с нотным материалом.
Мой приятель, французский кинорежиссер Бруно Монсенжон, создал несколько замечательных телевизионных фильмов о музыкантах, в частности о Рихтере и Глене Гульде. Как-то я спросил его, почему он до сих пор не сделал фильм с Карлосом Кляйбером, гениальным дирижером. Он ответил, что не может снять такой фильм, хотя попытка была. Монсенжон написал Кляйберу письмо, где изложил концепцию фильма и попросил рассказать о профессии дирижера. В ответ Кляйбер написал, что отказывается, к сожалению, участвовать в создании такого фильма, потому что не может найти ответ на вопрос, что такое профессия дирижера. Он сам не знает, что это такое. Интересно, что, когда Бруно Монсенжон спросил о том же Артуро Тосканини, великий маэстро ответил на этот вопрос точно так же.
Когда-то в Древней Греции для математиков было обязательным изучение музыки. И сегодня, как и тогда, научные и многие технические достижения зачастую – это соприкосновения с искусством. Пример из, казалось бы, абсолютно несвязанной области – автомобильный дизайн. Я удивляюсь, как это людям удается все время находить новые формы, технологии, цвет, быть все время в движении. Некоторые их произведения можно приравнять к произведениям высокого искусства, несмотря на то, что в их основе – технические и технологические достижения. Я вижу этот путь к совершенству, и он нескончаем.
Говорят, что «золотой век» автомобильного дизайна уже миновал. Но и здесь происходит то же, что в музыке. Я уже говорил о Шенберге, который полагал, что созданная им додекафонная система и есть конечный результат развития музыки. Оказывается, нет. История повторяется, и мы видим, что сегодня композиторы снова обращаются к мелодии. То же самое происходит и с автомобилями.
История развивается по спирали, что-то движется вперед, что-то возвращается, но уже на другом витке. Какие-то формы диктует природа, какие-то – обстоятельства жизни. Многим кажется, что в старинных формах заключено больше души.
Но я думаю, что через 50 лет так же интересно будут восприниматься сегодняшние формы.
____________________________________________________________
music-video.mirtesen.ru
| Рубрики: | Культура, искусство, история |
| Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |
